Летающий сейд
Мария Чинихина
В сопках, во время школьного похода пропадает подросток. Однако несколько дней спустя он появляется на центральной улице. Что это? Таинственное спасение? Магия лопарей-саамов? Или молодой ученый Александр Воронов, приехавший в городок из Петербурга искать пропавшего отца, найдет научное объяснение? Ведь лопари-саамы не просто древнейший народ, сведения о котором затерялись где-то в старинных преданиях, легендах и волшебных сказках.
Мария Чинихина
Летающий сейд
1.
Утро понедельника, пришедшегося на первое сентября, выдалось безоблачным и безветренным, словно и не было хмурых выходных и мелкого моросящего дождя. От нагретого асфальта поднимался пар вчерашних луж, от непривычного душного воздуха саднило горло. Пышный букет ярко-белых хризантем, лишь связанных лентой, разваливался в руках. Отец как всегда забыл упаковать его в целлофан, а мама как всегда сказала, что упаковка скрывает естественную красоту цветов.
Настя Каратаева, в очередной раз поправив букет, обогнула Администрацию и вышла к городскому скверику. Впереди голубело здание школы. Три этажа венчались пологой красной крышей. Ремонт опять не сделали: штукатурка местами осыпалась, стали заметны мелкие трещинки. Ветви карликовых берез едва доставали до окон первого этажа.
Настя обрадовалась, увидав как по ступенькам крыльца, аккуратно переступая короткими ножками, поднимается Наталья Сергеевна, директриса. Наташа, как ее называют все ученики. Вообще любовь к директрисе не типична, но у них в школе номер один – вот так.
Наташу любили все, в том числе и за тонкий флёр тайны, которым она была окутана. Никто не знал сколько ей лет. На ее широком бело-молочном лице не было ни единой морщинки, но коротко стриженные волосы пробивала мерзлая седина. Казалось бы, обычная вдова подводника, каких в городке полно. Но стоило посмотреть в ярко-зеленые глаза, цветом напоминающие летнюю тундру, как человек начинал к ней тянуться. Поговаривали, что Наташу на самом деле зовут не так. У нее есть саамское имя. Настолько труднопроизносимое, что никто никогда его не употреблял.
Обычно на каникулах Наташа вела разные кружки, но в это лето уезжала, и никто не знал куда…
– Настюха, да за тобой не угнаться!
Настя Каратаева оглянулась:
– Привет, Светка. Ну надо же… Как вытянулась!
Светка Овчинникова в оранжевых легинсах и толстовке лимонного цвета напоминала посреди северного военного городка экзотический фрукт. Картину дополняли огненно-рыжие волосы, собранные в пышный хвост. Пролетев сквозь школьные ворота она, тяжело дыша, взяла Настю под руку. Одноклассники косились на Светку, учителя смотрели с неодобрением.
– Ну и тяжесть, – пожаловалась подруга и перебросила рюкзак, набитый учебниками, с левого плеча на правое. – Уроки все будут, по расписанию.
– С чего ты взяла? – покачала головой Настя, поднимаясь по ступенькам. – В девять сбор в классе. Потом идем к памятнику подводникам.
– А на фига я эту тяжесть тащила? – вздохнула Светка. – Ух, Петухов развел как пятиклассницу! Типа директор новой школы, хрыщ приезжий, договорился с его отцом мэром больше не устраивать никаких мероприятий за счет учебной программы. И цветы, я конечно же, не купила. Только вчера вечером из Севаса прилетели…
– Давай мои положим, – предложила Настя. – Многие, смотри, в этом году без цветов.
– Спасибо, подруга, выручила. Только забежим потом к папе в кафе, я тебе деньги отдам.
– Да не нужно.
– Нет, нужно, – обиженно заявила Светка.
Школьный вестибюль гудел, как улей. Ученики толпились у раздевалки, бросали в руки прихрамывающей гардеробщицы верхнюю одежду, не такую уж и нужную по сегодняшней теплыни. Девчонки-старшеклассницы сбивались в стайки у доски с расписанием, хихикали, видимо обсуждали мальчишек. Под портретом президента Ельцина стояла большая коробка для цветов. Настя аккуратно положила хризантемы, стараясь не помять. После сбора в классе коробку возьмут мальчики и понесут к Черной Стеле.
Все, как в прошлом году, и позапрошлом… Настю радовала привычная обстановка. Хотя нет, кое-что переменилось…
– Наша классная перевелась в новую школу, – сообщила она Светке. – А нас вроде как сама Наташа берет…
– Да ладно! – аккуратно выщипанные брови Светки поползли на лоб. – Директриса строгая конечно… И на лето задала читать столько, что я и трети не осилила. Ну ничё, переживем. Жаль, Катюха с этого года не с нами.
– Да не повезло. Наташа пыталась договориться с директором новой школы, чтобы из нашего класса не переводили тех, кто живет за поликлиникой, да не вышло…
– Ты откуда знаешь?
– Петухов в субботу по секрету сказал.
– Опять этот Петухов! – воскликнула Светка.
Настя сквозь толпу протиснулась на лестницу и стала подниматься, поглаживая рукой широкие, такие родные деревянные перила.
– Вы чё, с Петуховым встречаетесь? – догнала ее Светка на площадке.
– Не придумывай, гуляем в сопках. Иногда.
В огромный класс, где Наташа преподавала русский и литературу, Настя и Светка заходили последними. Казалось, в этом помещении все стены стали окнами – так много здесь было света. И все-таки хватило места и десятку портретов классиков. Чехов, Достоевский, Толстой, Бунин, Ахматова и Булгаков казались ученикам дальними родственниками, настолько добрыми были у них лица.
Светка мигом проскочила к третьей парте в центральном ряду. А Настя шаг замедлила. В классе сидел незнакомец. Чем-то неуловимым он напоминал Наташу. Такое же широкое скуластое лицо, только усыпано веснушками, такая же короткая стрижка, только спутанные серо-желтые волосы напоминают паклю. Глаза, невнятно серые, мрачно смотрят исподлобья.
– Это что за кен на нашем месте расселся? – возмутилась Светка, которой пришлось бросить рюкзак на четвертую парту.
От грохота тяжелых учебников класс вздрогнул. Настя села рядом с подружкой, убедилась, что на них никто не смотрит и никто их не слушает, и тихонько шепнула Светке на ухо:
– Говорят родственник Наташи. Из-за него она наш класс взяла…
Прозвенел звонок. Вошла директриса. На ней прекрасно смотрелись красный пиджак и темно-синяя узкая юбка. Настя знала, что это традиционные цвета саамов. Наташа носит этот костюм лет десять, но выглядит он как новенький.
– Всех поздравляю с началом учебного года! – Наташа прошла к столу и раскрыла журнал. – Надо бы провести перекличку, но я и так вижу – все на месте. Ну что, открывали летом книги?
Класс загудел. Кто-то недовольно, кто-то радостно.
– На такой объем и двух каникул не хватит, – крикнули с последней парты.
– Это как читать, – возразили на первой.
– Эх вы, – строго покачала головой Наталья Сергеевна. – Ну раз так… Начнете и, поверьте, втянетесь. У кого какие впечатления от «Мастера и Маргариты»?
Взметнулся лес рук. Директриса улыбнулась.
– Так, давайте по порядку. Первым будет…
Урок пролетел незаметно. Многие хотели высказаться, но прозвенел звонок.
– А теперь идем к Чёрной Стеле, – объявила Наташа. – Мальчики, не забудьте взять коробку с цветами. Каратаева, задержись на минутку.
Одноклассники брали рюкзаки и выходили в коридор. Наталья Сергеевна доверительно положила руку Насте на плечо:
– Я видела, что Тойво занял ваше место, но ты не обижайся. Лучше завтра после уроков покажи ему школу.
– А правда, что он ваш родственник? – осмелилась спросить Настя.
– Внучатый племянник.
– А откуда он приехал?
– Из Бёрге.
– А что с его родителями? – встряла Светка.
Наталья Сергеевна понизила голос.
– Выходили в море на лодке. Шторм их потопил. Тойво теперь со мной.
К полудню ученики старших классов собрались на первом этаже. Директриса сделала знак. Все устремились за ней на школьный двор и зашагали в сторону Администрации. Среди несущих коробку Настя разглядела желтые патлы Тойво. Он шел позади Наташи. И, кажется, впервые за целый день выдал что-то наподобие улыбки.
Улица Ленинского Комсомола живет обычной жизнью. Жены офицеров торопятся до обеда мужей закончить дела – купить продукты, отстоять очередь в банке, получить посылку на почте, выгулять собаку. В предобеденной суете и не замечают они, как медленно и печально золотеют карликовые березы, как шуршат, будто шепчут опавшие листья на брусчатых тротуарах. На площадь у Дома офицеров один за другим выходят из оранжевого вахтового автобуса подводники в черной форме. В окнах семейного кафетерия Овчинниковых по случаю траурного дня алеют гвоздики. С балконов пятиэтажек за приближающимся шествием наблюдают женщины с маленькими детьми. У многих фотографии в траурных ленточках.
Новенькая однокупольная деревянная церковь, мимо которой лежит путь к Чёрной Стеле, стоит на самом высоком месте городка – на сопке. В трещинах камней белеет сухой ягель. Вершина сопки густо поросла тощей рябиной и кривыми кустами можжевельника.
На площади у памятника возбужденно суетятся местные телевизионщики. Репортаж ведёт отец Кати Кузнецовой. Оркестр Дома офицеров исполняет траурный марш. Гремят литавры, сверкают в лучах сентябрьского солнца трубы и флейты. Тут же в своем неизменном ярко-красном пуховике бегает радиожурналист Володя Тетерин. Всего год как приехал, а голос его для горожан сделался уже родным.
Со стороны улицы Колышкина приближается вторая школа, со стороны улицы Мира – колонна новой, получившей номер три. На временную трибуну уже поднялся глава Администрации. Гражданский костюм сидит на нем неловко. Серебряным ежом блестит армейская стрижка.
– Сегодня мы собрались почтить память мужей и родителей многих из вас…
Микрофон зафонил до рези в ушах. Траурная музыка смолкла, словно осеклась. Белый баклан с желтыми глазами и красным клювом, воплем разрезая душный сентябрьский воздух, пролетел над сопкой, опустился на вершину корявой рябины, снова взмахнул крыльями, покружил над памятником и уселся на гранитной ступеньке перед Стелой.
– Да чтоб тебя, – высказал мэр свое неодобрение микрофону, краснея лицом.
Микрофон тут же перестал свистеть и разнес его слова по всей площади. Присутствующие невольно заулыбались. После короткого поклона мэр выпрямился и помахал собравшимся. Военный дирижёр поднял палочку, призывая оркестр к вниманию. Трубы запели еще громче. Глава Администрации еще что-то проговорил, но его мало кто услышал. Медленно печатая шаг, два рослых мичмана пронесли и возложили к подножию Чёрной Стелы траурный венок. Ученики второй школы последовали за мичманами, тоже держа венки, увитые черными лентами. А приезжий директор и спустившийся с трибуны мэр торжественно пронесли и опустили на ступени чёрного гранита форменные офицерские фуражки.
Отец Кати, командуя оператору бежать быстрее, бросился вдогонку за приезжим. Настиг его у трибуны. Глава Администрации тем временем давал интервью Володе Тетерину. Радиожурналист улыбался мэру обаятельной мальчишеской улыбкой. Невысокий, худенький, стильно остриженный… Издалека он казался подростком.
Новый директор разделался с вопросами телевидения быстро. Направился в сторону, где стояли учителя школы номер три, среди которых было много знакомых Насте лиц.
– Ну и симпатяга! – прошептала Светка. – Нужно подробно расспросить Катюху, откуда он такой взялся.
– А почему ты думаешь, что Катя знает? – насторожилась Настя.
– Ну так кто-нибудь в её новом классе знает обязательно. Странный он… странный. Но и Красавчик… Загляденье… И молодой. Ему лет двадцать пять?
– Не меньше тридцати.
Настя вгляделась в нового директора. Профиль – хоть на монету или медаль. Чёрная шевелюра, зачесанная ото лба, блестит как полированная. Приезжий повернулся и посмотрел в их сторону.
Ну надо же! Ресницы как у девушки!
– А что это он в чёрном костюме, белой рубашке и чёрном галстуке? Прям агент ФБР….
– Свет, все, молчи, наши идут.
Мальчики, среди них Тойво и Петухов, поставили коробку и начали вынимать из неё живые цветы. Траурные венки почти скрылись под пышными букетами. Наташа дождалась, пока они закончат и сделала то, что делала всегда. Опустила руку, странно извернула кисть и будто из воздуха взяла пышную жёлтую ветку горного золотарника.
– Я видела похожее растение в Лапландском заповеднике, – тихонько шепнула Катя.
Золотарник самым необычным образом появлялся в руках Наташи в момент возложения. А когда всё заканчивалось – куда-то пропадал. Каждый год Настя с подружками подходили к Чёрной Стеле, чтобы рассмотреть цветок поближе, но вместо подношения Наташи – видели на мраморе только немного воды и почему-то след от форменного флотского ботинка.
К белому баклану присоединились чёрные хохлатые птицы. Казалось, они тоже наблюдают за церемонией. Военный оркестр собирал инструменты, официальные лица покидали временную трибуну и рассаживались по служебным «Волгам». Очнувшиеся ученики гурьбой ринулись на параллельные улицы.
