Тот засиял.
– Атарах, восемнадцать. Для вас подешевле.
Он сказал, что его зовут Сунил и быстренько пригласил нас в гости. Мы не отказались. Это был лучший вариант, чем идти на скучную грамматику. Тут же он свернул коробки с фруктами, пристроил на тачку и покатил по улице, гордый, что мы идем рядом в его хибару.
– Я знаю Рапип (так он звал Равива) и Кришну, – я не понял про какого Кришну он говорит, но не переспросил. – Я познакомлю вас со своими. Покажу, как я живу. Жаль, что вы не прихватили своих друзей. Рапип уже был у меня в гостях…
Миновали обувную фабрику, не сильно углубляясь в трущобы, и он провел в ворота двухэтажного здания, в котором располагались тесные квартирки-норки бесчисленных семейств.
– Сита, Раму, идите сюда! – звал он своих, верно, родственников.
Событие мирового масштаба. Нас усадили на высокую кровать в утлой комнатушке со старым телевизором и не отстающим от него холодильником. Окружили вниманием и почетом. Неотъемлемо в руки дали по жестяному стакану густой уттарпрадешской воды. Снова мой язык воспротивился. Но жара и добродушие пригласивших заставляли глотать противные глотки. Управившись с водой, стали посипывать принесенный горячий молочный чай с пряностями. Сунил сидел рядышком и все пытался настроить на оживленный разговор.
– Ваша страна она какая? Жаль, я нигде не был. Ничего не видел. Я хочу уехать из Индии.
Каким бизнесом в вашей стране я мог бы заняться? У вас там фрукты продаются? Я мог бы и соком торговать…
Мы сидели жали плечами. Фруктами торговать у нас и азербайджанцев хватает. А соки не пойдут. Выжимать не из чего. Наивный он. Даже жалко.
Улыбка не сползала с его лица. Мешали только полчища комаров, словно Сунил жил в болотине. Чтобы как-то отвлечь нас от страшных насекомых, порезал два яблока, отделив от загнивающих боков. Мы ели эти ароматные, но не сочные дольки. В Агре все яблоки рассыпчатые, мучнистые.
А он продолжал увещевать нас про родню, знакомых и прочее: сестра живет возле Таджа, ее муж – там гид. Сам Сунил в мае будет жениться и мы – почетные гости. Дома в Агре стоят хорошие по сто лакхов. Он живет с младшим братом, который помогает ему торговать. С санстханскими он очень дружит и они все у него покупают фрукты. На днях были выборы. Дуканщик из Кандари победил и стал депутатом. Цены на рис подорожали…
Мы сочувственно кивали и поглядывали на часы. Нас приходили по очереди смотреть его родственники от мала до велика и мы все же решили сходить на грамматику, хоть и без обеда.
Фруктовый торговец проводил нас до дороги и взял с нас клятву не раз еще заглянуть к нему. Я не знал, нравится мне это или порядком надоедает. Когда все хотят с тобой дружить и зовут к себе. Хватит ли времени на себя любимого? И прочее.
День прошел.
Зафар снова засел в одиночку смотреть телевизор и никому не позволял переключать каналы. Повернул ко мне голову, когда заплясала реклама.
– О, Саш, забыл сказать. Зря вы поругались. Мы такой фильмушку в Багване сегодня смотрели. Блин, такие сцены эротические. И чо вы не пошли?
– И чего там интересного было?
Я снова проигнорировал призыв к перемирию.
– Э, такая артистка красивая… Хе-хе, смешно, я с Юлей сел на рикшу. А она ему: Чало, чало. Ой, чуть животик не лопнул… Чало, чало…А Таня, она это…
– Ну а девушка? – я его перебил. – Как там героиня, красивая, говоришь?
Он тут же забыл про Таню. Мне о врагах даже слышать было неприятно.
– О, Саш, она в десять раз класснее, чем мы тогда смотрели, – он и голосом не изменил, что наша компания распалась.
– Да ну, – не поверил я. – Она ведь офигенная была.
– Не, если посмотришь, сам убедишься. И фильм такой – в напряжении держит. И думаешь: чо, чо там дальше? Куда этой Гите Басре до ней…
Зафар, как и я, был помешан на индианках, индийских актрисах. Он был безума от Айшварьи Рай, которая уже стала сниматься в западных фильмах, и уже висела плакатом в его комнате. Он почитал стареющую Джухи Чавлу, не ахти какую Урмилу. Даже преклонялся перед древней стервозной Рекхой. И зачастую мы спорили, чьи красотки красивей. Потому что я предпочитал Табу, Рани Мухерджи, Бхумику Чавлу. Он фыркал как кот, угодивший мордой в таз с мыльной водой.
– Э-э, отстой. Саш, не ужели не видишь какие глаза у Ашваечки?
Как-то мы сидели в его комнате. Ничего не делали. Смотрели в потолок и толковали о жизни.
– О, Саш, хочу индианку увезти с собой, – сказал Зафар. – В Узбекистан.
В душе закопошилось.
– А ты не думаешь, что люди будут шушукаться?
– Да, конечно, будут судачить. На то они и люди – болтать. Ну посплетничают неделю, не
хватит- месяц, месяца мало – три, и этого мало станет – полгода будут говорить. Мало полгода – год, два, три будут говорить. Но перестанут, Саш. Надоест. Люди же, – филосовски пожал плечами.
И мне захотелось обнять товарища как спасибо, что нашел мне такой простой ответ на мое малодушие.
Мне наскучил дурацкий старый фильм с Шаши Капуром и я отправился к себе.
Баджра лежал на животе, листая на хинди Льва Толстого, и по-детски улыбнулся.
– Очень трудно?
– Бахут. Но интересно. Дильтясп.
Я улегся на его манер и принялся проглядывать «Войну и мир». Это даже на русском скучно и непонятно. Я с неохотой пересмотрел стопку книг. Мне тут же надоели дурацкие учебники, что нам продали для занятий, и я попросил на пальцах монаха научить меня тайскому.
Баджара обрадовался как ребенок, чуть не захлопал в ладоши. Я подал ему первый попавшийся лист со стола. Им оказалось письмо предупреждение о наших с Зафаром похождениях на второй день моего приезда. Я улыбнулся недавним воспоминаниям.
Свами тем временем старательно выковыривал – иначе и не назовешь их буквы – тайский алфавит.
Однажды Орбит рассказывал Наташе, что знает тайский, потому что часто ездит в Бангкок за своими делишками. Почему бы и мне не овладеть им.
Я посмотрел на буквы.
– Нет, это очень трудно, – засмеялся я Баджаре.
– Нахи, нахи, – тряс он головой. – Изи, изи, легко.
Ночью мы опять занимались муайтаем на крыше. Так лучше. Без свидетелей.
Когда Зафар видит как мы забавляемся в коридоре, имитируя поединок, он злится и снова ревнует. Поражает его собственничество по отношению ко мне. Как в детском садике: «С ним только я длузу!»
Я обучал тайца теквондо. Он меня тайскому боксу. Зашло далеко за полночь, когда мы вернулись в комнату, оба разгоряченные и облитые потом. Кровь бурлила, а пора было спать. Лежа рядом, Свами показал буддийскую монастырскую медитацию после тренировок. Левая рука на животе, правая на груди. Левая рука на грудь, правая вдоль тела на кровать. Левая вдоль тела, правая на животе. И так, пока глаза не сомкнутся. Замечательное успокоительное средство сердечно-сосудистой.
Я уже видел сны. Витали мандиры и ситары. Черные улыбчивые девчонки. Сунил. То один, то другой…
18
Во вторник приехали армянки. Мне было жутко интересно увидеть их, ибо я, учась на юрфаке, просто умирал по этим заносчивым красоткам с картавым акцентом и черными глазами, модной до вычурности одежой.
И вот они, новенькие, пришли на первый урок. Мы с Зафаром горели от любопытства по новым девчонкам. Одна была здоровенной девкой, но, как мне показалось, красивой. Вторая страшненькая, старенькая и похожа на продавщицу из магазина сельпо. Анна и Гохар, или просто Гоха.
Есть расхожее мнение – толстухи покровительствуют худышкам. И хотя Гоху не назовешь худышкой, ей была уготована роль второго плана. Видно, потому что Анна хоть и была откровенной толстухой, но, повторюсь, с довольно привлекательной мордашкой и волевым высокомерием. Настоящая женщина-амазонка.
– Да она ничего.
– Ну да, та что повыше, – так мы шушукались при Наташе с Зафаром.
– Да вы что!? – возразила она. Питабмор отвернулся к доске писать закорючки девнагари. -Нет же, приглядитесь, у нее бошка большая.
Женское мнение всегда намного строже мужского. Но и правоты нельзя было не признать.
Зафар кивнул.
– Нда, Наташа права. Если приглядеться, то эта армянка страшновата. И башка в натуре большеватая. Ну Наташ, – он артистично умаслил голос. – Все-таки ж чуть-чуть же в ней есть что-то.
В общем, до некоторых пор та нам обоим нравилась. А Наташа волновалась, как бы я от отчаяния не набросился на первую попавшуюся армянку по старой памяти и за неимением чего-то лучшего.
Мы все сразу же познакомились, так как русскоязычность сближала за дальними далями, хотя мы оставались чужими мирами по прежнему там – Россия, Армения…
Дни шли…
Не зная как ездить на рикшах без огромной компании, нам теперь только и оставалось, что пешком бродить по Агре на удивление местных. Солнце палило в глаза. Асфальт раскалился и сделался мягким. Мои сандали приклеивались.
– Куда двинемся? – спросил я сестру.
Она вылезла из-под очков.
– Ну так, как крысы, карту города осваивать наугад. А хочешь, вон видишь вывеска «До Таджа 11 км»? – пойдем туда.
Я присвистнул от такого смелого решения, но идея мне понравилась. Пешком из Кандари. На такое не каждый бы решился .
Вот уже часа два город все ползет и ползет, воздух расползается сизой дымкой. А до цели еще немеренно.
Вот прошли Санджай плейс и Холидей инн. Миновали Сен-Джон колледж и буйный шумный Раджа ки Манди. С каждым новым километром узнавали какие-то здания, вывески, мимо которых некогда проезжали. Знали, что эта дорога ведет прямиком к Садар базару. И если не до Таджа, то до него обязательно нужно добраться.
На пересадочном пункте Сайка Такия, откуда дороги расходятся звездой, ноги начали отваливаться и скрябать дорогу. А на вывеске гласило, что до Таджа осталось шесть километров. Упасть бы на обочину и валятся. На предложения рикш подвезти мы наотрез отказывались. «Нахи чахие. Кхуд – сами».
На широкой проезжей части, рядом с перекрестком, мы с восторгом евреев в пустыне, что плелись за Моисеем, заметили лавочку. Такие обычно стоят на автобусных станциях. Но в Агре нет внутренних автобусов. Мы не преминули плюхнуться. Ноги гудели и в ступнях, и в икрах, и в ляшках. Отдыхали минут двадцать. К нам подсел подозрительный тип с полным пана ртом. Долго присматривался, подсел ближе уже с распросами. Говорил невнятно, со свистом в прорехах между зубами. Как могли отвечали и в итоге решили свалить, сославшись на то, что хинди не понимаем и торопимся.
Вставать не хотелось, но и сидеть дольше было глупо. Пошлепали дальше. По бокам кончился тротуар и дома сменили густые заросли типичных уттарпрадешских кустов.
Вскоре около нас притормозила рикша.
– Садитесь.Куда вам?
Руки в брюки идем дальше.
– Не, мы пешком, гуляем, – даже не поворачивая лица.
– Тадж?
– Да, Тадж, далеко еще? – тут мы сделали непростительную ошибку, спросив рикшу помощи.
– Очень далеко. Вы пешком не дойдете.
Мы и без него начали этого боятся, а тут его предостережения.
– Так садитесь. Я ваз довезу.
– Сколько?
– Договоримся.
– Так сколько?
– Бесплатно.
Что за праздник, или розыгрыш? Решили поймать на слове.
– Неужели правда? – запрыгивая в кабину.
Ломая английский с хинди мы так общались. Он уверенно куда-то гнал, предположительно в Тадж.
– Я могу так сделать, что вы пойдете в Тадж Махал бесплатно. Но при одном условии, договорились?
Мы внимательно слушали.
– Нужно посетить два-три магазина. Покупать не обязательно. Просто походите, посмотрите. Если что понравится, покупайте. Но не обязательно. У меня сын гид в Тадже и знает лазейку.
– Все понятно, – пошептались мы. – Надо сыграть клиентов. А ему дадут комиссию.
Через некоторое время он остановился и сбегал в ближайшую лавку. Принес две холодные с ручейками на боках бутылки с водой. Это нас подкупило. Приятная влага освежила глотку и сподвигло помочь этому человеку. В конце концов, мы проветрится пошли, не так ли. Все же разнообразие. А тем более в Тадж бесплатно.
Первый магазин был ювелирный. Салончик небольшой. С витриной, в коей нашпиговано серег и колец, и просто камней немерено. Мы сели на табуреты как в барах. Продавцы подобострастно выложили товар. Мы долго примеривались и все не знали как уйти.
Торговец, бородатый плотный мужик, объяснял, что это вот аметист, это рубин, малахит.
– А вот этот камень продается только в Агре и нигде больше в мире, – говорил он. -Звездный. Видите, если направить свет, то появляется посередине как бы звезда. А есть еще лучше. Есть камни, где сразу несколько звезд. Это настоящий. Видите, звезды переливаются. А на фальшивом камне дельцы просто выпиливают крестик и покрывают лаком.
Я шепнул Наташе.
– Похоже, скоро мы начнем разбираться в камнях, как заправские ювелиры.
Я сидел рассматривал кольца. Золотые, серебрянные печатки. Как вдруг вошли иностранцы в шортах и с видеокамерами на шее. Мы тут же рванулись, попрощались и вернулись к своей рикше. Али встретил нас сложа руки.
– Что нибудь купили? – спросил он с надеждой и немного строго.
