И, когда я уже успела забыть свою предыдущую фразу, Лазарев задумчиво произнес:
– Справедливость – слишком относительное понятие, слишком субъективное, Ева Сергеевна. И, если уж на то пошло, то в ее поисках никто и никогда не приходит к адвокатам. К нам приходят за помощью. И получают ее, вне зависимости от обстоятельств и собственной вины. Для того, чтобы восстанавливать справедливость есть Бог или, на худой конец судья. А я, если вы заметили, ни тот и ни другой.
Наверное, Деспот был прав, но почему-то согласиться с ним так просто не получалось.
– И все же. Тяжело, наверное, осознавать, что могли изменить мир к лучшему, но предпочти малодушно этого не делать?
Не видела его лица в темноте салона, но это, пожалуй, к лучшему. Обвинения в малодушии мало кому нравятся, и самовлюбленный Деспот вряд ли является исключением. А по его сухому и холодному тону не сумела понять, затронули мои слова что-то в его душе или нет:
– Отнюдь. Я осознаю лишь то, что просто делаю свою работу. И делаю ее хорошо.
На это я не нашлась что ответить и какое-то время мы просто ехали молча, вслушиваясь в шум мелодии авторадио, пока наш седан вдруг резко не затормозил.
Поскольку до ресторана мы еще не доехали, и даже еще не выехали с объездной дороги, выглянула в окно, пытаясь понять причину неожиданной и незапланированной остановки. С заднего пассажирского сиденья не было видно ничего примечательного, поэтому я подвинулась к подлокотнику, разделяющему нас с Лазаревым, и постаралась посмотреть через лобовое стекло.
Деспот, видимо, руководствуясь теми же соображениями, интуитивно повторил мой жест и наши пальцы внезапно соприкоснулись на подлокотнике, а сами мы чуть было не ударились головами. От этого мимолетного прикосновения под кожей вспыхнули колкие искорки, как от удара током.
– Ой, – тут же смущенно одернула руку, будто обжегшись, но продолжая смотреть на дорогу через лобовое стекло, увидела перед нашей машиной развернутую поперек серую легковушку с мигающими в темноте аварийными огнями, рассмотреть марку или модель которой в темноте не получалось.
Зато я отлично разглядела смятый бампер и левое переднее крыло, а еще подушки безопасности, белеющие в затуманенном пылью от их срабатывания салоне, словно два воздушных шара.
6. Азарт
Лазарев и наш водитель Семен сразу же, не сговариваясь, вышли на улицу, и я, почему-то не захотев оставаться одна в темном салоне, вышла тоже.
В лицо ударил резкий вечерний холод. Защипало щеки и нос, и я обняла себя руками за плечи, понимая, что мой тоненький жакетик, рассчитанный лишь на то, чтобы передвигаться перебежками от дома до метро и от метро до работы, совершенно не греет в ситуации, выбивающейся из привычных стандартов и рамок.
Пока я, озадаченно осматриваясь вокруг, пыталась понять, что произошло, Семен и адвокат, открывшие дверцы поврежденной иномарки, обнаружили внутри пожилую семейную пару, пытающуюся прийти в себя после неожиданного дорожно-транспортного происшествия, которое, видимо, случилось буквально за минуту-две до нашего прибытия.
– Что произошло? – отчетливо спросил Лазарев у мужчины-водителя. – Вы в порядке? Помощь нужна?
– Скорую вызвать? – обратился Семен к седовласой пассажирке, у которой от удара шла кровь из носа.
На обочине дороги остановилась еще пара машин, водители которых тоже спешили к нам. А я стояла растерянная, не зная, что вообще могу сделать в сложившейся ситуации.
Психологи говорят, что во время стресса у человека есть три варианта реакции: «бить», «бежать» или «замереть». Мое сознание почему-то всегда предпочитало руководствоваться третьей. И я застыла у машины, продолжая оглядываться, но на всякий случай достала из кармана телефон, чтобы вызвать скорую, если понадобится.
– Не нужно, я уже вызвал, – отозвался водитель слабым голосом.
Пошатываясь, он на нетвердых ногах вышел из машины, чтобы достать из багажника аптечку и знак аварийной остановки. А, кивнув в сторону лесополосы, добавил хмуро:
– Вот что с лихачом этим, не знаю.
Тогда мы все как один перевели взгляды в том же направлении и не сразу увидели улетевший в кювет автомобиль. От удара о бампер встречной легковушки он ушел в сторону и перевернулся, а теперь безжизненно замер, уставившись в небо черными шинами полустертой низкопрофильной резины.
Лазарев направился в его сторону, а я пошла следом. Почему-то в этой напряженной темноте, разрезаемой резкими отсветами желтых фар, предпочитала держаться ближе к Деспоту, несмотря на своё противоречивое отношение к нему.
Широкими шагами адвокат подошел к кромке дорожного полотна. А уже на обочине обернулся и заметил мое присутствие. Отрывисто спросил:
– Фонарик есть?
С готовностью протянула смартфон с включенным фонариком, тотчас же нечаянно ослепив своего спутника и заставив недовольно сощуриться от яркого света. Тем не менее, Лазарев, ничего не сказал. Лишь протянул руку, взял мой телефон и, освещая себе дорогу, спрыгнул в кювет.
Продолжая следить за адвокатом напряженным внимательным взглядом, я осталась на обочине в одиночестве. В тщетной попытке согреться, потерла ладонями замерзшие плечи.
И только когда он по полосе смятой сухой травы и прошлогодней листвы дошел до повреждённого автомобиля, присев, чтобы заглянуть в салон, я поняла, что это и есть тот самый белый спорткар Пака, который не так давно обошел нас по встречной полосе.
Перевернутый и разбитый он выглядел иначе. Лобовое стекло разошлось паутиной трещин и обзавелось огромной дырой в самом центре. Бампер и крыло смялись, словно бумажные, а откуда-то из-под такого же мятого капота тянулась в ночное небо серая струйка дыма. Вокруг все еще витала пыль, не успевшая осесть, толстый слой которой спорткар потревожил своим неожиданным падением.
Лазарев выпрямился, а я поняла, что водителя он в машине не обнаружил. Проследив направление по оставленному в центре лобового стекла отверстию, Деспот перевел свет фонарика на тонкие деревца перед собой.
Увиденное заставило меня содрогнуться и на мгновение забыть о холоде и дискомфорте.
От удара не пристёгнутого Пака выкинуло из израненного автомобиля через лобовое стекло и отбросило на опушку прилегающей лесополосы, где деревья подхватили его острыми ветками, словно поймав. И вряд ли это приземление можно было назвать мягким.
Лазарев подошел ближе, освещая себе дорогу, и я тоже смогла разглядеть искореженное тело молодого человека, который меньше получаса назад смеялся и ухмылялся друзьям на парковке перед зданием суда. Лицо его теперь было разбито и залито густой темной кровью, а конечности безвольно свешивались вниз будто у тряпичной куклы или марионетки, брошенной за ненадобностью.
Застыв на месте, я наблюдала, как адвокат, опровергнув мое мнение о собственной брезгливости, подошел ближе, осторожно коснулся лица пострадавшего, прощупал пульс на шее. И я не поняла, услышала ли я шум ветра или Пак издал какой-то не поддающийся определению хрип.
– Что там? – громко спросил подоспевший к этому моменту Семен, но я не нашла подходящих слов, чтобы ответить, тем более что Лазарев уже шел в нашу сторону и водитель бюро мог сам воочию оценить масштабы случившегося.
Он протянул руку Деспоту, чтобы помочь подняться на высокий косогор, но тот запрыгнул на него самостоятельно, неожиданно легко и бодро для человека, скованного плотной тканью делового костюма.
– Можно что-то сделать?
– Вряд ли. Жив, но не знаю, надолго ли. Вероятнее всего, позвоночник травмирован и перемещать его до приезда сотрудников скорой все равно нельзя, – ответил Лазарев Семену и паре мужчин, успевших к этому моменту подойти ближе. – Поехали.
– Мы не дождемся скорой? – спросила я неуверенно, в последний раз обернувшись на человека, оставшегося там, в темноте и холоде.
Но водители других машин уже спускались к нему, точно так же светя телефонами перед собой. Тем не менее, судя по словам Лазарева, вся эта иллюзия бурной деятельности вряд ли могла как-то улучшить сложившееся положение.
– Смысл? Никто из нас не медик, чтобы помочь, – отозвался Деспот, когда мы возвращались к черному седану бюро и, обернувшись, протянул мне мой смартфон.
Я осознавала его правоту, но почему-то казалось неправильным бездействовать, когда в темноте лесополосы сердце живого человека билось, отсчитывая, возможно, его последние минуты. Тем не менее, спорить не стала и, еще раз неуверенно оглянувшись, следом за ним забралась в теплый салон автомобиля, позволив шумоизоляции отрезать нас от встревоженных голосов снаружи.
Когда Семен завел машину, Лазарев набрал чей-то номер в справочнике смартфона и, дождавшись ответа, произнес в трубку:
– Вячеслав Алексеевич, здравствуйте. Ваш сын попал в ДТП на объездном шоссе. Состояние у него тяжелое, очевидцы вызвали скорую и она уже в пути. Сейчас отправлю вам координаты.
Дождавшись ответа, Деспот сбросил звонок, отправил обещанное сообщение с координатами дорожно-транспортного происшествия и принялся, как ни в чем ни бывало, приводить себя в порядок. Очистил обнаружившейся в кожаном портфеле щеткой, брюки от пыли и налипших сухих травинок. Протер губкой черные туфли до блеска. Нанес на руки санитайзер, резко ударивший в ноздри запахом дезинфицирующего средства.
Наряду с ним, запахи дорогого ароматизатора и кожаного салона, раньше казавшиеся столь приятными, почему-то сейчас вызвали у меня неожиданный приступ тошноты, и заставили неприязненно поморщиться.
– Все в порядке, Ева Сергеевна? – холодно осведомился Лазарев, когда управляемая Семеном машина снова медленно двинулась с места.
В его голосе не было ни капли участия или сочувствия, возможно вопрос был просто данью вежливости, и я, снова отвернувшись к окну, ответила с горечью:
– Как у вас получается оставаться столь хладнокровным в подобной ситуации?
Боковым зрением увидела, как Лазарев отстраненно дернул плечом.
– Разве не вы только что с пеной у рта доказывали, что мой подзащитный заслужил более суровое наказание, чем определил для него судья? Теперешнее его «наказание» вас устраивает больше? Теперь социальная справедливость восстановлена? – полюбопытствовал он со злой иронией. – Как видите, суд – далеко не самая последняя из инстанций.
– Не знаю, – честно ответила я, почему-то смутившись.
Действительно, поразительно легко было рассуждать в теории о том, чего человек достоин и не достоин, а наблюдать столь сомнительный «акт восстановления справедливости» воочию оказалось слишком жутко. Теперь я думала, что судьба обошлась с Паком слишком сурово и чаша весов Фемиды снова перевесила, только в другую сторону. Но разве от меня что-то зависело? Поежилась, представив, что это кто-то свыше услышал мои слова и тут же нервно мотнула головой, поняв, что не желаю брать на себя такую ответственность.
– Наверное, он все-таки этого не заслужил, – выговорила, вслух подытожив собственные размышления.
– Не заслужил, конечно, – согласился Лазарев. – Молодой и глупый, мальчишка вполне мог впоследствии остепениться и из-него в будущем могло выйти что-то стоящее. А теперь у него больше нет будущего, а у нас возможности о нем узнать.
Меня почему-то зацепила характеристика «молодой и глупый» в отношении того, кто был одного возраста со мной. Интересно, обо мне он такого же мнения?
– Почему нет? Он не выживет?
– Если и выживет, скорее всего на всю жизнь останется прикованным к постели, так что еще непонятно, какой вариант предпочтительнее.
Тяжело вздохнула, почувствовав, что дрожу. Или это уличный холод только сейчас дал о себе знать, или это было дрожью непонятного страха и неуверенности, зародившейся внутри, когда я в полной мере осознала суть произошедшего. Постигла в одно мгновение хрупкость и беспомощность человечека.
И говорить нечего о том, что я в очередной раз вспомнила о корпоративе, на который мы с Лазаревым безнадежно опоздали, лишь когда машина подъехала к огромному бело-голубому зданию с высокими колоннами. Статуи, напоминавшие античные и вывеска «Империя», сияющая на балконе, украшенном фигурными балюстрадами, свидетельствовали о том, что мы прибыли к пункту назначения.
Откровенно говоря, в ресторан мне в теперешнем состоянии хотелось идти меньше всего. Но, покинув салон и услышав, как Лазарев отпускает водителя, молча последовала за адвокатом, входящим в высокие автоматические двустворчатые двери.
Пока метрдотель провожал нас в большой зал, закрытый на сегодняшний вечер от посторонних, все еще была погружена в не самые приятные раздумья, но, войдя в шумное просторное пространство, вынуждена была от них отвлечься.
Сотрудники S&L расселись за шестью круглыми столами, специально перемешанные между разными отделами, чтобы новички лучше вливались в коллектив к старожилам. Большая часть из них была уже изрядно навеселе и, увлеченная праздничной программой, почти не обратила на нас с Лазаревым внимания.
Приглашенный парнишка-тамада, которого нередко звали на такие мероприятия, зычным голосом как раз проводил какой-то конкурс, заключавшийся в перетягивании между участниками импровизированного каната. Остальные, считавшиеся болельщиками, громко скандировали названия противоборствующих команд. И пользуясь суматохой, под этот шумок я тихонько проскользнула на свое место за столиком, а Лазарев занял свое рядом с Сушковым, тут же смерившим опоздавшего партнера недовольным взглядом.
– Ясень, ну ты даешь! – перекрикивая гвалт, поприветствовала меня Крис, салютуя бокалом шампанского. Она вся блестела от пайеток, усыпавших ее платье, юбка которого заканчивалась выше, чем было необходимо правилами приличия. – Мы уж думали, вы с Деспотом предпочли ресторану более уединенную и интимную обстановку.
И она сама грубовато хохотнула, радуясь, по ее мнению, удачной шутке.
– Ага. И это уединенное место называется «городской суд», – фыркнула я и тут же поспешила перевести тему, не желая просвещать главную сплетницу о череде своих сегодняшних несчастий. –А Павлова где? Вы заказали мне лимонад?
– Вон она, в конкурсе участвует, – кивнула на ярко освещенный постамент собеседница. – А лимонад твой вот он. В нем, наверное, уже весь лед успел растаять.
Наверное это к лучшему, потому что несмотря на душный и наполненный людьми зал, я до сих пор не могла согреться. Словно часть меня тоже осталась там, на объездной трассе, и мерзла на пронизывающем ветру. Дотянувшись до прозрачного графина с красно-розовым напитком, налила себе полный стакан и с удовольствием утолила жажду, мучившую меня всю дорогу до ресторана.
– Не хочешь тоже поучаствовать? – полюбопытствовала Зеленая. – За победу, между прочим, помимо призов, еще и отгулы дают.
Отрицательно покачала головой. Настроения принимать участие в веселье не было никакого, даже за отгулы и призы, какими бы они ни были. Перед глазами до сих пор стояло лицо человека, оставшегося в холодной и темной лесополосе, а дрожь внутри не желала никуда уходить, заставляя чувствовать себя не в своей тарелке.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70941841&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
