– Sakserne, Tormund! – закричал один из караванщиков, хватаясь за меч. Высокий молниеносно извлек из вьючного мешка огромный топор. Последовала короткая яростная схватка. Грохот сталкивающихся щитов, лязг металла, гортанные крики, фонтаны крови, бьющие из перерубленных артерий. Вскоре в живых остался один-единственный человек – Тормунд, израненный, с трудом держащийся на ногах. Потрясая топором, он поднял голову и закричал куда-то в облака: «Odin!!». Потом перевел свой взгляд одну из лошадей, привычно стоявшую неподалеку и равнодушно прядавшую ушами. Из вьюка, притороченного к седлу, высовывалась головка маленького перепуганного ребенка.
– Очень хорошо, – серьезно проговорила Эоэлла, всматриваясь в лицо Тормунда. – Ты просто молодец! Посмотри,– она повернулась к Миниэль, – он действительно счастлив!
– Да, – грустно подтвердила Миниэль. – Конечно, он счастлив.
Она провела рукой, и Тормунд исчез. Вслед за ним пропали изрубленные тела, вьючные лошади, разбросанные щиты и топоры. Даже кровь, обильно залившая каменистую землю, испарилась без следа.
– Что тебя беспокоит?
– Это всего лишь иллюзия.
– Ты же знаешь, – удивленно сказала Эоэлла. – что, не научившись дарить счастье в созданном видении, невозможно понять, как это делать с настоящими людьми, заслужившими его. К тому же, я слышала, что в Валгалле о тебе отзываются очень хорошо.
– Не нравится мне это. Бесконечные сражения, отрубленные головы. И кровь, кровь, потоки крови.
– Что поделать, раз эти люди таким образом представляли свое счастье при жизни. Высший суд решил, что они заслужили его. «…И каждый достойный после кончины своей на Земле узреет и осязает то, чего в своей юдоли земной был лишен, но на что надеялся и во что верил. И будет так». Разве ты не помнишь?
– Помню, – вздохнула Миниэль. – «Мудрословие», стих сто двадцать седьмой.
– Вот мы и должны делать так, чтобы они ощущали это свое счастье.
– Я представляла наше предназначение по-другому.
– Как бесконечный сад, где неторопливо прогуливаются праведники рядом с ягнятами, кроликами и белоснежными голубями? Не все хотят прогуливаться.
– Вечно ты надо мной смеешься! Хочешь, я покажу, что я по-настоящему бы хотела?
– Конечно!
– И ты никому не расскажешь?
– Нет. «Не разглашай тайны, что поведал тебе чужой, а тем паче близкий». Я всегда помню это.
Миниэль кивнула, перестала теребить руками свое простое голубое платье, закрыла глаза и начала делать руками плавные жесты. И Эоэлла увидела.
В небольшой комнате с высоким потолком стоял юноша. Одежда его была бесформенна и перепачкана краской. В руке он держал кисть. Перед ним на грубом подрамнике стояла картина, при одном взгляде на которую у Эоэллы по спине побежали мурашки. Это был шедевр. Юноша вдруг согнулся в долгом мучительном кашле, зажимая рот левой рукой. Выпрямившись после тяжелого приступа, он взглянул на алые пятна крови, появившиеся на ладони, усмехнулся и снова взялся за кисть. Потом он замер, отшвырнул в сторону мольберт и уставился на картину, как будто не верил своим глазам. Работа была закончена. Юноша схватился за голову руками и замер.
– Так вот чем бы ты хотела заниматься? – тихо спросила Эоэлла. – Чтобы каждый день этот юноша заканчивал свой шедевр и находился на вершине счастья?
– Само творчество есть счастье, а не только тот краткий миг, когда оно завершается успехом.
Эоэлла с интересом посмотрела на подругу.
– Скажи, почему мы можем дарить им счастье лишь здесь, в садах Эдема? – горячо продолжала Миниэль. – Почему только после того, как они закончат свой земной путь? Почему мы не можем делать этого при их жизни?
– Ты хочешь вмешиваться в дела людей? – изумилась Эоэлла.
– Это кто здесь собирается вмешиваться в людские дела? – прозвучал рядом громкий голос.
– Фрейла! Нехорошо подкрадываться и подслушивать!
– Я никогда не подкрадываюсь, – презрительно усмехнулась подошедшая. Была она высокого роста, выше Эоэллы, а открытая одежда не скрывала могучих мышц, перекатывающихся под загорелой кожей. – Так тебе не нравится у нас в Валгалле, Миниэль?
– Я думаю, что могла бы принести больше пользы в другом месте Эдема. Ну, какая из меня валькирия ?!
Фрейла критически осмотрела тоненькую фигурку Миниэль, пожала могучими плечами.
– В бой с топором тебя никто и не заставляет идти. Посылай героям видения, чтобы они были счастливы. В этом твоя миссия.
– Это не видения, – запротестовала Эоэлла. – Это их новая и вечная жизнь.
– Может быть, – согласилась валькирия. – Я в теории не сильна. Зато вам очень скоро представится возможность показать свои знания.
– Когда? – хором спросили подруги. Они сразу поняли, что Фрейла говорит об испытаниях, которых ждали давно. Значит, в Валгалле уже узнали назначенную дату.
– Через три декады. У вас еще есть время, мои красавицы. Готовьтесь.
Она расправила огромные черные крылья и взвилась в воздух.
– Три декады, – покачала головой Миниэль. – Мало. Я так волнуюсь!
– Нечего тебе бояться, – успокоила подругу Эоэлла. – Все у тебя получится.
– Да-а, тебе хорошо! Ты все знаешь не хуже наставниц. Говорят – всех, кто провалит испытания, пошлют на работы в сад или кухню…
– Кстати о кухне, если мы задержимся еще на четверть часа, то останемся без ужина!
Эоэлла повела плечами, отчего за ее спиной раскрылись такие же большие, как и у валькирии, но только снежно-белые крылья. Миниэль проделала то же, и через несколько секунд они уже парили в небе, похожие издали на двух огромных лебедей. Долина Поющих ручьев опустела.
* * * * *
Элизиум Третий был обычным городком, каких по Эдему разбросано множество. Он лежал по обоим берегам широкой ленивой реки. Подходишь ты или подлетаешь, первое, что видишь, – это мост. Величественной дугой он перекинулся с одного берега на другой, а на светло-сером камне, из которого он сделан, пролетевшие века не оставили ни единой отметины.
Эоэлла и Миниэль опустились на землю у первых домов, сложили крылья и торопливо пошли в сторону моста. Иначе через реку не перебраться, а школа, как назло, стояла на другой стороне. Улочка, как и все остальные в Элизиуме Третьем, была неширокой. По ее сторонам тянулись ровно посаженные вечнозеленые деревья, из-за которых выглядывали аккуратные одноэтажные домики. На середине моста девушки ненадолго остановились, чтобы перевести дух.
– Не понимаю, – сердито проговорила Миниэль. От быстрой ходьбы она запыхалась и покраснела. – Почему над городом не разрешают летать? Идти бывает так далеко!
– Такие здесь правила.
– А у нас в Беловодье летать можно где угодно.
* * * * *
Школа волновалась. Не успели Эоэлла с Миниэль появиться у ворот парка, в глубине которого прятались учебные здания, как к ним тут же подбежали несколько соучениц.
– Вы уже слышали? Слышали?! – затараторили они. – Испытания назначены! Уже скоро!
Испытания были настоящим событием не только для школы, но и для всего города. Проходили они раз в три года, а случалось – и реже, но всегда собирали множество зрителей: родственники и друзья учеников, прилетавшие иногда из весьма отдаленных мест, преподаватели из других учебных заведений… Приходило также множество любопытных, чтобы просто посмотреть на редкое зрелище: еще нескольких анджелов посвящают в число тех, кто достоин нести праведникам счастье и новую вечную жизнь.
Мимо Эоэллы прошла стройная черноволосая девушка в затейливо украшенном платье настолько длинном, что край его плыл над самой землей. Крылья ее были слегка распущены, а их кончики вызолочены по последней моде. Кремилла – так звали девушку – прибыла в школу недавно, но быстро заняла место среди завзятых модниц. Эоэлла ее терпеть не могла, та отвечала ей тем же. Вот и сейчас вместо приветствия она лишь чуть наклонила голову.
– Бездельницы! – послышался резкий голос. – Бездельницы, не желающие уважать чужой труд!
В нескольких шагах стояла садовница, невысокая и сухощавая. Она кому-то грозила пальцем. В школе ее не любили, а некоторые – откровенно боялись. Если замечала, как кто-нибудь помял траву или сорвал цветок с ее драгоценных клумб, тут же начинался скандал. Если нарушитель на месте раскаивался, то все ограничивалось словесной выволочкой. В ином случае – дело могло дойти до Старшей Наставницы. Опасаясь продолжения, все безропотно сошли с газона на мощеную дорожку.
– У-у-у, Демонша! – прошептал кто-то тихо, чтобы та не расслышала. Звали строгую садовницу Герминель. За глаза ученицы и наставницы называли ее этим намертво прилипшим прозвищем. Убедившись, что ее газону больше ничего не угрожает, Демонша еще раз окинула всех подозрительным взглядом и неторопливо удалилась. Все облегченно выдохнули.
* * * * *
Пробежав сотню шагов, подруги очутились на огромной поляне. Деревья здесь образовывали огромный круг. Ветки их причудливо переплетались, создавая стены с проемами для света, и величественный купол, накрытый широкими зелеными листьями. В этом своеобразном здании находилась школьная столовая. Добежав до входа, где ветви расступались, Эоэлла с Миниэль остановились, пытаясь высмотреть свободное место. Это оказалось совсем непросто.
– Ты только посмотри, – прошептала Миниэль, – здесь сегодня, наверное, вся школа! Наставницы, магистры, риторы… Ой! Кажется, там Видящая!
– Да нет, ты путаешь. Откуда в нашей школе взяться Видящей?
– Ничего я не путаю, – обиделась Миниэль. – Ты что сама не видишь?
Эоэлла присмотрелась. И правда, за одним из дальних столов среди наставниц и магистров сидела женщина-анджел с небольшой диадемой из светлых шариков, выделявшихся на фоне ее темных волос. Эоэлла знала, что шарики эти мягко мерцают. Таких украшений в Эдеме было всего девять, по числу их обладательниц, имеющих звание Видящих. Это была одна из высших ступеней в Эдеме, которую только могли достигнуть анджелы. Эоэлла, как и многие, мечтала, что когда-нибудь наденет на свои волосы такую же диадему. Иногда в своих грезах она уносилась так далеко, что начинала выдумывать прическу, которую сделает, когда ей будут вручать это бесценное украшение. Никто не знал, каким образом можно войти в число Видящих. Они сами на своем Круге решали, кто достоин посвящения. Поэтому появление одной из Видящих в любой из школ сразу порождало лавину слухов и сплетен: А вдруг она прилетела предложить кому-то из наставниц пройти испытания на право получить десятую диадему?
– Вот сейчас среди наших мэтресс суета начнется!
– Еще бы! Старшая наставница давно мечтает войти в Круг Видящих. Все это знают. Пойдем скорее, там столик освободился!
Они обогнули фонтан и уселись за освободившийся столик. Прошло немного времени, к ним подлетели две крупные птицы с радужным оперением и красивыми хохолками. Ловкими движениями птицы принялись доставать из корзинок тарелки с едой и вазочки с фруктами, расставляя их по столику.
– Это не моя птица! – удивилась Эоэлла.
– Она тебя бросила, и теперь прислуживает Видящей, – фыркнула Миниэль.
Эоэлла улыбнулась шутке и непроизвольно бросила взгляд в сторону стола, где виднелась мерцающая диадема. И в самом деле, ей показалось, что птица с золотистыми крыльями и черно-бархатным хохолком, неизменно прислуживавшая ей в течение этого года, теперь летает возле Видящей.
– Можно к вам присесть? – послышался мелодичный голосок.
– Конечно, Далигель!
Пришедшая грациозно опустилась на кресло, и Эоэлла вдруг почувствовала себя грубой и неуклюжей. Многие в присутствии Далигель ощущали что-то подобное. Наверное, поэтому она считалась первой красавицей школы. За соседним столиком появилась компания парней-анджелов – светловолосых, плечистых, с могучими крыльями. Далигель не обратила на них ни малейшего внимания. Она небрежно протянула руку, и в ней моментально оказался тонкий бокал с соком, который принесла ее снежно-белая птица. Сделав крошечный глоток, красавица подняла глаза на Эоэллу.
– Я слышала, что сейчас Видящие обращают особое внимание на тех, кто изучает Мудрословие.
– Почему? – тут же заинтересовалась Миниэль.
– Говорят, они ищут какое-то пророчество или мудрость, которая иносказательно записана в одном из Мудрословов. – Далигель смотрела только на Эоэллу. – А ведь ты занималась изучением Мудрословов.
– Да, – коротко сказала Эоэлла. – Занималась.
Она могла бы многое рассказать этой красавице. Полгода назад Старшая наставница пришла поздно вечером в домик, где жила Эоэлла, и принесла книгу настолько древнюю, что казалось – дотронься до изжелтевших от времени страниц, как они тут же рассыплются в прах.
– Это один из первых Мудрословов, – сказала Старшая наставница. – Он написан на давно забытом мертвом языке, который почти никто не помнит. Я слышала, что ты его изучала.
Эоэлла кивнула.
– Очень хорошо! Я поручаю тебе заняться переводом этой редчайшей книги. Постарайся выполнить его как можно тщательнее. Это важно. Об этом ты не должна говорить никому. Так надо.
Эоэлла согласилась, хотя последнее условие ей не нравилось. Работа, которую ей приходилось делать поздними вечерами, оказалась интересной, но безумно сложной. Древний язык был построен на крайне сложных принципах, которые она плохо понимала, но он обладал пластичностью и многозначностью понятий. Постепенно девушка стала понимать его ритм и строй. И дело двинулось.
И вдруг ее спрашивают, изучала ли она Мудрословы!
– Ты можешь сказать нам какую-нибудь мудрость из тех, что изучала? – продолжала тем временем Далигель. – Тебе это, наверное, нетрудно.
– Нетрудно. Слушайте. Если кто-то видит недостаток в ближнем, значит, этот недостаток есть и у него. А если он настойчиво обличает этот недостаток, значит, собственный его очень тревожит.
– Мудро, – улыбнулась Далигель, – но не совсем точно. К примеру, когда твою голову увенчают диадемой Видящей, то с твоими светлыми волосами она не будет гармонировать. Это твой недостаток, и я говорю о нем. Но у меня такого недостатка нет, потому что мои волосы – темные.
Эоэлла задумалась и не нашлась что ответить.
– Про диадему, это ты так шутишь? – спросила вдруг Миниэль.
Далигель ничего не ответила и только улыбнулась многозначительно и загадочно.
* * * * *
В столовой потемнело. Послышался шум, он постепенно нарастал, приближался. Несколько минут – и из тучи, подползшей с верховьев реки, хлынул ливень, какие нередко случались в Элизиуме Третьем. В этот момент древесный купол пришел в движение: ветки и сучья сжались плотнее, листья сдвинулись, прильнули друг к другу, образовав непроницаемую для дождевых капель преграду. Снаружи неистовствовали дождевые струи, внутри же все было чисто и сухо. Откуда-то появились сотни крошечных светлячков. Они слетелись, образовав несколько замысловатых светильников. Сумрак, вызванный низкими тучами, рассеялся.
– Здесь мы придерживаемся принципов обучения, из которых следует, что основной упор нужно делать на проникновение в глубинную суть изучаемого материала. Особенно это касается программ младших циклов.
