Лидия Михайловна сидит в кресле своего кабинета боком к нам. Смотрит в окно. Даже когда мы с Власом проходим внутрь и садимся на кожаный диванчик возле стены, она не отрывается от созерцания потёмок, что царят за окном.
Кабинет небольшой, заставленный лишь самым необходимым: шкаф, рабочий стол, стул, на котором сидит куратор, и диванчик, на котором расположились мы с Дементьевым. Напротив нас висит зеркало. И я невольно кидаю в него взгляд. Оттуда на меня смотрит девушка с неестественным блеском в ореховых глазах. Рыжие кудри растрёпаны, отчего делают меня похожей на ведьму.
Я тихонько вздыхаю. Это привлекает внимание Тараниной и она, наконец, поворачивается. Окидывает нас с Власом уставшим взглядом из-под очков и тоже вздыхает.
– Ну и проблем же вы себе нажили, ребятки. – Качает головой женщина. Не осуждающе, скорее сочувствующе. Тем больше я удивлена, что нас даже не пытаются отчитать. – Даже не знаю, как вас теперь прикрывать перед Рогожиным старшим. Тот будет в ярости из-за сына.
Я молчу, опустив глаза в пол, прекрасно зная нашего депутата не понаслышке. Плюс ко всему, отец часто нелестно о нём отзывался, негодуя, что власти всё сходит с рук из-за толстого кармана и бесконечных взяток.
Поэтому я прекрасно понимаю, что через меня Вячеслав Дмитриевич теперь может свести старые счёты с отцом. Пока я встречалась с Данилом, Рогожин старший хоть и был против наших отношений, но не активно, и закрывал глаза на какую-то давнюю личную вражду с моим отцом.
А теперь… Теперь у депутата появится предлог, благодаря которому можно будет надавить на отца, чтобы тот ещё больше закрывал глаза не только на его тёмные дела, но и на тёмные дела его друзей.
– Лидия Михайловна, отпустите Дану, она тут не причем, – подаёт голос Дементьев. Но куратор лишь шикает на него, резко взмахнув рукой, чтобы тот замолчал.
– Если бы не ты, этого всего вообще можно было избежать, так что молчи. – С укоризной восклицает Таранина, хмурясь. – У тебя и без того личным делом не похвастаешься.
Я с удивлением кошусь на Дементьева. Тот мрачнеет за доли секунды.
– Я бы попросил, – угрожающе понижает голос брюнет. – Личное дело на то и личное.
Завуалированная угроза Власа никак не действует на Лидию Михайловну.
Чего не скажешь обо мне.
Я оказываюсь под нехорошим впечатлением. И впервые смотрю на новенького, как на потенциальный источник проблем.
Под моим внимательным взглядом, таящим немой вопрос, Влас мрачнеет ещё больше.
– Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, молодой человек. И уж тем более так со мной разговаривать, – авторитетно чеканит женщина, строго смотря на Дементьева. – Оставь свои замашки в прошлом, если хочешь начать жизнь с чистого листа.
Я ещё сильнее настораживаюсь. Несмотря на то, что я не могу понять, о чём говорит Таранина, её слова заставляют меня напрячься. Мне не нравится контекст.
Что за прошлое такое? Почему Дементьев ведёт себя так, будто имеет право кому-то угрожать, пусть даже и завуалировано?
Вопросов всё больше, а ответов нет. И вряд ли Влас мне расскажет, если спрошу напрямую.
– Как скажете, прошу прощения, – без явного сожаления заявляет парень и откидывается на спинку дивана. Лидия Михайловна на это лишь поджимает тонкие губы.
Я не вмешиваюсь в их разговор, но куратор решает вовлечь в беседу и меня.
– Как так вышло, что наша примерная стипендиатка оказалась в гуще нехороших событий? – Женщина придвигается ближе к столу и складывает на него руки.
– Он обозвал Дану, – отвечает вместо меня Влас. – Шлюхой, – добавляет без всякого стеснения, отчего я вновь прячу глаза в пол, краснея от стыда.
– Дай девочке рот раскрыть и самой ответить. – Вздыхает Таранина и, не сдержавшись, закатывает глаза от раздражения.
– Всё так и было. – Тихо подтверждаю слова брюнета. – Мы с Данилом встречались. Потом расстались и…
– Понятно, – говорит женщина, видя, что мне тяжело обо всём этом вспоминать.
Я с благодарностью поднимаю глаза на Лидию Михайловну, испытывая облегчение, что мне не придётся рассказывать обо всём в подробностях. Наверняка, куратор и без меня в курсе того, что мы с Даном были парой. А если и не была, то наша староста сегодня всё ей в красках доложила.
– Наказывать вас прямо сейчас я не буду. Сейчас важно, чтобы у Данила не выявилось чего-то серьёзного.
– Его уже увезли? – Спрашиваю, ощущая, как в груди всё неприятно сжимается.
Каким бы Рогожин не был козлом, но плохого я ему не желаю.
– Да, пять минут назад скорая во главе с нашим медиком увезла его в ближайшую больницу. Как завершат обследование, нам позвонят и сообщат. – И добавляет низким голосом. – Вот тогда и поговорим о вашем наказании. Потому, что, не дай бог, у Данила выявит черепно-мозговую… Вячеслав Дмитриевич нам всем устроит весёлые дни.
В кабинете повисает пауза. Каждый думает о своём. Но длится это недолго, потому что Влас заявляет:
– Он это заслужил.
– Заслужил или нет – вопрос отвлечённый. Не тебе было решать, Влас. Заступиться за девушку – благородный поступок. Но, учитывая твою физическую подготовку, это было избиением младенца. И это не делает тебе чести. Стыдно должно быть.
Лидия Михайловна не повышает тон, но её слова что-то задевают в парне. Он вскакивает с дивана и, не спрашивая разрешения, выходит наружу. Я недоумённо смотрю вслед Дементьеву, намереваясь в самое ближайшее время разузнать о нём, как можно больше информации.
– Что за вздорный мальчишка, – устало подперев подбородок рукой, говорит Таранина, когда шаги Власа в коридоре затихают. – Иди отдыхать, Дана. Я постараюсь сделать так, чтобы твоё имя не упоминалось во всей этой истории. Ради твоих прошлых заслуг. Но сама понимаешь, людские языки злые. До Рогожина старшего точно дойдёт полная версия. Возможно, даже от самого Данила. И тут я тебе точно не помощник. – Разводит руками.
Вот что наиболее вероятнее – что сам Рогожин и нажалуется отцу, когда придёт в себя. Истерики буде-ет… Всем достанется. Я очень сомневаюсь, что Влас не рассчитал силы, когда бил зазнавшегося мажора. Скорее, Данил настолько мягкотел и впечатлителен, что потерял сознание от страха.
– Спасибо, – искренне благодарю куратора и поднимаюсь с диванчика, чтобы отправиться отдыхать.
Всем нам сегодня нужен отдых перед завтрашним днём. Как говорится, утро вечера мудренее. А лишний раз мучить себя неопределёнными догадками – бесполезное дело.
На мгновение задержавшись в дверях, задаю вопрос, всё это время крутящийся у меня в голове:
– Надеюсь, не будете лишать ребят отдыха из-за нас?
– Хотелось бы. Но если у Данила выявится что-то серьёзное, то нам всем уже будет не до отдыха.
Я понуро киваю, соглашаясь. И выхожу в коридор, тихонько прикрывая за собой дверь.
Хотела же отказаться от поездки, и зачем только чёрт дёрнул…
Сунув руки в карманы куртки, лениво бреду по коридору и обдумываю всю ситуацию.
Влас, конечно, переборщил с Данилом, но я не могу не признать, что его поступок был благородным. Трудно сказать, что на его месте я бы поступила иначе. Поэтому Рогожин получил по заслугам.
Вот только…
Я вздыхаю.
И как Данила угораздило потерять сознание от одного удара? Неужели Влас действительно так сильно разозлился на то, что мажор меня обозвал, и бил изо всех сил? Или же Рогожин просто испугался настолько, что потерял сознание раньше, чем получил удар?
Но я не скажу, что Дан настолько труслив. Да, зазнайства ему не занимать, но было дело, что он участвовал в драках. Правда, я не знаю точно, как те проходили, отсюда и сомнения – а дрался ли Данил вообще?
Коридор заканчивается, и я выхожу из главного корпуса на улицу. С наслаждением вдыхаю чистый лесной воздух, прикрывая глаза. Останавливаюсь. Даю себе временную передышку, прежде чем идти в женский корпус.
Несмотря на все события, сна ни в одном глазу. Тишина вокруг, нарушаемая лишь стрекотом сверчков, умиротворяет. А уже по-летнему тёплый ветерок прогоняет прочь все мрачные мысли.
Всё будет хорошо. Рогожин всегда слишком драматизировал и драматизирует. Поэтому вряд ли врачи выявят что-то серьёзное.
Конечно, я понимаю, что мысленное утешение самой себя даже в голове звучит натянуто, но ничего не могу с собой поделать. Мне не верится, что поездка закончится, так и не успев толком начаться.
Я, как и все, искренне ждала эту возможность поехать на природу и отдохнуть с однокурсниками. Будет ужасно, если из-за драки всех разгонят по домам. Да и моя совесть сгрызёт меня потом.
Подняв голову вверх, смотрю на небо, усыпанное звёздами. Их так много, что в глазах рябит.
– Красиво, да? – Раздаётся голос Власа за спиной и я подпрыгиваю на месте от испуга. Хватаюсь за грудь и закрываю глаза, пытаясь утихомирить бешеное сердцебиение.
– Ты…
– Твой спаситель, знаю. Не стоит благодарности, Огонёк.
Я открываю глаза и без стеснения испепеляю парня взглядом. Таким же раздражённым, как и у костра в самом начале вечера, когда я ещё не знала о Марго и Даниле. Такое ощущение, что с того момента прошла, как минимум, неделя.
Влас стоит у главного корпуса, лениво опершись спиной о деревянную стену здания, и курит. Вот так вот нагло, не боясь, что Таранина его заметит и влепит ещё парочку личных «штрафов». Курение и алкоголь строго настрого запрещены правилами поездки. А на моей памяти Дементьев успел покурить уже раза три. И куда только дисциплинарный комитет смотрит?
Я отмахиваюсь рукой от дыма, который до меня доносит ветерок, и морщусь.
Терпеть не могу сигареты и курильщиков. В моей семье никто никогда не курил. Даже дедуля, покинувший нас пять лет назад. Поэтому считаю, что те, кто курят – слабы духом. Им нужно что-то, что позволяет справиться с окружающей действительностью, которая очень часто оказывается нелицеприятной.
– Ну, и самомнение. – Бурчу в итоге. – И прекрати давать мне эти странные прозвища. У меня имя есть.
– Хорошо, Дана. – Выделяет моё имя, кривляясь. – Как скажешь, Дана.
– Ты невыносим, – хмурюсь, испытывая единственное желание уйти отсюда, как можно скорее.
– Предпочитаешь слюнтяев вроде Рогожина?– Презрительно выплёвывает Влас. Тушит сигарету, выкидывает бычок в мусорку у небольшой лестницы и отлепляет от стены.
– Ну, уж точно не таких, как ты. – Окидываю его оценивающим взглядом с ног до головы.
– А чем я плох? – Вскидывает тёмные брови Дементьев и приближается ко мне.
Я отступаю на шаг, внезапно ощущая чувство опасности. Инстинкт самосохранения вопит сиреной, приказывая мне, чтобы я срочно бежала в женский корпус и носа оттуда не высовывала.
Но я остаюсь стоять на месте, глядя в зелёные глаза Дементьева снизу вверх.
– Чего ты хочешь? – Спрашиваю у него, понимая, что скорей всего вряд ли Влас помог мне по доброте душевной. Ему что-то нужно от меня.
Но парень разрушает эти подозрения на корню одним предложением:
– Благодарности? – Спрашивает, вскидывая брови и делая забавное выражение лица. – Мне кажется, я её заслужил.
– Ещё неизвестно, – поджимаю губы и делаю шаг назад, потому что брюнет уже практически нависает надо мной, усиливая чувство тревоги и желания сбежать.
– Ты про хлипенького парнишку? С ним всё будет в порядке. Этот идиот вырубился от страха раньше, чем я залепил ему по челюсти. Хорошо, что в штанишки не надул. Вот были бы позорище и стыдоба перед теми девицами, что по нему слюнями истекают. – Подтверждает мои догадки.
Значит, всё-таки, Данил потерял сознание.
Я испытываю невероятное облегчение, слыша эту новость. Но ту же возникает новый вопрос:
– Почему ты ничего не сказал Лидии Михайловне?
Влас пожимает плечами.
– Зачем? Пусть все попереживают за первого красавчика университета. Интриги, драма, у-у-у, – двигает руками, изображая привидение.
– Точно завидуешь, – фыркаю я, косо глядя на брюнета. Он больше не предпринимает попыток подойти ближе, и я немного успокаиваюсь.
– Блондинчику? Перестань, Дана, – вновь заостряет внимание на моём имени. – Да, я не богат, но вниманием не обделён и ты это знаешь.
Я аж задыхаюсь от раздутого самомнения этого нахала и интригана.
– Боюсь, я тут лишняя. Вы с Данилом друг друга стоите. Поэтому позвольте откланяться. Я – спать.
Вскидываю руки перед собой в обезоруживающем жесте и делаю ещё один шаг назад. Влас хрипло смеётся над моей шуткой. Но эта улыбка не затрагивает глаза. Видя, что я отступаю, брюнет делает шаг ко мне, сокращая расстояние до того, что было между нами. Не давая мне отдалиться.
Внимательно следя за каждым моим движением, Дементьев продолжает наш странный диалог:
– Рановато ещё спать, Даночка.
Я кривлюсь от новой вариации моего имени. Терпеть не могу, когда его коверкают без моего разрешения. Да и Влас далеко не близкий мне человек, чтобы так меня называть.
– Прекрати свои игры. – Предупреждающе смотрю в зелень его глаз. На этот раз улавливаю в них намёк на улыбку.
– А как же моя благодарность? – Театрально вздыхает парень, прикрывая рукой лоб. – Ты так и оставишь своего рыцаря без вознаграждения.
Вот чуяла моя интуиция…
– И чего ты хочешь?
– Поцелуй? – Не утверждает, спрашивает. Его голос понижается до негромкого, вкрадчивого баса, и я сглатываю. Память предательница тут же покидывает жаркие воспоминания нашего поцелуя и в животе всё скручивается в тугую спираль.
– А не жирно ли?
– Я дважды спас тебя. – И тут же исправляется. – Нет! Трижды. – Перечисляет, загибая пальцы. – Прогулка в лесу. Удержал от опрометчивого поступка, когда нас чуть не спалили Рита с Данилом. Поцеловал, когда ты меня попросила, чтобы отомстить твоему бывшему. Врезал блондинчику за то, что назвал тебя шлюхой.
Я так и захлопываю рот, понимая, что он прав.
– Даже четыре, – задумчиво продолжает брюнет, постукивая указательным пальцем по губам.
– Я не просила тебя мне помогать. Единственный раз, это когда играли в бутылочку. – Говорю единственное, что приходит в голову в качестве контраргумента. – И награду ты уже получил.
