Кристен Тайч "Следствие ведёт сердце"

Макс кивает, его глаза широко раскрыты от тревоги. А я чувствую, как напряжение вновь сковывает мои плечи.

– А ты откуда знаешь?

– Санёк шепнул после ухода новичка… Сказал, тот из трусов вылез от злости на тебя, а заодно и на Толика взъелся…

– Он что, недостаточно руки ему нацеловал за день?

Внутри распускается зерно обиды.

Какого чёрта мне не плевать на эти лживые похвалы от шефа?

Может, потому что я пашу как конь без выходных.

Может, потому что за 4 года работы под его крылом я ни разу не услышал чего-то получше, чем «уволю»? Хотя вначале моей карьеры раскрываемость дел была на высшем уровне среди остальных.

Вот только год назад наше агентство начало приходить в упадок из-за конкуренции. Появился новый частный детективный отедл с безупречной репутацией, и большинство наших клиентов перешли к ним в центр города с нашей окраины из-за престижа. После такой большой текучки шеф стал сам не свой. Не сказать, что он и до этого нас обнимал при встрече, но теперь на рукопожатие можно не надеяться. А тут какой-то Антон с горы, которому предпенсионного возраста майор в отставке ботинки начищает до блеска своими похвалами.

Передёрнуло от настигшей волны злости.

Извиниться перед Антоном?

Да, я извинюсь.

Так извинюсь…

– Леон?

Напарник резко дёргает меня за куртку, и я останавливаюсь в шаге от оживлённого шоссе.

– Так что звонил шеф?

– Велел к Антону заглянуть.

– Зачем это?

– Он увольняется, нужно забрать документы.

Макс обиженно хмурится:

– Что чешешь мне? Толика было бы невозможно не услышать, даже если бы он позвонил тебе на улице.

– Зачем спрашиваешь тогда?

– Проверял, скажешь ли ты правду или соврёшь, как обычно. Я не пущу тебя одного к нему.

Моя бровь невольно выгибается, и Макс добавляет:

– Сесть до седых бровей за мокруху богатого сынка – вот что тебя ждёт, если ты продолжишь в том же духе! А я, как и медики, давал клятву… – Он задумался.

– Тоже Гиппократу?

– Твоей покойной матушке, что глаз с тебя не спущу! Я столько не выпью, чтобы такой грех на душу взять. К тому же, на тралли-валли ты долго будешь добираться до старого города.

– На чём? – не понимаю я.

– На троллейбусе, деревня, – усмехается парень, и его живот издаёт громкое урчание, которое слышно даже сквозь рёв огромного потока машин, мчащихся по соседним полосам.

– Прости, кажется, эклеры были и впрямь с изюминкой… забродившей…

Не удержавшись, я посмеиваюсь, глядя на его сморщенное лицо от спазма в желудке. Он отвечает, что машина осталась припаркованной возле бара, и нам нужно вернуться туда.

Открыв дверь и заметив, что переднее пассажирское кресло откинуто почти полностью, я на мгновение замираю. Макс ловит мой осуждающий взгляд и торопливо нажимает на кнопку возле сиденья. Спинка тут же поднимается, а сиденье занимает привычную для меня комфортную дистанцию.

– Так как ты меня нашёл, говоришь? – спрашиваю я, сохраняя спокойствие.

Макс медлит с ответом.

– Интуиция, – наконец произносит он, но голос звучит неуверенно.

– А разве на её пейджере не было написано «Роза»? – Всё же сажусь в машину, подавив брезгливость и устремляю взгляд вперёд. – В этом баре только четыре девицы строят тебе глазки. У Карины сегодня выходной, Роза в вечернюю смену. Значит, в ночную выходит либо Диана, либо Мира. А судя по тому, что разложено именно переднее место, у девушки длинные ноги. И это была Диана, потому что сзади она бы не поместилась в твоей рабочей колымаге. Именно она позвонила Розе по твоей просьбе, а не «Интуиция».

Я медленно поворачиваю голову к нему, и уголок моих губ ползёт вверх, замечая его удивлённый и растерянный взгляд.

– Как ты Владу до сих пор не нашёл, я не понимаю…

Он вздыхает и заводит машину. С первого раза не получается, приходится повторить попытку.

– Любимый ВАЗ, чтоб его… – бурчит он, глядя на приборную панель. – Так чем занимался, кроме того, что исписывал листок сердечками?

– Я не исписывал листок сердечками, – опровергаю его слова, стараясь придать своему голосу уверенность. – Это во-первых. Во-вторых, я обдумывал новую версию похищений в городе. А в-третьих, – я сглатываю внезапное першение в горле, – это получается у меня на автопилоте…

– Я и сказал, что ты болен и тебя пора лечить. Если не клин клином, то работой, чтоб её… Лучше бы выбрал девочек, они хоть находятся в приятных условиях, а не в трущобах с потенциальными подозреваемыми по всем нашим глухарям. Что за новая версия?

– Не то чтобы новая, но… Я вернулся к началу – к работорговцам. Почему ещё пропадают только симпатичные молодые девушки? Либо их продают в притоны, либо отправляют за границу. В тот же Египет, где их с руками оторвут прямо из отеля. К тому же ни одной зацепки по их пропажам. Их никто не видел. Даже уличные камеры видеонаблюдения.

Макс сворачивает с ярко освещённого шоссе на узкую извилистую улочку в центре старого города, и в салоне автомобиля воцаряется зловещая тишина. Его голос становится напряжённым и серьёзным.

– Представь себе, что это не просто версия, а неопровержимая реальность. Мы имеем дело с организованным преступным синдикатом, который действует с пугающей эффективностью. Их методы остаются незамеченными, а жертвы исчезают без следа. Каждая пропавшая девушка – это трагедия для семьи, общества и нас самих. – Сжав руку в кулак, он прикладывает его к груди слева, а голос дрожит от напряжения: – Мы не можем позволить себе закрывать глаза на это. Наши действия должны быть решительными и целенаправленными, чтобы, наконец, привлечь этих злодеев к ответственности!

С этими словами он резко ударяет кулаком по оплётке руля, задевая и клаксон посередине. Вечернюю тишину тут же разрывает оглушительный писк, который эхом разносится по улице, подчёркивая серьёзность его слов и готовность к действиям. И я почти поверил бы в его боевой настрой, если бы не эта чересчур вдохновляющая речь и не искусственное, наигранное, серьёзное выражение лица, которое так явно противоречит его образу трусливого опера в отставке, за что и был уволен с должности.

Поэтому решаю ответить в его же стиле:

– В целях обеспечения эффективной коммуникации рекомендуется воздержаться от высокомерного поведения. В противном случае может возникнуть необходимость в поиске хотя бы одного функционирующего устройства видеозаписи внутри помещения.

– Ля, как завернул, а… – посмеивается парень. – А что было внутри с камерами?

– Происходило отключение для установки системы.

– И это оправдание у всех? – удивился он.

– У последнего. У всех причины разные, придраться не к чему.

– Умно… Похоже, действует какой-то фанат-фетишист, и не один. А что с Катей?

– «Смотрели «Русалочку» и легли спать», – процитировал я её одноклассницу.

– «Русалочку»? Серьёзно? И ты поверил? – Я недоумённо поворачиваюсь на слова Макса. – Девчонка была под строгим контролем, и вдруг её отпустили впервые на ночёвку, чтобы она смотрела какой-то мультик?

– Её подруга утверждает, что это был фильм.

– Пф, о темнокожей русалке?

– А с каких это пор ты расист? Или дискриминация по признаку принадлежности к «волшебницам» не распространяется?

– Не расист, – отрезает парень. – Логично любить румяных красавиц, а то, что русалка, живущая на дне морском, вдруг загорела там, куда не проникают солнечные лучи, – нелогично. К тому же в их районе есть клуб «Русалочка». С вероятностью 99,9% Катя была там, а подружка выпалила первое, что пришло ей на ум, испугавшись. Но потом опомнилась и решила оправдаться.

– Это всё притянуто за уши, – я скептически посмотрел на него. – С чего бы отличнице идти в клуб в ночь перед важным экзаменом?

– Вот именно! Если она там была, значит, это не просто оправдание. Значит, что-то произошло. И мы должны выяснить что.

Я устало вздохнул.

– Вот ты и съездишь на разведку, пока мы поболтаем с Антошкой.

Мы приближаемся к величественному, помпезному дому в три этажа. Он скрыт за высоким каменным забором, который отбрасывает зловещие от луны тени на дорогу. Вокруг не горит ни один фонарь. Темно, как в могиле. Ветер усиливается, и небо вдали озаряется молниями, предвещая приближение непогоды. Кажется, сама природа предупреждает нас о чём-то зловещем, что скрывается за этими мрачными стенами.

Слева доносится многозначительный тяжёлый вздох напарника.

– Жуть какая… – наконец произносит он, прерывая затянувшееся молчание. – Ходят слухи, что вся их семейка была замешана в какой-то заварушке с нелегалами пару лет назад, но чудесным образом всё замялось… В частности, говорят, что его дядя, работавший в местной полиции, был замешан в покрывательстве нелегальной миграции. Он использовал своё служебное положение, чтобы закрывать глаза на нарушения и даже помогал нелегалам пересекать границу…

– Опять Рен-ТВ насмотрелся? Сомневаюсь, что такой человек, а вернее, крупный бизнесмен в ритуалке, будет склонен к открытому насилию.

– Ты просто не видел, как он смотрит на людей, когда думает, что никто не видит. Его глаза, как у хищника, который готов напасть в любой момент…

Я пожимаю плечами.

– Ну, это всё слухи. Может, он просто очень строгий и требовательный. Элита всё-таки.

Макс качает головой, а его лицо выражает глубокую обеспокоенность и сомнение.

– Нет, это не просто слухи. Я видел его в деле. Он способен на всё, чтобы защитить свою семью и бизнес. И если он узнает, что мы что-то замышляем против его сы?ночки, последствия будут катастрофическими…

– За целый день пеших прогулок я испытываю сильную усталость в ногах и спине, а также чувство голода, которое можно утолить, разве что проглотив быка. Однако вместо того, чтобы провести вечер в уютной домашней обстановке, отдыхая и насыщаясь горячей пищей, я вынужден отправляться в отдалённое место для того, чтобы просить прощения у людей, которые, возможно, не заслуживают такого внимания к своей персоне. В связи с этим я задаюсь вопросом о целесообразности подобных действий.

– Опять ты стал таким официальным, – друг закатил глаза. – Ну подумаешь, назвал он тебя Лео… Неужели обязательно сразу реагировать так агрессивно и сразу в нос?

– Он сделал это специально, зная, что меня это выводит из себя. Знал? Значит, заслужил. Больше разговора об этом не будет. Пошли.

Не дожидаясь ответа, я вылезаю из неудобной маленькой «Гранты» и решительно направляюсь к звонку на воротах. Воспоминания об утреннем переполохе в отделе вновь вызывают прилив ярости, и я чувствую, как кровь кипит в жилах, а пальцы сжимаются в кулаки с такой силой, что слышен хруст костяшек.

– Кто это? – доносится почти сразу же из домофона, будто там ждали, когда позвонят.

– Мы коллеги Антона Фиджера, нам нужно с ним поговорить, – в конце мой голос дрогнул, и я сам не понимаю, от чего. То ли от приглушённого раската грома позади, который словно напоминал о зловещих историях Макса, то ли от холодного и властного голоса, доносящегося из прибора на двери.

Ворота с характерным скрипом отодвигаются в сторону. Друг плетётся позади, и я вижу, как близко он держит свою руку возле моей, чтобы, если что, схватить и не дать надрать зад этому молокососу повторно. Правда, это вряд ли сможет помочь, но ему так спокойнее, и бог с ним. Участок и впрямь огромен, как и сам дом, только в темноте мало что можно разглядеть. К тому же некая женщина уже открыла дверь и ждёт нас на своём пороге, отчего Макс не может удержаться, чтобы не подметить, хоть и шёпотом:

– Как мухи в клейкую ленту…

Удачный неудачник

Я с трудом сдерживаю раздражение от его «боевого» настроя, стоя уже на пороге дома. Хозяйка, мать новичка, с беспокойством в глазах сообщает, что Антошеньки нет, но он скоро вернётся. Она предлагает подождать его внутри, хотя сначала её явно встревожил наш поздний визит. Пришлось придумать на ходу, что мы не смогли дозвониться до Антона, а дело действительно срочное.

Женщине на вид около сорока лет. Она одета в молочный шёлковый халат в пол, тёплые меховые тапочки и распустила тёмные волосы до плеч. Её спина идеально выпрямлена, руки аккуратно сложены перед собой, а взгляд полон такой невинности, что мне кажется, будто это не её голос я только что слышал из домофона пару минут назад.

Пригласив нас в уютную гостиную, Ольга Матвеевна, так она представилась, предложила чай и лёгкий перекус. Макс, заметно нервничая, отказался, а я с благодарностью согласился на чашку крепкого кофе и медовые пирожные. Поскольку прислуги в доме не будет до утра, а её супруг всё ещё находится на работе, женщина сама подала нам тарелки, что вызвало у меня определённые впечатления и уважение. Я не понимаю, на чём основаны рассказы Макса, но в этом доме нет ничего зловещего. Это просто богатый дом с гостеприимными хозяевами. А уж какие причуды могут быть у состоятельных людей, меня не интересует. Осталось дождаться прибытия еще одного гостя и затем можно вернуться домой, чтобы провалиться в забвение до утра.

Ольга Матвеевна грациозно занимает место напротив нас на велюровом диване шоколадного цвета и с интересом осматривает нас.

– Как продвигается работа у Антошеньки? Должно быть, ему всё ещё нелегко… Он никогда не делится своими переживаниями, всегда такой скрытный… – она начинает перебирать пальцами ткань своего халата. –Сегодня он ещё не появлялся дома, сказал, что у него появились срочные дела, а тут вы пришли в столь поздний час… Всё ли в порядке?

В свете яркой вспышки молнии, которая озарила комнату, её чёрные глаза сверкнули, и по моей спине пробежали мурашки.

Эти чёртовы истории Макса разрушают всю мою уверенность.

Бросив боковой взгляд на своего напарника, замечаю, что он также обратил внимание на произошедшее, поскольку его лицо стало бледным, как у призрака, и он перестал дышать. Вот только хозяйка всё ещё ожидает ответа. Прочистив горло, я обращаюсь к ней:

– Не поймите неправильно, Ольга Матвеевна, за столь поздний визит, но Анатолий Сергеевич поручил нам задание, для выполнения которого необходим Антон, – с видимым усилием я пытаюсь изобразить улыбку. – Без него нам никак не обойтись, ведь он такой компетентный сотрудник, и с его помощью мы, несомненно, сможем успешно завершить все текущие дела, верно, Максим?

Однако Максим не реагирует, словно одно из заклинаний Гарри Поттера сработало удачно с первого же раза. Я делаю глоток из чашки и всё же обращаюсь к нему, легонько толкнув его в бок.

– Прошу прощения, он очень застенчив. К тому же день выдался не из лёгких… Антон, случайно, не упомянул, когда он вернётся? Не хотелось бы обременять вас своим визитом.

– Что вы, Антошенька очень давно не приводил сюда своих друзей, и я просто счастлива познакомиться с вами. Но, к сожалению, он такой же немногословный, как и ваш товарищ… Тем не менее, полагаю, что он скоро присоединится к нам. А пока расскажите, пожалуйста, немного о себе?

В течение примерно часа мы вели беседу, однако усталость давала о себе знать, и даже чашка насыщенного кофе не смогла полностью её устранить. Макс оставался в том же состоянии молчаливого погружения, что вынуждало брать на себя роль основного собеседника, в результате чего мои голосовые связки теперь испытывают напряжение от продолжительной речевой активности. За это время интенсивность ливня только усилилась, и я не представляю как быстро Макс повезёт нас подальше от сюда по всем ухабам и размытым улочкам старого города на машине, которая держится на честном слове.

После предложенной хозяйкой дома второй чашки кофе, я понимаю, что пора уходить, если мы не хотим остаться здесь с ночёвкой, поскольку встречать своих новоиспечённых друзей Антошенька не торопится. Мы и так прождали его больше часа. Терпение иссякло.

– Ну что ж, – я медленно, но решительно поднимаюсь с дивана, – огромное спасибо вам за тёплый и радушный приём. Но, к сожалению, нам действительно уже пора.

Услышав мои слова, Макс тут же встрепенулся и вскочил следом, лишь кивнув хозяйке и благодарно взглянув на меня. Оказывается, живой.

– Но как же срочное дело? – удивлённо переспрашивает Ольга Матвеевна, поднимаясь следом и аккуратно поправляя свой наверняка именитый халат.