Рука растопыренная шарит и шарит; я руль в другую сторону от этой руки, а рука хвать меня и – не поймала. А трещетка все трещит, надрывается, громче, еще громче, громко до невозможности; в уши залазит и протрещать их силится. Крутится трещетка прямо перед моим носом и вдруг как вдарит деревяшиной мне по лбу – я чуть с велика не свалился. Но не свалился, а еще пуще на педали и – вперед. Я даже боли не почувствовал от трещетки. Мне хоть ноги сейчас отрежь, как педали крутил бы не знаю, а боли точно бы не почувствовал, столько мне в организм адреналину вбрызнуло.
Наконец черта. С этой стороны она, наоборот, под мост залазит на те же пять-шесть метров, что выпирает с другой. А за чертой – белый свет. Кручу педали, чтоб быстрей, налегаю, чтоб подальше и вдруг:
– Стой, – слышу спиной Женин голос. – Стой!
Я послушался и стал; Женя – ко мне; радостный, будто в цирк сходил.
– Там трещеточник! – сообщил Женя, а пальцем под мост.
– Я заметил, – сказал я.
– Круто, да? – а сам изнутри весь светится, как если бы лампочку проглотил.
– Круто, – повторил я гробовым голосом. – Я со страху чуть…
– Но ведь нет же! – перебивает меня Женя и носом так.
– …не умер, – заканчиваю я и тоже носом так на всякий случай.
Врезать бы ему! Все-то ему нипочем и все – круто! Я с жизнью успел распрощаться, пока под мостом ехал, меня там, под мостом, Карабас съел, да и теперь я еле на ногах стою, а сердце под рубашкой у меня ревёт-разрывается, того гляди надорвется, а он – ничего; Женя – вжих! – проскочил и ни одною векою не моргнул даже.
Я огляделся – на этой стороне все по-другому, здесь свет другой и солнце другое, воздух – вкусный; и вдруг опять все смеркло, а воздух прокис – Фенек-то еще там, под мостом, и опасность там же, с ним.
Я велик на бок кинул и к мосту, а ноги не идут, подошвами ботиночек к асфальту намертво приклеились.
– Фенек… – говорю Жене, а другие слова и позабыл.
Но Жене другие слова и не понадобились, он меня и так понял. Только я ему про Фенька, а он как подскочит и к мосту, но не успел и двух шагов, как из темноты —снова трещетка, а потом – велосипедный звоночек, дрязг падающего велика, и трещетка затыкается, а из-за черты выбегает Фенек и – к нам.
– Я убил его! – кричит он своим звонким голоском. – Я убил!
– Как убил? – не понял я.
– Насмерть убил! Окончательно! – гордо произнес Фенек разделяя слова на слога. – Я еду, слышу – трещотка. Потом смотрю, стоит такой и меня хочет этой трещеткой огреть, целится и крутит. Ну, я и тарахнул его!
– Чего ты его? – переспросил Женя.
– Врезался? – догадался я.
– Врезался! – выдохнул радостно Фенек.
– Не ушибся? – спросил я.
– Круто! – с восхищением сказал Женя.
– Круто, – повторил я за Женей.
Женька подцепил Фенька за подмышки, прижал к себе, поднял и принялся его кружить.
– Сразил врага одним ударом! – кричит Женя и все кружит и кружит Фенька, а тот смеется звонко, как ручеек прозрачный по камушкам и даже я повеселел от этого кружения. Сандалики Фенька проносятся у меня перед носом: Эй! Снова проносятся сандалики: Ух! Еще раз: Одним ударом! И еще: Окончательно! И последний раз: Круто!
Из-под моста опять затрещало. Женя поставил Фенька на пол и тот сделал несколько неуверенных шажков, подбирая равновесие.
– Ну вот, не до конца убил, – расстроился Фенек, – прибил только немножечко.
Из-под моста, из-за черты выступил какой-то весь облезлый в длинном плаще непонятного цвета и с голыми, волосики торчком, ногами. Росточком он Жене до коленки, и как он мне таким Карабасом там, под мостом, показался?! Шагал он на полусогнутых, и сам полусогнут; сделает шаг, и постоит, а трещеткой перед собой крутит, а свободную руку за спиной топырит, пальцы гнет-выгибает. Далеко от черты не идет, теперь все бочком вдоль вышагивает и трещеткой в нас все тыкает. А лицо его перекособоченное, злое. Злое, как цепная собака, как три цепных собаки злое.
– Поехали отсюда, – говорит Женя и ногу заносит, чтоб сесть.
– А я как поеду? – это Фенек. – У меня там велик!
Женя так и закаменел с ногой. Потеряли мы один велик – как его теперь достать обратно?
– А я говорил, что все так и выйдет, – говорю. – Надо было объезд искать.
– Нет, не говорил, – говорит Женя.
– Не говорил, – подтверждает Фенек.
– Да? – удивляюсь. – Значит я чувствовал это с самого начала.
– А что не сказал? – это Женя.
– Я думал, что сказал, – говорю.
– Ты не сказал, – это теперь Фенек.
– Я забыл! – говорю.
– Забыл сказать? – Женя.
– Забыл сказать, – это я. – Но все равно чувствовал.
– Это не считается, – говорит Женя.
– Как не считается? – удивляюсь я.
– Если не сказал, значит не считается! – Женя.
– Даже если чувствовал не считается? – я.
– Даже если чувствовал, – заключает Фенек, а Женя согласно кивает.
– Ну и пусть! – не соглашаюсь, а Фенек руками разводит, как бы говоря, мол, правила есть правила, сам знаешь.
Замолчали; стоим, думаем, а думать от трещетки и не думается, трещетка все мысли из головы – вон.
Вдруг Женя как затараторит:
– Мы его вызволим. Я трещетку отвлеку, буду прыгать, буду бегать, кричать буду, руками махать, пусть он на меня! А вы! А вы велик – раз! – и тикаем.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/artem-ryaschev/dumki-apokalipsicheskaya-poema-70954927/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
