Аргументы звучали убедительно. Дело, что поручили, было сложным, а времени на решение оставалось все меньше. Не справлюсь, придется отвечать перед начальством, но приняв помощь от эсэсовца, могу потерять гораздо больше. Однако…
– Хорошо. Я дам вам шанс показать, на что способны, но всего один.
На лице мелькнуло удивление. Вальтер не ожидал столь скорого согласия.
– Я не подведу вас!
– Особо не радуйтесь, – осадила я. – Если выяснится, что солгали, убью в ту же минуту. Это понятно?
Вспомнив детали прошлой встречи, он отвел взгляд и молча кивнул. Однажды перейдя дорогу, понимал, я не шучу и при необходимости выполню угрозу.
***
В свое время в национальной государственной больнице Фридрихсхайне работали одни из самых титулованных врачей во всей Европе. Молодые люди со всех уголков страны приезжали за престижным медицинским образованием.
Теперь от былого величия не осталось следа. Война с каждым днем делала жизнь все тяжелее. Просторные палаты были заполнены пациентами. Некогда оживленные коридоры пусты. Лишь изредка в них мелькали усталые силуэты младшего персонала.
Проходя мимо операционной, мы стали свидетелями неприятной картины.
Из белых дверей вывезли тележку с телом, накрытое простыней. Вышедший вслед хирург в окровавленном халате, резко остановился. Гневно сняв маску и перчатки, швырнул их на пол. В его взгляде читались злость и отчаяние, степень которых не способно передать даже самое яркое описание.
Помощник начальника городского госпиталя и военный врач, я прекрасно понимала, что тогда чувствовал мой коллега.
Делая операцию, ты веришь, что справишься, сумеешь вырвать пациента из холодных и неприветливых рук смерти. Это настоящая награда, видеть живой и благодарный за спасения взгляд, понимать, что опасность миновала, но, если нет… Ненависть, злость, отчаяние. Неважно, что сделал все возможное. Винишь в смерти только себя. Это сводит с ума.
Остановившись в конце коридора, Вальтер открыл серую дверь. Помещение морга было светлым и просторным. В стоящих поблизости шкафах, хранилось профессиональное оборудование и инструменты для посмертного осмотра.
Ближе к центру, на столе для вскрытия, лежала молодая девушка. На вид ей было не больше семнадцати. Лицо и тело в синяках и ссадинах. В области шеи зиял длинный шлейф от пореза. Склонившись над ней, патологоанатом планировал приступить к вскрытию.
– Добрый день, – окликнул его Вальтер, – нам нужен доктор Август Гайслер. Не подскажите, где он?
Подняв голову, мужчина выпрямился. Отложив скальпель в сторону, повернулся
– Это я, – сняв маску, перевел взгляд. – Чем могу помочь?
– Я капитан СД Вальтер Шульц. Рядом, – он жестом указал на меня, – генерал СА Ерсель Розенкрофт. Мы расследуем инцидент, произошедший на польской границе.
– Я так понимаю, – услышав цель визита, Август тяжело вздохнул, – вы по поводу генералов?
– Да, – я кивнула. – Вы провели скрытие?
– Да, – повернувшись, он сделал жест рукой и, направился в сторону ящиков. – Пойдемте.
Юрген Штеффан Энгельс был мужчиной среднего возраста, с приятной внешностью и светло-карими глазами. В должности генерала он прослужил вдвое дольше меня и никогда не вызывал подозрений.
Не сказать, что все вокруг его любили, но и как таковых врагов, желающих скорейшей смерти, не было. Подчиненные отзывались о нем как о человеке требовательном, но справедливом.
Однако подойдя ближе, мы увидели полностью изувеченный труп, в котором едва ли можно было узнать человека, не говоря о статном генерале. На лице застыла жуткая гримаса боли. Все тело покрывали багровые пятна и глубокие рваные раны.
Чувствуя подступающую тошноту, Вальтер инстинктивно закрыл рот рукой и отвел взгляд. У меня же вид не вызвал никаких эмоций.
– Вы не особо впечатлены, – увидев безразличный взгляд, подметил Август. – Доводилось сталкиваться с подобным?
– Работая в военном госпитале и не такое увидишь, – я кивнула. – Вам удалось что-то узнать?
– Генерал-майор Юрген Штеффан Энгельс. 52 года. Был найден в собственном доме. Смерть предположительно наступила между двенадцатью и двумя часами ночи. Эта рана, – он указал на область горла, перерезанное от края до края, – была нанесена последней и послужила основной причиной смерти.
– Вы уверены? – переспросила я. – Я вижу много глубоких порезов.
– Незадолго до смерти покойного пытали.
– Пытали? – ошеломленно переспросил Вальтер.
– Да, – Август кивнул, – некоторые раны и кровоподтеки появились за несколько часов до смерти.
– Что с другим генералом?
– Характер увечий одинаков, – он накрыл тело простыней. – Разница только во времени смерти и положению ран.
– Есть то, что укажет на убийцу?
– Нет, – он покачал головой. – Я несколько раз все проверил, но результаты ничего не дали. Кроме, пожалуй, одной странной вещи…
– Какой?
– Гемолитический шок с признаками острой геморрагии травматического характера.
– Что? – услышав растерялся Вальтер. Судя по выражению лица, он не понял ничего из сказанного.
– Кто-то сделал им переливание чужеродной крови, а затем вызвал острую и резкую ее потерю? – предположила я.
– Да, – Август кивнул. – Это весьма нестандартный способа забрать жизнь. Убийца хотел, чтобы жертвы мучились перед смертью.
***
Высокое здание, украшенное флагами с черной свастикой на белом фоне, главное управление юстиции было кладезем темных тайн и секретов, за которые отдал жизнь не один смертный.
Те, кто там работал, в частности следователи, были настоящими монстрами. Им было незнакомо сочувствие и совесть, сострадание. Открыто наслаждаясь пытками, причиняя физическую и душевную боль, они проявляли к подозреваемым звериную жестокость.
В холле встретила вооруженная охрана из четырех человек весьма крупного телосложения. Проверив документы, они сопроводили нас на нулевой этаж.
Пройдя по длинному коридору, мы остановились у одной из множества секционных допросных. Оборудованная зеркалом Гезелла[1 - Стекло, выглядящее как зеркало с одной стороны и как затемнённое стекло – с противоположной. ], она позволяла незаметно наблюдать за интересующим подозреваемым и к слову, о нем…
Мужчина напоминал призрака из старых детских страшилок. Лицо, волосы, даже ресницы были абсолютно белыми. Из-за неестественной белизны кожи создавалось ощущение, будто за стеклом фарфоровая кукла, созданная в человеческий рост.
Вдоль левого глаза проходил длинный вертикальный шрам, полученный, по всей видимости, давно. Китель небрежно расстегнут. Форма без опознавательных знаков. На первый взгляд она напоминала финскую, но покрой был более резким и угловатым, а цвет на несколько оттенков светлее.
Как он здесь оказался, спросите Вы? Один из надзирателей рассказал, что его задержали при попытке незаконно пересечь польскую границу. Подозреваемый пытался выдать себя за военного офицера, возвращавшегося домой из отпуска. Однако солдат, проверявший разрешения на выезд, заподозрил неладное и сообщил старшему на пункте досмотра.
В дальнейшем, при тщательной проверке нашлись нескольких поддельных паспортов на разные имена и, что самое интересное – папка с секретными документами. Она то и позволила получить «VIP-пропуск» в Гестапо. Детективы обнаружили на ней следы крови генерала Энгельса, чье изуродованное тело не так давно мы видели в городском морге.
В допросной мужчина был не один. С трудом сдерживая раздражение, напротив него сидел бывший заместитель Гейдриха, а ныне старший следователь Йоханнес Август Цорн. Увидев его недовольную физиономию, я тут же поняла: допрос окончится печально.
Йоханнес предпочитал долгим разговорам страх и запугивание. Оказываясь в его цепких лапах, несчастным было уготовано пройти через невероятные мучения. Даже признание во всех «грехах» не было поводом к окончанию пыток. Упиваясь страданиями, он оставлял жертв на грани смерти.
– Я в последний раз спрашиваю! – гневно обратился он к мужчине. – Как у вас оказалась папка с секретными документами? – резко ударил по столу. – Отвечайте!
С завидным безразличием проигнорировав выпад, тот не сказал ни слова. Сидя вполоборота и скрестив руки на груди, упорствовал до последнего.
Терпение предсказуемо быстро закончилось. Резко встав из-за стола, Цорн выпрямился. Сделав шаг, подошёл ближе. Схватив за ворот кителя, с силой повалил мужчину на пол. Импульсивно выхватив из кобуры пистолет, направил тому в лицо.
Упиваясь мнимой властью, был уверен, что все сойдет с рук, но стоило столкнуться с гневным взглядом, начали происходить первые странности.
Лишившись контроля над собственным телом, он буквально застыл на месте. Подняв правую руку, крепко сжимающей пистолет, медленно направил к собственному виску.
Намерения врага были ясны как день, но быстро вбежав в допросную, я успела предотвратить беду. Миг и прозвучал выстрел, но вместо головы, пуля с характерным свистом вошла в потолок, оставив после себя дыру и крошку от штукатурки на полу.
Придя в себя от резкого звука, Цорн резко откинул пистолет в сторону. Испуганный и тяжело дыша, попятился назад.
– Что… произошло? – перевел на нас взгляд. – Охрана!
– А ты счастливчик, Йоханнес, – не отводя взгляд от подозрительного незнакомца, я усмехнулась. – Не каждому выпадает возможность совершить самоубийство на глазах у всех, в таком романтичном месте, как департамент тайной полиции…
Увы, шутка пропала даром.
– Розенкрофт? – он окинул меня недовольным взглядом. – Какого черта ты здесь делаешь?!
– Следи за тоном! Для тебя генерал Розенкрофт!
Мы познакомились в начале моей карьеры. В то время Йоханнес был восходящей звездой полиции. Выполняя приказы и раскрывая одно сложное дело за другим, быстро поднялся по карьерной лестнице.
Начальство было довольно. Сам Гиммлер не раз хвалил при всех. Многие считали его гением и пророчили даже место Гейдриха, но ох уж эта жажда власти… Являясь старшим заместителем начальника на тот момент еще нового департамента юстиции, он совершенно забыл о безопасности. Преступно используя должностные полномочия, фальсифицировал улики, запугивал коллег по службе и брал с них взятки за «молчание».
Подобным образом пытался «подружиться» и со мной, но как помощник главы отдела по расследованию внутренних коррупционных преступлений, я быстро поставила его на место.
Когда вскрылись факты преступной деятельности, Цорна отправили под суд. Улик в деле было достаточно не только для позорного увольнения, но и внушительного тюремного срока, но увы…
Усердие и отсутствия сомнений при выполнении приказов слишком симпатизировали Генриху Мюллеру – шефу Гестапо. Используя связи, тот добиться снисхождения, и дело замяли. Цорн был оправдан, но лишен всех наград и ощутимо понижен в должности.
Мой высокомерный тон и форма генерала раздражали, выводили из себя. Продолжая злиться за прошлое, он, недовольно оскалился. Не сомневаюсь, в тот момент в его голове мелькала масса нелицеприятных слов, что с удовольствием бы высказал, но он прекрасно помнил, чем закончилась наша «дружба».
– Прошу меня простить, генерал, – он поспешил взять себя в руки. – Зачем вы здесь?
– Так-то лучше, – я злорадно усмехнулась. – С этого момента дело, в котором замешан этот человек, – указала на мужчину, – переходит под юрисдикцию имперского департамента. Я сама займусь его допросом. Вы свободны.
В одночасье лишившись громкого дела, Цорн буквально побагровел от злости.
– Да будь ты…
Осекшись, импульсивно вскинул руки. Резко повернувшись, направился к двери. Демонстративно хлопнув, вышел из допросной. Поступок не вызвал удивления, чтобы не надумал, я никогда не воспринимала его как угрозу, в отличие от Вальтера…
Став свидетелем ранее произошедшего инцидента, он несказанно разозлился. Не выказывая и тени страха, незнакомец хозяйничал в отделе, как у себя дома. Такую вопиющую наглость он прощать не собирался. Воспользовавшись моментом, пока я была отвлечена, быстро подошёл ближе.
– Ах, ты.… – схватив за ворот кителя обеими руками, приподнял и уволок мужчину в сторону стены. – Да я тебя…
– Отставить Вальтер! Отпусти его!
Приказ показался неуместным. Повернув голову, он со злостью воскликнул, что не позволит такому ничтожеству позорить свой департамент.
– Я не буду повторять дважды, – я демонстративно положила руку на пистолет. – Отойди!
Сотрудники департамента юстиции, несомненно, были профессионалами своего дела. Объединяясь с городской полицией, следователи и детективы раскрывали самые запутанные и громкие преступления. Однако отсутствие контроля перечеркивало все.
Это было единственное подразделение, где остро стоящей проблемой являлось частое нарушение субординации и склонность к непринятию авторитета. Они были слишком своенравны, часто давали волю эмоциям в присутствии старших чинов.
Не понаслышке зная о вспыльчивом нраве и понимая, что не постесняюсь применить оружие, Вальтер с большим трудом подчинился. Отпустив мужчину, закрыл глаза. Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, взял себя в руки. Повернувшись, подошел и встал за моей спиной.
Невозмутимо поправив одежду, мужчина вернулся к столу. Медленно подняв, сел на стул.
– Вашим людям, – окинул меня недовольным взглядом, – стоит вести себя повежливее…
– Вы не в том положении, чтобы ставить условия, – сев напротив, я демонстративно закинула ногу на ногу. – Выкинете еще что-то в подобном роде, и отправитесь на скоротечное свидание с расстрельной командой.
Услышав угрозу, он усмехнулся.
– Это мы ещё посмотрим…
– Позвольте представиться, – я проигнорировала выпад. – Генерал имперского департамента внутренних дел Берлина, Ерсель Розенкрофт. Позади меня, – указала на Вальтера, – младший следователь шестого специального отдела департамента юстиции, капитан полиции Вальтер Шульц. А вы?
– Карл Кравец, – холодно представился он.
– Хорошо, герр Карл. Ответьте, почему вы здесь?
– Не имею ни малейшего понятия, – он иронично развел руки, и посмотрел на Вальтера. – Спросите у подчинённых. Уверен, они знают причину лучше.
– Вот как? – я перевела взгляд на светло-коричневую папку, лежавшую в раскрытом виде на столе. – Может, расскажите, откуда у вас эти документы?
На первый взгляд она ничем не отличалась от других. Подобные папки можно было встретить в любом кабинете и отделе. В них хранили официальные бумаги, отчеты, письма, доклады. Однако стоило лучше присмотреться, внутри с новой силой нарастало беспокойство.
***
Аненербе.… Со окончание великой войны прошло немало лет, но слава этой таинственной организации до сих пор будоражит умы ученых и исследователей.
