– А смеяться не надо.
– Да как же не смеяться? У нас без смеха не выживешь. – И Андрей отвернулся к окну.
Дома их встретила мама Аделины – полноватая женщина с короткой стрижкой в розовом халате. Когда она открыла дверь, то цокнула и тяжело вздохнула:
– Опять перепила, чума болотная…
– Да все нормально, Мария Викторовна, – ответила Аня. – С кем не бывает…
– Да с ней постоянно!
Аня промолчала и стала помогать Аделине снять обувь. Степан остался стоять у порога, Андрей зашел в квартиру и помог Ане довести Аделину до кровати. Пока друзья укладывали девушку, Мария Викторовна заметила Степана, переминавшегося у порога. Она окинула его с головы до ног вопросительным взглядом и поинтересовалась:
– А ты кто, таксист?
– Нет, я их просто довез. Трезвый был на дне рождения и с машиной.
В квартире было душно. Аня дула себе на лоб и дергала футболку, чтобы хоть немного охладиться. Андрей это заметил, взял папку с тумбочки и стал махать на Аню, пока та укладывала Аделину. Ребята уложили подругу и вышли в коридор.
– Чаю хлебнете или поедете сразу? – спросила мама Аделины.
– Да поедем. Спасибо, – ответила за всех Аня. Она была очень хмурой и торопилась уйти.
– Как хотите. Спасибо, что вернули непутевую, – сказала на прощание мама.
Аня, Степан и Андрей вышли на улицу, там Аня задышала очень часто и села на скамейку у подъезда.
– Ты чего? – Степан испуганно взглянул на нее.
– Да нормально все, сейчас приду в норму. Степа, можешь подождать в машине? Две минуты?
– Да не вопрос. – И Степа оставил ребят одних.
Андрей сел рядом с Аней и закурил. По лицу девушки покатилась слеза, которую она поспешила смахнуть, а потом шмыгнула носом. Андрей повернулся к Ане, потом быстро отвернулся, чтобы выдохнуть дым в сторону, и снова посмотрел на подругу.
– Ты че?
– Вспомнила опять все. И после сегодняшнего осадок остался. Специально старалась, чтобы Аделина никуда не уходила, чтобы с ней хотя бы такого не произошло, чтобы ее не использовали, как меня.
– Она сама туда пошла.
– Андрей, она же ничего не соображала! И я год назад тоже была в таком состоянии, и сама пошла с ними. Но помню все, что потом было! И это травма для меня, я теперь боюсь всего. У меня перед каждой вечеринкой тремор начинается.
– Да понятно. Но это не первый раз, когда она уединяется с кем-то на тусовках. Для нее это нормально.
– Нет, ненормально. Мы с ней разговаривали на этот счет.
– И что она сказала?
– Что она все помнит и ей плохо.
– И продолжает так делать?
– Да, когда напьется. Потому что не контролирует себя. Ничему ее жизнь не учит. Ладно, пошли.
В комнате Аделины стоял стойкий запах алкоголя. Девушка лежала на кровати в той же одежде, в которой была на вечеринке. И хотя было утро, а окно ее комнаты выходило на восток, здесь царил мрак: светонепроницаемые шторы были наглухо закрыты. Закрыто было и окно, поэтому в комнате было еще и невыносимо душно. Тишину нарушало только тихое посапывание девушки и негромкие голоса, доносившиеся из работающего за стеной телевизора.
В комнату девушки вошла мама, в руках она держала старенький, весь исцарапанный планшет. От запаха Мария скривилась и сразу прошла к окну, чтобы раздвинуть шторы. Сначала свет залил правую половину комнаты, где у окна стояли стол со стулом и шкаф. На стене над столом было много фотографий с разных вечеринок, на самом столе валялись какие-то смятые бумажки, салфетки и открытая пачка с чипсами. Дальний угол стола украшала фотография Аделины и Леонида Алмайи, стоящих рядом вполоборота друг к другу.
Потом свет залил левую часть комнаты, где стояла кровать. Горячее летнее солнце ударило в лицо Аделины, она застонала, как можно крепче сжимая веки, и уткнулась в подушку.
– Подъем, чума болотная, у нас че-пэ, – громко сказала женщина.
– У нас всегда че-пэ, – ответила девушка в подушку.
– Деля, на этот раз все серьезно. – Голос у Марии был очень встревоженный. – Отец твой при смерти лежит.
Сначала наступила тишина. Затем Аделина повернулась к матери, сонными глазами посмотрела на нее и тихо произнесла:
– Сегодня не первое апреля, мам.
Мария села на кровать и положила перед девушкой планшет. Аделина вяло протерла рукой глаза и села на кровати. На открытой странице браузера виднелись логотип известного новостного издания, имя и фамилия Леонида Алмайи и коллаж из его представительской фотографии и снимка, сделанного во время концерта: ее отец лежит на сцене после падения. Аделина побледнела. Она не стала читать статью, а вместо этого включила видео. В нем сначала играла музыка, потом Леонид начал фальшивить, потом упал, оркестр замолк, и в зале началась паника. Пока Аделина смотрела видео, мама молчала и перебирала пальцы. Аделина досмотрела видео до конца и отложила планшет. Через секунду мама заговорила:
– Надо бы в больницу съездить, узнать, что там и как…
– Меня не пустят, – почти шепотом произнесла Аделина.
– Да с чего бы, ты его дочь! Паспорт у тебя есть, ты родной человек ему. Съезди, узнай.
И мама вышла из комнаты, оставив Аделину наедине с планшетом. Девушка схватила его и стала читать статьи об отце и смотреть разные видео. Везде было одно и то же. Оглядевшись, Аделина увидела, что ее смартфон лежит на столе, и вскочила с кровати, но почти сразу у нее подкосились ноги, и она упала. До стола девушка доползла, взяла смартфон и легла на пол. На звонок папа не ответил. Аделина встала, постанывая и держась за голову. Дошла до шкафа и стала переодеваться.
Глава 4
Несколько часов спустя Аделина приехала в больницу, но к отцу ее не пускали. Девушка вся напряглась и говорила на повышенных тонах. Она показывала паспорт с фамилией, показывала фотографии, но женщина за стойкой информации спокойно отвечала «Нет», отказавшись даже вызвать лечащего врача. Эти пререкания взбесили Аделину, и она, громко ударив по стойке, направилась к служебному входу. Оттуда как раз вышли несколько врачей и, к счастью для Аделины, вместе с ними был друг их семьи Артур.
– Аделина, здравствуй. Как раз собирался тебе позвонить. Ты к отцу?
– Да, но эта, – и она махнула в сторону женщины за стойкой, – ни в какой палате мой папа лежит не сказала, ни врача лечащего не вызвала.
– Не удивительно, она выполняет инструкции, – ответил Артур. – Сюда пытаются проникнуть журналисты, которые в реанимации не нужны от слова совсем. Андрей Александрович, – обратился Артур к одному из врачей, – это Аделина, дочь Леонида.
– Очень приятно, Аделина. К вашему отцу можно подняться пока только вместе со мной и не больше, чем на десять минут. Потом организуем вам проход в палату.
– Повезло, что я оказался на концерте, – сообщил Артур. – У меня есть доверенность от твоего отца на случай экстренных ситуаций, так что я тоже могу заходить к нему в палату, но не могу принимать никаких важных решений. Это придется делать тебе.
– Что с папой?
– Инфаркт. Пока он в медикаментозной коме, – ответил Артур. – Ладно, иди с врачом, не буду задерживать. Позвони потом.
Артур попрощался со всеми, и Аделина пошла вместе с Андреем Александровичем по коридорам больницы. Андрею Александровичу было лет сорок. Это был немногословный человек с усталыми глазами. Он шёл довольно быстро, но его походка напоминала скорее движения робота, чем человека. Аделина едва за ним поспевала, когда они торопливо проходили мимо палат, в которых лежали пациенты, мимо носилок, на которых везли больных на процедуры, поднимались по лестницам и переходам, затем на лифте куда-то вверх и снова шли по коридору. Через семь минут врач остановился перед дверью с номером 9009 и открыл её. Аделина побледнела, увидев своего отца. Она медленно зашла внутрь и остановилась у самой кровати. К носу Леонида, словно змейка, тянулась тонкая трубочка, а к пальцу левой руки был прикреплён аппарат, похожий на прищепку. Слева от кровати находилась стойка на колёсах и капельница, справа – стойка с мониторами. Ещё совсем недавно такой живой, улыбающийся, говорящий, любящий и поддерживающий Аделину человек теперь лежал без движения. Пока девушка в оцепенении стояла возле кровати своего отца, Андрей Александрович осмотрел его, после чего сказал:
– Через десять минут вернусь за вами. – И вышел.
Аделина легонько прикоснулась к теплой руке отца и шепотом произнесла: «Пап…». В ответ ей на разные голоса пел реанимационный компьютер. Девушка прерывисто вздохнула. Вдруг на смартфоне Аделины заиграла мелодия. От неожиданности девушка дернулась и потянулась в карман, но тут же замерла и стала вслушиваться. Кроме музыки из смартфона в палате звучал сигнал пульса больного, который выдавала подключенная к нему аппаратура, но теперь его ритм изменился. Аделина подняла глаза на экран монитора, где медленно рос показатель частоты пульса. Девушка поспешила достать смартфон, отключила звонок, и в этот момент пульс на экране компьютера снова стал замедляться. Аделина не шевелилась и только наблюдала за тем, что происходит с пульсом ее папы.
В палату зашел Андрей Александрович. Побледневшая Аделина обернулась к нему.
– Извините, – тихо начала она, – тут что-то странное происходит.
– О чем вы?
– Мне позвонили, заиграла музыка на смартфоне, и у папы в этот момент пульс расти начал.
– Ага, значит так, первое правило – телефон в палате должен быть или на беззвучном, или совсем выключен.
– Да, я уже сделала.
Аделина снова повернулась к Леониду и осторожно взяла его за руку.
– Андрей Александрович, что с моим папой? Что с ним будет дальше?
– Говоря простым языком, ваш отец сейчас в медикаментозной коме после инфаркта. Мы его лечим, поддерживаем все функции его организма, берем анализы. Но прогнозов пока давать никаких не могу. Там по результатам все неоднозначно.
– А можно… можно будет приезжать к папе?
– Конечно. Для него присутствие близкого человека будет очень важным в этот период. Вот вам мои контакты, пишите, когда захотите приехать. Желательно предупреждать меня об этом за пару часов.
– Спасибо. – И Аделина взяла визитку Андрея Александровича.
Аделина вышла из палаты вместе с лечащим врачом. Девушка едва стояла на ногах, и было заметно, что каждый шаг дается ей с трудом. У дверей отделения ее остановили две медсестры: одна – низенькая полная девушка со светлыми кудряшками, а вторая – высокая худощавая женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой.
– Вы Аделина Алмайя? – обратилась к ней молодая медсестра.
– Да.
– Там журналисты собрались в первом корпусе. – И она улыбнулась Аделине.
Та закрыла глаза и устало выдохнула. Вторая медсестра взглянула на девушку, затем подошла к окну и сказала:
– Вы можете выйти через наш корпус. Я покажу вам дорогу.
Домой Аделина ехала на такси. Главной темой дня во всех новостях на радио было случившееся с Леонидом Алмайя. Дикторы наперебой цитировали известных людей разных стран мира, которые «выражали надежду на скорейшее выздоровление Леонида», вспоминали его заслуги и факты биографии. Аделина слушала новости и смотрела в окно, несколько раз закрывала лицо рукой, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. В конце концов девушка надела наушники и включила громкую музыку.
Такси ехало по проспекту мимо здания со шпилем и вывеской «Северное Измайлово», затем мимо череды высоток. Незаметно проскочили «Сиреневый сад» и снова мимо понеслись пятиэтажки вперемешку с высотками. Затем начались заторы из-за строительных работ на дороге – возводили новую эстакаду. У трехэтажного здания автовокзала повернули на Уральскую, затем на Амурскую. Еще через минуту свернули во двор пятиэтажки и остановились у подъезда.
Аделина поднималась домой. Поднималась с трудом, неровно дыша. Достала связку ключей, но сразу уронила их на пол, а потом долго искала нужный ключ. Аделина только открыла дверь, как мама крикнула ей из гостиной:
– Ну что там?
Аделина ничего не ответила, сняла обувь и прошла в гостиную, где сидела мама. Комната была небольшой, вход располагался в углу. Еще из прихожей были видны три старых кресла, два из которых были завалены одеждой и коробками. За креслами находился шкаф-стенка из темного дерева с чередующимися дверными секциями из стекла и дерева, а в нише посередине стоял новенький плоский телевизор. Напротив стенки, слева от окна, располагался диван, на котором сидела мама Аделины. Девушка рухнула в свободное кресло, продолжая хранить молчание. Мама перелистывала журнал, ни на чем не задерживая взгляд. На кухне перестал гудеть холодильник, и тишина стала абсолютной.
– Ну что там, Адель? – переспросила мама.
– Все плохо.
– Я знаю только, что инфаркт, об этом везде написали. Подробности есть?
– Он в коме, мам. – Мария подняла глаза на дочь, которая в этот момент сдерживала себя, чтобы не заплакать. – Он в коме, и никто не знает, выйдет он из нее или нет.
Мария отвернулась и молча стала смотреть в черный экран телевизора. Аделина закрыла лицо рукой.
– Знаешь, Адель, может, пора подумать о наследстве…
– Что?
Аделина резко убрала руку от лица и взглянула на маму.
– О чем ты? О чем?! Весь мир топит за то, чтобы мой отец выжил, весь мир надеется, а ты? Ты его просто не любишь так, как я. Как все!
Мария тяжело вздохнула, медленно повернулась к Аделине и посмотрела на нее холодными, будто бы рыбьими, глазами с маленькими зрачками.
– Иначе я была бы с ним. Экая ты, надо же! В новостях сказали, в интернетах написали хорошие слова, а ты уши развесила? Ленька всегда был всеобщим любимцем, не спорю. Лидером творческих людей нескольких стран. А то, как он инфаркт словил, показали чуть ли не в прямом эфире. Творческие люди очень эмоциональные, и эта новость, естественно, стала для них шоком. И на эмоциях они использовали все, чтобы продемонстрировать любовь к этому человеку и выразить поддержку, а на деле просто себя показывают под шумок. Мол, смотрите, мы очень переживаем, смотрите, какие мы сострадательные. А через пару дней забудут! Забудут, помяни мое слово! – Последние слова Мария почти прокричала. Аделина сидела в кресле и смотрела в одну точку, из глаз ее медленно текли слезы. Мария шумно дышала, затем немного успокоилась и продолжила: – А я знала твоего отца не только по заголовкам новостей или по картинкам в интернете, и не только с лучшей стороны. Ты говоришь, «весь мир топит, чтобы он выжил», но весь мир не знает, что в молодости у него уже был инфаркт. Ты тоже об этом не знала. И нам еще тогда сказали, что второй инфаркт, скорее всего, будет последним.
Аделина не нашла, что ответить. Вся в слезах, она встала и ушла в свою комнату, и, как только закрыла за собой дверь, заплакала, в голос и громко. Ее плач был слышен через стенку, но Мария заходить в комнату не стала. На ее глазах тоже были слезы. За книгами и аромасвечками на полке шкафа Мария нашла старый портрет Леонида. Она смотрела на него с минуту, а потом чуть улыбнулась и тяжело вздохнула. Аделина в своей комнате тоже смотрела на фотографию отца. По щекам девушки текли слезы, и она едва успевала их смахивать. В конце концов Аделина вызвала такси и отправилась в загородный поселок, где жил ее отец. Где когда-то жили они все вместе: мама, папа и она.
Глава 5
Поселок «Белая речка» находился далеко за МКАДом у Рублевского шоссе. Территория была закрытой, с коттеджами самой разной масти – от краснокирпичных замков начала девяностых до ультрасовременных необычных дизайнерских проектов. Местами широкие, но в основном узкие улицы с высокими заборами вдоль участков были обычным явлением «Белой речки». Неожиданным мог показаться скромный садовый домик в окружении огромных домин – поселок начал свое существование еще в советские времена, и не все участки были скуплены под коттеджи.
Проехав по широкой улице и свернув на одну из узких, такси остановилось у высокого кирпичного забора. Был конец апреля, и в воздухе пахло свежестью и распускающимися почками деревьев. Откуда-то издалека доносились звуки бензопилы и дрели. На территорию участка девушку пустил охранник Петр Васильевич. Это был пожилой мужчина с короткими седыми волосами в аккуратном костюме ЧОПовца. Он ласковым и привычным для Аделины жестом пригласил ее внутрь.
– Аделина, добро пожаловать домой. Как там мой хозяин?
– В коме.
– Ох-хо-хо-о-ох. Плохо, плохо… Вы, главное, не отчаивайтесь, Аделина. Инфаркт не приговор, и кома тоже. Чудо может случиться, я верю в это.
– Спасибо вам, Петр Васильевич. – И Аделина направилась в сторону дома.
Петр Васильевич развернулся и, удрученно покачивая головой, пошел в сторожевой домик. Заходя внутрь, он громко выдохнул. Казалось, что он сейчас заплачет.
