– Кофе, – произнес он, когда многоэтажное здание городского суда уже показалось вдалеке. – Приносить мне его трижды в день тоже станет вашей обязанностью. Американо двойного объема и крепости, без сахара и сливок.
«Очевидно же, что тот, кто пьет подобную горькую гадость начисто лишен каких-либо нормальных человеческих качеств» – мрачно подумала я, подавив в себе желание возмутиться и просветить босса о том, что не нанималась в обслуживающий персонал и мое образование предполагает несколько иные обязанности. Но слишком свежи были в памяти ощущения от маячащей на горизонте перспективы увольнения. Поэтому кивнула, с неохотой мысленно добавив этот пункт в расплывчатый список моих новых обязательств. Ожидала, что новоявленный руководитель даст мне еще какие-то указания относительно действий в суде, однако больше за время пути Деспот не проронил ни слова.
Собственной машины, тем более такой комфортной и красивой как эта, у меня не было. Я предпочитала добираться на работу на метро, поэтому молчание спутника меня не напрягало. Просто наслаждалась поездкой, получала эстетическое удовольствие от созерцания улиц и, чего уж скрывать, иногда осторожно, из-под ресниц разглядывала своего попутчика, который, увлеченный чтением, задумчиво кусал нижнюю губу и хмурил широкие светлые брови.
Еще не успела понять собственное отношение к тому, что Деспот ни с того ни с сего решил сделать меня своим помощником. Причем, теоретически, я была им и так, поскольку до этого числилась в штате его отца, но что-то подсказывало мне, что с этого дня мой статус и обязанности кардинально изменились. И к лучшему это или нет, покажет время. Сейчас понятно лишь то, что так просто и легко как раньше уже не будет. С таким как Деспот слова «просто» и «легко» даже в одном предложении не применяются.
Водитель остановил автомобиль у входа в суд. Мрачно оглядев собравшуюся у стеклянных дверей толпу, Денис сунул документы в черную папку и молча уверенно вышел, а я последовала за ним. Промозглый уличный холод не успел пробраться под мой слишком легкий для последних зимних дней, жакет, потому что вслед за шефом я торопливо проскользнула в огромные автоматические двери.
Внутри огромного холла дул горячим воздухом кондиционер, тут же растрепавший и без того успевшую стать неаккуратной прическу. И пока Лазарев предъявлял свое адвокатское удостоверение и сообщал судебным приставам о цели своего визита, я торопливо поправила волосы и очки, одернула длинную и широкую темно-серую юбку из плотного крепа. Следом за Деспотом протянула и свое удостоверение помощника, но пристав с улыбкой отмахнулся, словно не счел меня персоной, представляющей угрозу. В отличие от Лазарева. Хотя, тут я не могла с ним не согласиться. Деспот олицетворял опасность одним своим видом и с первого взгляда производил впечатление человека, с которым лучше не связываться.
Пока сверкающая кабина стеклянного лифта поднималась на нужный этаж, внезапно ощутила волнение. Мне доводилось бывать в этой части здания суда во время институтской практики, но тот визит не оставил в памяти яркого следа. Зато сейчас я с интересом разглядывала двери кабинетов судей и залов заседаний, на первый взгляд почти не отличающихся от тех залов, где рассматривали гражданско-правовые споры.
И все же было в них нечто неуловимо-притягательное. То, что делало эти двери особенными. Изо дня в день за ними принимались судьбоносные решения, рушились чьи-то планы, восстанавливалась социальная справедливость. Было в этом что-то, что вызывало неподдельное любопытство и желание погрузиться в этот опасный, но увлекательный мир.
Только сейчас осознала, насколько разными были «ставки» в гражданских и уголовных делах. Рискуя получить негативные решения суда по первым, участники могли в худшем случае потерять деньги, и даже иногда немалые. Но получив обвинительный приговор по вторым – можно было лишиться свободы, а это, пожалуй, гораздо страшней.
– Здравствуйте, Денис Станиславович, – уважительно обратился к Лазареву один из стоящих в коридоре мужчин, одетый в синюю форму сотрудника прокуратуры. – Могу я с вами кое-что обсудить?
– Можете, – бесстрастно отозвался Лазарев и глянул на меня. – Ева Сергеевна, отметьте наше прибытие у помощника судьи и передайте мое удостоверение и ордер.
Станислав Викторович раньше никогда не просил ни меня, ни Зеленую, сопровождать его в судебных заседаниях, считая, что у нас и без того достаточно работы. И хотя теоретически я представляла, что именно должна делать, хотелось получить от Деспота чуть больше конкретики. Однако тот, вероятно, счел бы лишние вопросы еще одним проявлением моей некомпетентности. Поэтому молча взяла из его руки протянутые документы и отправилась в нужный кабинет, определив его по фамилии судьи, которая была мне известна.
Там меня встретили неодобрительными взглядами две девушки, примерно моего возраста, сидящие за соединенными друг с другом столами. При моем появлении обе с недовольством переглянулись, словно обменявшись безмолвными понимающими репликами.
– Вообще-то необходимо стучать, – сходу категорично заявила одна из них, которая и была помощником, делая вид, что чем-то крайне занята, хотя чашки с горячим чаем на столе и надломанная шоколадная плитка утверждали обратное.
Они мне тоже не особенно понравились, однако воспитание и нежелание ругаться сыграло свою роль в том, что я решила не делать собственную неприязнь очевидной.
– Прошу прощения, – не стала углублять конфликт я. – Хотела сообщить о том, что для участия в судебном заседании, назначенном на четырнадцать часов, прибыла сторона защиты и передать вам ордер и удостоверение защитника.
– А вы кто? – полюбопытствовала вторая, оказавшаяся секретарем, не стесняясь моего присутствия, ломая шоколадку еще на несколько кусочков.
– Помощник адвоката.
Когда удостоверение и ордер оказались на столе, прозвучало недоверчивое:
– Вы – помощник Лазарева?
Кивнула и подверглась на этот раз еще более пристальному осмотру, после чего помощник и секретарь снова многозначительно переглянулись между собой.
– Свое удостоверение тоже оставьте, если планируете присутствовать в судебном заседании. И можете идти.
Обе работницы аппарата судьи были словно единый организм, понимающий друг друга без лишних слов и одинаково реагирующий на любые внешние раздражители. И я интуитивно чувствовала, что этому организму не нравлюсь. Но никогда и не считала нужным нравиться всем вокруг поголовно.
Вытащила из сумки собственное удостоверение. А положив его на стол, с радостью покинула негостеприимный кабинет, поспешив закрыть за собой дверь. Но облегчение, которое я при этом испытала, было преждевременным, потому что дверь оказалась слишком тонкой, чтобы я не услышала вслед язвительное:
– Да уж, Эльвира была в разы эффектнее, но, говорят, она от Лазарева и залетела, так что вернется не скоро.
– Вполне вероятно. Раз уж теперь он взял на ее место такую замухрышку. Видела, во что она одета?
– Ага, а эта гулька на голове и бабушкины очки чего стоят!
Дальше постаралась не вслушиваться, хоть это и было непросто. Сдержала желание провалиться сквозь землю от вспыхнувшей злости и почему-то стыда от этих слов. И вдвойне неприятно стало оттого, что Лазарев, который к этому моменту уже закончил разговор с прокурорским работником, тоже все прекрасно слышал. При этом, он не выглядел недовольным или даже удивленным. Его лицо выражало скорее легкую степень любопытства.
Ёшкин кодекс, да две эти барышни всего лишь аппарат судьи. Их должности ничем не лучше, если не хуже, моей. Откуда, спрашивается, столько высокомерия?
– Тоже считаете, что внешность главное в человеке? – не сдержалась я, подойдя к Лазареву и стараясь игнорировать мысли о том, что его предыдущая помощница была лучше меня, как и то, что причиной ее ухода в декретный отпуск стал именно он.
– Если бы я так считал, вас бы сейчас здесь не было. Но выражение о том, что встречают по одежке, никто не отменял, к тому же, если вы будете выглядеть как оборванка, общение с вами не дойдет до того этапа, когда кому-то захочется слушать ваши умные мысли.
Услышанное заставило гнев внутри закипеть, словно воду в блестящем чайнике со свистком. И точно так же, как с этого самого чайника, от кипения у меня рисковала сорваться крышечка.
– Значит, я выгляжу как оборванка?
Перед глазами встала пелена злости от его вопиющей грубости и бестактности.
– Вообще-то, я сказал «если». Но маникюр вам явно не помешал бы и одеваться можно было бы поженственнее.
Ёшкин кодекс! Вот же гад, то есть, юрист с опытом – вроде и обидел и формально не подкопаешься. Подавила в себе порыв назло ему одеться в следующий раз в самое бесформенное из своих платьев. Раздражал тот факт, что Деспот говорил так равнодушно, словно мой гнев его не только не трогал, но даже немного забавлял.
Фыркнула, вложив в слова всю язвительность, что сумела в себе собрать:
– Простые смертные так и выглядят, Денис Станиславович. Не всех, знаете ли, с детства кормили черной икрой из золотой ложки.
Кажется, это все-таки возымело нужный эффект и пошатнуло его невозмутимость.
– Для человека, который любит считать чужие деньги, вы поразительно мало обо мне осведомлены, Ева Сергеевна, – выдохнул он недовольно, но тут же сумел взять эмоции под контроль: – К тому же, с зарплатой моего личного помощника вы сможете позволить себе гораздо больше, чем раньше. Если пожелаете.
– То есть вы не любите, когда кто-то считает ваши деньги, но при этом не видите ничего предосудительного в том, чтобы считать мои?
Почему-то мне очень хотелось продолжить перепалку с Лазаревым, но уже знакомая грымза-секретарь объявила о начале судебного заседания, приглашая участников занять места в зале.
– Ваша задача фиксировать ход судебного заседания наравне с секретарем. Мои реплики не столь важны, как реплики остальных участников, – коротко бросил адвокат, не удостоив меня даже взглядом, словно все его мысли тут же переключились на работу, а наш спор исчез из памяти без следа.
Кивнула, понимая, что мне вряд ли удастся так же легко переключиться с клокочущей внутри ярости на ход судебного процесса, но мысль о повышении оклада немного успокоила. А потом я действительно неожиданно увлеклась происходящим вокруг.
Зал, в котором рассматривались уголовные дела отличался от тех, в которых я была раньше, во-первых, куда более впечатляющим размером, во-вторых – клеткой с толстыми железными прутьями, в которую судебные приставы вскоре ввели подсудимого с заведенными за спину руками и все время судебного заседания оставались неподалеку, чтобы его охранять.
Мой новый, легкий и красивый макбук позволил быстро фиксировать все реплики участников в word-овском документе. Пальцы порхали над светящейся клавиатурой, едва поспевая за чужими словами, но я была довольна результатом собственного труда. И неожиданно восхищена работой Лазарева с того самого момента, как он впервые оказался за трибуной для выступающих.
Несмотря на то, что главным в процессе должен был быть степенный, одетый в черную мантию, судья, а фокус внимания предполагался на подсудимом, главным и безусловно, самым эффектным действующим лицом являлся именно Деспот. Каждое из его выступлений было красивым театром одного актера. С присущим ему сарказмом он умудрялся переворачивать чужие фразы и без запинки цитировать длиннющие положения уголовного и уголовно-процессуального кодексов, ссылаться на судебную практику и страницы уголовного дела.
В его интерпретации произошедшего, потерпевший подсудимому разве что спасибо не должен был сказать, а судья и прокурор – извиниться перед незаконно привлеченным к уголовной ответственности беднягой.
И это выглядело по-настоящему эффектно. Настолько, что я и сама, находясь под впечатлением, стала придерживаться такой позиции и вынуждена была одернуть саму себя и напомнить, что вообще-то вот этот человек в клетке – преступник, а этот золотистый нимб над его головой просто адвокат очень умело пририсовал. Хоть, надо признать, пририсовал настолько натурально и гармонично, что он никак не желал стираться в моем воображении.
Несколько часов пролетели на одном дыхании и, когда судья объявил перерыв и назначил дату следующего заседания, а я захлопнула ноутбук, за окном успело стемнеть.
– Перешлите мне то, что успели записать, по электронной почте, – попросил Лазарев, когда мы снова оказались в салоне машины, а за окнами замелькали желтые огни в окнах домов.
Он протянул стильную пластиковую визитку, где на черном фоне были золотом выгравированы четкие буквы и цифры: его фамилия, имя, отчество, телефон и электронный адрес, а рядом логотип адвокатского кабинета. Красивая и строгая, напечатанная на приятном на ощупь бархатном материале, она полностью отражала суть своего хозяина, подходила по стилю и оформлению.
Я же, чувствуя гордость за хорошо выполненную работу, собиралась предоставить ему возможность оценить мой талант по достоинству и сделать это, не откладывая в долгий ящик, но открыв ноутбук, в контрасте с полумраком ударивший в лицо голубоватым сиянием, с ужасом поняла, что ничего из того, что я так старательно печатала, не сохранилось.
– Ёшкин кодекс, – только и сумела выговорить я, донельзя смутившись. И виновато, запинаясь, добавила: – Кажется, я не сохранила документ, и он куда-то исчез. Тут просто Мак Ос установлен, а я привыкла на Виндовсе работать.
Гнев адвоката был вполне предсказуем, но он сдержался и, прежде чем ответить, отхлебнул кофе, который водитель успел купить, пока мы были в суде.
Запах кофейных зерен напомнил мне о том, что я и сама с утра ничего не ела, а учитывая сегодняшнюю нервотрепку, не отказалась бы от того, чтобы съесть целый вафельный торт в одно лицо. И все время, пока Деспот молчал, с ужасом готовилась к худшему, не удивилась бы даже, реши он уволить меня именно сейчас, но услышала лишь устало-снисходительное:
– Подготовьте и направьте ходатайство о предоставлении копии протокола сегодняшнего судебного заседания.
И вот лучше бы он разозлился, честное слово. Лазарев будто изначально ожидал, что я не справлюсь даже с простейшим заданием, а когда я и правда не справилась, только мысленно подтвердил собственное нелестное мнение обо мне. Словно все это было просто своеобразной проверкой, которую я не прошла.
В груди разлилась жгучая досада, и я еле сдержала подступившие слезы обиды, а до конца пути в машине витало напряжение, пережить которое не помогали даже мечты о вафельном торте.
Он ведь не мог знать, что так произойдет? Или мог?
Ощущала себя подопытным кроликом, запертым в клетке с удавом, который внимательно наблюдает за ним, изучает и облизывается, прежде, чем в конце концов обязательно сожрет.
3. Злость
– Приходи срочно, у меня торт и чай, – не утруждая себя приветствиями, заявила я Аллочке по телефону, как только пришла домой.
Подруга детства жила на одном этаже со мной и подобные чайные церемонии давно стали для нас неотъемлемой частью многолетнего приятельства.
Когда-то мы вместе ходили в детский сад, потом в один класс школы, потом вместе поступили в институт на юридический факультет, из которого она вылетела после первой же сессии. Но это не стало преградой нашим встречам. К тому же, когда после окончания вуза я оформила в ипотеку квартиру на одном этаже с ней, наше общение стало еще более плотным.
– Может вы с тортом придете ко мне? – отозвалась Аллочка, не желая соглашаться с предложенным планом. Судя по фоновым звукам, подруга что-то готовила и правда была занята. – Я Сашку жду, он скоро с работы придет.
Сашка – это, конечно, святое. В отличие от моей, личная жизнь подруги была куда лучше и правильней. Времена, когда она настойчиво и рьяно искала свою любовь, неожиданно закончились, когда год назад Аллочка встретила Сашку на том же сайте знакомств, который сегодня чуть было не послужил причиной моего увольнения. С тех пор они жили, что называется, душа в душу и планировали в скором времени пожениться.
– Ладно, – пробормотала я, решив извлечь из этого личный интерес, поскольку Сашка, как более сведущий в компьютерах, мог показать мне, как усмирить коварный Мак Ос на новом рабочем ноутбуке, а это почему-то было для меня сейчас даже важнее торта.
Переодевшись в темные джинсы и растянутый серый свитер, покормила Контру, которая с самого моего возвращения домой жалобно мяукала и терлась рыжим шерстяным боком о ноги, и пройдя через темный сырой подъезд, с ноутбуком и тортом в руках, оказалась у дверей соседней квартиры.
В отличие от моей собственной, холодной и практически необжитой, в квартире Аллочки царили тепло и уют, а еще приятно пахло чем-то жареным или печеным.
Вылетев из института, подруга, вместо того чтобы отчаяться, прошла массу полезных курсов от кулинарных до психологических и теперь являла собой образец женственности, хозяйственности и изящества, что вкупе с привлекательной внешностью делало ее настоящей находкой для Сашки, который, к слову, это ценил и пылинки сдувал с будущей невесты.
Пожалуй, я могла бы даже позавидовать. Полностью обеспечиваемая женихом, подруга сидела дома, смотрела сериалы, постоянно меняла какие-то творческие увлечения и неизменно светилась хорошим настроением и бодростью.
Возможно, я когда-нибудь тоже встречу кого-то, кто будет точно так же обо мне заботиться. Для кого мне тоже захочется печь. И что, что я не умею? Вот как только, так сразу научусь. Все равно подходящей кандидатуры на горизонте пока не видно.
– Пойдем на кухню, – распорядилась подруга, принимая коробку с тортом, пока я разувалась в коридоре.
Усевшись за стол, уплетая жареную картошку с солеными огурчиками из тарелки, которую безо всяких просьб привычно поставила передо мной хозяйка, я в подробностях поведала ей о своих сегодняшних злоключениях. О невовремя зависшем на странице сайта знакомств компьютере, перспективе увольнения и своей новой должности, которая, кажется была вовсе не спасением, а новым витком проблем.
– Ну ты даешь! – подвела она итог моему рассказу. – А если бы и правда уволил?
– Тогда торта было бы два, – отозвалась с набитым ртом, запивая вкусный ужин горячим чаем. – Или даже три. Хотя я и так перенервничала.
И винить в этом было некого, кроме разве что, собственной неосмотрительности, Аллочкиной гениальной идеи зарегистрировать меня на Мамбе и шефа, который мало того, что чуть не уволил, так еще и вряд ли позволит мне забыть о сегодняшнем позоре слишком быстро.
Торт был уже съеден, когда с работы вернулся Аллочкин долгожданный жених и я, раскрыв ноутбук прямо на кухонном столе, показала ему, как сегодня бесследно исчез результат моей многочасовой работы.
– Фигня, – одним словом обнадежил меня Сашка и, выполнив с компьютером какие-то непонятные манипуляции, через несколько минут восстановил содержимое пропавшего документа и объяснил, как и почему это произошло, чтобы не допустить подобного впредь.
Сообщила ему, что моя благодарность не знает границ и вскоре мы с подругой расположились на диване в зале. Подключив макбук к беспроводному интернету, я сразу же отправила восстановленный документ на рабочую почту Лазарева, записанную на оставленной им сегодня визитке, которую продолжала задумчиво вертеть в пальцах, с удовольствием касаясь приятной на ощупь пластинки.
– Тебе нужен мужик, Ясенева, – в который раз безапелляционно заявила подруга, а я традиционно закатила глаза, потому что она заявляла мне подобное с завидной регулярностью.
По мнению Аллочки женщина без мужчины – пустой звук, а наличие оного решает все имеющиеся в жизни проблемы. Может, применительно к ее случаю, так оно и было, но лично я сомневалась, что наличие пресловутого мужика как-то помогло бы разобраться со всем, что в последнее время на меня навалилось.
Я уже успела пару раз обжечься в отношениях и растерять излишний романтизм. Узнала о том, что розовые очки бьются стеклами внутрь, а любовь не всегда приносит только счастье. Иногда она оставляет после себя лишь слезы, боль и разочарование. И я решила, что могу быть гораздо счастливее без нее, позволив себе плыть по течению собственной жизни и радоваться ей, независимо от того, есть в ней мужчина или нет.
Конечно, я допускала его появление гипотетически, но представляла будущие отношения осознанными и серьезными. А претендента на таковые в обозримом будущем не имелось.
Когда с отправкой почты было покончено, я, наконец, позволила себе немного расслабиться и, откинувшись на спинку дивана, прикрыла глаза. День выдался не из легких. И не ясно, что принесет завтрашний.
Вкусный ужин, сладкий вафельный торт и легко разрешившаяся проблема немного ослабили напряженный узел внутри, позволив разомлеть на удобном и мягком диване. Но пора было собираться восвояси, хоть покидать квартиру, полную тепла, уюта и дружеского участия не хотелось.
– О, смотри, тебе написал кто-то, – голос Аллочки донесся будто издалека. Видимо, мой уставший мозг собирался отключиться, не дотерпев до дома. – А нет, отбой тревоги – не наш вариант.
Оказалось, что она не теряла времени даром, а открыла сайт Мамбы, ввела мой логин-пароль и вовсю развлекалась. Поскольку ее собственные поиски жениха давно были с успехом завершены, она вознамерилась во что бы то ни стало найти спутника жизни и для меня. И ей, как создательнице моего профиля на сайте знакомств были известны все нужные данные. Мое мнение о том, что я не считаю наличие мужчины смыслом жизни ей тоже было известно и, как оказалось, глубоко фиолетово.
– Этот, например, предлагает вылизывать тебе ноги, ты как? Не против? А с виду вроде нормальный… – Аллочка заливисто расхохоталась, позволяя длинным светлым локонам упасть на лицо. Ее характер, легкий, как воздушное безе, позволял относиться к подобному с юмором.
– Фу, – одним словом мрачно резюмировала я и зевнула. – Вот небось из-за него у меня компьютер и завис.
– Может и из-за него, а может и из-за вот этого, он, кстати, тебя на свидание зовет. В любом случае – новый компьютер точно не зависнет. Хоть за это твоему Деспоту спасибо.
– Он не мой. А тот позор, что я сегодня пережила по его вине, никаким макбуком не загладишь. К тому же – компьютер рабочий и, если Лазарев захочет меня уволить, придется и ноут ему вернуть. А на свидание я не хочу.
– Вот же ты бука. Вот потому ты такая одинокая и несчастная. Ну и еще может из-за твоей вечной гульки на голове и очков на пол-лица.
– Я выгляжу строго и по-деловому. И не одинокая, а свободная. Это совершенно разные вещи, – пробормотала сонно, надеясь все-таки наскрести в себе силы на то, чтобы добраться до собственной квартиры.
Аллочка фыркнула:
– И в чем разница?
– Моя свобода мне нравится. Мне в ней комфортно и хорошо. Я допускаю наличие отношений в своей жизни, но они должны быть качественными, потому я и не тороплюсь. Всё. Я – домой.
