Виталина Дэн "Порок. Часть 2"

– Туда ему и дорога! Слабохарактерный пидорас! Да, Дэн? – в коматозе помешано гогочет Антон и, с издевательством в грубом глухом голосе задает мне вопрос.

Молчу. Не обращаю на него никакого внимания. Лихорадочно и несвойственно мне, нервно обвожу взглядом каждого, кто мелькает перед глазами. Прикидываю сколько всего тут боевиков. Веду подсчет, сколько на этой земле стоят разваленных халуп и времянок. Запоминаю. Вспоминаю. Соображаю, сколько людей приходится на один дом. Три-четыре. Наверняка четыре. И, вероятнее всего вооруженные все. Дети, женщины, старики.

Не замечая собственных повадок, играю желваками и склоняю голову набок.

– Че, пееес, весело тебе? – с сильным акцентом обращается один из макрушников к полудурку и опускается перед ним на корты.

– А у вас и ебало рвать нельзя? Так, ты скажи… А лучше, дай мне в рожу! А? Как тебе такой расклад?

– А тебе? Как тебе, когда твой человек гнида с двойным дном? Предатель! Наш союзник и втихушку играет на два фронта? Как думаешь, кто из ваших мог бы быть темной лошадкой?

На последнем выбросе, крупный в броне чечен вместе с Антохой поворачивают головы ко мне. Только, у одного взгляд был уверенный, безжалостный, а у второго, недоумевающий, пораженный.

Без лишних слов и эмоций, с холодом и безразличием на лице криво ухмыльнулся на немой в знакомых глазах упрек и, немедля легко отмахнулся от осязаемого витающего в воздухе обвинения, которое скоротечно перетекало в подобие ярой по отношению ко мне ненависти.

Да похуй. Сейчас, главное выбраться нам. А там… там уже сам выгребу на морально волевых.

Глава 8

Нас с Фанатиком кинули пару часов назад в яму глубиной не менее восьми метров под открытым небом, до того момента, пока в ауле не появится Хачукаев. Он-то, и будет определять, как сложатся наши с Антоном последние здесь дни, если не часы.

Сидел под палящем солнцем на жопе, подтянув к груди согнутую правую ногу в колене и, изо всех сил силился сосредоточить собственный полет мыслей на возникнувшем пиздеце. Но, пока, глядя безжизненным тусклым взглядом в одну точку я пытался отыскать тот самый выход из ситуации, Антоха носился коршуном в тесной замкнутой могиле, одаривал всех и меня в том числе последними заковыристыми непечатными словами, надеясь проклясть полмира. Как только оказались в яме, полудурок, бросился на меня с кулаками, готовый завязать между нами борьбу, но его быстро охладили, выпустив в паре миллиметров от нас в землю короткую очередь пуль и приказав немедленно захлопнуть ебало.

И этот, утырок, капитально своей бессмысленной болтовней сбивал с толку, сотрясал воздух, не давал сконцентрироваться на общей, блядь, проблеме, прожигая меня ненавистным взглядом. Мало того, что по-черному рубит, из-за недостатка сна, так еще и страшное пекло начинало мутить рассудок.

– И тут решил урвать кусок покрупнее? То-то ты, сука, с самого начала был скрытный и выражал призрение к каждому второму. Одиночка. Не сближался. Не делился о себе даже со мной. Сам себе на уме. Считающий себя невъебенным. Выше всего, что здесь происходит. Не видел смысла, за что мы рвем свои жопы и ложим жизни. Высмеивал. Считаешь, отымел всех, хитрожопый?

Фанатик не унимался. Злобно выплевывал из себя слова и медленно с тихим бешенством выцеживал фразы.

Я попросту не обращал на него внимание. С самого начала пропускал мимо ушей его бесчисленные предъявы, обвинения и вынесенный для себя приговор, если выберемся отсюда, то он самолично пустит мне пулю в лоб.

– Да залупу тебе на воротник! – продолжал в том же духе. – Ты, чертила лоханулся! Играл в одну будку! Предал себя, нас, боевых товарищей, родину. Ты фуфло, которое потел за тридцать серебряников ради своей синевы*(группировка).

Посыл Фанатика достиг своей цели.

Заторможенно перевел на Костенко тяжелый убийственный взгляд и твердо предупредил:

– За метлой следи. Или крыша совсем просела?

– Не знаю, – передергивает плечами и лыбится, как псих. – Но, вот, то что за человека тебя больше не считаю, уверен вполне.

– Я сказал не мороси, Антон. Завязывай, – прищурился, чувствуя, что еще немного и вшатаю дурику. – Сейчас не время.

– Ты сказал? А не пошел бы ты на хуй, Туман? – оскалившись, крысится он.

– За все время, я хоть раз давал в себе усомниться? Может быть, полтора года я не стоял бок о бок с тобой и не мочил гнид, находившихся по ту сторону, – не отпуская его колючих глаз, машинально киваю башкой наверх. – Хоть, один отданный мне приказ не был выполнен? Или, я, как вы, не рисковал своей жизнью, не барахтался в том же говне, что и вы? Ответ мне не нужен. Это так… тебе для затравочки. Пораскинь умом, если он у тебя вообще функционирует, животное. А то, что не считаешь за человека… так поверь, Фанатик, мне не впервой и меня это совершенно не трогает. А вот, то что я могу подохнуть здесь в этой вонючей гнилой могиле – да. Поэтому, хлебало свое завали и дай мне немного подумать.

– Складно стелишь, – коротко хмыкает. – Только, я еще не совсем кретин, чтоб перед тобой развесить уши. Тебе лучше сдохнуть тут. Иначе, загнешься не от вражеской пули, а от моей ответки.

– Как скажешь, – холодно усмехаюсь, криво потянув правый уголок рта и, первый отвожу взгляд. – Порешаем после.

Откинулся затылком на земляную неровную насыпь и устало прикрыл глаза.

Один дом стоит на выезде из деревни, у самой дороги, и, один у подножия гор. Вероятнее, последний Хачукаева. Вдали от всех.

Еще, три захудалых дома на расстоянии двадцати-двадцати пяти метров друг от друга располагались по левую сторону и две времянки по правую. А если, на один дом приходится три-четыре человека, то выходит их в селе двадцать один – двадцать восемь. Из них женщины и дети. Допустим, отнимем меньшую половину от общей суммы и получим пятнадцать – двадцатцать боевиков. Хотя, с гарантией в девяносто процентов, что женщины, что малолетние опездолы подготовлены и вооружены до зубов.

Считай-не считай, но все равно макрушников много. Мы с Фанатиком в меньшинстве. Двое пленных против двадцати восьми выдрессированных вооруженных головорезов уверенный путь к смерти. А я, пока на тот свет не спешу.

Значит, идти в лобовую атаку не варик. Единственный шанс, заманить соперника в ловушку хитростью.

Как?

Думай, Туман… Думай. Должен быть выход. Даже, в самой непробиваемой стене можно проломить брешь.

Открыл глаза и устремил в догорающее вечернее открытое небо непроницаемый затуманенный давними эпизодами взгляд. Отмотал в голове минувшие назад дни и воскресил в памяти последнюю встречу с Хачукаевым.

Всего их было три.

– Ну? – я небрежно отбросил кнопочную мобилу на деревянный, заваленный оружием и бабками стол, и, поднялся со скрипучего покосившегося стула. – Барин получил очередную партию груза. Все в порядке. Что с зеленью? – играя желваками, цепким взглядом ни на минуту не отпускал Хачукаева, который с напряженным прищуром уставился в экран покореженного поцарапанного ноутбука, но спустя мгновение все же расслабленно откинулся в кресле и мерзко улыбнулся.

– Перевел последнюю часть. Деньги на счетах. Как и договаривались.

– Тогда, на этом моя работа выполнена, – развел руками, чувствуя в рукаве припрятанное холодное лезвие ножа. – Это была наша последняя встреча, Аббас. Поставка оружия, состав поезда и маршрут отлажен как часы. Посредник вам больше не требуется.

Я выполнил все, что требовал от меня Барин. Теперь, осталось выбраться живым из этого ада.

– Да, Денис, спасибо за оказанную нам помощь. Ты правильно мыслишь, парень. Посредник в поставке с Россией больше не нужен. Но, ты слишком много знаешь о нас. О моих людях и, моем местоположение.

Я, было, повернулся боком, но после сказанного застыл неприятным взглядом на высоком коренастом мужике лет пятидесяти с раскосыми черными как у бойцовского пса глазами и скрывающейся за густой на смуглой роже растительностью ледяной змеиной полуулыбкой.

Я о чем-то таком предполагал, когда шел сюда. Был подготовлен к любому исходу. Знал, без боя не дамся. Знал, что этот черт может в моменте взбрыкнуть и не выпустить обратно. Замочить и по-тихому прикопать мой труп на заднем дворе.

– Аббас… – полностью корпусом поворачиваюсь к нему и расставляю ноги на ширине плеч. – Я не боюсь смерти, – вкрадчиво ему в глаза. – Че хочешь? Вальнуть? Ну, рискни… Предупреждаю… либо тебя, либо твоих людей я успею с собой захватить на тот свет.

В гробовой тишине, мы долгие минуты остро вглядывались в сощуренные глаза друг друга. Каждый из нас был готов разорвать цепи и насмерть вгрызться в глотку соперника. Вопрос времени. Скорости. Хитрости. Умение рисковать. Преимущество в применение и использование оружия. И, из схватки выйдет победителем тот, кто умеет быстро соображать.

И это был Аббас.

Он громко рассмеялся, запрокинув голову, в тот момент, когда я не дрогнув лицом, продолжал стоять, словно пригвожденный к месту.

– Ты мне нравишься! – грозит грязным пальцем, сверкая клыками. – Проверка на вшивость, Денис. Ты свободен. Барину обязательно передам о твоем умение вести дела.

Заиграл желваками и, не удержавшись, сощурился и погано хмыкнул, так, будто передо мной не что иное, как недоразумение.

Без звука покинул его халупу, столкнувшись нос к носу в дверях с Хачукаевской шестеркой.

– Баргишь, брат, проходи дорогой гость. Я ждал тебя, – сходу к неизвестному подмазывался Аббас.

Не глядя, с ненавистью к этим тварям бартанул пса плечом и, оскорбительно сплюнув на землю, отправился своим ходом в лагерь.

Ушел в самоволку, когда Цым, наш капитан, выкроил мне время для сна. И, он же, по возвращению меня спалил.

– Туманов, я, что тебе сказал? Спать! А ты, где был?

– Срал! Живот скрутил. Или я должен был навалить в штаны?

Стоило зайти в палатку, тотчас завалился на лежак.

– Туманов, не хами мне! Совсем забыл, с кем говоришь? Ты не мог три часа просраться?

– Ага, – сонно отозвался.

– Не лепи мне! Тебя в помине не было в лагере! Живо отвечай, где шараебился столько времени!

– Да, не было. Мне нравится на толчок ходить, когда исключительно упиваюсь видом гор. Есть еще вопросы, Цымаков?

– Гаденыш! У тебя осталось десять минут на сон. Как говорится, просрал все на свете и сон в том числе.

– Есть, товарищ капитан! – ехидно потянул.

Не раскрывая глаз, перевернулся на живот и мгновенно провалился в черноту беспамятства.

Глава 9

Заряд батареи сдох. Мозг вырубился. Мотор в грудине забарахлил и, вот-вот обещал наебнуться. Упустил из виду, как отключило. Причем, намертво. Оклемался следующим утром под дождем, валяющимся на сырой стылой земле, и, то, только потому, что рядом осатанело заревел Фанатик.

– Мудачье малолетнее! Ублюдки чернозадые! Пошли на хуй отсюда! Сукиины дети! – дико горланил Антоха, а к концу сорвал голос.

Сонный, заторможено принял сидячее положение и, подтянув согнутые в коленях ноги к груди, молча закрыл руками голову, пока сверху ущербные пиздюки с издевательским громким хохотом закидывали нас с разъяренным охрипшим полудурком камнями, булыжниками, харкались и на чучмековском языке уничижительно выкрикивали проклятия.

Тяжелые камни достигали своей цели, сбивая в мясо тыльную сторону ладони, фаланги пальцев, руки, пробивали хребет, заставляя корчиться под непрерывным обстрелом.

Длилась эта хуйня не долго. Утырков кто-то со стороны стопорнул грозным женским голосом. Шайка подростков мигом растворилась в затхлом воздухе, погрузив нас с Фанатиком в глубокую тягостную тишину. А часики обратного отсчета тем временем продолжали тикать. Но, увы, я все еще не вкуривал, как нам с Антохой выскочить из дыры, которая с каждой минутой неминуемо приближала нас к скорбному финалу.

На закате этого дня нас все же соизволил посетить своим присутствием Аббас. Однако, уверен, что этот ишак все время был в ауле и не покидал его. Так сказать, пытался посеять смуту в прогнившей душонке и напугать. Да только, кишка тонка у петушни. Неизвестно кто кого еще вздернет.

После вчерашнего, мы с Антохой больше так и не обмолвились словом, а заслышав с Фанатиком сверху приближающиеся к нам голоса, поднялись на ноги и впервые за все время в готовности прямо посмотрели друг другу в глаза. Знали, что итог может быть разный, а вероятность того, что мы с ним выберемся из аула целыми равна нулю.

– Есть маза, как можно вырваться из села, – приглушенно сообщаю полудурку, но стоило произнести не так давно пришедшую мысль вслух, как Фанатик набычился. – Подыграешь мне и оба вернемся к своим.

– К своим? – севшим низким тоном из-за сорванных связок. – А кто твои? Наши русские? Наши, тебе никогда не были своими, – оскалившись, он хохотнул с невменяемым блеском в глазах. – Поэтому, плыви без меня. Брат! – болезненно скривившись, сделал ударение на последнем.

– Хули, ты артачишься, недоумок?! Не гони! Ты не фанатик, ты идиот, Антон! У них разговор будет короткий. Либо делаешь как я говорю, либо сдохнешь здесь, как собака!

А голоса тем временем были совсем близко.

Он брезгливо отвернул ебало, воротя от меня нос, тем самым кинув свой ответ.

– Педалить сам будешь, – с раздражением в голосе неслышно заключил и вскинул башку на прибывших по нашу душу гостей во главе которых был Хачукаев.

– Ас-саляму алейкум, Денис. Или… может быть Туман?

– Салам, Аббас, – исподлобья глядя на него задумчивого и мрачного, растянул змеиную кривую полуулыбку, так и не ответив на интересующий вопрос.

Догадывался, что чурку разрывает внутри от незнания кто я на самом деле. Туман? Тот ли Туман, который положил его братьев, сыновей, немыслимую толпу боевиков, а главное жену. Тот ли, о ком идет шепотком молва по всему Грозному, что у русских имеется неуловимый, хитрый и особо опаснейший снайпер.

– Где находятся ваши резервные базы со стрелковым оружием и взрывчаткой? Мне нужны координаты, Денис, – угрожающе припечатывает прищуром и, взглядом дает понять, что, если не скажу, то он меня уничтожит.

– Не знаю, Аббас, – недоуменно развел руками. – Я человек маленький. Такой информацией со мной никто бы не стал делиться. Это тебе к комбату надо обратится, если не выше.

– Че, ты, мне пиздишь? За лоха меня принимаешь, уебок? Мне тебе на деле показать, что с тобой будет, если не развяжешь свой язык? Мама, папа, есть? – с акцентом выплевывает и начинает скалиться. – Я для них интересное видео сниму, как ты беззубый обрубок без рук и ног будешь отсасывать у всех моих людей. А для начала, по почте им отправлю твои конечности.

– Нет, Аббас, сирота я. Никого у меня нет, – комично протяжно вздыхаю и снова пожимаю плечами, таким образом подчеркивая, что шантаж его не удался.

Хачукаев, сидя до этого на кортах, резко поднялся на ноги и задышал тяжело. Колючими черными раскосыми глазами стреляет злобно и, оскалившись, принимается на своем эскимоском изрыгать угрозы и проклятия. Внатуре, сыпал матами и, брызжа слюной, видать посылал на нас порчу.

Антон не выдержал и, глядя в его будку, ожесточенно глухо заржал, что определенно Хачукаеву выпад Фанатика не понравился. Как и мне.

– Думаешь, не сломаем тебя? – перешел на русский главарь чеченской группировки. – Туман? – пропустил мимо смех Фанатика. – Ведь, это же ты, Туман? – а после моего долгого молчания, довольно ухмыльнулся и пригладил свою длинную бороду. – Или, считаешь, что пуля тебя не достанет?

– Я не располагаю той информацией, которую ты хочешь от меня получить. Даже, при желании я тебе не могу помочь, – красиво съехал я с очередного вопроса.

– Вот оно кааак, – вскинул широкие смолянистые брови на лоб и немигающе уставился на меня, пытаясь заморозить взглядом. – Это ты убил моего брата, Денис? – не выдержал Хачукаев и склонил в ожидание голову набок.

Фанатик, только успокоившись и взяв себя в руки, снова принялся за свое – задушено давясь смехом, облокотился на земляную стенку.

Что он вытворяет, другой вопрос. Вопрос который сейчас меня мало интересовал.

– А как звать твоего, брата? Я многих убил, Аббас. Может и вспомню.

Антон, не сдержавшись, подавился смехом и согнулся напополам.

– Поднять их! – на данный момент, потеряв ко мне интерес, он взмахнул рукой и с безразличием в механическом голосе отдал указания своим бойцам.

– Начинается, – прошептал и покосился на Тоху, который мгновенно подобрался и успокоился.

– Ну, удачи… чё, – не взглянув на меня, дернул башкой, а я, прищурившись, заиграл желваками и осознал, что у него своя игра.

Плевать ему. На все. Что, в плен попал к чеченцам. Что, убьют его. Что, жизнь свою молодую так глупо похерит здесь. Что, домой не вернется. Жену не встретит, не обнимет. Жизнь не проживет. Плевать на все кроме своей матушки родины, которой дело нет до него. Чем-то сейчас он мне напомнил моего отца. Такой же включенный. Такой же фанатик до мозга костей. За родину. За близких. За власть. За победу.