– Нет, это старшая сестра леди Саммерхилл, мисс Вайтвиллоу. И она не грымза, что за словечки? – возмутился лорд Кавендиш.
– Не далее как две недели назад в Лондоне ты сам ее так назвал, – хихикнула Маргарет.
– Юная леди, – грозным тоном проговорил лорд Кавендиш.
– Хорошо-хорошо, дядюшка. Если мы приглашены не к Саммерсам, а к Саммерхиллам, то, так и быть, я поеду. Боже, и почему у них такие схожие фамилии? – покачала головой Маргарет и, подбежав к лорду Кавендишу поцеловала его в щеку. – Я поехала, а то Прудди уже заждалась меня.
– Прудди всего лишь лошадь, на которую ты готова променять своего дядю, – посетовал он.
Маргарет звонко рассмеялся.
– Вовсе нет, но ее нужно выгулять.
Она подхватила перчатки, которые все это время держала в руках горничная, стоявшая в сторонке, и поспешила к огромной тяжелой двери.
– Маргарет, – снова окликнул ее лорд Кавендиш.
– Что, дядюшка? – обернулась она.
– У леди Саммерхилл соберется все здешнее общество, и там будет несколько джентльменов, которых я хотел бы тебе представить.
«О нет! Опять будет подбирать мне жениха», – поняла Маргарет.
– А если я не хочу быть представленной им? – не сдерживая раздражения, выкрикнула Маргарет.
– Тебе двадцать один, моя дорогая, и пришло время подыскать тебе подходящего молодого человека.
– Во всей Англии не сыщется подходящего, ты же сам говорил, что ни один не достоин твоей драгоценной маленькой Маргарет, – напомнила Маргарет, посмотрев лукаво на дядю.
– Я говорил это десять лет назад, и это… это просто фигура речи, – растерялся лорд Кавендиш, он и подумать не мог, что племянница до сих пор помнила, каким мягким по отношению к ней он был в те далекие годы.
– А я считаю, что ты прав, дядюшка. Терпеть не могу этих напыщенных чопорных англичан с их мышиным цветом волос. Не хочу я за такого замуж! – отрезала она.
– Разве в волосах дело, глупышка.
– Нет, нет и еще раз нет, – пропела Маргарет и вихрем вылетела в распахнутую дворецким дверь.
И что же с ней делать? Совершенно отбилась от рук. Как бы ни был строг лорд Кавендиш, как бы ни напускал на себя серьезности и бесчувственности, но каждый раз, заглядывая в темные глаза Маргарет, видел ее мать. Единственную женщину в его жизни, которая заставила когда-то пошатнуться все столпы его мира, заставила поверить в такуюглупости, как любовь, заставила его забыть об условностях и на краткий миг, который был им отведен, стать не лордом Чарльзом Александром Кавендишем, а обычным парнем, обуреваемым чувствами.
Нет, с этим нужно было что-то делать, иначе Маргарет скоро совсем отобьется от рук. Но тут же мысли лорда Кавендиша вернулись к тем двум месяцам, которые он с племянницей провел в Лондоне. Это было первое появление Маргарет в столице, которое стало провалом. Он так долго скрывал племянницу от досужих сплетен и злых языков, так надеялся, что все уже давно забыли графиню Разумовскую, которая больше двадцати лет назад вскружила ему голову. Не только ему – многим. Весь Лондон тогда только и говорил о красавице-графине. Лорд Кавендиш верил, что никто не заметит сходства Маргарет с ней, но нашлось, и не мало, тех, кто помнил прекрасную таинственную графиню из России. Помнил и тут же отметил, что юная мисс Кавендиш похожа на нее, словно они были близкими родственницами. Кто-то сказал слово здесь, кто-то обронил фразу там. И вскоре весь Лондон шептался о том, что Маргарет вовсе не племянница лорда Кавендиша, а его незаконнорожденная дочь, которую он привез из заснеженной России.
Была ли Маргарет его дочерью, лорд Кавендиш и сам не знал. В одном он был уверен: никогда не было у него никакой племянницы и ни в какую Россию он за ней не ездил. Упаси бог его отправиться в эту угрюмую страну, где, говорят, русский крестьянин пьет медовуху в обнимку с бурым медведем. Не сомневался лорд Кавендиш и в другом – Маргарет была дочерью графини Анастасии Разумовской.
А появилась она в его доме при совершенно невообразимых обстоятельствах…
Глава третья, в которой лорд Кавендиш совершает неожиданную находку
Десять лет назад
Третий день нудный дождь барабанил в окна поместья Вестмур, где лорд Кавендиш решил провести эту зиму. До зимы, правда, оставалось еще добрых два месяца, но лорда это мало волновало. Лондон опостылел, хотя, впрочем, он ему никогда не нравился. А после того, как в лондонском клубе у лорда Кавендиша произошел спор с графом Нортвудом относительно присутствия британских войск в Египте, разгневанный лорд вернулся в свой лондонский особняк, находившийся в Кенсингтоне, и приказал слугам тотчас же закладывать экипаж. Лорд Кавендиш намеревался сию же минуту покинуть окутанную смогом столицу.
Когда лорд Кавендиш выходил из себя, то тряслась не только прислуга, но и стены фамильного особняка. И вот, уже через полчаса лорд отбыл на юг в родовое поместье Вестмур, что в Уилтшире.
Пока, запершись в огромном холодном доме, в котором он не показывался более двух лет, лорд Кавендиш мерил размашистыми шагами сначала одну гостиную, потом вторую, потом третью, приехавший вместе с ним дворецкий Сэммит взялся налаживать быт. Управляющего и несколько горничных, что были оставлены присматривать за Вестмуром в отсутствии лорда уволили, наняли новых, проветрили комнаты, растопили камины и вымели скопившуюся за это время пыль.
Так прошло две недели. Настроение лорда Кавендиша сменилось с раздражительного на привычно ворчливое. Теперь он часами просиживал в кабинете, читал книги, смотрел в окна, за которыми сгущались осенние тучи, и предавался воспоминаниями.
Зарядивший дождь привел лорда Кавендиша в странное волнение, которое заставляло его рваться наружу. Первые два дня он не придавал ему значения, списывая душевную тревогу, снедавшую его, на непогоду. Однако на третий будто какая-то сила вытолкнула лорда из остывшей к утру постели, заставила одеться, даже не воспользовавшись помощью камердинера, и спуститься в огромный холл.
– Джонсон, – крикнул лорд Кавендиш лакея.
– Я здесь, милорд.
– Прикажи седлать коня. Я отправляюсь на прогулку.
– Сейчас, милорд? – не сдержал удивления Джонсон.
– Сию минуту! – рявкнул лорд Кавендиш.
– Слушаюсь, милорд, – поклонился Джонсон и выскочил из холла, направившись к выходу из дома для слуг.
Лорд Кавендиш подошел к окну, отметил, что дождь будто бы стихает, но все же еще изрядно окропляет землю мелкой моросью.
– Доброе утро, милорд, – поздоровался бесшумно возникший будто бы из ниоткуда дворецкий мистер Сэммит. – Я прикажу подавать завтрак.
– Нет, я не буду завтракать, а сразу же отправлюсь на прогулку.
– Если милорд позволит мне заметить, – склонил голову мистер Сэммит, – ближе к полудню тучи разойдутся, и погода будет благоволить к более приятной прогулке.
Лорд Кавендиш бросил злой взгляд на мистера Сэммита. Как ему объяснить, что он и сам не хочет ехать, но что-то внутри него будто плетью подстегивает, заставляя спешить?
– Я еду сейчас, – отрезал он.
– Хорошо, милорд. Позволите узнать, как долга будет ваша прогулка?
– Не знаю, – и совершенно неожиданно для самого себя лорд Кавендиш заявил: – Я доеду до Стоунхенджа и сразу же вернусь.
Мистер Сэммит склонил голову в почтительном поклоне. «Наверняка решил, что я свихнулся», – подумал лорд, но ему было все равно, что там на уме у мистера Сэммита. Тот был идеально вышколен и никогда не позволял себе лишнего и следил за тем, чтобы и другие слуги держали свое мнение при себе.
Уже когда лорд Кавендиш оказался в седле и направил коня к выезду со своих полей, что простирались к востоку от самого поместья, он начал недоумевать: с чего бы ему отправляться к этим старым никчемным камням? По такой погоде да по раскисшей дороге до Стоунхенджа добираться час с лишним. Тем не менее какое-то чутье, какой-то поднявший голову внутренний голос твердил, что ему нужно туда и только туда. И как можно скорее.
Порывистый ветер бросал в лицо лорду пригоршни дождя, капли которого были такими мелкими, но частыми, что казалось, будто кожу колют сотни крошечных иголок. Поплотнее закутавшись в плащ и натянув пониже шляпу, лорд Кавендиш пришпорил коня.
Дорога, которой он направился, лежала через лес и была если не сухой, то не настолько промоченной дождем, чтобы увязнуть, но потом тропа, вынырнув из леса, потянулась вдоль теперь уже опустевших унылых полей. Здесь копыта коня начали чавкать по глубоким лужам, и к Стоунхенджу лорд Кавендиш выехал почти через полтора часа.
Возвышавшиеся вдали гигантские каменные глыбы не производили на него того впечатления, какое они оказывали на тех, кто впервые приезжал в Солсбери, городок, лежавший в другой стороне, в тринадцати километрах отсюда.
Свернув на еле заметную тропинку, что вела от тракта напрямую к Стоунхенджу, лорд Кавендиш стал всматриваться в серый пейзаж. Налетевший ветер чуть не сорвал с лорда шляпу, и он ухватил ее, водружая на место.
Чем ближе он подъезжал к мегалитам, тем медленнее становилась поступь коня и тем быстрее колотилось сердце лорда Кавендиша. Не выдержав, он соскочил на землю, взял под уздцы коня, потом отпустил животное и поспешил к сооружению, представлявшему собой некое подобие разрушенного круга.
Оказавшись почти в его центре, лорд почувствовал охватившее его разочарование. Ничего. Ничего здесь не было.
– А что ты хотел увидеть? – проворчал еле слышно лорд Кавендиш самому себе.
Оставшийся чуть поодаль конь тихонечко заржал и начал бить копытами. Лорд Кавендиш покачал головой, достал платок, отер им лицо, пропитанное дождевой влагой, и уже собирался развернуться, чтобы отправиться в обратный путь, как краем глаза уловил какое-то странное свечение. Лорд обернулся и приблизился к одной из лежащих на земле гигантских глыб. Вот! Опять мелькнуло что-то алое.
Сначала лорду бросился в глаза камень, от которого и исходило угасающее красное сияние. Лорд Кавендиш вздрогнул. От кулона, на крышке которого и размещался необычный камень, тянулась цепочка, которая была обмотана вокруг белых пальцев.
Обойдя глыбу, лорд увидел бездыханное тело ребенка. Девочки. Совершенно странного вида девочки. На ней была надета клетчатая серая юбка, которая едва доставала до колен, белая блузка и жилет. Никогда лорд Кавендиш не видел, чтобы девочек одевали в столь неприличные наряды.
Трясущимися руками лорд дотронулся до запястья и слегка надавил на него. Под его холодными пальцами теплом отдавала пульсирующая венка девочки. Жива!
Лорд Кавендиш осторожно размотал цепочку и подобрал кулон, положив его на раскрытую ладонь. С ужасом и изумлением лорд выдохнул:
– Он! – и почувствовал, как перед глазами все поплыло.
Глава четвертая, в которой Маргарет вспоминает прошлую ночь и сталкивается с незнакомцем
Сейчас
Маргарет пустила Прудди в галоп. Она знала, что минут через десять лорд Кавендиш переварит свое возмущение и опомнится. А опомнившись, поймет, что племянница отправилась на верховую прогулку в полном одиночестве, что было непозволительно для молодой, незамужней леди. Миссис Эванс, вдова, выполнявшая при Маргарет роль компаньонки и наставницы со вчерашнего вечера слегла с сенной лихорадкой, а потому не могла сопровождать Маргарет на прогулку.
Дядя не был слишком строг с молодой племянницей, хоть и делал вид, что не терпит пререканий и ее выходок. Он позволял ей иногда прогуливаться одной по парку возле Вестмура или вдоль реки, что несла свои воды на север, разделяя обширное имение лорда Кавендиша и леса, что лежали на другой стороне. Однако если Маргарет отправлялась верхом, то и лорд, и все домашние слуги знали: юную леди не удержишь в пределах владений лорда Кавендиша, и она обязательно совершит эскападу куда-нибудь далеко. И хоть ни разу Маргарет не ловили за руку здесь, в Уилтшире, но там, где она выросла, в старом поместье лорда Кавендиша на границе с угрюмой Шотландией, дядя, а вслед за ним и миссис Эванс, частенько напоминали Маргарет, как пристало и как не дозволялось вести себя истинной леди.
Пришпорив Прудди, Маргарет неслась вдоль реки. Она только что проскочила то место, где вчера вечером делала то, что не позволительно было делать не только истинной леди, но и любой даме из приличного общества. Вспомнив, свою ночную прогулку по росе, Маргарет звонко рассмеялась. А все эта выдумщица Люси, ее горничная. Она рассказала ей, что по местному поверью, в давние-давние времена жрицы друидов (кто это такие, ни Люси, ни Маргарет понятия не имели, но слово их завораживало) собирались на зеленых лужайках в полнолуние, в тот час, когда ночь еще не совсем отступила, а утро не вошло в свои права, раздевались донага и водили хороводы.
– Особенно они любили собираться у Стоунхенджа, – прошептала Люси загадочным голосом.
– А зачем? – завороженно спросила Маргарет.
– По их поверью, если какая девушка совершит ночной танец по росе, то она станет самой обворожительной на свете, и ее мечта обязательно исполнится.
– Мечта?
– Ну да, чтобы выйти замуж за возлюбленного, – зажмурилась от удовольствия Люси.
Маргарет хмыкнула: разве у девушки не может быть иной мечты? Сама она замуж пока не хотела, а вот чего она хотела, так это приключений. Таких, о которых пишут в романах. Тех самых, что она прятала от дядюшки и миссис Эванс. Ей хотелось отправиться в пустыню или пересечь океан, взобраться на высокую гору, чтобы обнаружить там таинственный замок, или забрести в глубокую чащу и отыскать клад.
– Откуда ты все это знаешь? – спросила Маргарет у Люси.
Та пожала плечами:
– Мать рассказывала, а ей ее мать, а ей ее.
– А той – друидская жрица? – засмеялась Маргарет.
Однако идея совершить таинственный обряд так запала ей в душу, что в ту же ночь она разбудила Люси и стала уговаривать ее отправиться на луг. Люси крестилась и отнекивалась.
– Да если моя мамаша узнает, мисс, она меня убьет или выпорет.
– Твоя мамаша далеко, Люси, а ты во всем должна слушаться меня. Ты моя горничная или чья? – разозлившись, притопнула ногой Маргарет.
– Ваша, мисс Маргарет, ваша.
– Тогда пошли.
Уговорить Люси побегать нагишом по траве Маргарет все же не смогла, но та согласилась посторожить и в случае чего подать мисс Маргарет сигнал, чтобы она одевалась и пряталась.
Сначала Маргарет подумывала отправиться к Стоунхенджу, чтобы было все точь-в-точь как у друидов. Но ночь стояла холодная, да и задумай она разбудить конюха и заставить его оседлать Прудди, он точно доложит лорду Кавендишу. Пришлось довольствоваться лугом возле реки. Маргарет так увлеклась своим колдовским танцем, что не сразу увидела, что на той стороне реки в старом, всегда, казалось бы, заброшенном охотничьем домике, горит свет в одном из окон. А в окне этом вырисовывался какой-то силуэт. Пришлось сворачивать таинство и убегать в дом под бормотания Люси о том, что «не дай бог, миссис Эванс или милорд узнают».
Сегодня, когда на небе ярко полыхало теплое майское солнце, Маргарет даже не верилось, что ночью она, наслушавшись россказней Люси про неведомых друидов, решилась-таки на эту выходку.
Маргарет заставила взять Прудди хороший разгон, и в следующую секунду они перемахнули невысокую изгородь, которая, как она знала, отделяла земли лорда Кавендиша от земель ничейных. Здесь дорожка, по которой скакала лошадь, свернула и углубилась в небольшой лесок. Маргарет знала, что совсем скоро тропа снова выведет ее к реке, где она планировала спешиться, чуть-чуть отдохнуть, прогулявшись вдоль берега, а потом отправиться в обратный путь.
Она так углубилась в свои мысли, что не заметила мелькнувшую сбоку тень, и вдруг на тропу прямо перед Прудди выскочил черный жеребец. Лошадь Маргарет испуганно заржала и встала на дыбы. Маргарет вскрикнула, вцепившись в гриву. Однако сильная рука наездника успела схватить поводья и заставила Прудди встать ровно, тем самым не опрокинув свою наездницу.
– Вы чуть меня не убили! – закричала разгневанная, но ни чуть не испугавшаяся Маргарет всаднику, который уставился на нее дерзким взглядом черных, как ночь, глаз…
Глава пятая, в которой граф Ларентис клянётся сохранить тайну мисс Кавендиш
Несущуюся во весь опор серую в яблоках лошадь граф Ларентис заметил ещё издали. Лошадь понукала молодая леди, издалека больше похожая на синее облако. На ветру шлейфом развевались её светлые, словно спелая пшеница, волосы. Ричард сразу смекнул, что именно эту девушку он видел накануне ночью танцующей обнажённой на лугу, что тянулся вдоль озера. У ночной нимфы тоже были длинные волнистые волосы, которые даже под лунным светом, все окрашивающим в серебро, казались ему льняным золотом.
Пришпорив коня, Ричард пустил его в галоп, стараясь через лес нагнать незнакомку и не упустить ее из виду. Это было сделать несложно: всадница ярким голубым пятном мелькала меж зелени деревьев.
Его конь вынырнул на тропу прямо перед серой лошадью, и та, испугавшись, чуть не опрокинула наездницу. Ричард ловко соскочил на землю и ухватил поводья.
