От ворот до дома через небольшой сад вела дорожка, покрытая узорчатой плиткой. Вдоль нее по обе стороны стояли низкие фонарики, которые ночью освещали путь к большому строению в глубине участка. Это был двухэтажный дом в средиземноморском стиле с почти плоской четырехскатной крышей. Его центральная часть немного выступала вперед относительно всего дома и по краям была украшена пилястрами, стилизованными под кирпич. Окна выступавшей части были широкими, в отличие от окон справа и слева, те были обычного размера. Между этажами виднелись декоративные белые панели, сверху и снизу увенчанные карнизами. Вдоль стены здания, обращенной к въездным воротам, тянулось широкое просторное крыльцо. Справа это крыльцо переходило в крытую террасу с арочными проемами и кирпичными колоннами. В глубине проглядывалась печь, а над террасой возвышалась труба. Аделина поднялась на крыльцо и вошла в стеклянные двери.
Прихожая была небольшой, слева находилась лестница, ведущая на второй этаж, за ней – двери в ванную. Справа от входа – дверь на кухню, а через арку в центре можно было увидеть белый рояль, за которым через большие окна и стеклянную дверь открывался великолепный вид на маленький парк, расположенный за домом. Белые стены прихожей украшали картины в деревянных рамах с изображением бегущих лошадей. В воздухе витал сладковатый запах духов, которыми пользовался Леонид Алмайя. Аделина старалась вдохнуть как можно больше этого воздуха и не могла надышаться им. Она побледнела и, немного пошатываясь, прошла на кухню, где на столе стоял почти пустой графин с водой. Девушка взяла его обеими руками, прижала носик графина к губам и жадно выпила остатки.
Из кухни арка вела во всю ту же гостиную, но в этой части был виден большой стеклянный стол и восемь стульев, спинки которых напоминали раздувшуюся кобру. Аделина перешла в гостиную, и теперь слева от входа можно было увидеть кроме рояля большой угловой диван, журнальный столик и телевизор на низкой тумбе. Стены в гостиной были увешаны картинами, а все свободное пространство вдоль стен занимали всевозможные чугунные фигуры, установленные на высоких подставках. Здесь были рыцари, медведи, парусники, скрипки, мини-статуи известных музыкантов и писателей. На журнальном столике лежал чехол от скрипки. Причем лежал как-то не к месту, будто его там случайно забыли.
Аделина поднялась на второй этаж и сразу оказалась в квадратном холле с красными стенами, которые были украшены портретами родителей Леонида Александровича и их предков. Здесь находилось несколько дверей, и сначала девушка зашла в крайнюю слева, которая вела в спальню Леонида.
Спальня была небольшой, с темно-коричневым ламинатом и кремовыми стенами. Почти всю комнату занимала огромная двуспальная кровать. Справа и слева от нее располагались невысокие комоды, на каждом из которых стояла лампа и декоративные цветы. Над кроватью висела картина с изображением хвойного леса, а стену напротив занимал телевизор. Шторы были раздвинуты, и тюль, словно парус, раздувался от ветра из открытого окна. Возле кровати висели фотографии разных лет, на которых молодые Мария, Леонид и маленькая Аделина, улыбаясь, смотрели в объектив. Аделина долго стояла перед фотографиями и готова была в любой момент заплакать, глаза у нее покраснели, и она стала покусывать губы. Опустив голову, девушка медленно вышла в холл и зашла в правую дверь.
В своей комнате Аделина стала раздеваться. Ей мешали слезы, и она раз за разом вытирала их. Привычная обстановка в комнате, знакомые вещи помогали ей успокоиться. Вот стол у окна во всю стену, лавовая лампа на нем. Кровать справа от окна с пледом, сложенным в кучу. Рядом с кроватью Аделина поставила рюкзак, на кровать кинула футболку и джинсы. Сложив это все аккуратно, девушка отнесла вещи в огромный шкаф напротив окна. Из стоявшего между кроватью и шкафом комода Аделина достала домашнюю одежду. С ней она села на кровать, и взгляд ее упал на стену напротив. Там, в окружении детских рисунков, висела большая семейная фотография, на которой кроме нее, мамы и папы были еще несколько мужчин, женщин, бабушки и дедушки. Аделина замерла, глядя на фотографию, и ее глаза снова наполнились слезами. Она отвернулась, плюхнулась на кровать и заплакала. Еще через пять минут она уснула.
Проснулась Аделина ранним утром от звонка будильника на смартфоне. С закрытыми глазами она выключила будильник, потом поднесла смартфон как можно ближе к глазам и открыла их. На главном экране светилось время, а ниже шли десятки уведомлений от разных приложений, новостных лент и сообщений. Аделина отложила смартфон в сторону и повернулась к стене с фотографией. Так она пролежала без движения минут пятнадцать, а потом тихо произнесла: «Пап». Затем она произнесла это слово чуть громче, откашлялась и повторила еще несколько раз. Потом и вовсе закричала: «Па-а-а-па-а-а!». От крика по всему дому пронеслось эхо, и оно же было ответом Аделине, что ее папы тут нет. Девушка шмыгнула носом и медленно встала с кровати. В зеркале ванной комнаты Аделина увидела себя – хмурую, с полузакрытыми, потухшими глазами, опущенными уголками губ. Она усмехнулась и умыла лицо, но потом снова вернулась в комнату, села на кровать, обняла колени, и без движения просидела так несколько часов, не обращая внимания на телефонные звонки и уведомления.
Глава 6
Мария Алмайя ждала гостя у себя дома. Она хлопотала на кухне с новым черно-белым гарнитуром и все время вздыхала и охала. Поставив чайник на электроплиту, женщина подошла к окну. Вечернюю Москву невозможно было увидеть из старенькой пятиэтажки в Гольяново, тем более что перед окнами густой листвой раскинулась крона ольхи. Женщина задумчиво смотрела то в окно, то на отражавшиеся в нем кухонный гарнитур, стол и холодильник. Чайник вскипел, Мария сняла его с плиты и вздрогнула от громкого звонка в дверь.
В квартиру зашел мужчина лет пятидесяти в коричневом пальто с широким поясом.
– Здравствуй, Мария.
– Здравствуй, Артур, проходи. Я как раз чайник вскипятила.
Мария ушла на кухню и стала греметь чашками и чайником, пока Артур снимал пальто.
– Тебе с сахаром или без? – раздался голос из кухни.
– Без сахара и покрепче! – крикнул в ответ Артур и направился в сторону ванной. Проходя мимо комнаты Аделины, он заглянул туда с улыбкой, но никого там не обнаружив, крикнул:
– Аделина снова гуляет?
– Мы с ней поругались опять, она собрала сумку и смоталась.
Артур вымыл руки и встал у окна на кухне. Он с хмурым лицом наблюдал за Марией, которая суетилась и выставляла на стол печенье, конфеты и порезанный рулет.
– Я разговаривал с лечащим врачом, – начал он. – Это второй инфаркт Леонида, и шансы практически нулевые. Он не выживет.
Мария усмехнулась и села за стол.
– Я знаю, Артур. И я уже думаю о наследстве для Аделины.
– Какая ты быстрая, – проговорил Артур. – Но есть одно обстоятельство, которое может стать препятствием к его получению.
Мария схватила ложку и тут же с грохотом бросила ее обратно на стол:
– Нет, я так и знала! Вот же он скотина такая, все-таки сделал эту подлость! Это родители мои его подговорили, не иначе! И кому он хочет оставить свое состояние?
– Своему старшему сыну.
Мария замерла и уставилась на Артура. Тот с невозмутимым видом смотрел на холодильник, избегая посмотреть женщине в глаза.
– Ты знал об этом? Что у него есть сын, знал? – начала допытываться Мария.
– Да, и Леня запретил говорить об этом, пока с ним что-нибудь не случится. И поскольку я склонен доверять мнению врача и считаю, что шансы Лени на выживание малы, могу рассказать эту историю с его слов. В семнадцать лет он влюбился в одну особу, которая была на год его младше. Безумно влюбился. Через пару лет девушка родила мальчика как раз в тот день, когда вы с Леонидом поженились. Кто был настоящим отцом – Леонид или кто-то другой, так до конца и не ясно, но семья его об этом вспоминать вообще не любила и тщательно все скрывала. Однако если этот молодой человек действительно его ребенок, то по праву первенства он получит все состояние.
– Ты его видел сам?
– Ни разу, но Леонид о нем раньше часто говорил. А потом как-то резко перестал…
– И что теперь делать?
– Для начала выяснить, что там на самом деле с внебрачным сыном.
– Можно спросить об этом у его сестры.
– Виктории?
– Да-да, Виктории.
– Уверена, что она захочет встречаться?
– На кону целый дом в наследство, Артур. А Виктория очень жадная. Эта кобыла оттяпала родительскую квартиру в центре, купила себе квартиру, машину, бизнес завела, собирается дом купить в Грузии, и все ей, сволочь, мало. Тебе Леня рассказывал, как разделилось наследство после смерти его родителей?
– Да, но хочу тебя послушать.
– О-о-о, ты открыл ящик Пандоры.
Артур засмеялся и сел за стол. Мария отпила из чашки чай и начала свой рассказ:
– Родители Лени жили в доме в «Белой речке». Жили еще при мне, и я очень хорошо помню, как старенький Александр Петрович, отец Леонида и Виктории, позвал нас к себе в комнату и сказал, что будет писать завещание. Как писалось это завещание, я тоже помню, и делал это исключительно Александр Петрович, Леня же просто сидел рядом и слушал рассуждения своего отца. Было-то как: у нас была встреча семейная, на которой и Вика присутствовала, и Леня был. И отец их тогда как бы в шутку спросил, кто бы что хотел получить. И тут началось… Никому не нужна была квартира в Ермолаевском переулке, все этот дом хотели получить. Ну, вроде пообщались, посмеялись, но такой ядовитый взгляд был у Вики, ух… Мурашки по спине до сих пор. Отец их тогда выслушал и, видимо, сделал какие-то выводы. Потому что в конце концов дом достался Леониду. Аделине тогда исполнился годик. Огласили завещание, и Вика начала нас кошмарить. Суд на суде, судом погоняет. Дошла до угроз даже. Но ты мне скажи, вот нахрена ей этот дом? – Артур на это только пожал плечами. – У нее две квартиры было. Эту квартиру в Ермолаевском переулке она могла продать и три-четыре таких дома купить. Но так нет же… Вот уперлась, как баран, выбесила всех, отношения со всеми испортила и ходила потом: «А че это вы меня не зовете на семейные праздники, а че это вы на меня так косо смотрите, а че… А че…».
– Да, борьба за наследство разрушает целые семьи. А Леониду и без этого досталось, – Артур сделал пару глотков, потом поставил чашку и прикрыл лицо рукой. – И вообще, почему я его уже хороню, а?
– Да потому что так и будет.
– Прости за откровенность, но с тобой я это обсуждать не стану. Ты бы его сама убила, будь у тебя такая возможность. – И Артур снова стал пить чай.
– А умирал бы на моих глазах – перешагнула бы, – От этих слов Артур поперхнулся и стал громко кашлять. Мария засмеялась и ударила его пару раз по спине.
– Да шучу я, шучу. Но ты прав, отношение у меня к нему поганое. А теперь к этому придурку у меня еще больше вопросов, – закончила Мария и принялась за рулет.
Глава 7
Аделина приехала на очередную вечеринку к своим друзьям. Снова знакомые и незнакомые лица, снова музыка и движения невпопад. Снова море алкоголя, от которого Аделина повеселела только в самом начале, а потом вдруг начала плакать прямо во время танца. Подруги стали ее успокаивать. Среди них была Аня, которая обняла девушку и держала так больше часа. Все это время Аделина порывалась куда-то пойти, но Аня не отпускала подругу, предлагая ей уехать с вечеринки. Аделине становилось все хуже, но вдруг, совершенно неожиданно для Ани, она заявила, что хочет с ней выпить. Аня нехотя согласилась, взяла бутылку и плеснула себе немного вина в бокал. В поисках стакана Аделины она вынуждена была поставить бутылку. В то же мгновение Аделина схватила бутылку и стала, не отрываясь, пить прямо из горлышка. Аня вскрикнула и аккуратно, чтобы не пролить на Аделину, попыталась забрать бутылку, но та крепко вцепилась в нее и не отпускала. В конце концов Аня вырвала бутылку, и остатки вина пролились на одежду Аделины, диван и пол. Аделина громко сматерилась, затем встала и тут же оперлась о стол, потому что ее страшно шатало. Аня пыталась ее поддержать, но потом, заметив разлитое повсюду вино, отправилась на поиски тряпки.
Оставшись без контроля со стороны Ани, Аделина, едва переставляя ноги, поплелась за новой порцией спиртного. Схватив бутылку водки со стола, она открыла ее и начала пить залпом. Сидевшие рядом парни захохотали и стали одобрительно улюлюкать. На их возгласы обернулись все, включая Аню, которая пришла с кухни и увидела, как Аделина допивает бутылку. Аня побледнела и тихо села на кровать, наблюдая за тем, что делала Аделина. А та стала танцевать, но ее движения были скорее попытками удержать равновесие, которые в конце концов закончились полным фиаско, и Аделина рухнула на пол. На грохот снова все обернулись и поначалу ждали, что Аделина встанет. Аня первая вскочила с места и бросилась к подруге, неподвижно лежавшей на полу, за ней подбежали остальные. Музыку выключили, ребята попытались привести девушку в чувство, но безрезультатно. Кто-то вызывал скорую помощь, и уже через пятнадцать минут бригада врачей делала промывание желудка. Еще через час Аделина лежала в палате городской больницы под капельницей.
Первые сутки она спала и пришла в себя только к вечеру следующего дня. Даже небольшой поворот головы вызывал сильные приступы тошноты, которые мучили девушку долгое время. Лежала она в общей палате: двенадцать кроватей, возле каждой – белая тумбочка, слева от двери в палату – очень шумный холодильник, а на нем – очень тихий телевизор. Во время вечернего обхода к ней подошли тучная медсестра и молодая женщина-врач. Врач заботливо поинтересовалась ее самочувствием, а медсестра вынула иглу капельницы из катетера.
После этого Аделине разрешили вставать. Девушка едва слышно поблагодарила врача и медсестру и стала медленно разминать кисти рук, затем сгибать руки в локтях. На лице появилось выражение боли. Аделина согнула ноги и стала разминать их. Все тело болело при каждом движении, от чего девушка стала громко и часто дышать. Врач с медсестрой осмотрели других пациентов в палате и вышли.
Когда шаги в коридоре затихли, Аделина осмотрелась и села на кровати. От смены положения ее стало тошнить, она громко закашляла и закрыла глаза, потом опустила голову и долго тяжело дышала. Сказывались мощное отравление, пустой желудок и обезвоживание. Посидев так минут десять, девушка все-таки встала на ноги и, пошатываясь и опираясь о стены, вышла в коридор.
Палата Аделины была последней в коридоре и располагалась у огромного панорамного окна, рядом с которым стоял большой диван. Больничный коридор тянулся от окна на сотню метров, посередине находился пост дежурной медсестры, которой на месте не оказалось. Аделина осмотрелась и, опираясь о стену, подошла к дивану у окна. За окном жил своей жизнью огромный многомиллионный город, мерцающий тысячами огней. Впереди открывался вид на Коломенский проезд, рынок и торговый центр, за ними тянулась череда восьмиэтажных домов. Еще дальше открывалась панорама запада Москвы, где в одной из больниц лежал Леонид Алмайя. Аделина с тоской всматривалась в панораму ночного города, и глаза ее наполнялись слезами. Не отрывая взгляд от окна, девушка опустилась на диван и сидела так до тех пор, пока не уснула. В палату ее отвела дежурная медсестра, которая вернулась на свой пост и заметила девушку в коридоре.
На следующее утро Аня ехала в больницу, где лежала Аделина. Всю дорогу до станции Павелецкая Кольцевой линии она нервно дергала ногой и кусала губы. Аня вышла вместе с толпой, спустилась в переход и неуверенно пошла по нему на зеленую ветку. Другие пассажиры, обгоняя, то и дело натыкались на нее. У лестницы на станцию Павелецкая Замоскворецкой линии Аня в задумчивости остановилась. Она пыталась подобрать нужные слова для предстоящего серьезного разговора с подругой, а чтобы не забыть их в нужный момент, записывала в заметки на телефон. Наконец Аня с чуть заметной улыбкой решительно направилась в сторону платформы – нужные слова были найдены и мысли обрели законченный вид.
Через сорок минут Аня с Аделиной сидели на диване у окна в коридоре больницы.
– Дель, ты как себя чувствуешь? – тихо спросила Аня.
– Мне стыдно, – так же тихо ответила Аделина. – Я могла умереть. Что бы тогда сказал мой отец, когда пришел в себя и узнал об этом?
Аня опустила голову и ничего не сказала. Аделина отвернулась и стала смотреть в окно.
– Когда мой отец впал в кому, я сначала не поверила. Не хотела верить. Потом, когда приехала в больницу и увидела своего отца с кучей отходящих от его тела трубок, весь мой прежний мир… Вся жизнь рухнула, Ань. Как будто потерялся смысл жизни. Отец… Он был для меня очень многим. Он поддерживал меня во всем, никогда не ругался, не повышал голос. Он как антипод моей мамы, а его образ жизни – антипод моей жизни и жизни мамы. У него дома я отдыхала. От всего…
– Ты ему сейчас нужна, Аделина. Ты нужна своему отцу.
– Как я помогу ему? Я не врач, не хирург, не высшие силы… И не верю в то, что можно как-то помочь…
– Мне просто важно тебе это сказать. Вера – самое сокровенное, личное и сильное чувство, которым наделен человек. Человек, обладающий верой во что-либо, гораздо крепче остальных. Когда другим не на что больше надеяться, человек с верой в сердце не теряет надежды.
Аделина горько усмехнулась и посмотрела в глаза подруге.
– Ань, предположим, я верю, что мой папа не умрет. А если… все-таки… это случится? К чему тогда эта пустая вера?
– А если случится чудо? Не допускаешь? Ладно, не так, – и Аня взяла подругу за руки. – Ты нужна своему отцу, Аделина. Ты единственный близкий человек, который у него есть и у которого есть доступ в больницу. Люди в коме все слышат и все чувствуют. Если ты будешь рядом, это может помочь ему. Но для этого береги себя, Аделина. Твой отец – очень хороший человек. Ему бы наверняка не понравилось, что ты опустила руки.
После этого Аня обняла Аделину, которая ответила тем же.
– Адель, ты не одна, – продолжала Аня. – С тобой я, с тобой мама…
– Маме пофигу, она о наследстве думает. Уже отца похоронила, хотя он жив. – Тут голос Аделины стал громче и тверже. – Жив и будет жить! Ты права, ему бы не понравилось, что я так быстро сдалась. Просто… Пойми… Тяжело, когда прежняя жизнь вот так внезапно ломается и нужно понять, как жить дальше. Но ничего… Сегодня ночью я думала об этом, и еще о многом. И то, что ты мне сказала – все это я понимала, но не могла словами выразить.
Объятия закончились, и теперь девушки просто сидели рядом. Они смотрели вглубь коридора, по которому туда-сюда сновали медсестры и пациенты.
– Кстати, почему ты у Ники всех на уши поставила в тот вечер?
– Мне показалось, что тебя изнасиловали. Ты была невменяема, а у меня, ты же знаешь, травма. Все выглядело как у меня тогда… – Аня опустила глаза, и Аделина взяла ее за руку. – К тому же там было столько незнакомых, что я не хотела оставаться с ними один на один. По той же причине. – Аня немного помолчала, затем улыбнулась подруге. – Зато мы тебя домой привезли.
– Я вообще этого не помню. Ни как общалась с каким-то парнем, ни что потом было, ни как домой вы меня привезли. Спасибо тебе, Аня.
Из лифта на этаже вывезли каталку и довезли ее до палаты Аделины. Всю дорогу каталка бренчала на каждом стыке напольной плитки, от чего стоял неимоверный грохот. Когда все затихло, Аделина продолжила:
– Надо что-то менять. Раз и навсегда. Я всю жизнь будто бы на самом краю. Сначала в переносном смысле, а вчера в буквальном.
– Прекрасно, могу порекомендовать хорошего психолога и психотерапевта. Специалист – во! – И Аня подняла вверх большой палец.
– Спасибо, я подумаю. Слушай, что вспомнила! Я когда к отцу приезжала – там у меня телефон зазвонил и отец на музыку среагировал.
– Ничего себе!
– Я вот думаю… – И Аделина, встав с дивана, начала расхаживать взад и вперед, то и дело пошатываясь, от чего Аня несколько раз даже хотела вскочить. – А что, если ему включать музыку в палате и он будет ее слышать? Он же музыкант, для него музыка – это все. Вдруг это поможет?
– Это уже вера в чудо. Попробуй, Деля, попробуй.
Девушки поговорили еще немного и попрощались. Аделина долго с улыбкой на лице смотрела вслед уходящей Ане. Кроме нее никто не интересовался самочувствием Аделины, все мессенджеры молчали.
В обед пришел лечащий врач и начал задавать вопросы касательно самочувствия девушки и всех обстоятельств ситуации с отравлением. Слушая ее рассказ, он только кивал головой и методично заполнял историю болезни. В конце беседы он сообщил, что завтра утром ее выпишут и можно уже собирать вещи, а при желании она может покинуть больницу уже сегодня вечером, но нужен сопровождающий. Аделина поблагодарила врача и сказала, что уедет утром. Однако вечером в больницу приехала мама. Откуда она узнала о случившемся, для Аделины осталось загадкой. На людях мама добрым голосом предложила дочери немедленно поехать домой и продолжить лечение там, ведь все равно врач разрешил, «чего койку-то занимать». Аделина страшно напряглась и бегала глазами по палате, словно ища поддержки у кого-то из окружающих. Непривычно милый тон матери означал громадную злость, копившуюся в ней. Девушка попросила оставить ее в больнице до утра, но мама тут же перехватила инициативу. Лечащий врач был в это время с ними и под давлением матери согласился отпустить с ней пациентку, ведь анализы были нормальными.
Когда Аделина с матерью зашли в лифт и остались одни, мать, не стесняясь в выражениях и пересыпая свою речь смачным матом, прошипела:
– Дура…, совсем уже с катушек слетела?
Аделина отвернулась и ничего не стала говорить. Домой они ехали на такси, за рулем был лысый мужик с бандитской рожей. Всю дорогу мать высказывала дочери свое недовольство случившимся, да так, что бандитского вида водитель с удивлением посматривал в зеркало заднего вида, чтобы получше разглядеть женщину, которая так виртуозно владела русским матерным и за пятнадцать минут поездки не произнесла ни одного нормального слова. Когда они подъехали к дому, девушка тихо плакала.
Глава 8
Прошло несколько часов с тех пор, как мать и дочь вернулись домой. Аделина неподвижно лежала на кровати в полной тишине. Ее мама, всегда включавшая телевизор только войдя в квартиру, сегодня делать этого не стала и уже долгое время в полной тишине копалась в каких-то документах в гостиной. Вдруг раздался ее голос:
– Андрей Викторович, добрый вечер. Я звоню по поводу наследства. Вы знаете, какая беда случилась? Да… Ой, беда… Уйдет – такая потеря будет… Я хочу просто спросить о том, как будут делить его наследство, если он… Ну, вы поняли. Кому достанется это все… Да я не опережаю события, вы что. Но лучше ко всему быть готовым заранее. Как говорится, надейся на лучшее, а жди… Ага… Ага… Так… А по новому закону? Ага…
Аделина встала. Под доносившийся из-за стены приглушенный голос матери, говорившей о разделе имущества, девушка стала собирать вещи. Она достала сумку на колесиках и первое, что туда положила – свою фотографию с отцом, которая стояла на столе. Затем пошли куртки, штаны, джинсы, кофты, майки. Голос за стенкой смолк.
Аделина продолжала собираться, когда в комнату зашла улыбающаяся мама. Увидев открытую дорожную сумку на колесиках и сложенные в нее вещи, мать резко изменилась в лице и сделала глубокий вдох, чтобы накричать на свою дочь. Но осеклась. Девушка игнорировала все ее охи-вздохи и продолжала складывать вещи. Стараясь выглядеть и говорить спокойно, мама Аделины начала беседу:
– Далеко собралась?
Аделина не ответила.
– Я вопрос задала.
– Я услышала, – тихо сказала Аделина, продолжая складывать в сумку свои вещи. Мария смотрела на это с минуту, затем села на стул у стола.
– Когда-то я тоже уходила из дома.
