– Все вы работаете допоздна, себя не жалеете, – причитала за завтраком жена. Дильшод сокрушенно закивал головой и хотел было ответить, но вдруг вскочил и побежал в спальню. Зеркало висело на своем месте. Дильшод посмотрелся в него и в зеркале увидел лишь собственное заспанное лицо.
– Какое счастье, что это был всего лишь сон, с облегчением подумал он.– Так, какие у меня планы на сегодняшний вечер? – и потер руки.
Зеркало слегка затуманилось…..
Автобус
Мелко накрапывал дождик. Анна Петровна, держа в руке пакет с хлебом, молоком и яблоками, тяжело шла через двор, опираясь на палку. Вдруг ей показалось, что в пожухлой, прибитой дождем прошлогодней траве что-то блеснуло. С трудом нагнувшись, пожилая женщина с удивлением подняла крупную серьгу с красным камнем в обрамлении золотых завитушек. Камень насмешливо поблескивал в морщинистой руке. Она поднесла серьгу к глазам, чтобы получше рассмотреть, и вдруг в груди защемило…
– Не может быть, чтобы это была та самая, – прошептала старушка, держась за дерево. – Нет, показалось, наверно. Надо соседей спросить, может, потерял кто…
Положив в карман диковинную находку, Анна Петровна стала карабкаться по лестнице домой.
Яблочный пирог стоял на столе рядом с белым в синий горошек чайником и такой же чашкой. Она налила в чашку чаю и подошла к окну.
Отрешенно глядя в окно, Анна Петровна видела лишь перемигивание фонарей да отражение своего постаревшего лица. Неужели и завтра будет дождь, тоскливый и беспросветный, непривычный для южного города?
Ночью приснился странный сон. Будто стоит она во дворе, где прошло детство. Распространяя чудесный аромат, цветут вишневые деревья. Она хочет пойти посмотреть, живо ли еще ее любимое дерево – боярка, но боится обернуться, будто опасается чего-то. Рядом с домом проходит дорога. Вдруг по ней едет старый автобус, такой синий, с серенькими полосками, который, громко тарахтя, едет против движения. Он медленно протарахтел мимо, и сидящие в нем люди пристально посмотрели на Анну.
– Второй шанс! – послышался незнакомый голос, и она проснулась…
Как нелегко начинать новый день, который похож на вчерашний, позавчерашний и тот, который был неделю назад. Болит голова, ноют ноги, но нужно встать, заставить себя выпить чаю и полить фиалки на подоконнике. Иначе нельзя. Всюду – в вазочке на столе, на фотографиях, в до блеска вымытой кухне – прячется тщательно замаскированное одиночество. Анна Петровна села в кресло и погрузилась в воспоминания о прошлой жизни. Почему случилось так, что сейчас словом не с кем перекинуться? Почему ее жизнь сложилась так неудачно? Неужели из-за той давней трагедии?
…Тогда тяжело заболела мама, срочно требовалась операция. Деньги Анна Петровна занимала у кого только можно. Родственники, друзья, коллеги не остались безучастными к ее беде. Но собранного все равно не хватало. Тогда Анна решила продать единственную фамильную ценность – старинные рубиновые серьги. Покупатель нашелся быстро, и, пересчитав деньги, она положила их в сумочку. Однако, придя домой, вместо денег… обнаружила резаную бумагу! А ведь покупатель – большой начальник – казался таким порядочным, таким солидным человеком! Она ходила потом к нему, но он велел ее прогнать. Для него она была никто – пустое место. Словом, сюжет один в один с теми, что показывают по телевизору в бесчисленных сериалах. Хотела продать квартиру, да не успела… Долго потом отзывались болью измученные глаза матери на больничной подушке. Да и сама Анна будто бы умерла: ходила как автомат, говорила и делала что положено, душа ее сначала стала ранимой и беспомощной, а потом словно покрылась корой равнодушия и безразличия ко всем и всему.
Но жизнь шла своим чередом – спокойно, без особых потрясений и радостей. Немногочисленные романы ничем не заканчивались. Чтобы порадовать себя, она скопила денег и поехала к морю. Ялта ей очень понравилась, и Анна решила исполнить еще одну свою мечту – прокатиться на теплоходе в Сочи. Когда она смотрела на белый лайнер, сердце ее оттаяло: она почувствовала, что все в ее жизни может еще наладиться.
Его она узнала сразу, несмотря на прошедшие годы. Он сильно поправился и облысел. Рядом, вернее впереди него, высоко подняв голову, шла молодая красавица, а в ушах ее были те самые сережки… Он, мелко семеня короткими толстыми ножками, бежал за ней, преданно заглядывая в глаза. Это выглядело смешно, но Анна не смеялась – прошлое, как оказалось, не забылось, сердце снова пронзила боль, она стала задыхаться от ненависти.
Ночью Анне не спалось, она вышла на палубу и увидела ту девушку. Красавица стояла у перил и в свете луны и смотрела на море. Вдруг корабль сильно качнуло – и девушка, вскрикнув, упала за борт… но успела на несколько секунд ухватиться за поручни. Подбежавшая Анна увидела ее глаза, полные страха и отчаяния, но… не поспешила подать ей руку. А может, в этот момент она вспомнила другие глаза, полные боли и страха смерти?..
Утром на корабле царил переполох. Спутник девушки, команда и пассажиры бегали по кораблю в поисках пропавшей.
Анна никому ничего не сказала. Ведь никто бы не поверил, что не она ее столкнула. Тем более, если бы стали разбираться, нашли бы мотив.
После этого случая Анна сначала злорадствовала, а потом появилось чувство горечи, которое разъедало ее изнутри и опустошало. Женщина окончательно ушла в себя.
Много раз размышляла Анна Петровна о том, могла ли спасти ту девушку. Не оставляло чувство вины, ведь можно было, наверное, успеть помочь! Может, совершив добрый поступок, она изменила бы свою жизнь?
Вспомнился вчерашний сон. Старый автобус времен ее детства… Там кто-то вроде сказал, что дается второй шанс. Только непонятно, для чего он. С тех пор автобус ей снился часто, и после этого ее охватывало щемящее чувство горечи и потери, но Анна Петровна не решалась пойти во двор где прошло ее детство.
Тем временем наступила весна, которая возрождала не только природу, но и желание перемен в жизни. И она решилась использовать шанс и повернуть время вспять. Сама не зная, нужно ли это, на плотном листе бумаги написала обстоятельства своей жизни, положила в небольшой конверт и подписала: «Анне. Не выкидывай и обязательно прочитай».
Оделась и с трудом, опираясь на палочку, поехала на другой конец города. Пересаживаясь с автобуса на автобус, она мужественно терпела боль, но любой дороге рано или поздно приходит конец. С трепетом Анна Петровна остановилась у старого трехэтажного дома, заглядывая в окна родной квартиры.
Думая о том, что совсем, видимо, умом тронулась, поверив в эту чушь, тем не менее села на скамеечку и стала ждать. Рядом бегали дети, мимо ходили люди, поглядывая на незнакомую бабку, а она все сидела.
И вдруг все кругом замерло: исчез шум машин, затихли людские голоса, остался только один звук – тарахтение старого автобуса, едущего против движения. Анна Петровна вскочила и, прихрамывая, побежала к дороге. Она, изо всех сил цепляясь за траву, камни, раздирая пальцы в кровь, превозмогая боль в руках и ногах, поднялась на проезжую часть. Потом чуть не ползком вскарабкалась по высоким ступенькам в автобус. Кроме нее, там никого не было. Кое-как отдышавшись, она села и стала смотреть в окно.
Автобус медленно тронулся. Поворот – и дома встряхнулись, сбросив время, помолодели, растаял в воздухе новый дом возле ее двора, а на его месте появился овраг, полный воды.
Еще поворот – и исчез новый помпезный ресторан, превратившись в старую чебуречную, а берег канала – в зеленое поле с желтыми одуванчиками. Небеса стали такими же голубыми и чистыми, совсем как раньше.
Еще поворот – и улицу заполонили разноцветные шары и красные флажки, которые несли в руках люди.
– Аня, просыпайся, наша остановка, – мама потянула ее за руку.
Дочка с мамой возвращались с первомайской демонстрации, автобус был переполнен. Дома Аня с сожалением сняла шикарное капроновое платье, которое можно было надевать только в праздники. Она понимала, что для улицы оно не годится. Вдруг из кармана выпал конверт. Читать девочка уже умела. Она была очень аккуратной, поэтому положила конверт в ящик письменного стола, решив, что прочитает потом, позже, а сейчас ее манила улица…
– Аня, ты куда? Скоро будем обедать, – строго сказала бабушка.
– Бабуль, я быстро.
Аня выбежала во двор. Пока никто из подруг не вышел, она быстро вскарабкалась на свою боярку, с которой обычно обозревала окрестности, и, увидев, что в овраге уже появилась вода, подумала, что скоро можно будет ловить головастиков, а лягушки начнут оглашать своим кваканьем черную южную ночь. Аня немного помечтала о том, как они будут печь картошку в костре, но тут прибежал мальчишка и заорал во все горло:
– Анька, тебя мама зовет.
Дома вся семья была в сборе. Дедушка что-то громко рассказывал. Папа читал газету. Бабушка подавала на стол пироги, печь которые она была мастерица. Мама примеряла у зеркала крупные рубиновые сережки с золотыми завитками, которые ей очень шли и своим блеском оттеняли ее загадочную восточную красоту. На трюмо стояла коробочка с духами, разрисованная красными маками, а на кровати лежал большой платок с изумительно яркими красными цветами с зелеными листьями.
Аня застыла на месте от накатившего странного чувства, а чей-то незнакомый голос тихо произнес:
– Второй шанс. Время пошло!
На секунду Аня задумалась и решила на всякий случай запомнить эти слова. Папа, мама, бабушка и дедушка уже сидели за столом. Вся семья отмечала прекрасный весенний праздник – Первомай…
* * *
Стоял теплый осенний день. Анна Петровна, держа в руке пакет с хлебом, молоком и яблоками, тяжело шла через двор, опираясь на палку. Потом посидела на скамейке, любуясь пожелтевшими листьями. С трудом поднявшись по лестнице, она открыла дверь, и сразу почувствовала чудесный запах яблочного пирога. Все было готово для чаепития. Из кухни вышла внучка и взяла пакет из рук бабушки.
– Бабулечка, ну сколько раз говорила, скажи что нужно, и я сама все куплю.
– Мне тоже хочется прогуляться – выйти на улицу, сходить в магазин и я собиралась печь яблочный пирог. Но, смотрю, ты уже все сделала.
– Да, я сама его испекла, – похвасталась Светлана.
– Ах ты моя дорогая, красавица моя, – Анна Петровна обняла внучку и погладила ее по светлым волнистым волосам. – Тогда, давай пить чай.
Она взяла свои любимые, белые с синим горошком чашки и налила густой, ароматный чай. За чаем Светлана весело щебетала, рассказывая бабушке смешные истории из студенческой жизни.
«Какая же я счастливая» – думала Анна Петровна глядя на внучку.
Дом Анны Петровны тоже любил Светлану, поэтому исхитрился и позолотил осенним лучом густые волосы девушки и добавил искорки в блеск ее карих глаз.
Портрет дамы в голубом
Майор Брайан Блекстер давно не был в имении Вязы. Недавно вернувшись из-за границы, он наконец-то нашел время навестить соседей. Широкая аллея из могучих деревьев вела к дому, стоящему на невысоком холме. Обитатели, знавшие майора с детства, встретили его приветливо. Лишь Сэр Джон Милтон, слегка попенял за то, что он давно их не навещал. Его сын, Джордж Милтон, обрадовался старому товарищу по детским играм. Подошли и остальные обитатели дома: дочь сэра Джона – Эмилия Баркер и ее муж Дэниэл, которые постоянно жили здесь со старым отцом после того, как их дела пришли в упадок.
За обедом сэр Джон расспрашивал майора о его путешествиях. Что же касалось остальных членов семьи, то они удостаивались лишь язвительных замечаний отца в свой адрес. Чувствовалась давящая атмосфера, царившая в этом доме. Майор Брайан с детства знал тяжелый и желчный характер хозяина и невольно посочувствовал его детям, которые сидели за столом с хмурыми лицами. Среди присутствующих была девушка лет двадцати трех – Флер Лагранж, по всей видимости, француженка, новый секретарь сэра Джона. Это была довольно миловидная, темноволосая девушка, с голубыми глазами. Их скрывали очень портившие ее круглые очки. После обеда пожилой джентльмен попросил Брайана немного подождать его в гостиной. Эмилия, распорядившись подать гостю кофе, соблюдая приличия, села рядом. Брайан никогда особо не жаловал миссис Баркер, даже в юности. Майор с улыбкой вспомнил, как в детстве они с Джорджем дразнили девочку мисс Унылая крошка. Крошка выросла. Выражение ее лица стало еще мрачнее; уголки губ печально опустились вниз. Общение с этой дамой наводило тоску. Вышедшая замуж за рослого и красивого, но безвольного Дэниэла Баркера, который впоследствии прогорел на биржевых спекуляциях, эта дама была вынуждена была жить на иждивении отца, что очень задевало ее гордость.
– А давно у вас работает мисс Лагранж? – поинтересовался майор.
– Всего два месяца, – с гримасой пренебрежения ответила Эмилия.
– Ну и как она вам нравится? – спросил Брайан, скорее для того, чтобы поддержать разговор.
– Иностранка, – презрительно поджав губы, сказала Эмилия. – Сами знаете, от них не стоит ожидать ничего хорошего. Лично я им не доверяю. Впрочем, – вынуждена была признать миссис Баркер, – кажется, отец ею доволен.
– Я давно не видел ваших картин, разрешите мне пройти в галерею? – спросил Брайан, чтобы избавиться от надоевшего общества этой дамы.
Конечно, в небольшой галерее не было шедевров живописи, но многие картины ему нравились, и он с удовольствием любовался ими при каждом посещении. Получив утвердительный ответ, майор отправился в галерею.
Брайан словно вернулся в далекое прошлое и с удовольствием рассматривал знакомые с детства картины и те, которые появились недавно. Проходя мимо окна, он заметил, что Эмилия с мужем прогуливаются по саду. Они шли рядом, но не смотрели друг на друга и не разговаривали. «Как два чужих человека,» – мелькнула мысль. Потом он остановился у всегда нравившейся ему картины – портрета «Дамы в голубом». Копия картины известного портретиста Томаса Гейнсборо была написана талантливо.
Те же холодные оттенки. Голубой в обилии используется для изображения длинной шали, которая свободно лежит на плечах, частично прикрывая платье, шляпка также имеет голубой цвет. Создается такое впечатление, будто густые, сильно напудренные волосы молодой дамы тоже имеют голубоватый оттенок. Снежно белый цвет кожи девушки заставит восхититься любого человека. Внешне невозмутима, с загадочным, пронизывающим взглядом темно-карих глаз. Темные, тонкие брови и небольшая здоровая румяность молодых щек. Локоны дамы уложены таким образом, что наблюдающий видит, как сзади они касаются нежных плеч. А на конце темной шелковой ленты, завязанной под подбородком, виднеется золотое распятие. И, если бы не лицо, то портрет вполне можно было принять за оригинал. Но, сразу становится понятно, что это копия, так как лицо было написано с другой модели.
Брайан уже отошел от картины, как вдруг какая-то, еще неясная мысль заставила его остановиться, но в это время со второго этажа раздались дикие крики.
Экономка, миссис Стоун, вне себя от ужаса кричала, что нашла сэра Джона мертвым в его кабинете. Когда Брайан прибежал в кабинет сэра Джона, на столе растеклась лужица крови Рядом лежали газета и нераспечатанный конверт.
Приехавшая на вызов полиция, определила, что сэр Джон был убит тяжелым, тупым предметом, предположительно бронзовым подсвечником в виде фигуры бога Гермеса, который валялся на полу кабинета рядом с креслом убитого. Не теряя времени, инспектор Осборн начал допрос пристутсвующих, подавленных трагических происшествием.
Расстроенная экономка сказала, что в это время всегда заходила в кабинет сэра Джона, чтобы получить указания. В этот раз она немного замешкалась, и когда пришла, сэр Джон был уже мертв. На вопрос, не заметила ли она чего-нибудь необычного, экономка ответила, что навстречу ей попалась мисс Лагранж, которая была бледна как полотно. Инспектор Осборн хорошо знал майора, так как одно время они вместе служили в полиции, поэтому попросил его присутствовать при допросе.
Когда вызвали сына покойного, тот сказал, что после обеда сразу ушел в свою комнату и к отцу не заходил. Тогда торжествующий инспектор спросил:
– Скажите, мистер Милтон, а почему вы в такую теплую погоду разожгли камин?
– Я просто хотел навести порядок в своих бумагах.
– А как по-вашему, что это такое? – инспектор протянул ему кусочек обгорелого конверта на котором можно было различить сегодняшнюю дату. – Я думаю, что в ваших интересах рассказать правду. Ведь все знают о ваших денежных затруднениях, мистер Милтон. Говорят, что вы спустили на скачках все наследство, оставшееся от матери.
– Я не заходил к отцу после обеда, – волнуясь, Джордж с трудом подбирал слова – На столике, где обычно оставляют почту, я заметил письмо от моего самого крупного кредитора, адресованное отцу. Я забрал это письмо, чтобы не злить отца, решив поговорить с ним позже.
– А сколько писем лежало на столике?
– После того, как я взял конверт, осталось два.
– Ну что ж, мистер Милтон, вы понимаете, что мы проверим ваши показания, – сказал инспектор, отпуская Джорджа.
Майору Брайану было жаль друга детства. Он не одобрял его образа жизни и знал, что тот не ладил с отцом, был легкомысленным и слабовольным человеком, но ему не хотелось верить, что Джордж может быть убийцей.
Эмилия, постоянно вытиравшая глаза платочком, уверяла, что после обеда не заходила в кабинет отца, а сразу же вышла в сад, где и встретила своего мужа. Потом, услышав крик, они вместе прибежали домой. Ее супруг подтвердил показания жены.
Насчет Эмилии майор был почти уверен, так как разговаривал с ней после обеда. Но, ведь, перед тем как спуститься в сад она имела возможность зайти в кабинет отца. Ее мужа, Дэниэла Баркера он знал не очень хорошо, но был уверен, что ему неуютно в этом доме.
Когда вызвали Флер Лагранж, майору показалось, что девушка не столько расстроена, сколько раздосадована.
– Мисс Лагранж, вы заходили после обеда в кабинет сэра Джона.
– Да, не буду скрывать, я там была.
– Вас видели очень расстроенной, наверняка между вами произошла крупная ссора. Чем она была вызвана?
– Я просила сэра Джона повысить мне жалование. По-видимому, я выбрала неудачное время, так как он был очень зол. Мне показалась, что его расстроило какое-то известие, – Флер в задумчивости сняла очки, протерла их платочком и отбросила со лба кривую челку. – Он отказал мне в резкой форме, и я покинула кабинет.
– И вы, разъярившись, в состоянии аффекта ударили его подсвечником, – подсказал ей инспектор.
– Когда, я ушла из кабинета, он был жив и здоров, – уверенно ответила Флер.
Брайан в волнении ходил по галерее. Его преследовала мысль, что он упускает что-то очень важное. Сев на диван, чтобы привести мысли в порядок, он бросил случайный взгляд на портрет «Дамы в голубом» и вдруг вскочил и, припустившись со всех ног, побежал искать Флер. Девушка стояла у окна и смотрела на нежную зелень сада. Было видно, что напряжение первых минут прошло, и она опустошена и очень расстроена. Как будто почувствовав, что дело приобретает новый оборот, в дверях появился инспектор.
– Мисс Лагранж, снимите пожалуйста очки.
– Зачем? – удивилась Флер, но все же нехотя выполнила просьбу майора.
– Скажите, пожалуйста, зачем вы носите очки?
– Но, у меня плохое зрение, майор, – Флер была явно обескуражена вопросом.
Брайан по собственному опыту знал, насколько люди невнимательны и не обращают внимания на окружающих. Когда девушка сняла очки, он уверился в своих подозрениях.
– Я так и думал, – майор сделал паузу, собираясь с мыслями. – Мисс Лагранж, примерно двадцать лет назад я впервые увидел картину неизвестного художника «Дама в голубом». Поэтому я уверен, что это не ваш портрет, а портрет вашей матери. Вы ведь очень на нее похожи, верно? Есть одна важная деталь. У дамы на портрете были карие глаза, – джентльмен многозначительно помолчал, – сегодня я долго не мог понять, что же меня смущает. Сейчас в галерее висит другой портрет, потому что у дамы глаза голубые. Как у вас. Вы можете объяснить это?
В этот момент в кабинет зашел сержант и, передав какой-то предмет инспектору, что-то прошептал ему на ухо. Инспектор развернул переданный сержантом рулон.
– Это нашли в вашей комнате. Мне непонятно, зачем одну картину надо было менять на другую? Я советую вам все рассказать.
– На самом деле все очень просто и не имеет никакого отношения к убийству, – Флер была совершенно спокойна. – Я сделала это по поручению сэра Джона. Картина, которую вы держите в руках, неожиданно упала, вы ведь видите, что холст сильно поврежден. Сэр Джон дал мне поручение сфотографировать картину и заказать такую же. По-видимому, она ему нравилась. Благодаря тому, что я очень похожа на свою мать, художник, подумал, что это мой портрет, поэтому и написал голубые глаза.
– М-да, звучит правдоподобно. Хотя… мы проверим эту информацию, – инспектор холодно и изучающе посмотрел на девушку.
Извинившись, майор вышел из кабинета, чтобы кое-что уточнить. Сделав несколько телефонных звонков, он вернулся в кабинет, где продолжался допрос секретаря.
– Вы же понимаете, что когда речь идет об убийстве, лучше всего говорить правду, – посоветовал майор. Я обзвонил нескольких художников в городе, и один из них подтвердил, что вы заказывали портрет по фотографии, – майор несколько замешкался. – Я вынужден спросить. Сэр Джон ваш отец?
