Заказали только кофе. Максим Капушев осмотрелся, оценил интерьер и, несомненно, привлекательность обслуживающего персонала одной короткой фразой:
– Симпатично у вас здесь, – он отодвинул выпитую залпом чашку кофе. – Теперь о деле. Вам следует соглашаться с этим Петром. Пускай живет у вас. Вы пообещаете узаконить его в качестве соавтора, но скажете, что это потребует времени. Важно понять, один ли он действует, нет ли сообщников. Демонстрируйте ему свою творческую кухню, как если бы вы надеялись, что он, Петр, проникнется интересом к работе, а не просто хочет получать свою долю от гонораров. Кстати, относительно его доли, соглашайтесь на любой процент, но не сразу, поторгуйтесь.
Леонид Сергеевич слушал, не перебивая. Лицо его окаменело от напряжения.
– Но эта публикация в старой газете, 2019 год, такое невозможно.
– Подлинность газетной вырезки не имеет значения, – терпеливо возразил Максим. – Если вдруг и была такая публикация, мы ее уберем. Ее не будет.
– Это, вероятно, затратная операция?
– Пока не знаю. Антон Иванович все расходы берет на себя. Что, сам он вам не сообщил? Будем на связи. Думаю, все это не займет много времени, точнее пока сказать не могу.
11
Леонид Сергеевич заметил, что длинноносая заскучала, похоже, ей надоело изображать заинтересованность. Он представил себе, как вдруг она встанет и уйдет, и ее место займет кто-то другой, а он, поэт, будет вдохновенно продолжать, словно и не было никакой подмены.
– Рассказать вам, как я понял, что начинаю сходить с ума?
Никакой реакции! Ну и пусть, какое ему дело до этой девицы с длинным носом? Тем не менее он продолжал.
– Слова, рифмы – это моя работа. И вот представьте, я вижу, одно какое-то слово вдруг выскакивает из отведенного ему места. Оно, это слово, хочет, чтобы все внимание было устремлено на него. Понимаете, какое-то в общем не очень нужное в целом слово, ну, например, «акула». И вот оно расталкивает все прочие слова, прет себе вверх, а откуда ни возьмись выплывает другое, как бы созвучное слово, скажем, «скакнула». Бред, конечно: акула скакнула. Нелепая рифма, и никакого отношения к тексту, с которым я работаю…
Леонид Сергеевич взглянул на застывшее, лишенное эмоций лицо собеседницы и, может быть, впервые улыбнулся ей.
– Кстати, а как вас зовут? Стоп, ничего не отвечайте! Я назову вас Ольгой, надеюсь, вы не против. Пусть будет Ольга.
– Я не против, Леонид Сергеевич, – промямлила девица.
– Вот ещё! А откуда вам известно мое имя? Я, помнится, не представлялся.
– Так ведь здесь написано, – она показала рукой на стол, за которым они сидели.
Леонид Сергеевич ошеломленно уставился на пустую столешницу.
– Как же так, у нас на столе пусто! Официант! Нет, лучше официантка… Высокая, стройная, с удивительной осанкой! Ольга, выбирайте, вот меню. Все, что вы любите. Я угощаю…
12
Прошло несколько дней. Поэт строго выполнял указания Максима Капушева. Петр держался скромно, агрессивных эксцессов не возникало, спал он на диване в гостиной, никуда не ходил, никому, судя по всему, не звонил. Леонид Сергеевич осторожно проверял контакты своего гостя, заглядывал в его телефон, небрежно оставляемый на журнальном столике.
Леонид Сергеевич теперь из квартиры практически не отлучался, в итальянский ресторан не ходил, обеды оттуда доставляли на дом. Кое-что готовила приходящая прислуга, Татьяна, с которой Петр, можно сказать, подружился. Если в обеденное время Татьяна отсутствовала, то Леонид Сергеевич сам накрывал на стол с невозмутимым видом кинематографического старого слуги.
Ночью поэт работал у себя в кабинете, Петр же, посмотрев телевизор, укладывался спать не позднее полуночи. Периодически заглядывая в гостиную, Леонид Сергеевич мог убедиться, что тело гостя на месте, на диване. Но вот в ночь на субботу постель Петра была пуста.
Большая квартира поэта все же не дворец, и найти гостя оказалось просто. Петр был обнаружен в библиотеке, довольно просторной комнате, уставленной книжными полками от пола до потолка. Он сидел в большом, антикварного вида кресле, с томом Плутарха на коленях, и при виде хозяина вскочил:
– О, Леонид Сергеевич, сколько же у вас книг! У меня вся квартира в Челябинске поменьше будет, чем это ваше книгохранилище. Извините, впрочем, что без спроса.
– Пользуйтесь, когда угодно, Петр! Ведь мы же партнёры.
– Неужели вы все это прочли?
– Более или менее.
– А сколько здесь томов?
– Даже не скажу, не знаю точно. Каталогов не заводил.
– Пусть и малую часть из всего этого прочесть, да ещё и запомнить – мудрено.
– Да.
– Я много читал, – сказал Петр. – Я не такой дуболом, как кажется с первого взгляда.
– Да, – повторил Леонид Сергеевич. Ему не хотелось ничего добавлять. Совсем ничего.
– И я не пьяница. Уверен, Ирина утверждала обратное, – с омерзительной ухмылкой произнес Петр, – поэтому за обедом вы всякий раз предлагаете мне водку.
Леонид Сергеевич пожал плечами:
– Я делал это без всякой задней мысли.
Петр согласно кивнул.
– Меня впечатляет ваша эрудиция. Вы столько всего знаете, и все помните. У вас в голове компьютер!
Пауза. Леонид Сергеевич словно бы прикидывал: сказать – не сказать.
– Видите ли, Петр, – медленно проговорил он, – в голове любого человека помещается не компьютер, а приёмник.
– Приёмник? – не понял Петр.
– Именно. Приёмник и антенна. Причем у разных людей это оборудование имеет различную чувствительность. Индивид (разумеется, не всякий) способен всё это правильно настроить и в итоге уловить что угодно.
– Откуда, из высших сфер?
– Именно. Вы правильно понимаете. Уловить из Космоса, из некого Информационного поля Вселенной. Из некоего хранилища Мирового Разума.
– Получается, мне незачем читать Плутарха у вас в библиотеке, – Петр похлопал ладонью по обложке тяжёлого тома. – Достаточно настроить антенну, и у меня перед глазами выплывет весь этот текст, страница за страницей.
– По сути так, но не все так просто. Легче все же прочитать книгу.
13
У Максима Капушева оставалось не менее суток до обратного рейса. В Челябинске он никого не знает, да и сам город, где прежде Максим никогда не бывал, нисколько не интересовал его. Работа в городском архиве выполнена. Редакцию газеты "Вечерний Челябинск" он уже посетил. Из запланированного остаётся один единственный визит. Что теперь? Зайти куда-нибудь выпить пива? Или вот это – на глаза ему попалась вывеска тира.
– Видите ли, Ольга, я вполне допускаю, что в Челябинске, в небольшом полуподвальном помещении на Пушкинской улице имеется тир, не уверен, однако, что Максим хороший стрелок, однако, почему бы и нет? Вы, наверное, хотели бы спросить, а что, мол, он делал на Пушкинской улице?
– Да, правда, что он там забыл? – откликнулась длинноносая.
– Дело в том, что там проживает Валентина Эдуардовна, тетушка нашего Петра, его родная душа, других родственников в живых не осталось, друзей-товарищей нет и в помине, а единственный сын, непутёвый, если, Ольга, помните, сидит в колонии для малолетних преступников. Только не спрашивайте, откуда Максим все это знает. Как-то разузнал, собрал информацию. В общем, не важно, раз уж мы с вами фантазируем.
Дверь была не заперта, и войдя в комнату, Максим увидел сидящее за столом морщинистое, пергаментное существо.
– Валентина Эдуардовна? – уточнил он.
– А вы кто? – вполне внятно поинтересовалось существо.
Максим Капушев с готовностью предъявил фальшивое удостоверение капитана полиции.
– У вас дверь не заперта, – сказал он.
– Мне 92 года. Осталась вот. Даже позвонить некому, да и телефона-то нету. Вот помру, двери придется ломать.
Стоит ли описывать квартиру одинокой тётушки Петра? Что уж там такого может быть интересного, какие детали? Старый стол, покрытый клеенкой, несколько разномастных стульев, лампочка на шнуре, в углу телевизор, может быть, даже черно-белый, кровать с металлической спинкой, с никелированными шарами и, наконец, поместительный буфет с застекленными дверцами. Да зачем все это? Разве что для замедления повествования?
Максим рассказал Валентине Эдуардовне, что ее племянник Петр Ефимов погиб в Москве при невыясненных обстоятельствах, идёт расследование.
– Мне 92 года, – повторила старушенция, в глазах ее было отсутствующее выражение.
Но Максим не сдавался. Он настойчиво поинтересовался, не знает ли тетушка, с какой целью Петр поехал в Москву, а также не имеется ли в доме каких-либо фотографий покойного или любых документов. Конечно, ничегошеньки она не знает, но вот несколько фото нашлись в буфете, вот он, Петя, ещё молодой. А документы… Здесь Максима ждал сюрприз. Из того же буфета была извлечена пластиковая канцелярская папочка. Петя, мол, велел папку эту хранить, а ежели что с ним не дай бог случится, нести папку в полицию.
– Так на ловца и зверь бежит! – объявил Максим, снова извлекая свое удостоверение. – Я вам и расписку напишу, честь по чести.
Старушка только махнула рукой.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – в папке находились копии материалов, с которыми этот незадачливый шантажист Петр Ефимов поехал в Москву. Бинго! Максим сунул папку в портфель.
14
Пётр часами сидел в библиотеке, читал, читал как нанятый. Даже, прерываясь на обед, тащил с собой книгу. Впрочем, с лёгкостью откладывал ее, если у них с Леонидом Сергеевичем за столом возникали беседы, обычно на литературные темы. Но семнадцатого под вечер попросил немного денег, в счёт будущих гонораров, и сказал, что хотел бы немного погулять. Леонид Сергеевич немедленно связался с Максимом Капушевым.
– Очень хорошо, – лаконично отозвался Максим. – Только задержите его, минут на двадцать, пока прибудет группа наблюдения.
В работе наметился перерыв, и Леонид Сергеевич в отсутствие Петра рассеянно бродил по квартире. Он с некоторым удивлением обнаружил, что начал привыкать к своему постояльцу. Пётр, надо признать, не раздражал назойливым присутствием. Они, по сути, почти не пересекались, если не считать совместной трапезы. Леонид Сергеевич спал мало, Петр, напротив, мог подолгу дрыхнуть, завернувшись в набитое гусиным пухом одеяло, а все прочее время проводил в библиотеке.
Читал он много и, по-видимому, беспорядочно. Леонид Сергеевич пытался ненавязчиво предложить своему «соавтору» некий примерный маршрут. Но бесполезно. Одновременно несколько книг с закладками были разбросаны в разных частях комнаты. Леонида Сергеевича это ни разу не напрягало, тем более что неутомимый читатель грозился все вернуть на место.
Уже поздним вечером, с отстраненной иронией наблюдая за собой и отмечая наличие определенных отеческих чувств (ведь, в конце концов, человек один в большом незнакомом городе), Леонид Сергеевич снова позвонил по секретному номеру.
– Клиент все ещё на свободе, не дома, – сообщил он Максиму, маскируя этой незамысловатой шуткой некоторую озабоченность.
– Не беспокойтесь, за ним неустанно следят. Он тут завел знакомство, – хмыкнул Максим, – подробности при встрече.
15
– Дальнейшие события того вечера походили на кадры из фильма "Собачье сердце", вероятно, вы, Ольга, помните, как Шариков приводит свою подругу в дом профессора Преображенского.
– Да-да, как же, помню!
– Не в точности, разумеется, так, некоторое внешнее сходство.
Леонид Сергеевич тихонько рассмеялся своим воспоминаниям.
– Было уже за полночь, когда Петр, наконец, явился, и не один. Вместе с ним пришла маленькая, симпатичная такая девушка, лет двадцати, не больше. Как сейчас вижу эту мизансцену в моей прихожей. Мы втроем замерли, как картонные фигурки на архитектурном макете. Я, естественно, в растерянности, девушка улыбается, улыбка у нее хорошая. Петр пытается выглядеть этаким уверенным в себе парнем, но на лице его отражается изрядное умственное напряжение, в руках бутылка вина. Он купил вино, хотя в доме, конечно, вдоволь разных спиртосодержащих напитков.
– Знакомьтесь, – решившись нарушить паузу, заявил Петр. – Это Катя, а это Леонид Сергеевич, поэт, о котором я рассказывал. Я вас ненадолго покину, – он поставил бутылку на столик. – Здесь два туалета, – добавил он на ходу, обернувшись к своей спутнице.
– Катя, если вам нужен туалет, – начал Леонид Сергеевич.
– Нет, спасибо, – спокойно возразила она. – Просто мы выпили много пива, вот Петя и беспокоится.
– Много пьете? Что же, дело молодое.
Леонид Сергеевич мигом почувствовал себя старым и тяжело больным мессианством, как Никита Михалков. Но девушка, Катя, отреагировала совершенно спокойно.
– Я-то стараюсь не выпивать, да у меня и работа такая, что это в общем не рекомендуется.
– А кем работаете? – тупо спросил Леонид Сергеевич. Единственное, чем бы он мог оправдать свою беспомощность в диалоге – это лицо Кати, ее распахнутые глаза и улыбка.
– Я шлюха, – сказала она. Так просто сказала, светским тоном. Ну, шлюха, работа как работа, ну не каждой же быть учительницей или продавщицей мороженого.
Немолодой, видавший всякое, популярный поэт, призадумался, как бы поддержать эту шутку, конечно же, его разыгрывают.
– Это правда, – рассмеялась Катя. – Хотите услышать мою печальную историю?
