– Понимаю. Полагаете, провинциальная газета перепечатала ваши стихи? Это не так. Вот, внизу подпись: Ирина Ефимова!
Какая-то нелепость! Подделка!
– Обратите внимание, – театрально вздымая руки, провозгласил Петр, – дата! Вот здесь, мелко. Стихи опубликованы еще в 2019 году! И что вы об этом думаете? Знаете, как это объяснить?
Леонид Сергеевич улыбнулся.
– Я отвечу на ваш вопрос честно и прямо, – сказал он. – Не знаю.
– Может быть, мы присядем к столу, попробуем разобраться? – предложил Петр, поднимая за горлышко привезенную бутылку. – Очень неплохой коньяк.
7
– У меня, конечно, есть свои недостатки, – сказал Леонид Сергеевич. – Но я не ворую чужие стихи.
– Так никто этого и не говорил, – заметил Петр.
Радушный хозяин достал из холодильника крупные зеленые оливки, ломтики сыра, поставил на стол миску с жареными лесными орешками.
– У меня, вероятно, очень голодный вид, – сказал Петр. Он разлил коньяк, отхлебнул из пузатой рюмки и потянулся к тарелочке с сыром и оливками. – Превосходный французский коньяк. Очень уж подходит к вашей шикарной обстановке. Хорошо живут поэты. Понятно, кашемировый свитерок и вельветовые джинсы могли бы ввести в заблуждение, но уж эта антикварная мебель говорит сама за себя. Дорогая мебель?
– Определенно недешевая.
– Я полагал, вы будете удивлены. Но почему-то у меня ощущение, что вы не удивлены.
– Возможно, – Леонид Сергеевич пожал плечами, – именно потому, что я не удивлен.
– Но все-таки, чем же объяснить происшедшее?
– Похоже, у вас есть объяснение.
– Да, у меня было время подумать, и есть версия.
– Да?
– Вы общались с Ириной. К слову, ее уход следовало ожидать, она, представьте, была на учете в психиатрическом диспансере, тяжелый случай. Не знаю, как бы вы оценили ее творчество, но на местном уровне что-то такое у нее периодически публиковалось. Впрочем, вы, вероятно, сами знаете, вы ведь общались, и вы с ней, я так думаю, говорили о поэзии, возможно, вы читали ей свои стихи, а она, я практически уверен, читала вам свои. Понимаете, к чему я веду?
– Ведите дальше.
– И вот эти стихи про дорогу, про шофера вы просто услышали. Просто услышали, понимаете? Не пытались их запомнить, ничего такого. А в дальнейшем все это всплыло из подсознания или, может, правильнее сказать, из какого-то отдела памяти, где все хранится, и вы искренне посчитали, что вот, это ваше. Как вам, удобная версия?
– Удобная?
– Конечно. Если бы я выступал вашим защитником на процессе о плагиате, я бы придерживался именно такой версии. Но как отнеслась бы сказанному судья или, возможно, присяжные, предугадать трудно.
Леонид Сергеевич молча ждал продолжения.
– Леонид Сергеевич, дорогой мой, вы мне очень симпатичны, но, по правде сказать, отправляясь в Москву, я ведь не был уверен, что мы с вами вот так по-дружески будем сидеть за бутылочкой коньяка и обсуждать проблему. Я рассматривал и возможность судебного решения. И даже подготовил некоторые документики. Можете полюбопытствовать, здесь же, в папочке.
– Вы намерены меня шантажировать?
– Ну, что вы!.. Впрочем, намерен. И заметьте, у меня получается, так сложились обстоятельства.
– В таком случае, не стану вам мешать, – сказал Леонид Сергеевич равнодушно. – У вас, как вы говорите, было время подумать, и есть, вероятно, отчетливый план.
– Хочу, – сказал Петр, – чтобы мы понимали друг друга. Вы так спокойны… Возможно, вы полагаете, что как человек со связями сумеете с легкостью решить проблему. Вот, если позволите, еврейский анекдотец: телефонный звонок в квартире Семы Рабиновича. Доброе утро, Сема, говорит Циля Соломоновна. Вы, Сема, вчера пили у нас чай, и, знаете, после вашего ухода пропали три чайные ложечки из нашего сервиза. Да что вы такое говорите, Циля, не брал я ваших ложечек! Да, говорит Циля, я знаю, мы нашли эти ложечки. Но осадочек остался!
Петр наполнил свою рюмку и выпил залпом.
– Думаю, вы понимаете, чем бы этот процесс не закончился, репутация пострадает, – убежденно сказал он. – Но есть возможность мирного урегулирования.
– Хм, мирного урегулирования! – насмешливо повторил Леонид Сергеевич.
– Вот, посмотрите, мои условия, – Петр невозмутимо извлек из своей папочки листок, всего несколько строчек, и через стол придвинул его хозяину дома.
– Похвально, – сказал Леонид Сергеевич. – То есть вы хотели бы обеспечить посмертную славу вашей безвременно ушедшей супруге, как автору стихов этой, ставшей, в силу неясных причин, популярной, довольно популярной, песенки?
– Ну, конечно, нет! – Петр рассмеялся. – Это я просто так написал, чтобы увидеть вашу реакцию. Вообще-то у меня другие планы. Свои требования я изложу устно, это не займет много времени. Готовы потерпеть?
Леонид Сергеевич выслушал все, не перебивая, отстраненно, словно бы даже и не слушая вовсе, а думая о своем.
– Мне все это нужно обдумать, – спокойно сказал он. – Пару дней. Вы готовы задержаться в Москве?
– Безусловно.
– Если проблемы с деньгами, гостиницу я буду готов оплатить.
– Как великодушно! – Петр хихикнул. – Но я предпочитаю воспользоваться вашим гостеприимством. Вы, я знаю, живете один, я смогу расположиться прямо здесь, на диване.
– Это неприемлемо.
– Придется согласиться, – безапелляционно заявил Петр. – Это обязательное условие мирного разрешения конфликта.
– Скажите, Петр, а что вы вообще знаете о плагиате?
8
– Вадим Шершеневич напечатал «Я сошью себе полосатые штаны из бархата голоса моего», не подозревая, что задолго до этого Маяковский написал почти то же самое: «Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего». Об этом рассказывает Анатолий Мариенгоф, замечая, что подобные катастрофические совпадения в литературе не редкость.
– Рассказывает Мариенгоф?
– Да.
– А кто такой, Шершеневич?
– Был такой поэт, теоретик поэзии, очень активный, энергичный, как сказали бы сейчас, медийный человек, современник Маяковского. Умер в 1942.
– Расстрелян?
– Нет, умер в эмиграции, был болен туберкулезом.
– Интересно. Но какое это имеет отношение к нашему случаю?
– А что бы вы сказали о рифмах, повторяющихся у различных авторов? "Вошли военные суда. Четыре – серых. И вопросы Нас волновали битый час, И загорелые матросы Ходили важно мимо нас". Известно, у матросов нет вопросов. Не только Блок, но все поэты используют расхожие рифмы. Типа век – человек. Есть и более удивительные совпадения. Вот Иосиф Уткин: "Крепко сомкнуты ресницы. Брови подняты дугой. Кто тебе сегодня снится, Мой товарищ дорогой?" И известная песня: "Долго будет Карелия сниться…остроконечных елей ресницы…" Вот Маяковский. «Флейта-позвоночник»: "Творись, распятью равная магия. Видите – гвоздями слов прибит к бумаге я". – А вот песня Аллы Пугачевой (стихи Дербенева): "Все может магия, но всемогущий маг лишь на бумаге я". Наконец, шансон, как-то так: "Парень, подними повыше ворот, подними повыше ворот и держись, "Черный ворон" переехал твою маленькую жизнь". А вот: "Есть только миг между прошлым и будущим, есть только миг, за него и держись… Именно он называется жизнь".
– Я, признаться, восхищен вашей эрудицией, но, похоже, вы, Леонид Сергеевич, оправдываетесь.
– И не только литературы сказанное касается. Давайте вспомним спор о приоритете в открытии дифференциального исчисления между Ньютоном и Лейбницем. Или изобретение радио – Попов и Маркони. Или закон Бойля-Мариотта…
– Замечательно. Но вот если сравнить текст популярной песни и стихи, напечатанные в челябинской газете, то трудно не заметить удивительного совпадения. Да, некоторые незначительные различия можно отыскать, не спорю, и песня заметно короче, но это выглядит так, как если бы опытный мастер своею опытной рукой прошелся по готовому произведению.
– Я не утверждаю, что совпадений нет. Но нам, Петр, следует во всем этом спокойно разобраться. А, скажите, чем вы вообще занимаетесь?
– А как вы думаете?
– Актер?
– С чего вы так предположили?
– Ну, у вас эффектная внешность. Римский профиль и в целом внешность выставочного самца.
– Очень лестно, но нет, я не актер. И если вы думаете, что я этакая голубая фея, то это не про меня.
– Ладно, не буду гадать. Но почему вы решили стать писателем, точнее поэтом? Как ваша покойная супруга?
– Леонид Сергеевич, вероятно, вы меня неправильно поняли. Я намерен стать вашим соавтором. Не только по этой популярной песенке про шофера, но и в дальнейшем, соавтором всех ваших новых песен. Писать стихи будете вы, но авторство будет наше с вами, совместное.
– То есть, вы полагаете, я соглашусь работать на вас?
Петр внимательно посмотрел на Леонида Сергеевича.
– Наконец-то вижу в ваших глазах эмоции! – сказал он. И вдруг резко вскочил из-за стола. – А куда ты денешься? – завопил он. – Ударь меня, давай! Я, понятно, моложе и сильнее, но я не такой идиот, чтобы прихлопнуть курицу, несущую золотые яйца. Я дам себя избить, легко. Давай! Проведешь несколько лет за решеткой, нам это пойдет на пользу – новые впечатления, тюремный фольклор, шансон…
Леонид Сергеевич в спокойном молчании наблюдал это представление.
– Сейчас, Петр, у меня деловая встреча, – сказал он. – Я вас оставлю. Постараюсь дать вам определенный ответ в ближайшее время.
– Прошу извинить за грубость, Леонид Сергеевич, – вымолвил Петр. – Я виноват, но несильно. Поймите, всё на нервах. Я уверен, мы с вами сумеем найти правильное решение. Нет ли у вас мятных таблеток или, может, аспирина?
9
Леонид Сергеевич облюбовал этот уютный итальянский ресторанчик рядом со своим домом и часто обедал здесь, если не ежедневно, то, во всяком случае, часто. Обстановка ничем особенным не отличалась: черный потолок с выставленными напоказ мощными трубами вентиляции, яркие светильники на тросах, открытая кухня, где делали свою работу несколько поваров в высоких белых колпаках. Обычно он заранее бронировал столик в некоем пространстве, отгороженном от основного зала рядами фикусов, в так называемом депо. Но сейчас время раннее, до обеда далеко, и в ресторане было мало посетителей. Леонид Сергеевич расположился в своем депо без предварительной записи и стал ждать клиента. Встреча с Антоном Ивановичем, покровителем поющего Эрика, планировалась давно, речь шла о новом заказе.
Ну, вот и он – толстый и круглолицый, с радостной улыбкой на лице. Одним словом – Пупс.
Антон Иванович почему-то убедил себя в том, что удивительный успех опекаемого им молодого таланта напрямую связан со стихами Леонида Сергеевича. Разумеется, это далеко от правды. Ну кто, скажите, знает, как возникает успех! И в данном случае просто так уж сложились многие составляющие, в числе которых стихи, довольно посредственные стихи, играли весьма скромную роль. Но Леонид Сергеевич не торопился кого бы то ни было разубеждать и вот сейчас, ласково глядя на своего корпулентного заказчика, в который раз покорно выслушивал слова благодарности. Пусть незаслуженные, но приятные.
Надо заметить, что официантки в ресторане были все как на подбор. Вот и эта – стройная, длинноногая, и с удивительной осанкой, натренированной либо, возможно, заложенной в генах. В маске, требуемой правилами борьбы с ковидом, официантка демонстрировала лишь пол-лица, но какого! Заслуживающего немедленного размещения на обложке мужского журнала. Леонид Сергеевич с удовольствием смотрел на девушку (что поделаешь – поэт!), в то время как Пупс сосредоточено листал меню, и в итоге бесцветным тоном заказал пиццу маргариту. Леонид Сергеевич ограничился скромным ризотто по-милански.
Заговорили о новой работе. Антон Иванович посетовал, что в ресторане нет такого замечательного рояля, как дома у поэта, поскольку вот они ноты новой песни, можно было бы сразу же… То есть музыка уже готова, имеется и в электронном виде, но с роялем было бы получше. Леонид Сергеевич извинился, что так получилось – встреча, задуманная в знакомой домашней обстановке, в последний момент оказалась перенесена в ресторан. Увы, объяснил он, дома у меня маленькая неувязка – гости.
– Да, конечно, понимаю.
Что он понимает! Леонид Сергеевич не сомневался, что Пупс подумал о женщине. В глазах Пупса промелькнуло нечто снисходительное: ох, женщины, он, мол, знает, что это такое – нечто банальное и, прямо сказать, неинтересное.
– Приехал некий наглец из Челябинска, случайное знакомство.
Антон Иванович внимательно посмотрел на собеседника.
– Проблемы? – проницательно спросил он.
– Можно и так сказать, – нехотя признался Леонид Сергеевич.
В некоторой досаде на себя самого, что не сумел скрыть озабоченности, Леонид Сергеевич конспективно изложил суть дела. В конце концов речь ведь о дебютной песне Эрика, и отчего бы его толстому покровителю не быть в курсе.
Пупс согласно кивал, будто все рассказанное подтверждало его подозрения, будто он именно это и ожидал услышать.
– Да, – задумчиво протянул он. – Возможно, скандал и добавил бы популярности Эрику.
Немая сцена. Леонид Сергеевич не дрогнул.
– Но это не наш путь, – продолжал Антон Иванович. – Скандал нам не нужен.
– Я уверен, что никаких своих стихов покойная Ирина мне не читала. Думаю, что и ксерокопия – фэйк, никакой такой публикации не было.
– Была публикация или не была, не важно, – отрезал толстяк убеждённо, как если бы ему приходилось сталкиваться с чем-то подобным множество раз. – Ежели этот ваш гость готов затеять скандал, репутация ваша пострадает, не так важно, реально ли то, в чем он вас обвиняет. Реальность социальна, мы зависим от мнения других людей.
10
Максим Капушев позвонил уже на следующий день, и они встретились в тех же декорациях итальянского ресторана.
– Антон Иванович поставил мне задачу, и мы ее безусловно решим, – заявил Максим сразу же, обменявшись рукопожатием с поэтом.
