Алла плавно повернула рукоять замка. Дверь с тихим щелчком отворилась. Лестничная площадка была по-прежнему так же свободна от людей, как дно океана. Пустующий подъезд будто бы издевательски хохотал: «Испугалась отключения электричества, трусиха».
Преодолев кусок лестничной площадки огромным прыжком, Алла очутилась возле распределительного щелчка. Включила автомат и выдохнула, услышав из квартиры знакомый голос диктора с телевидения. Стоило ли себя накручивать?
Она обернулась и едва не упала – ноги мгновенно превратились в мармеладных червяков. На двери ее квартиры кто-то намалевал уродливую надпись: «Высокомерная ПАДАЛЬ!»
Жирные подтеки краски напоминали кровь. На ступенях валялись кисть и опрокинутая жестяная банка. Издав протяжный визг, Алла бросилась в квартиру. Захлопнула дверь, закрыла замок на два оборота. И только после этого вспомнила о набранном номере.
8
Бауэр читал лекцию скупо и неохотно. Он сам понимал, насколько плохим выходило повествование, и отсчитывал минуты до звонка. Красноречие уступило место сухому изложению, а яркие примеры – призывами почитать судебные решения самостоятельно. Мысли Бауэра витали вокруг увиденной им накануне пьяной драки и крушения вертолета санавиации. Как и бессонной ночью он не переставал размышлять о спонтанных перемещениях в пространстве. Ни одно психическое расстройство не могло объяснить того, что ему пришлось очутиться за пятнадцать километров от дома в футболке и шортах, чудом сохранившим тепло и запах квартиры. Впоследствии он догадался посмотреть на часы. Выходило так, что дорога в Сосновый бор заняла около минуты. Домой Бауэр возвращался на любезно вызванном прохожими такси, уклоняясь от вопросов водителя, и заняло это путешествие чертовски больше одной минуты.
Нечто малообъяснимое действительно выдергивало Бауэра из привычной обители и выбрасывало в случайный район города. Случайный ли? Если подумать, то не совсем. Перемещало его отнюдь не в теплое кресло кинотеатра или музей восковых фигур. Второй раз подряд Бауэр наблюдал, как жизни другого человека угрожала опасность. До того, как Марину поразила глиобластома, они частенько проводили время за просмотром фильмов: фантастических, романтичных или комедийных. «День сурка» был одним из их любимых. Сюжет имел мало общего со спонтанными перемещениями, хотя вполне мог объяснить их причину. Возможно, судьба, высшие силы или божественное вмешательство обрекли Бауэра на спасение невинных жертв так же, как героя Билла Мюррея обрекли на самосовершенствование. Он никогда не думал, что придет к подобному выводу. И все же его попросту не могло переносить в гущу событий по случайному стечению обстоятельств.
– Виктор Генрихович, вы уверены насчет последней фразы? – нахмурился студент, сидящий в первом ряду. – Для беловоротничковой преступности в самом деле характерно скрытое перемещение в пространстве? Это как? Они по тайным ходам передвигаются?
– Простите, я оговорился. Для беловоротничковой преступности характерно скрытое перераспределение доходов. Вот, на слайде так и написано.
Он продолжил рассказывать о коррупции и картельных сговорах, внутренне усмехаясь собственной избранности. Здоровенный полицейский или подготовленный военнослужащий со спасением жертв справились бы намного эффективнее. Да взять хотя бы каратиста или боксера! Бауэр, посвятивший жизнь исследованиям и академической активности, в спасители не годился категорически. Он никогда не дрался и не стрелял, а стоило снять очки – превращался в беззащитного крота. Его единственным оружием был интеллект, отточенный вовсе не для решения загадок в духе «спаси человека здесь и сейчас». Но другое объяснение спонтанных перемещений не приходило в голову. По крайней мере, при текущих вводных.
Звонок оборвал лекцию. Студенты поднимались и шли к выходу, бросая в сторону Бауэра озадаченные взгляды. Некоторые откровенно перешептывались. По-видимому, в ходе лекции ошибся он далеко не единожды. Не так уж страшно – он ведь мог исчезнуть с середины занятия. Вот был бы повод для обсуждения! Горько покачав головой, Бауэр принялся собирать портфель.
– Виктор Генрихович, у вас все в порядке? – спросила Лада, когда остальные студенты покинули аудиторию.
– Бывало и лучше, – признался он. – Неужели так сильно заметно?
Впервые за пару месяцев Лада отказалась от эффектных нарядов, отдав предпочтение удобной толстовке с капюшоном и джинсам. И макияж, кажется, исчез. Бауэр поймал себя на невольном любовании девушкой. Не иначе, недавний всплеск адреналина пробудил в нем вкус к жизни.
– Многие преподаватели считают нормальным читать по учебнику, монотонно бубнить и пресекать дискуссии. Некоторые даже на лекции не приходят. А у вас каждое выступление было… как актерская игра. Правда, не сегодня, – Лада пожала плечами. – Я не придираюсь и не издеваюсь, не подумайте. Наверное, привыкла к высоким стандартам ваших занятий.
– Нет, что вы! Лектор всегда знает, что его лекция имела успех или прошла не лучшим образом. Сегодня был именно второй вариант. Всему виной личные проблемы. Не успеешь справиться с одной, как появляется другая.
Лада понимающе кивнула.
– Наверное, наш последний разговор только добавил вам проблем. Если так, то не берите в голову, – смущенно произнесла она. – Я бываю слишком напористой. Потом сама себя ругаю.
– Вы совершенно ни при чем.
– Действительно. Вы же меня почти не замечаете, – пробормотала Лада. – С чего я решила, что могла помешать лекции?
Бауэр застыл с портфелем в руках. Его разрывало желание гордо удалиться из аудитории и завернуться в добровольное одиночество, где не было места размолвкам, выводящим из зоны комфорта объяснениям и страстям, где день за днем проходил размеренно и однотонно. Причины лежали на поверхности – для их осознания не требовалось посещать психотерапевта, психолога или другого мозгоправа, возомнившего себя знатоком человеческих переживаний. Смерть супруги до сих пор отдавалась всплесками отчаяния и боли. Бауэр не мог подавить мысли о том, что начни он вновь строить отношения – и трагедия обязательно повторится. Глупо, нелогично, но подобные вещи происходят. Он тяжело сходился с людьми, а переживал их уход, как выяснилось, намного тяжелее. Второй раз ему попросту не выдержать. Помнил Бауэр и о суровой преподавательской этике. Из-за связи со студенткой он может лишиться работы, и тогда останется совершенно ни с чем.
Бауэр развернулся к выходу, но не сделал ни одного шага. Каким-то образом Ладе удалось затронуть в нем то, что едва подавало признаки жизни. Ей удалось разорвать один из листов кокона одиночества, которых оставалось еще очень и очень много. Интересно, что бы она сказала о его спонтанных перемещениях? Посмеялась или помогла бы разобраться в сути проблемы?
Нет, нет! Он справится самостоятельно. Он всегда справлялся самостоятельно.
– Вы замечательная девушка, Лада, – изрек Бауэр. – Только слепой бы этого не заметил. Если бы мы встретились при других обстоятельствах…
– Так давайте уже встретимся! – сверкнула глазами Лада.
Он опустил голову.
– Есть проблема, которую мне предстоит решить. Что будет потом, я и сам сказать не могу.
Смартфон напомнил о предстоящей встрече с журналисткой. Бауэр взглянул на часы, наспех попрощался с Ладой и быстрым шагом покинул аудиторию. На долю секунды он успел пожалеть, что моментальные путешествия сквозь пространство не происходят по желанию.
9
Человеческая фигура застыла в клубах пыли и дыма. Невзирая на тупую боль в груди, Скример перевернулся и попятился, судорожно скользя отсыревшими ботинками по грязному полу. С губ его непрерывно срывался не то крик, не то вой. Уткнувшись в стену, Скример не остановился. Так и дергал ногами, словно пытался раствориться в обшарпанной советской краске.
– Да перестань ты уже орать, – прозвучал спокойный голос.
Скример перестал. Его ноги дрыгнулись еще пару раз, затем обмякли, как две вареные сардельки. Дышал он часто и прерывисто: то ли от пыли, то ли от дыма, то ли от приступа паники. Со стороны Скример наверняка выглядел жалко, но внешний вид его интересовал в последнюю очередь. Он думал лишь о том, что живым «Веснушку» не покинет.
– Не перестаю удивляться, когда вся работа летит под откос из-за человека, оказавшегося не том месте и не в то время, – Скример услышал в голосе разочарование. – Человека, который сам не понимает, что натворил. Тебя даже обругать толком нельзя.
Мутные серые клубы улеглись. Скример с удивлением обнаружил, что стоящий перед ним парень вовсе не похож на сектанта, сатаниста или другого любителя темных ритуалов. Худощавые черты, небольшая щетина и темные волосы складывались в совершенно непримечательный образ, если бы не пара деталей. В шевелюре проглядывалась неровная седая полоска – точно царапина от мифического когтя. Плотно сжатые губы выдавали сдерживаемое раздражение. Карие глаза лучились мудростью, свойственной для повидавших жизнь старцев, но не для молодых людей.
Парень был облачен в теплую парку, обыденный вид которой несколько усовершенствовали. От взгляда Скримера не ускользнули вышитые на плечах символы. Черные нити складывались в замысловатые узоры, явно имеющие не только декоративное предназначение. Скорее, они несли религиозный смысл, но Скример так и не понял, какой именно. Точно не православный, поскольку круги, испещренные изломанными линиями, не имели ничего общего с крестом.
Парень протянул руку. На его кисти соседствовали четки с переливающимися камнями и новенькие смарт-часы с мигающим циферблатом.
– Вставай, иначе спину отморозишь. Меня Егором зовут, кстати.
– Миха, – Скример ухватился за протянутую ладонь, поморщившись от ноющей боли в груди. – Так в паспорте написано. Но в сети меня хорошо знают под ником «Скример». Мистические истории и все такое.
По губам Егора скользнула едва заметная улыбка.
– Скример? Забавное прозвище. Ты всегда так дико вопишь?
– Только когда ползаю по заброшкам и лечу сквозь этажи. Господи, я чуть ребра не сломал! – Скример покосился на кадильницу, из отверстий которой еще тянулись слабые струйки дыма. – Это аппарат для дезинсекции что ли? Клопов травишь?
Скример готов был распрощаться с собственным каналом, если бы парень в самом деле оказался дезинсектором. Никто не отправляется травить насекомых при помощи кадильницы. Ни один дезинсектор в мире не станет использовать странные амулеты и религиозные символы вместо защитной маски и специального костюма. Однако вопрос насчет сатанинского ритуала Скример проглотил, так и не задав. Не хватало еще спровоцировать этого странного парня.
– Лучше ты мне расскажи, как оказался в заброшенном пионерском лагере? – Егор подозрительно прищурился. – Только не говори, что случайно. Опыт отучил меня верить в совпадения.
– Меня привели сюда Мистические истории Скримера. Так мой канал называется. Специализируюсь на жутких проявлениях нашей реальности. Забрел сюда в поисках интересного материала, – Скример продемонстрировал видеокамеру и микрофон. –Заброшенный детский лагерь – шикарное место для съемок. Сам понимаешь. Я не думал, что наткнусь на другого… человека.
– Скажу честно, в сеть ты ничего не выложишь, – с мрачным выражением, написанным на лице, Егор сунул руку в карман парки.
Скример вновь ощутил липкую и гадкую волну, пробежавшую от ног до кончиков ушей. На короткое мгновение ему показалось, что любитель сатанинских ритуалов выхватит огромный нож, а миролюбивое выражение лица сменится злобным оскалом. Чудесное завершение истории о заброшенной «Веснушке». Только никто не увидит его, кроме следователя, ведущего дело об убийстве с особой жестокостью.
Вместо ножа Егор вытащил из кармана обыкновенный смартфон. От свечения экрана кожа на его лице выглядела мертвенно бледной. Чуть более высоким и слабым голосом, чем обычно, Скример спросил:
– Почему я не смогу ничего выложить в сеть? Что мне помешает?
– Посмотри запись. Последние минуты перед тем, как ты разнес потолок. А лучше – с момента проникновения в здание. В моем деле предугадать сложно.
Егор задумчиво склонился над кучей обломков, некогда бывшими радостной неваляшкой. Рука с зажатым в ней смартфоном выписывала пируэты, то ли снимая, то ли подсвечивая пространство. С губ слетало едва слышное бормотание.
Скример облегченно выдохнул. Парень с целом шкафом странностей, но хотя бы не бросается с намерением вспороть живот – и на том спасибо. Что он там сказал насчет записей? Скример уставился в маленький экранчик, щелкая кнопками. Первоклассные кадры получились от первого лица. Вот Скример собственной персоной поднимается на второй этаж, испуганно вздрагивая и поворачиваясь в сторону якобы неожиданных звуков. Вот он медленно продвигается по узкому коридору с трафаретными надписями. Плакаты крупным планом. Закрытые двери и… Картинка взрывается яркой вспышкой и тухнет секундой позже. Сплошной черный экран.
Функционировало только воспроизведение звука: редкие комментарии и тяжелое пыхтение Скримера перебивались громкими всполохами помех.
– Не-е-е, – протянул Скример. – Не может быть. Как я настолько облажался?
Он перемотал запись и запустил по новой. Ничего не изменилось. Зрелищные фрагменты бесследно пропали. А самое загадочное заключалось в том, что Егор каким-то образом знал об артефактах на видео. Мистер Дезинсектор оказался еще и провидцем. Скример поднял голову и увидел, как Егор целится в него камерой смартфона.
– Личные границы, братан! – возмутился Скример. – Погоди-ка… Ты снимаешь собственное шоу о призраках, да? А вся эта бутафория нужна лишь для создания атмосферы. Слушай, вдвоем нам будет слишком тесно. У тебя сколько подписчиков вообще?
– Я надеялся на лучшее, – отчужденно произнес Егор. – Но проблемы по одной не ходят. Так, постой минутку.
Он метнулся к противоположной стене и поднял рюкзак, который Скример прежде не замечал. Тяжеленный, если судить по натянутой тканевой лямке. Покопавшись в содержимом, Егор извлек сероватый камень, болтающийся на толстой нити.
– Советую надеть и не снимать.
– Зачем?
Скример уставился на камень, качающийся из стороны в сторону, словно маятник гипнотизера. Каждая минута, проведенная в «Веснушке», приносила все больше странностей. Что дальше? Ему предложат вызвать демона или провести обряд жертвоприношения? У этого парня определенно альтернативная логика. Лучше вежливо попрощаться и оставить его заниматься своими делами. Отснятого материала, даже испорченного, хватит на один или два выпуска.
– Затем, что ты сломал неваляшку, – сухо ответил Егор.
– Я тебе новую куплю, не переживай, – Скример хотел сделать шаг назад, но вспомнил, что и так стоит, прижавшись спиной к стене. – На барахолке их навалом: и советских, и современных. Какие тебе нравятся?
Егор покачал головой, но руку с оберегом не опустил.
– Я не жду, что ты поверишь мне на слово, – сказал он. – Но тебе очень не понравится, если доказательства придется ощутить собственной шкурой. Неваляшка была не простой игрушкой – она натворила много бед. Она, скажем так, обладала свойствами, дурно влиявшими на людей.
Егор тщательно подбирал слова, однако Скример понимал, что речь шла о вещах, не принятых к обсуждению в интеллигентных кругах. Если это розыгрыш, то пора уже его закончить.
– Я научился избавлять людей от такого влияния, – продолжил Егор. – Ты видел ритуал, вернее, его часть. Мне не удалось его завершить по твоей вине. Разломанная неваляшка никому больше не навредит, но вот нас она заразить успела. Ты можешь защититься при помощи оберега. Я ношу такой же.
– Я не чувствую заражения. У меня всегда был сильный иммунитет, – попытался отшутиться Скример. – Давай просто оставим эту тему в покое.
– Да я бы рад, но закрыв глаза проблему не решишь. Знаешь, что с тобой сделала неваляшка?
– Порезала пальцы осколками?
– Обрекла на невезение. Все полетит под откос раньше, чем ты себе представляешь.
– Хочешь сказать, что я теперь проклят? Как в фильмах?
– Именно это я и говорю.
Скример все еще ждал, что Егор вот-вот рассмеется и признается в розыгрыше, а из-за угла выбегут операторы с криками, типа: «Улыбнитесь, вас снимала скрытая камера», но проходили секунды, и ничего не менялось. Лицо Егора оставалось предельно серьезным. Он искренне верил в рассказанную дребедень и вдобавок пытался всучить какую-то фигню на ниточке. Наверняка здесь крылся подвох. Первый оберег бесплатно, все остальные – за бешеные деньги. Как подписка на онлайн-кинотеатры.
– Я воздержусь, – сказал Скример. – Предпочту более традиционные способы. Помолюсь, очищу грехи. В общем, церковь спасет мою душу. Они – проверенные годами ребята.
– Не веришь, – вздохнул Егор. – Ожидаемая реакция.
– В нашем мире капитализма полно мошенников и шарлатанов. Я никого прямо не обвиняю, но без доказательств на веру ничего воспринимать не собираюсь, – Скример гордо скрестил руки на груди.
– Думаешь, я пытаюсь развести тебя на деньги? Это каким же образом?
– Да каким угодно.
– Тяжелый случай, – поморщился Егор. – Ладно, доказательство обеспечу, но тебе оно не понравится. Попробуй себя сфотографировать. Ты ведь так уже тысячу раз делал, верно?
Скример мужественно поджал губы и щелкнул себя камерой смартфона. Корпус ощутимо нагрелся, словно внутрь встроили миниатюрный кипятильник.
– Теперь посмотри, что получилось, – велел Егор.
Глядя на экран, Скример почувствовал, как желудок сворачивается в тугую трубку. Изображение походило на свежий рисунок, по которому проехались мокрой тряпкой. Трещины на стене и часть потолка запечатлелись в малейших деталях, однако лицо Скримера расплылось, превратившись в бесформенную массу.
– Охренеть. Хочешь сказать, что…
Смартфон в его руках вспыхнул ярким желтоватым пламенем. Скример глупо пялился на огоньки, пока жжение в пальцах стало нестерпимым. Он истошно завопил и затряс рукой. С громким хлопком корпус смартфона разлетелся на несколько кусков, не успев долететь до пола.
– Ты ведь знал, что так произойдет! – взвизгнул Скример.
– Ну… не совсем так, – в глазах Егора мелькнуло удивление. И капелька насмешки. – Камеры упорно отказываются фиксировать проклятия. Глючат, нагреваются или отключаются. Но телефон взорвался не из-за съемки. Контакт замкнуло или батарея попалась с дефектами. Я пытался объяснить насчет полного невезения, а ты не верил. Повезло, что проклятие условно-смертельное.
– Условно-смертельное? – Скример не мог оторвать взгляд от остатков смартфона.
– Оно не пытается тебя уничтожить, – пояснил Егор. – Но ощутимо этому способствует. Представь, что пьяный водитель выберет именно твою машину в качестве мишени. Может, ты отделаешься испугом или синяками. Может, серьезным переломом или потерей яичек. Не исключаю более неприятный исход. Проклятие действует непредсказуемо: сломает ножки у любимого стула, обрушит самолет на твой дом…
– Или взорвет мой телефон, я догадался. Что предлагаешь делать?
Егор вновь протянул оберег.
– Надеть и не снимать.
Скример последовал его совету. Камень приятно тяготил шею и – в немалой степени благодаря самовнушению – давал ощущение безопасности. Кто бы мог подумать, к чему приведет сломанная неваляшка?
– Теперь я исцелен? Никаких пьяных водителей и утраты яичек?
– Агат не избавляет от проклятия – только защищает. Придется провести еще один ритуал, – Егор застегнул парку, натянул вязанную шапку и водрузил на спину тяжелый рюкзак. – Ты на машине?
Скример кивнул.
– До города подбросишь?
Скример кивнул еще раз.
10
Бауэр прибыл в кофейню первым. До встречи с журналисткой оставалось еще пятнадцать минут – сработала старая привычка приходить заблаговременно. Немецкая пунктуальность (передающаяся в генах, как шутили коллеги и знакомые) не имела к этому отношения. Бауэр никогда не опаздывал на занятия, поскольку каждая утраченная минута означала необходимость сокращать лекцию или ускорять темп речи. Ни того, ни другого он делать не любил, а потому старался выиграть немного времени. Это правило само по себе распространилось на всю его жизнь.
Он уже забыл, когда выбирался в какое-нибудь развлекательное заведение в последний раз. Наверное, только вместе с Мариной. После ее смерти в жизни Бауэра остались только стены университета и серое убранство квартиры, монотонно сменяющие друг друга.
