Мы мотнули головами.
Следующий магазин был куда как шикарнее и больше. Располагался на возвышении со своим подъездом.
– Тут пробудьте минут пятнадцать, – попросил Али.
Внутри работали кондиционеры. Настоящий хэндикрафт бутик. Тут продавались всевозможные побрякушки, камни, платки, мраморные слоники, чашки, вазы. Кроме нас тут были еще иностранцы. Атмосфера не такая приставучая. Здесь мы впервые потрогали кашмирские шали. Даже я, чуждый болезни по тряпкам, не удержался от восторженного возгласа. Так ткань была нежна и мягка. Удивительное ощущение. Словно гладишь не совокупность тонких ниток, а щеку томной красавицы.
– Посмотри сколько стоит, – спросила сестра.
Я повернул этикетку.
– Двести пятьдесят рупий.
– Дорого. Когда поедем в Кашмир – там подешевке купим.
– В Кашмире дороже, – буркнул продавец, положив руки за спину.
Мы не поверили.
Отсчитав по часам на телефоне пятнадцать минут, мы благополучно вышли вон.
И опять рикша спросил, не купили ли мы что себе. Он явно не ожидал встретить таких жадных и упорных иностранцев.
– Тут не говорите, что вы из санстхана и хинди знаете.
Третий хэндикрафт дукан находился в подвале. Мы спустились вниз. Улыбчивый мужик с внушительным животом провел нас внутрь, распрашивая откуда мы, как нам Индия.
– А вот это станок, – он показал рукой. – На нем делают лучшие в Индии ковры.
По его команде человек уселся за станок и начал нанизать твердые нитки, прихлопывая их какой-то чуркой.
– Вот так трудятся ремесленники. Пройдемте дальше. Вы что-нибудь хотите? Чай, воду, колдринкс, может бир?
Мы пожали плечами и решились:
– Воду. Вотер.
– Водку? – послышалось ему наше английское, он аж подпрыгнул.
– Нет, не водку, а воду.
Мужик успокоился и послал мальчишку на побегушках за питьем.
Он был подозрительно щедр. Мы согласились на воду, получив новые две бутылки. Он долго водил нас по залам, показывая разные ковры, и все следил за выражениями наших лиц, на каком предмете обнаружится интерес.
– Ну какой ковер вам нравится? – настойчиво спрашивал он. В нем уже сквозило нетерпение.
Я же уже вошел в роль богатенького и привередливого иностранца. Кривил лицо, склонял голову набок, как если бы приценивался. Тыкал пальцем показать то или это, а потом снова мотал головой. Мол, все хорошо, а вот того самого что-то не вижу.
– Хорошо, пройдемте в другой зал.
И мы вновь попали в ювелирный. Я снова смотрел печатки. Он показывал Наташе бусы, серьги. Я спрашивал показать огромный алмаз с голубиное яйцо. Он недоверчиво сказал, что это дорого стоит и для любителей коллекционировать. Снова расписывал звездный камень. Казал рубины, аметисты, жемчуга. Все это начало уже рябить перед глазами. Мы начали подумывать как бы убраться. Решение как всегда не приходило и мы надеялись на некое проявление свыше. Когда и его не последовало, пришлось честно сказать, что выставка произвела неизгладимое впечатление. Но нам пора идти. Если что, подумаем. Он отчаянно удерживал чуть не за руку, и под конец снизошел до «купите хоть платок шелковый, утираться». Мы оценили его шутку улыбками и поднялись наверх.
Али ничего нас не спросил, увидев ответ на наших лицах. Таким образом, мы побывали еще в нескольких магазинах. В глазах калейдоскопами прыгали блики драгоценных камней. На языке вертелись всевозможные названия, и, казалось, я сейчас начну сам всем рассказывать про караты и всякие черты каждого камня.
В одном магазине нас спросили из Кендрия ли Санстхана мы и умеем ли говорить на хинди. Мы отчаянно замотали головами, боясь как бы нас вместе с Али не раскусили и не уличили в заговоре.
Уже темнело. Мы давно поняли, что в Тадж нам сегодня не попасть. И все это были байки Али. Он завез нас в какие-то лабиринты. Остановился перед крыльцом опрятного домика.
– А здесь к нам приставят ножик и скажут: Пока не купите, не выпустим.
Сестра нервно и устало хмыкнула. Как и мне, ей это уж порядком осточертело, но сказать Али простое слово «Хватит» сил не было еще больше.
Здесь жила семья, она же торговала ювелирными украшениями.
Я с дельным видом нанизывал на пальцы уродливо огромные перстни и кольца. Наташа отказывалась, говорила, что ей кольца мешают. Ей приносили серьги, браслеты. Она все это мерила. Отказывать за целый день мы научились. Если даже и не комфортно, но, сказав пятьдесят раз «нет», скажешь и пятьдесят первый.
Мы опять попили чаю, не опасаясь яда или снотворного, так как они нас считают потенциальными клиентами. А после вежливо откланялись. Их лица помрачнели, прощальные слова говорились сквозь зубы. А на наших устах сквозила лишь добродушная улыбка мучеников.
– Ну может в следующий раз? – с надеждой спросил молодой парень и протянул свою визитку.
– Да, возможно, – отвечал я, рассматривая и вертя крохотный прямоугольник с изображением громоздких висячий серег.
Мы сели в кабину.
– Давай отвози нас домой, Али. Поздно.
Он кивнул и завел двигатель. День был потерян безвозвратно.
19
Покупка симкарт оказалось делом волокитным. Сначала час торчали в кабинете усатого Хариша, ожидая справку разрешение. Потом в Кандари в лавке у неприятного молодого скользкого мужика, где в перемешку продавались и диски, и печенье, и телефоны, и тетрадки. Заполняли анкеты в окружении толпы любопытных, дышавших в шею, распрашивали какой оператор лучше и дешевле связь. Затем ему не понравилась моя фотка и он отослал нас куда угодно фотографироваться. Потом у прохожих спрашивали ближайший фотоателье. Затем очередь в фотоателье и снова я придрался к глазеющим парням: «Чего надо?»-«Ничего». Ждали час, когда мгновенные фото будут готовы. И уже наконец-то добрались до салона связи, в котором любопытствующие так и не разошлись, поджидая нас, чтобы начать учить. как пользоваться новой симкартой.
Решив заново испытать судьбу и найти себе интересную компанию, мы сошлись с утра у фонтана с суринамцами: Ниша с сестрой, Динеш Рамдин, толстый грушеобразный брахмин с косичкой, тощий меланхоличный Ракеш; с тринидадкой Сенди – прямо-таки девушка кинконг из племени людоедов, с которой мы не обмолвились ни словом; и предложили им всем показать берег Ямуны. К нам прицепилась и Гоха.
Обрадованные покупкой симкарты, послали Нише сообщение выходить во двор, где собираемся идти на прогулку.
Страсть как хотелось понравиться Нише в этой маленькой прогулке к Ямуне. Нам же с сестрой понравилось. Может и этой красивой иноземке понравится моя любимая речка.
Так я произведу на нее впечатление и отобью у Зафара.
Но когда мы вышли на берег, уже слышались стоны недовольства, оханья. Тут и мусорно, и дурно воняет. Всю дорогу от санстхана я шел с ней рядом, с этой пышечкой, и старался ее разговорить. Да только не на чем. К языкам я был до сих пор туг. Когда говорила она, я ни черта не понимал. Она повторяла – тот же результат. Комбинация из пяти слов не самый удачный способ обворожить красотку. Как же мне не хотелось проигрывать узбеку, но мной овладевало тихое отчаяние. Она станет его подружкой. А то и женой…
И вот мы шли по влажному грязному песку. Солнце припекало в спину и я смотрел на наши тени. Уродливые и смешные. Я снял сандалии и понес в руке. Подбежали пацанята, заплясали вокруг нас.
– О, вы откуда? Куда? Гулять? Тут?
За всех отвечали Ниша с Рамдином. У этого Рамдина голосок тоненький и мягонький, непропорционально весу. Как у евнуха. По виду и не скажешь, что полицейским работает.
Лодочник очень обрадовался, что я сдержал обещание привести своих друзей и помочь ему подзаработать. На борт я помогал Нише залезть. Я ухаживал за ней. Уже на борту я не отпустил ее руки. Она не глядя освободилась. И это резко ударило меня по самолюбию. Но я выкинул это быстро насколько мог, главное заполучить ее.
«Что ты видишь в моих глазах?» спросила она Зафара. Даже тут она постоянно вспоминала его. Неужели он лучше меня? Меня бесило, что все же она его предпочитает. И он наплел ей про море и звезды вместе с бездной, после чего она уже ни на кого, кроме него, и не смотрела. Ну разве лишь на меня, как на бонус к Зафару.
Наташа смотрела на нас сзади.
Ей казалось, что я шел с Нишей как с инвалидкой: она постоянно оступалась и шаталась, а я ее подхватывал. Гоха похихикивала и казала на нас пальцем: че, она ему нравится?
– Они с Зафаром соперничают из-за нее. Ну что ж – она красивая.
Гоха кивнула.
– Да, очень. Лицо такое. Глаза большие. Только как они будут общатся? У нее такой непонятный хинди. Я ни слова не разберу.
Моя очередь кивать, но я лишь слушал краем уха.
– Ну мы только приехали. Еще освоим язык…
– А мне он нафиг вообще не нужен. Я сюда приехала путешествовать и английский изучать.
Я промолчал. У меня были свои взгляды на хинди.
Посудина мягко скользила по водной глади. Кажется, я бы несколько дней вот так полз по реке и задумчиво, не шелохнясь, сидел бы и смотрел в воду и на кромку берега.
– Сколько там глубина? – спросил кто-то из наших.
Лодочник хехекнул и воткнул шест на середине реки. Он держал палку за остаток.
– Ну как? Нормально?
Уйдешь с головой и не заметят.
А вода черная. Волны неторопливые и еле заметные. Солнце приобретало оранжевый оттенок.
Посудина боднула песок. Мы на том берегу. Крутой, песчано-сыпучий. Я снова помогаю Нише выбраться. Это все поводы трогать ее. «Чем чаще и чем быстрее ты начнешь ее трогать, тем быстрее ты доберешься до ее трусиков,» – учили умные книги соблазнителей.
Потом мы взбирались на берег. Ноги зарывались в песок. Ползли чуть не на карачках. Я изо всех сил пытался втащить красавицу-кубышку, испачкал ей джинсы. Она хохотала. Ниша оказалась тяжелее, чем рассчитывали мои бицепсы. Даже с помощью Минакши втянуть ее оказалось делом нелегким.
Резко от края начинались широкие поля. Вдалеке виднелась деревушка. Мне хотелось сходить туда. Я предложил всем:
– Сходим?
– Алекс, это далеко. Да и змеи.
Я и забыл про них. Может и опасно.
Подошли к согбенной крестьянке.
– Что вы сажаете, уважаемая?
Лучисто улыбается морщинистое лицо.
– Сезам. Чтоб класть его в булки. Знаете?
– Конечно.
Мы начали щелкать и кидать в рот чуть горьковатый дорогой продукт. Чудо, если когда-нибудь им наешься вдоволь. Соскрябываешь с магазинной булки зубом семечку. И мало. А тут целое поле. Я еле удержался, чтобы не насыпать себе в карманы. Не подумают ли, что ворую или наглею.
Недолго побродили по краю поля и вернулись к лодочнику.
Снова переплыли берег. Прошли вверх по Ямуне с сотню метров и вылезли в город у вонючей, обгаженной свежими фекалиями помойки. Сквозь нее вилась тропа.
– Фу, – суринамцы зажимали носы, жеманясь, словно в Латинской Америке им никогда такое не встречалось.
Тут же у дороги делал свое бесстыдное дело грязно одетый парень, сидя на корточках. Ниша повернулась к нам прокомментировать. Наташа с Гохар переглянулись и только с пятой попытки поняли, о чем речь. Ниша фыркнула:
– Вы совсем хинди не понимаете, хм, – и перестала вообще обращать на них внимание. Даже когда они пытались о чем-то с ней заговорить, она небрежно, как от мух, отмахивалась. Гоха ничего, а сестру заело и уважение к Нише разом снизошло на нет. Ну мало ли кто чего в жизни не знает?! Задавака и только.
– Пусть Саша и заполучит ее в подружки, но лучше б не женился: с такой намаешься, – читал ее мысли.
Я сделал суровый непроницаемый вид, хотя ее пренебрежение ко мне выходило за всякие рамки. Ну ладно, сведу их в GYM. Пусть посмотрит какой я супергерой, не как этот тщедушный тонкорукий Зафар. А там займусь железяками, а они, ступайте-ка до санстхана назад, мните ноги. Я и хинди не знаю, и в гадкое место завел, и жарко ей, и далеко, и скучно. Фыфа! Месть, конечно, детская, но приятно сосало под ложечкой.
Я сел под штангу и начал качаться. Передо мной в зеркале отражается потный малый с раздраженным видом, пихающий железные блины.
– Алекс, сюда Зафар ходит? – спрашивает Ниша. Чтобы позлить меня – я знаю. Чтобы показать, что она предпочитает его – я знаю. Ходит ли сюда Зафар? А то по нему не видно…
– Нет, – сухо ответил и добавил ко всем: – Вы все можете идти. Назад в санстхан. Я здесь до вечера.
Они ушли, а мне стало горько. И чем горше было, тем больше блинов я взваливал на себя. Тем сильнее вздымалась грудь от сбившегося дыхания. Я не раз проверял, что обливание потом проветривает мозги.
И так я со злости насадил блинов, что в пустой качалке тяжеленная штанга надавила мне на грудь, и я еще больше вспотел от страха: спасите, освободите меня кто-нибудь, дайте вылезти… Как солдат в окопе.
Да, не сухонький же администратор-старичок мне в помощь, который к тому же наверняка где-нибудь в углу уснул.
Еле-еле перекатил железяку по всему телу до паха, а потом, кряхтя, приподнялся и чудом вылез из-под нее.
Ниша прокляла, не иначе!
Придя в общагу в полном одиночестве скинул мокрую футболку. В коридоре слышал голос Рамдина, который рассказывал шриланцам, как плохо они сегодня погуляли на грязной речке, куда их затащил Алекс…
Зафар, злобный, обхватил самого себя скукоженного, сидел в тивируме и экспансировал старый телек, манипулируя спичкой вместо переключателя. Решил составить ему компанию.
