Поспрашивали. Никто не знает. Перешли вместе с пешими широкую загазованную дорогу, битком набитую гудяшим транспортом.
В новом районе заприметили европейку. Поравнявшись, я сказал хай и спросил, не знает ли она где тут поблизости инет кафе. Она тоже не знала. Повела неопределенно рукой. Где-то тут вроде был.
Наконец нашли. На втором этаже четыре старых компьютера, пластиковые стулья. Один из получателей сообщения был некий Ашутош. Чернявый даже для Индии парень, студент ли, аспирант.
– Может нас кто встретит, прикольно вживую познакомиться, – сказала Наташа.
– Мужа ищешь? – я оскалился. – А с Орбитом чего?
Она задумалась.
– Да хер с ним и с его договором. Нет его. Надо пока жить.
Вскоре мы вернулись в отель. И тут же нарвались на разъяренных фурий – своих подруг.
– Вы что, убить его хотите?
– Что он вам сделал?
– Эй,эй, полегче. Что случилось? Чего набросились? – оборонялись мы.
Я уже открывал дверь.
– Ты ушел и ключ не оставил! – взвизгнула Юлька.
Я уже стал замечать, что она превратилась в маленькую сухую стерву, которой я набил бы лицо.
– И что?
– А то, что электричество выключилось и панкха перестала работать. Он нам звонил. Просил о помощи. Задыхается там. И на ресепшене запасного ключа нету. Почему там не оставили? Боитесь обворуют вас, хе?!
– А я при чем? Задохнется он. Под душем бы постоял, – отпирался я.
– Разве ты не знаешь, что когда уходишь из номера и закрываешь дверь на ключ, все выключается?
– Да откуда мне знать про такую глупость? Это не я виноват, а отель дурацкий. Вы его выбрали.
Таня стояла нахмуренная.
– Если вам вздумалось погулять, могли бы не брать ключи.
Я всплеснул руками.
– Ха, у меня может там золотые вещи остались.
– И ты что думаешь, он украсть их бы захотел?
Из открытой двери показался по пояс раздетый их красавчик. Потный и насупившийся.
– А откуда я его знаю? – съязвил я и вошел в номер.
Новая ругань. Необоснованные обвинения. И неоднократно инициатива исходит с их стороны. Ох, не нравится мне это.
Через час-полтора все собрались и решили идти в центр – на Конот плейс и Палика базар.
– Сначала мы поедем по магазинам, – наставительно заявили Юля и Таня.
Только мы оба нахмурились.
– А город смотреть?
– А завтра уже и по достопримечательностям.
Это никак не входило в наши планы. Тратить драгоценный целый день на их никому ненужные шмотки. Тем более меня все больше бесило, как они сюсюкаются с этим Викрамчиком. Он же бестактная скотина, с которой они сами себя не уважают. Ох, и беспринципные, непоследовательные эти… дуры и телки. И вид делают, специально показывают, что я тут не мужик.
Я занят был этими мыслями, когда мы шли гуськом в поисках транспорта. На магистрале была пробка. Викрам снова пыжил из себя дельного малого и пытался найти рикшу ли, автобус. Но пробка заставила нас стоять и ждать под палящими лучами. От нечего делать я решил подтрунить над Юлькой.
– Какие странные у тебя духи. Воняют дешево. Да еще с потом смешаны. Фи.
– Пошел в жопу, мальчик! – рявкнула она с тональностью магистральной шалавы.
Я опешил и стиснул зубы. Ну конечно, у них же Викрамчик такой супер стар, вот меня и чмырят. Стервы.
Я ничего не ответил и, чтобы умерить пыл, сходил купил бутылку Лимки. Модная лимонная газировка для разбавления виски. Мне еще нравилась реклама: на столике танцует красотка и брызжет повсюду этим лимонадом.
Дал хлебнуть сестре тоже. Напиток оказался гадостным и мы рисковали умереть с него от жажды. Не жалко было и этой сухощавой потаскушке Юльке предложить.
Явился Викрам… О, хоть он и смазливый, но один вид его вызывал во мне спазм раздражения… Он нашел две рикши и мы снова расселись.
Я оказался в одной повозке с сестрой, Кузьминой и хохлушкой. Места не было сзади и пришлось сесть с водилой. Но это не Агра. На ближайшем повороте за это рикшу оштрафовал постовой.
Высаживая нас на Конот плейсе, стал требовать компенсировать ему штраф.
– Да, сейчас, – отказался я. – Не моя вина.
Девки взъелись. Таня демонстративно выхватила десятки из сумочки.
– Я могу и за всех заплатить. Хм. Я не такая жадная, как вы.
– Ой, а мы не такие моты! – рявкнула Наташа.
Встряла Кузьмина.
– Да с вами никто общаться-то не захочет.
Хохлушка Рабачук процедила сквозь зубы ругательства в адрес Наташи и рванулась переходить дорогу.
– Что? Что ты сказала, повтори? – сестра набычилась и схватила ее за руку. – Подожди.
Рабачук развернулась и визглявым голосом, какого я от нее не ожидал, заорала на всю улицу:
– Не прикасайся ко мне! Не трогай меня!
Наташа сразу отдернула руку:
– Бабы базарные. Спектакль тут устроили. Неприкасаемые.
Танька схватила стоявшую у края товарку и потянула за собой:
– Все, пошли отсюда!
Кузьмина в припрыжку поспешила за ней, оглядываясь. Чуть поодаль сбавили шаги. Остальные еще не приехали. Девки осмотрелись, ища друзей и тихонечко поплелись. Мы привычно за ними. И тут до меня дошла вся нелепость происходящего.
– А какого хрена мы за ними идем, Наташ? Пошли они… что мы, маленькие? Сами погуляем. Все найдем и посмотрим.
Наташа, удивленная моим свежим мыслям, покачала головой и мы хлопнули по рукам. Тут же у развала приглядели дешевую карту Дели. И с развернутой стояли, пока к нам не подошел невысокий парнишка и не предложил пройтись в гософис турфирмы, где можно получить беслатные консультации, карты и буклеты.
– Вот так и надо было сразу, – взбодрился я. – Как только мразь всякую скидываешь с себя, сразу жизнь налаживается.
На втором этаже уютного светлого офиса нас встретил длинноволосый, чуть хрипловатый парень, модно одетый. Он важно раскачивался в кресле и бросал жадные взоры на Наташу.
– Идемте сегодня со мной на дискотеку, – предложил этот Ману.
– Почему же и нет?!
Как только мы с шумихой злобы расстались со своими сокурсниками, мне жутко захотелось принять душ, словно ошметки чужой ненависти повисли на мне черной густой грязью.
Когда я встал под струи горячей от солнца воды, потому что бачок на крыше накалился уже к десяти часам, я продолжал слышать за стенкой пересуды хохлушки, Кузьминой, таджички, грузинок. Они специально теперь шумно обсуждали разрыв. Я нервно усмехнулся всем телом. Что теперь делать? Как сможем мы без них? В эту минуту я ненавидел их. Одновременно я клял себя, что всегда не умел заводить друзей. И мне было страшно в этом огромном, шумном, запеченном, как на жаровне, Дели. Я замурлыкал какую-то крутившуюся на уме мелодию. Да погромче.
И долгожданная дискотека…
Всю дорогу Ману, сидя между нами в авторикше, а не в машине, убеждал меня:
– На входе, если скажут, что тебе нельзя без пары, тебе придется уйти. Одному. А мы с Наташей пойдем. Договорились?
– Нет. Мне такая идея не нравится, – неуверенно я стоял на своем. – Оставить ее одну… ночью…
– Я же с ней, Алекс! – раздраженно он всплеснул руками (насколько позволяла узкая кабинка).
– Нет, Ману, если меня не пропустят, мы с сестрой возвращаемся! – я старался играть роль крутого брата-охранника сестриной чести. Хотя любой Ману сразу понимал мою мягкотелость.
Ману фыркнул, мстил мне, дразня:
– О, Алекс, говори на английском. Что ты как… смотри какой у меня йоркширский акцент, – а сам уже распускал руки.
– Саш, во урод, уже лапать лезет, – жаловалась Наташа и я, как мог, пытался внушить ему придерживаться рамок приличий.
– Алекс, ты просто пойми, – усмехался он, – Наташа тебя стесняется, и все. Ты нам мешаешь.
– Нет, она стесняется тебя… – я чувствовал себя жалким хмырем, который не может дать в морду.
Рикша остановилась у неприметного здания, проехав мост. Как я ни глядел во все глаза, страшась подвоха и стараясь запомнить куда мы приехали, ничего не получилось.
Мы благополучно выкарабкались наружу. Ману великодушно расплатился за троих моими деньгами и не вернул нам сдачу. А я постеснялся потребовать свое.
На входе в клуб стояли два качка в черных обтянутых футболках. Они же и обменивали пятисотки на флаеры-билетики. С ними можно получать по пиву, как пояснил Ману.
С трепыханием сердца я следил за этими двумя амбалами: пропустят ли они меня. Но они даже слова не сказали, а лишь вытянули мои деньги.
Дальше мы поднялись по крутой винтовой лестнице и вошли в темный зал со столиками. Я ожидал, что внутри будет куда вместительней. Потому что мы шли на дискотеку, а это оказался обыкновенный бар с танцполом. Заняли столик в углу. Я огляделся. На верх вела еще одна винтовая лестница, как бы на второй этаж. Светомузыка играла сама для себя. Никто не решался выйти побултыхать конечностями. Закрадывались подозрения, что нас обманули и танцев мы не дождемся. В обратном случае – хоть прям сейчас, беги валяй дурака в одиночестве, а все на тебя посмотрят.
Принесли по бутылке пива, поставили тарелочку соленого жареного арахиса.
А Ману уже не терпелось. Он все ник к сестре и, нетерпеливо косясь на меня, то следил за происходящим, то пытался расшевелить меня, подстрекая:
– Ну, Алекс, иди снимай девочку.
Я поднял брови.
– Интересно как?
– Как, как. Вон смотри, сидят две скучают.
Я оглянулся и поморщился.
– Да они же нагалендки. Это как китаянки. А я не поклонник китаянок.
Ману опять фыркнул.
– Да какая разница?! (чуть не сказал, видно, – мне какая разница, то есть ему)? Просто подойди. Хай, хай. Как дела. Скажи пару комплиментов. Закажи что-нибудь выпить. Пригласи потанцевать. А потом уже можешь вести ее в отель…
Мне почему-то стало противно от его слов. Или я жуткий моралист и приперся на свою голову в содом и гоморру. Либо он жуткий пошляк.
– Нет, я так не могу.
Он указал на пиво.
– Ну попей сначала. Смелость придет.
Я послушался. Мы сидели неловко втроем и потягивали из своих бутылок. Ману весь излиховался, пытаясь соблазнить Наташу. То просит скушать орешек с его руки, то прильнет к уху, что-то нашептывая. Мое присутствие ему портило настроение. Я посасывал горьковатый напиток и то смотрел впереди себя на нашего нового знакомого и он мне все больше напоминал беса, то оглядывался на тех двух невзрачных девушек-нагалендок.
Однажды в России я пытался что-то предпринять с одной кореянкой, но потом, оглядев ее хорошенько, понял, что не стоит у меня на монголоидных азиаток.
– Ну, Алекс (я подумал, и почему меня все здесь зовут Алешей?), давай решайся. Для чего же ты пришел? Снять девочку. Схватить момент удовольствия, – наклонился ко мне, потому что по ушам нещадно били басы. – Fuck her! Оттрахай ее! – почти рявкнул он, брызнув слюной.
Если бы не некоторая порция алкоголя, который делает меня более равнодушным, я бы может сказал сестре, что это плохой человек, нам нечего здесь делать. Но обстоятельство усложнялось еще и тем, что мы отвалили кучу денег за вход. Назад не вернут, как за испорченную вещь.
Пришлось сидеть дальше. Бережливость, знаете ли.
