Полина Сергеевна Дьячкова "Сундук. Рассказы"

Наталья Семеновна могла одновременно писать тексты и разговаривать.

– У меня Витька Некрасов спрашивает: «Наташ, зачем ты копишь эти материалы? Сдавала бы по одному в секретариат». Нет, говорю, – я хочу Киселеву целой пачкой убить, – говорила Наталья Семеновна, шустро настукивая статьи, которые надо было «выписать» перед отпуском.

В редакции она была самой писучей, продуктивной и нужной. По крайней мере, она себя так позиционировала.

Я еще не знала, кто такая Киселева. Понятно, что она ответсекретарь и замредактора. Но чем эта женщина заслужила смертельных ударов пачкой материалов – я не решилась спросить у Натальи Семеновны. Впрочем, это потом станет ясно…

Сыпались дробью звуки печатной машинки. Я сидела, уставившись на обшарпанный стол, где почему-то лежала фанерка, обернутая старой желтой газетой. Зачем она тут лежит? Может, чтобы было мягче писать материалы на писчей бумаге? Так ведь Наталья Семеновна печатала все статьи на машинке. Ну да ладно.

Наткнулась глазами на машинописный список: «Руководители хозяйств». Колхоз имени Фрунзе, АО имени Ленина, ООО «Колос»…

– А разве колхозы сейчас есть? – спросила Наталью Семеновну.

– Один остался на весь район, в Сосновке. Все остальные уже приватизировались.

– А что такое АО, ООО?

– Акционерное общество и общество с ограниченной ответственностью.

– Надо же. Акционерное общество и Ленин – как-то не сочетается.

– Был же колхоз имени Ленина. Сейчас если название поменяешь, никто не поймет. Хоть что-то понятное людям должно остаться.

– А почему ответственность ограниченная? Кто ее ограничил?

– Почитай учебник по экономике, – Наталья Семеновна вновь начала долбить буковки на машинке. Некогда было объяснять мне элементарные вещи. Хотя для меня не элементарные…

Я решила обязательно взять в библиотеке учебник по экономике. Но сейчас от волнения нечем дышать. Завтра начнется другая жизнь. Мне предстоит уже себя показывать, что-то писать и сдавать в секретариат.

Наталья Семеновна, будто прочитав мои мысли, сказала:

– Завтра прям с утра начинай обзванивать председателей колхозов. Спрашивай, как идет уборочная. Сколько гектаров убрали, урожайность на круг, какие культуры…

Я ничего не поняла. Урожайность еще ладно, но причем тут круг? Но спрашивать не стала. Просто записала на листочке эти вопросы. Подумала: «спрошу у председателей колхозов, они поймут, о чем речь».

– И запомни, что все дела делаются с утра. Если будешь обзванивать после девяти часов, уже никого не найдешь.

Я уяснила.

– Ты рада, что шеф тебя на работу сразу взял? – перевела она разговор.

– Так работать же надо, – отозвалась я подавленным голосом.

– Ты еще и не рада! – хлопнула себя по коленке Наталья Семеновна. – Вот если бы ты побегала по городу, поискала работу, а потом с горем пополам устроилась в какую-нибудь школу техничкой, тогда бы поняла.

Может, и поняла бы… Но я не искала работу. Более того, в тайне надеялась, что меня не примут в редакцию. Тогда бы был железный аргумент дома посидеть с годик, учебой позаниматься. Однако работа меня сама нашла.

В этот день я купила трудовую книжку – единственную и на всю жизнь.

Дома у отца спросила, что такое намолоты, сенаж, силос, и почему коров называют фуражными.

– Они что – фуражки носят?

– Ага, еще хромовые сапоги на копытах и носки на рогах, – шутканул папа. – Так и пиши в газетенке.

Он в прошлом деревенский житель, просветил меня. Вроде как фуражная – это дойная корова, которую подкармливают фуражом – белковой добавкой. А где он растет – этот фураж? У меня бесконечные вопросы.

– Со временем разберешься. Там и разбираться не в чем.

– Это тебе не в чем. А я как напишу – все деревни хохотать будут.

– И пусть народ похохочет.

– А меня шеф выгонит.

– Не сси – не выгонит тебя этот сундук.

Ни разу не видя шефа, папа сразу окрестил его Сундуком. Я удивлялась, насколько точно ему удалось «схватить» сущность редактора – мужика квадратного, громоздкого и крепко сколоченного. Так и приклеилось к шефу прозвище – Сундук. Между нами, конечно.

Ночью меня бил озноб. Не уснула ни на минуту. Куда я пошла, в какую профессию? Мой удел – сидеть в кресле и книжки читать. Все, что за пределами этого кресла, вызывает болезненный страх.

А журналистика – это общение и трижды общение. Какой из меня журналист? Для меня подойти к незнакомому человеку и о чем-то спросить – нож в сердце. Сейчас это придется делать каждый день – ломать себя, выходить из уютной интровертной раковины в люди. Привыкать, адаптироваться. Вариантов нет – маховик запущен. Остается только встраиваться в этот маховик и двигаться вперед.

Утром на редакционном уазике ехали в редакцию как селедки в банке. Шеф на переднем сидении, а остальным сотрудникам пришлось потесниться. Из-за меня. Я чувствовала, будто всем мешаю. Я ничем не заслужила таких привилегий – ездить на служебном автомобиле. Но денег на рейсовый автобус еще не заработала.

Шеф сделал мне первую запись в трудовой книжке размашистым почерком. С этого дня начал капать мой стаж.

Пора собирать новости для первой газетной полосы: обзванивать председателей колхозов. Я смотрела на огромный машинописный список – он уже двоился и троился перед оцепеневшим взглядом. А я все не решалась набрать первый номер. Вдруг председатель колхоза имени Ленина пошлет меня на хутор бабочек ловить…

Часы тикали, таяли немногочисленные утренние минутки до того, как руководители хозяйств разъедутся по полям. Была не была – пусть пошлют, с меня же не убудет, а если килограммчик и растрясётся, то хорошо.

Я наконец сняла трубку с рычага и крутанула диск телефона.

– Але! – резко ответил мужской голос. Именно так: “алЕ”.

– Сергей Иванович, здравствуйте. Я новый сотрудник районной газеты. Звоню спросить, как у вас идет уборочная страда, – сказала я сдавленным от волнения голосом.

Чувствовалось, как этот председатель только что матерился на мужиков: проскользнул кусочек разговора с ненормативной лексикой.

– Что вы хотите узнать? – переспросил он несдержанно. – Техника разваливается, ГСМ не дают. Погода вот сегодня хорошая, а нам выйти не с чем… Да я сколько вам могу повторять, е-м-н!!!.. Это я не вам! Я же сказал, идите комбайны хоть ссакой заливайте…

Я услышала короткие гудки. Чуть не со слезами положила трубку на рычаг.

– А что такое ГСМ? – спросила у Натальи Семеновны, которая еще отрабатывала последний день перед отпуском.

– Горюче-смазочные материалы. Бензин, горючее для сельхозтехники.

Теперь понятно, что это за вещество, которого так катастрофически не хватает председателю.

Надо дальше звонить.

– Я новый сотрудник районной газеты. Хочу узнать информацию для газеты, как у вас идет уборка, – дозвонилась я до очередного председателя по списку.

– Какой сотрудник, какой газеты? – казалось, я неожиданно вырвала председателя из круговорота событий. Может он думал, что ему звонят, чтобы осчастливить 10 тоннами ГСМ. А тут я…

– Какого хрена вам тут надо?! – отчеканил председатель. – Это я по другой линии! Некогда мне, – сказал он, и вообще бросил трубку.

Я позвонила следующему. У меня уже возник какой-то злой азарт.

– Мне уже звонил сегодня сотрудник газеты. Я ему все рассказал. Вы там договоритесь между собой, – ответил очередной председатель.

Я обреченно положила трубку.

– Ему уже сегодня звонили… – сказала Наталье Семеновне.

– Витька, наверное, сидит и обзванивает. Но ты все равно звони. Он до низа никогда не доходит.

Она имела в виду нижние строчки машинописного списка.

У меня половина списка трубку не берут. Еще с несколькими была такая плохая связь, что, казалось, звонишь на самую дальнюю планету солнечной системы. В трубке что-то шумело, трещало и клокотало.

Я дозвонилась в самое нижнее из списка хозяйство – колхоз имени Фрунзе.

– Сегодня выдался погожий денек, – ответил доброжелательный голос. – С утра убираем. Уже 30 тонн зерна засыпали, ток работает на полную катушку, убрали 68 га пшеницы. Урожайность нынче плохая, но хоть убираем… Будем силос скоро закладывать, пахать зябь…

– А как ГСМ, хватает вам? – обрадовалась я.

– Сегодня немного достали – с трудом. Все в долг. Еще за те не рассчитались… У вас еще есть вопросы? А то мне бежать надо.

– Нет, спасибо.

Святой человек – этот председатель колхоза имени Фрунзе. Единственное хозяйство, которое не сменило форму собственности на АО и ООО, а осталось колхозом – только там по-человечески разговаривают.

Первый рабочий день не задался. В блокноте всего одна «молния». Ну хотя бы.

– А что такое ток? Это который по проводам идет? – спросила я у Натальи Семеновны.

– Ты о чем?

– Председатель Фрунзенский сказал: ток работает на полную мощность.

– А, это механизированный ток.

– Мы такой по физике не изучали…

– Конечно, не изучали. Мехток – это здание, где зерно сушится и сортируется перед отправкой на элеватор.

– А-а-а, об этом Шукшин писал свой рассказ «Дядя Ермолай», когда два пацана должны были на точке ночевать, а сами деда обманули, – догадалась я.

– Да, про это, – подтвердила Наталья Семеновна.

Позже, когда я побывала в нескольких селах, узнала, что мехток – это та самая сушилка, которую я видела в деревне у бабушки. Странное здание с окошками на высоких металлических «ногах». В детстве оно мне казалось избушкой на курьих ножках, откуда вот-вот вылезет косматая седая баба Яга. Поэтому я старалась быстрее пробежать мимо этого сооружения. А, оказывается, вон какие важные дела там происходят!

В общем, у меня начали выстраиваться свои ассоциативные ряды. Это помогло написать первую новостную заметку. Вернее, вымучить: слова с трудом складывались в стройные предложения, а предложения – во вразумительный текст. Вроде бы я не первый раз излагала мысли на бумаге. Но… Прав был шеф: одно дело – писать рассуждения «за жизнь», а другое – саму жизнь узнавать.

К тому же одна заметка – это так мало за целый рабочий день!

Чтобы день не пропал даром, Наталья Семеновна посоветовала взять интервью у заведующей районной аптеки. Я вооружилась двухкилограммовым диктофоном с кассетой. Встретилась и поговорила с аптекаршей. Вернулась радостная в редакцию, включила диктофон, а там одно шипение – ничего не записалось на пленку.

– Ты не надейся на рекордер, – сказала Наталья Семеновна. – Все фиксируй параллельно в блокнот. Так надежнее.

Я снова пошла к аптекарше, извинилась и попросила повторно рассказать то же самое. К моему великому счастью, она отнеслась с пониманием. Я записала все в блокнот, и параллельно на диктофон – для подстраховки.

Наталья Семеновна посоветовала взять интервью у главврача районной больницы. Примерно объяснила, как найти райбольницу, дала вопросы под запись.

Среди нескольких корпусов райбольницы я нашла нужный вход и чудом вышла на главврача Бабикова. Представилась.

– Можно поговорить с вами для газеты?

– Я не буду с вами разговаривать. У меня сложная операция, нужно идти.

Я подумала, что от меня просто отмахиваются, как от «девочки», ничего из себя не представляющей. Будто на самом деле главврачи операции не делают, а только руководят. Я стала настаивать:

– Ну, пожалуйста, я много времени не займу, у меня только несколько вопросов.

– Я же сказал: никогда мне. Кто вас сюда направил?

– Наталья Семеновна.

– А почему именно ко мне?

Я не нашлась, что ответить. Не говорить же, что она просто не знала, куда меня еще отправить за сбором материала. А главврач оказался «под рукой». Только мне в голову не пришло, что с руководителем такого уровня надо было заранее договориться о встрече, а не бежать сломя голову сегодня. Мало ли, что у меня «блокнот пустой» (так выражались корреспонденты, когда не удавалось материал для статей собрать) – это точно не проблемы главврача.

– Передайте привет Наталье Семеновне, – сказал Бабиков с почтением. Встал и вышел в окружении своих ассистентов.

Я вернулась в редакцию без результата. Первый рабочий день уже явно пошел насмарку. Хоть реви – да толку…

– Мне кажется, он меня обманул, – сказала я Наталье Семеновне. – Разве главврачи оперируют?

– Конечно. Он единственный хирург в районе. Приходится и лечить, и руководить.

Значит, не обманул меня Бабиков.

Мне оставалось ехать домой и писать единственное полученное интервью с аптекаршей. Впереди – мои первые рабочие выходные, за которые удалось написать что-то вразумительное.

Интервью с аптекаршей шеф даже похвалил: «первый блин не комом». Я обрадовалась, воодушевилась, летела до своего кабинета на крыльях – даже не услышала обычного скрипа коридорных половиц. Только … зря радовалась.

Это был всего лишь маленький лучик солнца перед началом черных рабочих будней.