Джоанна взяла красный карандаш, отметила этот кадр красным крестиком и принялась рассматривать остальные, которые считала хорошими или потенциально хорошими при соответствующей доработке. Вспомнив про водку с тоником, поднесла стакан к губам и сделала несколько глотков.
В четверть двенадцатого она, почувствовав усталость, передвинула вещи на свою половину стола, а бумаги Уолтера положила туда, где они лежали, выключила радиоприемник, пошла на кухню и ополоснула стакан. Проверила, закрыты ли двери, выключила свет – повсюду, оставив гореть лишь единственную лампочку в прихожей, – и пошла наверх.
Любимый слон Ким лежал на полу. Джоанна подняла его и, положив рядом с подушкой, накрыла одеялом. Затем укутала одеялом плечики дочки и слегка коснулась пальцами мягких завитков на шейке.
Пит спал на спине с открытым ртом, точно в той же позе, что и прежде, когда она проходила мимо спальни детей в кабинет. Джоанна посмотрела, как поднимается и опускается при дыхании его грудь, затем приоткрыла дверь пошире, погасила свет в коридоре и пошла в их с Уолтером спальню.
Она разделась, причесала волосы, помылась под душем, почистила зубы и легла в постель.
Без двадцати двенадцать выключила бра.
Лежа на спине, Джоанна попеременно покачивала то правой ногой, то правой рукой. Ей было тоскливо оттого, что Уолтера не было рядом, но телу было приятно лежать на прохладной простыне и в просторной кровати. Сколько раз ей приходилось ложиться спать одной с того дня, как они поженились? Не много: ночи, когда он уезжал из Марбурга-Донлеви в деловые командировки; ночи, которые она провела в больнице, откуда вернулась домой с Питом и Ким; ночь, когда произошел сбой в системе электроснабжения; затем во время поездки домой на похороны дяди Берта – где-то двадцать, ну максимум двадцать пять ночей в течение десяти с лишним лет. Этот подсчет не омрачил настроения. Боже милостивый, от этого она снова почувствовала себя прежней Джоанной Ингаллс. Помнит ли она ее?
Вдруг Джоанна подумала, а не попал ли Уолтер в аварию. Ведь в том грузовике, на котором ехал Гари Клейбрук, везли вино (или размеры картонных ящиков были слишком маленькими для хранения и перевозки вина?). Но Уолтер поехал в машине Вика Ставроса и поэтому напился. Нет, такого никак не могло случиться; такого с ним практически никогда не случалось. А что, если напился Вик Ставрос? Крутые повороты на Норвуд-роуд…
Да нет, все это чушь. О чем вообще волноваться?
* * *
Кровать тряслась. Джоанна лежала в темноте, глядя в чернеющую за открытой дверью ванную комнату. На блестящих ручках шкафа еле заметно отражался неведомо откуда проникающий свет. А кровать все тряслась и тряслась в каком-то медленном постоянном ритме, и каждое колебание матраса сопровождалось слабым скрипом пружин… снова и снова, снова и снова. Кровать тряс Уолтер! Да, да, Уолтер!.. У него лихорадка! А может, белая горячка? Она повернулась на бок, приподнялась на локте, попыталась увидеть в темноте его лицо и протянула руку, стараясь нащупать веко. Его глаз посмотрел на нее и внезапно он отвернулся; все тело Уолтера отвернулось от нее, а вздыбленное холмиком одеяло на месте паха опало сразу, как только ее взгляд скользнул по нему; никакого холмика не было, только гладкое бедро. Кровать больше не тряслась.
Он что… мастурбировал?
Джоанна не знала что думать.
Села на постели.
– Я подумала, у тебя белая горячка, – сказала она. – Или лихорадка.
Некоторое время Уолтер лежал молча, а затем произнес:
– Я не хотел будить тебя. Уже третий час.
Джоанна все еще сидела, стараясь справиться с дыханием.
Он лежал на своей половине, не произнося ни слова.
Она обвела взглядом комнату. Окна, мебель были едва различимы в тусклом свете от плафона в ванной комнате детей. Джоанна распустила волосы и несколько раз провела руками по талии.
– Тебе надо было разбудить меня. Я бы не возражала.
Уолтер ничего не ответил.
– Послушай, дружок, не надо этим заниматься, – негромко произнесла Джоанна.
– Да я просто не хотел тебя будить, – оправдывался он. – Ты так крепко спала.
– Ладно, но в следующий раз буди меня.
Уолтер перевернулся на спину. Холмика в паху не было.
– Ты что… уже все?
– Нет, – ответил он.
– Ох-х-х, – выдохнула Джоанна. – Тогда, – она с улыбкой посмотрела на него, – я готова. – Передвинулась на его половину, повернулась к нему, обвила его тело руками; Уолтер повернулся к ней; они обнялись, и их губы слились в поцелуе. От него пахло шотландским виски. – Я думаю, мы приняли отличное решение, – прошептала Джоанна ему в самое ухо и, задыхаясь, простонала: – О господи…
Такое, как в этот раз, они испытали впервые – по крайней мере, Джоанна.
– О-о-о, – произнесла она, выходя из ванной. – Я до сих пор еще вся дрожу.
Уолтер, сидя на кровати с зажженной сигаретой, смотрел на нее, улыбаясь.
Она села рядом с ним, приникла к нему, положила его руку на свою грудь.
– Ну, что там происходило? – спросила она. – Смотрели порнофильмы или еще как-нибудь развлекались?
Он улыбнулся:
– Если бы! Ничего подобного не было. – Уолтер поднес сигарету к ее губам. Джоанна затянулась. – Обули меня на восемь с половиной долларов в покер и вконец достали своими занудными рассуждениями о злонамеренных действиях зонального комитета в отношении Истбридж-роуд.
– А я боялась, что ты попал в аварию.
– Я? После двух стаканчиков скотча? Они вовсе не горькие пьяницы. А ты чем занималась?
Джоанна рассказала, что делала; поделилась и своими надеждами, связанными с фотографией чернокожего человека. Уолтер рассказал ей о некоторых людях, с которыми встретился: о педиатре, которого рекомендовали семейства Ван Сентов и Клейбруков; о художнике-иллюстраторе журналов, считающемся местной знаменитостью; двух юристах; психиатре; шефе полиции; директоре торгового центра.
– Психиатр, должно быть, является горячим сторонником допущения в Ассоциацию женщин? – предположила Джоанна.
– Ты права, – подтвердил Уолтер. – А также и доктор Верри. Что думают другие, я не знаю. Просто мне не хотелось проявлять активность во время первого посещения Ассоциации.
– А когда ты пойдешь туда снова? – спросила она и вдруг напугалась, что он может ответить, что пойдет туда завтра.
– Не знаю, – ответил он. – Понимаешь, я не хочу возводить эти посещения в жизненно необходимый ритуал, как это сделали Тед и Вик. Думаю, пойду через неделю, не раньше. А впрочем, не знаю. Это один из аспектов жизни в провинции.
Она улыбнулась и прижалась к нему сильнее.
* * *
Нащупывая ногами ступеньки и неся в руках тяжеленную корзину с только что выстиранным бельем, лавируя между перилами, Джоанна одолела уже треть лестничного подъема, когда этот распроклятый телефон вдруг зазвонил.
Она не могла поставить свою ношу на ступеньки: корзина скатилась бы вниз, а ширина лестницы была недостаточной для того, чтобы повернуться и спуститься вниз. Ей ничего не оставалось, как продолжать подниматься, нащупывая ступени ногами, отвечая каждому телефонному звонку фразой «еще одна ступенька», «еще одна ступенька»…
Она одолела лестницу, поставила корзину на пол и подошла к письменному столу в кабинете.
– Алло, – произнесла Джоанна голосом, в котором, как ей показалось, напрочь отсутствовали вежливость и дружелюбие.
– Здравствуйте, это Джоанна Эберхарт?
Голос в трубке был громким, радостным, дребезжащим, точь-в-точь голос Пегги Клевенджер. Но Пегги Клевенджер, по последним сведениям, работала в «Пари-Матч» и вряд ли знала о замужестве Джоанны, не говоря уже о ее нынешнем месте жительства.
– Да, – ответила она. – С кем имею честь?
– К сожалению, нас не представили друг другу, – голос уже звучал не так, как голос Пегги Клевенджер, – но я хочу сделать это прямо сейчас. Бобби, я хочу представить тебя Джоанне Эберхарт. Джоанна, я хочу представить вас Бобби Маркоу – пишется К-О-У. Бобби живет уже пять недель в округе Аякс и очень хотела бы познакомиться с человеком, в котором серьезное увлечение фотографией сочетается с интересом к политике и Движению за равноправие женщин. А это как раз и есть вы, Джоанна, как об этом говорится в «Степфорд Кроникл», или попросту в «Кроникл», в зависимости от того, какое название вам, как журналисту, кажется более подходящим. Скажите, они точно описали ваши пристрастия? И вас действительно не сильно трогает, какого цвета мыльница лучше, розового или голубого? Представьте себе, что у вас полная свобода выбора, станете ли вы надраивать свой дом до блеска, не жалея чистящего порошка «Чармин»? Алло? Вы еще здесь, Джоанна? Алло?
– Алло, – ответила Джоанна. – Да, я здесь. А что я делаю сейчас! Алло! Черт возьми, а ведь это чистящее средство стоит того, чтобы его рекламировать!
* * *
– Какое удовольствие находиться в кухне, в которой царит кавардак! – объявила Бобби. – Здесь немного не хватает того, что есть у меня: у вас нет ручных прессов для выдавливания арахисового масла; они устанавливаются на специальных подставках, но от этого ваша кухня только выигрывает, правда, я не шучу. Так что примите мои поздравления.
– Если хотите, я могу показать вам наши убогие, обшарпанные ванные комнаты, – сказала Джоанна.
– Спасибо, но давайте сначала выпьем кофе.
– Растворимый пойдет?
– Вы думаете, здесь пьют что-либо другое?
Бобби была коренастой коротышкой, на ней были голубая рубашка из хлопкового трикотажа, джинсы и сандалии. Большой рот был заполнен двумя плотными рядами ослепительно белых зубов; от голубых глаз не ускользало ничего; круглая голова покрыта коротко подстриженными черными волосами. Маленькие руки, грязные пальцы ног. С мужем, которого звали Дэйв и который работал биржевым аналитиком, они нажили трех сыновей десяти, восьми и шести лет. Под одной крышей с ними жили старая колли и корги. Бобби выглядела немного моложе Джоанны, на вид ей было тридцать два – тридцать три года. Она выпила две чашки кофе, съела песочное колечко в шоколадной глазури и рассказала Джоанне о женщинах, живущих в проезде Фоксхоллоу-лейн.
– Мне иногда кажется, что там происходит какое-то общенациональное соревнование, о котором никогда не объявлялось, – заметила она, слизывая шоколад с кончиков пальцев. – Приз в миллион долларов и… Пол Ньюман[10 - Пол Ньюман (1925–2008) – популярный американский киноактер и режиссер.] в качестве рождественского гостя в самый чистый из домов. Я хочу сказать, что они только и делают, что скребут, скребут, скребут; натирают, натирают, натирают свои полы мастикой…
– Здесь все то же самое, – перебила ее Джоанна. – Даже по ночам! И мужчины все…
– Ох уж эта Ассоциация мужчин! – воскликнула Бобби.
Они заговорили о ней – о закоснелой женофобии, объединяющей ее членов, – об истинной несправедливости: в городе не существует ни одной женской организации, даже такой безобидной и беззубой, как Лига женщин-избирательниц.
– Поверьте, – сказала Бобби, – я прошерстила здесь все и обнаружила только Клуб огородниц да еще несколько групп при разных церквях, объединяющих выживших из ума склочных старух, – и от того, и от другого меня просто воротит. Наша фамилия «Маркоу» – это редуцированная форма фамилии «Марковиц»[11 - Гарри Марковиц (р. 1927) – американский экономист, специалист по теории финансов, лауреат Нобелевской премии (1990 г.). Переселенцы из Восточной Европы часто меняли свои фамилии, придавая им более английское звучание.]. В городе существует Историческое общество, чуждое женофобии, но стоит войти туда и поприветствовать его членов, как вы немедленно почувствуете себя попавшим в паноптикум.
Дэйв состоял в членах Ассоциации мужчин и, так же как и Уолтер, полагал, что ее можно изменить, действуя изнутри. Но Бобби разбиралась в проблеме лучше:
– Вы поймете, что мы должны будем приковать себя цепями к ограде, для того чтобы побудить их предпринять хоть что-то. А что вы вообще думаете об этой ограде? Вы, наверное, полагаете, что они очищают там опиум!
Они обсудили возможности объединения усилий с некоторыми из дам, живущих по соседству, чтобы посредством доверительных бесед побудить их играть более активную роль в жизни города, но в конце концов пришли к выводу, что женщины, с которыми им доводилось иметь дело, вряд ли осмелятся предпринять даже столь незначительный шаг в деле своего раскрепощения. Они поговорили о Национальной организации женщин, в которой обе состояли, а также о достижениях Джоанны в области фотографии.
– Господи, да они же превосходны! – воскликнула Бобби, рассматривая четыре увеличенные фотографии, развешанные Джоанной по стенам кабинета. – Это же что-то совершенно необычайное!
Джоанна поблагодарила Бобби за столь пылкие похвалы.
– Это же часть жизни! За глаза я подумала, что увижу детские снимки из «Полароида»! Но то, что увидела в действительности, великолепно!
– Теперь, когда Ким пошла в детский сад, я решила серьезно взяться за работу, – сказала Джоанна.
Она проводила Бобби до машины.
– Только не говорите «нет», – обратилась к ней Бобби. – Мы должны, по крайней мере, попытаться. Давайте поговорим с этими домохозяйками; ведь, возможно, среди них окажется несколько таких, кто хотя бы в малой степени противится сложившейся ситуации. Что вы на это скажете? Ведь будет действительно здорово, если мы сможем сколотить группу – может быть, даже на основе принципов устава Национальной организации женщин, – а это даст Ассоциации мужчин хорошую встряску. Дэйв и Уолтер сами морочат себе головы; ничего не изменится само собой – необходимо заставить произвести изменения, а организация, состоящая из самодовольных жирных котов, добровольно никогда на это не пойдет. Что вы на это скажете, Джоанна? Давайте поспрашиваем соседок.
Джоанна согласно кивнула.
– Давайте, – сказала она. – Не думаю, что все они довольны существующим положением.
* * *
Она поговорила с Кэрол Ван Сент.
– Ну уж нет, Джоанна, – сказала Кэрол. – То, о чем вы говорите, не вызывает во мне ни малейшего интереса. Однако спасибо за то, что вы выбрали меня, чтобы обсудить эту проблему.
Говоря с Джоанной, она чистила поверхность пластиковой перегородки в комнате Стейси и Эллисон, протирая большой желтой губкой опорные стержни и раздвижные элементы, похожие на мехи аккордеона.
– Да все это займет не более двух часов, – пыталась образумить ее Джоанна. – В вечернее время или, если будет для всех удобнее, в те часы, когда дети находятся в школе.
Кэрол, согнувшись, протирала нижнюю часть перегородки; она повернулась к Джоанне и ответила:
– Прости, но у меня просто нет времени на подобные дела.
Джоанна с минуту молча наблюдала за ее работой.
– Неужели вас не тревожит тот факт, что основной организацией здесь, в Степфорде, является организация, способная предпринять сколько-нибудь решительные действия, когда дело касается общественно значимых проектов, и в этой организации нет ни одной женщины? Не кажется ли вам такое положение архаичным?
– Ар-ха-ич-ным? – переспросила Кэрол, прополаскивая губку в ведре с мыльной водой.
Джоанна в недоумении посмотрела на нее.
– Ну, несовременным, старомодным, – пояснила она.
Кэрол вынула губку и принялась отжимать ее над ведром.
– Нет, – сказала она, – такое положение не кажется мне архаичным. – Она выпрямилась и, потянувшись, принялась тереть верхнюю часть следующей секции перегородки. – Тед лучше, чем я, подготовлен к тому, чтобы обсуждать подобные дела, – добавила она, принимаясь тереть опорные стержни, которые в этом месте перегородки располагались почти вплотную друг к другу. – И потом, мужчинам необходимо иметь место, где бы они могли расслабиться и пропустить стаканчик-другой, – закончила она свою тираду.
– А женщинам?
– Не в такой мере. – Кэрол покачала головой, рыжей от красящего шампуня, не прекращая тереть перегородку. – Простите, Джоанна, – со вздохом произнесла она, – но у меня нет времени на посиделки.
– Ну что ж, – ответила Джоанна. – Если вы все-таки передумаете, дайте мне знать.
– Вы не обидитесь, если я не пойду провожать вас до входной двери?
– Ну что вы, конечно, нет.
Она поговорила с Барбарой Чемелейн, дом которой был рядом с домом Ван Сентов.
– Спасибо, но я, право, не вижу, чем могу быть вам полезной, – заявила Барбара. У этой женщины была квадратная нижняя челюсть и темно-каштановые волосы. На почти идеальной фигуре отлично сидело аккуратное розовое платье. – Ллойд много времени проводит в городе, – объяснила она, – но к вечеру он обычно возвращается, и ему доставляет удовольствие бывать в Ассоциации мужчин. Я не могу заставить себя платить няне только за то…
