Ариадна Павликовская "Дети Вольного Бога. Последний Белый Волк. Книга вторая"

– Мой король? – Циммерман хмурится. Тонкая полоска губ слегка дрожит. Нервничает. – Вам не хорошо?

– Мне отлично. Переборщил немного с вином, – морщусь, возвращаясь обратно в свое тело.

Тихое фырканье за спиной. Козлятина.

– Поберегите здоровье. Выглядите немного… уставше. Могу пригласить для вас моих вернувшихся чародеев. Лечат они получше всяких целителей.

Усмехаюсь. Мне ли не знать. Дэви все детство лечила мою разрывающуюся на части голову. Странное дело, постоянные мигрени. Может, вот к чему они вели? К сумасшествию? Надо бы нового чародея поискать.

«Я же тебе твою башку в задницу запихаю, милый», – шепчет она далеко-далеко, словно не из другого мира, а из-за моей спины разносится тихий смешок. Как будто Он тоже ее слышит. Как будто я не поехавший.

– Я подумаю над вашим предложением. Благодарю. Как вам вечер?

– Как обычно – восхитительно. Я бы хотел с вами кое-что обговорить наедине, ну, понимаете. Насчет нашего с вами общего знакомого, – лорд Белой бухты расплывается в милой, почти невинной улыбке и слегка кивает в сторону болтающего с какой-то леди Эберарта Кастро. – Когда у вас будет возможность?

– Можете на неделе заехать в любое время, после слушаний. Найду для вас минутку.

– Отлично! – он доволен, и все же я замечаю каплю пота, застывшую на его виске. Теперь я понимаю, от чего Циммерман такой нервный. Это уже интересно. Мужчина улавливает мой пристальный взгляд и скрывает замешательство за хитрой ухмылкой. – Что в планах у вашей Светлости после возвращения Морской деревни?

– Отряды уже отправлены захватывать новые территории. Наступление – вот что по плану. Отдыхайте, я вас покину. Мне нужно подготовиться к делам на рассвете.

Поднимаюсь из-за стола под расстроенный вздох Циммермана. Ладно уж, будто моя компания для них огромное значение имеет. Пускай себе сплетничают о моем нездоровье. Не вижу я что ли, как все в мою сторону косятся. Не слышу будто, как они шепчутся о расправе над чародейской таверной. Неприкосновенные же, сволочи колдуны. Маленький Белый волчонок зарывается не на тех. Не хватает же нам гражданской войны, да?

Выхожу из зала. Направляюсь в покои. Паж следует за мной. Его шаги я почти не слышу, ступает, как кошка.

– Признаюсь честно, – произношу, скрываясь в темноте коридора. Накипает. Наедине с ним мне совсем не по себе. Мой надтреснутый голос эхом отлетает от каменных стен. – Ты мне не нравишься. Не нравишься от слова совсем. Как там тебя?

– Ривер, – спокойствие в его тоне губительно. Развернуться бы сейчас и по роже ему зарядить.

– Предупреждаю сразу, Ривер. Если ты что-то сделаешь из ряда вон выходящее – отправишься под Черный замок. Знаешь, что там?

– Темница, должно быть, – Риверу доставляет удовольствие со мной препираться. Он не боится меня, и это бесит. Я стискиваю зубы до мерзкого скрежета.

Почему-то мне кажется, что он притворяется дурачком. Изображает, и совсем у него это не получается.

Да что ж со мной происходит? Успокойся, Элибер, он ведет себя, как обычный неуклюжий паж. Может, и правда слегка туповат. Не знает, на что я способен. Много же таких… Глупеньких. Не переноси иллюзии в реальность. Замолкни.

«А мне нравится. Что же ты себя затыкаешь? Реальность оказывается не такой каменной, как тебе казалось? Не нравится ее пластичность, и то, что ты, такая тупая шавка, всю жизнь был деревянным, ни разу не пытался нагнуть систему и перестроить все, как хотелось бы тебе?» – он чуть ли не смеется в моих висках.

– Слушай, я тебя сейчас из замка с балкона скину. Полетать хочешь? – оборачиваюсь и обнаруживаю на его лице непонимание и удивление.

– Я же просто предположил, ваша Светлость… Про темницу слышал… Извините, если ошибся.

Я просто схожу с ума. Просто схожу с ума.

«Разве плохо? Сумасшедшие рабами быть не могут. А ты раб, Эличка, раб системы, которую возвели твои мразотные предки».

Молчу. Кровь закипает в венах, горький ком поднимается к горлу. Это все бред. Я брежу. Вот же он стоит, вроде серьезный, не улыбается, испуган. Но в глазах-то… Я же вижу эти огни. Я же не слепой.

И наигранность его мне не мерещится.

Возможно.

– В общем, надеюсь ты меня понял. Если нет – пеняй на себя. Пожалеешь, что на свет родился.

– Понял, – он кивает, и, честное слово, сквозь тьму я вижу, как светится синевой драконьего пламени его взгляд.

– Подготовь мне черный длинный плащ с капюшоном.

Захожу в покои. Ничего не изменилось, разбитых графинов правда нет. Ривер убрал. Но все осталось таким же, как и было пару дней назад. Пустым, замершим в прошлом, в том дне, когда Дэви еще не уехала и пришла ко мне на аудиенцию. Кажется, мы обсуждали уничтожение нечисти. Так давно, а на деле всего месяц прошел.

Но изменения все же были. Казалось, сам запах сменился. Пахло проклятой мелиссой и переменами.

Нужно быть на главной площади через несколько часов. Я хочу смотреть на казнь твари. Хочу хоть как-то успокоиться. Затеряться в толпе и прийти в себя. Вспомнить, что жизнь все еще принадлежит мне.

– Чего вы боитесь, мой король? – голос его разбивается о тишину и спокойствие спальни. Без тебя здесь однозначно было лучше. Спокойнее и безмятежнее. Все испортил, зараза. Принес с собой пламя и сжигаешь теперь мою прошлую жизнь, которая и так уже почти испепелилась.

Да и откуда в тебе столько насмешливости, когда ты ко мне обращаешься?

– Ты вроде делом был занят. Найди мне одеяние и заткнись.

– Просто это странно. Такого великого человека испугать… Должно быть, там что-то невероятно страшное. Слышал про казнь. Стражники переговаривались.

– Имена их назови, я вздерну следом. Нашли время, чтоб распускать языки, – отвечаю с раздражением. Пальцы трясутся, ладони потеют. Вот что ты мне под кожу лезешь? Что тебе надо, дурной ты человек?

Ривер пожимает плечами. Ковыряется на нижних полках шкафов, присев на корточки, как какой-то разбойник или неотесанный мужик. Совсем без этики.

– Не знаю. Не спрашивал. Этот надо? – вытаскивает сверток черной ткани.

– Да. Этот. Из какой ты деревни вылез, чучело? – не сдерживаюсь в выражениях. Да и с чего бы сдерживаться? Вымотан всем этим дерьмом. Пусть лучше сбежит, как все, я привык уже вино себе таскать самостоятельно или Сигурда заставлять.

– Из Медвежьей деревни, – взгляд его враждебно вспыхивает. Невольно вздрагиваю. Почему он так сильно меня пугает? Почему я просто не могу отдать приказ, чтобы его тоже вздернули? Что мне мешает?

«Убьешь меня – убьешь себя».

Я опускаюсь в кресло, задумчиво рассматривая куски бумаги, что остались от письма Дэви, сложенные на моем столе остолопом-стражником.

– Сделай одолжение – у меня ничего не спрашивай. Я не люблю разговаривать.

«Да я заметил».

Игнорирую.

– Конечно. Если вам так будет лучше. Просто я бы хотел знать, угрожает ли мне опасность. Ну, сами понимаете. Страшно, если вы боитесь.

И глаза его хитро сверкают.

А у меня внутри все разрывает. Почему-то хочется рассказать ему, поделиться страхами, а оттого я злюсь еще сильнее. Ногти чуть ли не грызу. Как бы себя заткнуть и не дать языку развязаться.

«Дай мне знать, с чем предстоит столкнуться. Давай, Элибер, я ничего не понимаю, когда ты боишься – это невыносимо. Ничего не разберешь, кроме горящего мира вокруг и бешеного стука твоего сердца».

Резко вскакиваю на ноги. Затыкаю рот ладонью.

– Убирайся! Оставь меня одного в покоях. Тебя позовут, когда мне будет нужно сопровождение, – бурчу сквозь руку. Трясусь, как осиновый лист. И ничего не могу поделать. Вот сейчас мне тоже – страшно. И я даже не знаю, что страшнее – безумная тварь или мое собственное безумие.

– Слушаюсь, мой король. Вы ведь почти сломались, – он усмехается и поднимается на ноги, нагло швыряя мой плащ на кровать.

И уходит, оставляя меня одного. Наконец-то. Меня – одного. С пустой головой, без этих мерзких золотых нитей.

Ривер

Слов не подобрать, как он меня раздражал. До дрожи в пальцах, кулаки чесались дать ему по лицу и проорать на весь Черный замок, какой он идиот. Как в человеке может умещаться столько глупости? Что это за нежелание брать ответственность за свои собственные чувства?

Неужели распахнуть глаза и увидеть мир именно таким, каким он является, так трудно? Что это за отрицание магической связи такое?

Моя маленькая спальня расположилась в северной башне Эрдали, что звалась в честь основателя Фелабелля – захватчика, кровавого маньяка и выходца из Либертаса. Я шел мимо стражников, различал в предрассветной тьме золотой блеск их доспехов. Взгляд скользил по многочисленным волчьим знаменам, развешанным на каждой стене из черного камня.

Я себя не выносил, честное слово. Успел уже проклясть тридцать раз за вчерашний и сегодняшний день. Я в ловушке, которую расколоть возможно только одним способом. Это ведь совсем просто – перерезать кому-то глотку, отнять жизнь блеском стали. Вот только прибегать к убийству мне совсем не хотелось. Как бы сильно я ни мечтал об отмщении за сестру – рука не поднималась, и все. Только хватаюсь за рукоять Поющей стали, что прячу под подолом смятой рубахи – так она обжигает ладонь драконьим пламенем. Впервые в жизни я не смог убить. А ведь жаль, стольких подвожу. Сколько тысяч людей умрет из-за моей слабости?

А может, в слабости и есть истинная сила, кто знает.

В любом случае, так дальше продолжаться не может. В тот вечер я увидел его яснее, чем вижу себя. Думаю, Элибер тоже увидел меня, пусть и не хотел признаваться. Это же насколько далеко фелабелльский король спрятал свою душу?

Я решил, что вытащу ее. Вцеплюсь когтями, как пустынная птица, вырву из груди и облеку в свет. Он ведь и сам забыл, какая она у него, душа эта, черная. Совсем ребенок, честное слово. Обиженный на весь мир.

Плевать, чем для меня это может обернуться. Пусть убьет меня, замучает, да что хочет сделает. Меня сломать сложнее, чем его. Мои уязвимые места рассыпались в пепел на краю Медвежьего леса, а с ними – любой страх. Все дорогое, что у меня было, исчезло. Больше терять нечего. Так что раз мне предначертано гореть – сгорю во благо.

Она ведь тоже пыталась его пробудить, я чувствовал. Но она – большая эгоистка. Ради себя, а не во имя. Ей дорога своя жизнь, а мне – нет. Значит, все получится.

Вдвоем, может, выйдет быстрее, но ждать мне некогда. Терять время нельзя, пока этот ублюдок не убил еще больше людей, послав на смерть, которой встретит их моя Родина.

По замку эхом разносился шум из тронного зала. Высший слой общества праздновал чужую победу, отмечал трупы, что разлагались у границы Заговоренного леса. Как вообще можно радоваться смерти? Насколько их мозги отличаются от моих? Прогнившие, кровожадные. Сумасшедшие.

В каморке, выделенной мне королем, пахло сажей и дымом. Небольшая койка, пыльный стол, деревянный шкаф. Мое жилище. Возможно, последнее. Вряд ли я выйду из Черного замка и покину Волчьи тропы. Запомню Либертас таким, каким видел его словно тысячу лет назад, свободным, ветренным и красивым. Рыжим-рыжим, как Несса. Теперь-то я точно умру здесь. В Фелабелле.

На деревянной поверхности стола меня поджидает сверток. Без малейшего интереса подхватываю его онемевшими от холода пальцами, валюсь на койку, развязываю черные нитки и с раздражением утыкаюсь в корявые буквы. Пытаюсь прочитать хоть что-то и с накипающей яростью рву бумагу. Охлупень из Совета. Неужели не мог обсудить с заказчиками то, что читать послания я не умею? Что я должен сделать? Письма изменников стражникам нести, прочитать просить? Ну да, пусть убьют меня на месте, и весь мой путь, конечно, окажется бесполезным.

Стыдно и очень злобно.

Плевать мне, захотят что-то передать – пусть лично приходят. Не будет операции. Не будет убийства. Пусть только попробуют. Если он умрет – я тоже сдохну. Уж не знаю как, но если нити порвутся – все мы погибнем. Или случится еще что похуже.

Скука накрывает одеялом. Стоило бы поспать, учитывая последние бессонные ночи, а не получается. Глаза не закрываются. В конце концов, неспокойно внутри из-за Элибера. Нахождение рядом с ним как будто обостряет его ощущения внутри меня. Страх и напряжение из-за утренней казни.

Пытаюсь закопаться в своих воспоминаниях. Выловить хоть что-то о его кошмарах из всего, что видел за последнюю неделю. Всплывают только сиреневые глаза и кровь, застывшая в уголках рта. Разве может маньяк-диктатор бояться обычного человека?

След от маленьких зубов на руке. Вот бы он никогда не исчез, впечатался в кожу навсегда, шрамом напоминал о сестре. Провожу пальцем. Чувствую легкие вмятинки. Почему ты больше никогда меня не укусишь?

Казалось, я видел золотой блеск наяву. В любой момент мог перехватить пальцами шелк нитей, накрутить их на запястья, дернуть к себе. Тонуть в них столько, сколько мне хотелось. И у меня, пожалуй, осталось только такое развлечение. Раз мне непонятно, раз я успокоиться не могу и занять себя мне нечем, что еще делать?

Вытягиваю пальцы в воздух, различая слабое свечение золота. На ощупь они словно легкое прикосновение молнии. Щекочут кожу. Накручиваю нить на палец и слабо улыбаюсь. Еще чуть-чуть – и я увижу то, что видит он. Могу ведь даже смотреть его глазами, кто знает, может вскоре и приказы смогу отдавать его голосом.

«Послушай, ты меня нервируешь», – посылаю слова в его голову. Совсем чуть-чуть прикасаюсь, чтобы не напугать бедного.

«Отвали», – шипит в ответ. Злой какой.

«Я заснуть не могу. Отвлекаешь своим напряжением. Если будешь продолжать – я от тебя никогда не отвалю».

Он бесится. Закипает и, кажется, вот-вот лопнет от раздражения. Пускай, меня будто волнует хорошо ему или плохо. Я ведь и не собирался нежничать, выдергивая из него душу. Не-а.

«Я хочу, чтобы ты исчез».

«Аналогично, не поверишь. Вот только выбора у нас с тобой нет. Расслабься как-нибудь, не знаю. Попробуй подышать и успокоиться. Или делом каким-нибудь займись. Не знаю, нажрись, как скотина».

«Мне нужно быть трезвым».

«Рад, что в твоей голове порой проскальзывают такие мысли. Король-пьяница худшее, что может случиться с этой страной. Кстати, ты ведь пытался меня игнорировать. Почему сейчас отвечаешь?»

Он мешкает. На кончиках пальцев я чувствую поток его мыслей. Тысячи оправданий – и ни одного честного.

«Просто послать тебя хотел», – наконец выдавливает он, и я усмехаюсь.

«Сколько лет ты ни с кем не разговаривал? Просто так, чтобы своими чувствами поделиться?».

«Я для себя лучший собеседник. Может, поэтому и с тобой разговариваю. Ты же не реальный, это просто я разбился на части».

«Может, и так. В таком случае, как тебе твой паж? Думаю, он хороший собеседник. Может, стоит-таки с ним поговорить? Вроде ничего плохого тебе не сделал».

Я хитрю. Уж как-нибудь я найду способ, прорваться к нему сквозь гигантские решетки ледников. Растоплю. У меня ведь похожая история, только в моем случае я много лет отрицал свою часть – отцовскую. Не мог в себе его принять, считал инородным существом, которое прицепилось к спине и на ухо постоянно шипело. Может, теперь настала моя очередь побыть такой липучкой?

«Не сделал. Но я его боюсь. Потому что голос твой принадлежит ему и принадлежал раньше, до его появления. Я, кажется, с ума схожу».

«Может, и так. А может, быть психом – это видеть мир таким, каким он является. Подумай над этим. И успокойся уже наконец».

И отпускаю нити. Вроде, тревога затихает. Оно к лучшему.

Переворачиваюсь на бок, комкаю шерстяной плед и прижимаю к груди. Пытаюсь уловить запах яблок, но у меня не получается. Опускаю веки, представляю рыжую макушку под подбородком и наконец – засыпаю.

…

Я плаваю где-то в другом измерении, вокруг расходятся волны, и солнечный свет блуждает в высокой траве. Раскрываются шляпки одуванчиков, южный ветер раскачивает вереск. Здесь все иначе. Спокойнее, светлее и искреннее. И отсюда меня вырывает скрип распахивающейся двери.

Я подскакиваю на койке и чувствую, как дергается от раздражения глаз. Интересно, когда я наконец отосплюсь после своего путешествия? Когда пробегусь по полю и ухвачу сестру за маленькую ладошку в моей варежке?

В дверном проеме стоит высокий коренастый стражник. Светлые короткие волосы взъерошены, на лице чудаковатое тревожное выражение.

– Король вас зовет. Он собирается на казнь. Надо его сопроводить.