В подъезде было образцово грязно: разрисованные почтовые ящики с выдранными замками, щербины на лестнице. Разве что оконца на лестничной клетке целые. Решения дочери променять уютную квартирку в охраняемом жилом комплексе на это она не понимала, но пыталась принять. Да, денег теперь меньше, но и они с мужем не бедствовали. Могли помочь, пока не закончится терапия. Лина и слушать ничего не хотела.
В квартире за дверью из, по ощущениям, картона, было на удивление чисто. В последнее время состояние Лины не давало ей убираться ещ? и дома, иногда Елизавете Львовне и вовсе казалось, что в той аварии она потеряла сразу двоих дочерей.
– Лина? Милая, ты в порядке?
Тишина. Такое молчание не похоже на Лину, и предчувствие беды охватило е? с ног до головы. Елизавета Львовна заглянула в убитую ванную, где бирюзовая краска кусками слазила с побитых грибком стен, и крошечную кухню, в которой в кои-то веки линолеум не лип к ногам, а в мусорке не осталось ничего, кроме пары скомканных бумажек, но никого не нашла и вздохнула с облегчением. Самые страшные варианты она отмела ещ? на ванной, но и в спальню заглядывала с опаской. Неясная тревога не отступила.
В комнате царила чистота, какую Лина не наводила даже в детстве под строгим контролем. Кровать заправлена и как! Ни единой складки на терракотовом пледе, ни одной лишней кисточки на столе и даже – подумать только! – скрипучий стул с выбитой перекладиной свободен от Эвереста безвкусных футболок случайных цветов.
– Да что же это, совсем на тебя не похоже, милая…
Она подошла ближе к столу, чтобы получше рассмотреть единственный лист бумаги и в л?гком недоумении замерла. На столе лежал кусочек скриншота онлайн-карты, поверх изображения почерком Лины была выведена странная фраза: «Давай сбежим туда, где никто не знает твоего имени?»
Елизавета Львовна покачала головой. Странную фразу точно написала Лина, но что она имела в виду и главное – кого спрашивала об этом? Не найдя ответа сама, она осторожно сложила записку в несколько раз и спрятала в элегантный светло-коричневый клатч. Нужно показать Петру, муж обожал всякие загадки.
На лестничной клетке Елизавета Львовна заметила утонч?нную леди, выглядевшую чужой в бардаке грязного подъезда старой пятиэтажки. Она невольно улыбнулась, зацепившись взглядом за пастельный шейный платок с изображением незабудки.
– Какой чудесный платок, – не удержалась она. – Давно хотела такой же. Не подскажете, где купили?
Покупка новых аксессуаров интересовала е? в последнюю очередь, но даже этот вопрос звучал чуть тактичнее, чем вопросы вроде: «Не жарко ли вам носить платок в разгар лета?»
– Благодарю, – леди улыбнулась и поправила каштановые локоны, рассыпавшиеся по плечам. – Но это ручная работа.
Она сняла солнечные очки, и ярко-красные глаза в темноте подъезда – это вс?, что через пару минут, спустившись по разбитым лестницам, смогла вспомнить Елизавета Львовна.
Поправив шарф с незабудкой, элегантным узлом завязанный на шее, она достала мобильный телефон из пустого клатча, позвонила мужу.
– П?тр Алексеевич, вы были правы, – за годы общения они привыкли обращаться друг к другу так, подчёркнуто вежливо и формально. Даже тридцать лет брака и две дочери не смогли избавить пару от маленькой причуды. – Лина в порядке и даже ид?т на поправку.
– Лучшей новости я давно не слышал, Елизавета Львовна, – тон голоса подсказывал, что он улыбнулся. – Возвращайтесь домой.
