Оружейник
Комбат Найтов
Большинство книг про «попаданцев» написано так, что их герои, каким-то образом попавшие в иные времена, стараются вернуться в свое персональное прошлое, старательно копируя не самые лучшие изобретения и деяния нашей с вами истории. Скопировать проще! В интернете это уже обозначается как «поколение copy-paste». Кстати, это поколение живет и действует среди нас. Или среди вас…
Герои этой книги даже не пытались что-то скопировать, они начали создавать другую экономику. А её создает иной источник энергии. Но, времена им достались сложные: Россия только-только вырвалась из Смутного времени, на троне – сынишка патриарха, рядом коварный жадный противник: Аксель Оксеншерна. Но героев – двое, и живут дружно. Так что, им все по плечу.
Комбат Найтов
Оружейник
Глава 1. Отпуск и немного истории
Решив сбежать из шумного и пыльного города хотя бы на время отпуска, пакуемся в машину со всем скарбом и отчаливаем на острова. Погода, к сожалению, не блещет, лето было, но пришлось на четверг, а я в это время еще работал. А теперь ежедневно дождит, все вокруг влажное. Одно хорошо, что комаров мало. Хоть какая-то польза от холодной погоды. Дома было бы уютнее, но шорохи хвои и листьев нагоняют соответствующее созерцательное настроение. Вода довольно холодная, поэтому рыба неплохо клюет. Из озера Суоярви, при желании, можно попасть в Онежское по порожистой и извилистой Шуе. Не первый год здесь отдыхаем, грибов море, осенью есть, что пострелять. Так как отпуск довольно длинный, взяли с собой и оружие, до начала охотсезона меньше недели, у егеря полежит.
В один из сентябрьских дней я решил сгонять на катере к старому финскому шлюзу, там в проране иногда лосось осенью берет. Подошел почти вплотную к водопаду, чуть в стороне есть небольшой затишок. Почти у берега отдал носовой якорь, отгреб в сторону, там положил кормовой, чтобы не мотало на постоянном завихрении потока. Там же забросил в сторону стремнины один из кружков с небольшим окушком. Пусть работает! Подтянул носовой конец, подвязал его. Расчехлил старинный трехствольный штуцер – трофейный вертикальный «Зауэр», еще дед с войны привез, и тот честно служит нашему семейству с сорок пятого года. Двенадцатый калибр плюс 7,92 мм. Отец его чуть-чуть переделал: установил планку Кочетова, что позволило быстро снимать и ставить немецкий снайперский прицел BrS F, который раньше было без отвертки не снять, и который мешал использовать открытый прицел для стрельбы по птице. С собой еще был арбалет, но стрелять с воды из него глупо, только стрелу утопишь, поэтому он был даже не взведен. «Тигрик» остался в лагере, для него целей не нашлось.
Клев был, но лосося не было. Хватали небольшие щучки и довольно большие черные окуни. Их было много. Они активно сопротивлялись, таскать было приятно. Но солнце садилось, и на блесну больше ничего не брало. Я сменил вертушку на светящийся воблер, и продолжил рыбалку с ним. Домой, в лагерь, еще не хотелось. После шестого заброса на самой стремнине кто-то резко ударил по воблеру, и я подсек. Началась интереснейшая схватка. Очень крупная семга устроила мне такой концерт, что пришлось отдать с бутылочкой кормовой конец, так как она норовила под ним проскочить и запутаться там, после этого нормально оборвать леску и уйти. Я держу на всякий случай для этого дела пластиковую бутылку, принайтовленную к кормовому якорю. Одной рукой дернул конец, прихваченный бочковым узлом к банке, и сбросил его в воду. Теперь рыбка была вынуждена таскать и катер за собой. Несколько раз она выскакивала из воды. Килограммов на двадцать, не меньше! Впрочем, ее еще вытащить надо, а уж потом взвешивать, а то будет как в том анекдоте про рыбу «с вот таким глазом»!
Эта сволочь потащила меня под водопад. Вода окатила с головы до ног, и спиннинг в руках ослаб. Сорвалась! Кручу катушку, матерясь во все горло, и вдруг замечаю, что я – сухой! Над головой шумит водопад, но шум много тише, чем до этого. В лодке воды нет. Ничего не понятно. Хлопаю себя по кармашку на рукаве, вытаскиваю фонарь. Металлических ворот шлюза не стало! Камень! Провел фонарем влево: камень еще метров на двадцать. Повернул вправо, к тому месту, где стоял раньше. Вот этот камень я видел, когда рыба протаскивала меня через поток. Сел на весла и гребанул туда. Блин! Дернуло спиннинг! Слава богу, он зацепился катушкой за банку. Хватаю его – есть, рыба на месте! Опять обливает водой! Борьба продолжается. Через пять минут подвел ее к подсачнику и уложил в него. Есть! Переложил рыбу в садок. Холодно, я – мокрый. Вытащил носовой якорь, втащил садок в лодку, искать кормовой не стал, дернул кикстарт на «Меркьюри», зажег огни и полетел к дому. Нарыбачился! На ходу открыл сливное отверстие и удалил воду из катера.
На острове горел костерок, поэтому ориентироваться в ночи было удобно. Залаяли собаки, Татьяна вышла на берег принять конец. Хлюпая водой в сапогах, вытаскиваю катер на берег и выкладываю садок.
– Ох, ничего себе! А что мокрый? Перевернулся?
– Нет, эта сволочь под водопад затащила. Думал, ушла, но нет, попалась! Сейчас почищу, шикарное хе получится! Только штуцер вычищу, он под водой побывал.
– Штуцер я и сама почищу, а ты, коль столько рыбы приволок, займись ею, иначе протухнет. На фига столько окуня наловил? Что с ним делать? – Ей лишь бы поворчать!
Переоделся, запустил движок генератора, занялся чисткой рыбы, но из головы не выходит исчезновение ворот шлюза. Так не бывает! Да и леску я всю смотал. До воблера! Не стыкуется что-то. Рассказал Татьяне о происшествии. Та пожала плечами, дескать, завтра сходишь, все равно якорь надо поднимать. Через пару часов, поев хе и жареную семгу с окунями, выключили генератор и улеглись в палатку. Утро вечера мудренее.
Днем нашел плавающую бутылку с концом от якоря, положил кормовой на место, полазил в дождевике под водопадом. Никакого исчезновения не обнаружил. Ворота оставались на своем месте. Только воды опять в лодку набрал. После нескольких неудачных попыток пристали к берегу, слили воду, и тут нас отвлекли грибы. Белые вышли. Татьяну до самого вечера было не остановить. Она еще чистила грибы, когда появилась луна. Тут я вспомнил, что луна на небе вчера была.
– Слушай! Я еще раз попробую. Сейчас как раз примерно то же время.
– Лучше бы ты с грибами помог! – Но я уже оттолкнул лодку от берега. Прошел, включил фонарь. Сухой! И нет ворот! Оттолкнул лодку веслом от камня и оказался перед шлюзом. На моторе подлетел к месту, где сидела жена.
– Ты где был? Я даже стреляла, ты не отзывался!
– Пошли, покажу. Шлюз исчезает, как я и говорил.
– У меня нет с собой дождевика. Не хрен! Исчезает и исчезает. Завтра займешься. И оружие с собой возьми. Кто его знает, что там за хренотень прячется. Грузи грибы, идем домой! Мне их еще резать и бланшировать.
В общем, мой исследовательский инстинкт был остановлен домашними делами, и мы вернулись в лагерь. С грибами, и правда, возни много, промучились еще несколько часов и весь следующий день. Лишь ближе к вечеру я стал собираться на новую вылазку. Татьяна настояла, чтобы экипировался по полной и взял с собой рацию, и телефон. Собрав «Тигрика» с ночным прицелом GSCI и трофейный американский тепловизор Pulsar, четыре магазина, гэдээровский ТТ, арбалет, «пенал» с двумя ВГ-40СЗ к нему, нож разведчика и пару «металок», нацепил лешак, прихватил с собой дождевик и отправился к водопаду. Ворота исчезли, и я под водопадом прошел к левому берегу. Прямо там ошвартовал катер, спрятав его под водопадом, промерил глубину, пришлось двигаться по камням, немного вымок и оказался на берегу. Поднялся по скале и просто застыл наверху: шлюза не было! От слова: «вообще». Вода из Салонъярви перетекала в Суоярви по неширокому каменному желобу, явно природному, а не рукотворному. Моста не было, дороги тоже, тропинка. Через порог навалены камни, так что на другую сторону пройти можно, но с риском свалиться в воду. Попробовал вызвать Таню, но ее на связи не было. Телефон тоже не сработал: нет сигнала. Отсюда до села пара часов хода. Осмотрел окрестности. Здесь до войны тридцать девятого – сорокового годов была низконапорная ГЭС, потом ее финны взорвали, восстанавливать никто не стал. Но никаких бетонных сооружений я не обнаружил. Странно! Ладно, двинулся по тропе в сторону села. Взглянул на часы – 21:40, время детское, успею туда и обратно.
По истории, эта территория когда-то входила в Новгородские земли и носила название Водьская пятина. Потом ее отобрали шведы. Чуть восточнее начиналась Онежская пятина. Село стояло на самой границе между этими землями. В Смутные времена Швеция напала на Россию, захватила Новгород, Ивангород, оттяпала большие территории. По Столбовскому миру, заключенному первым из царей Романовых Михаилом, в 1616 году эту землю назвали Ингерманландией и передали шведам в обмен на передачу назад Москве Новгорода. Шведский король Густав Адольф (тезка другого Густава Адольфа, который Гитлера поздравлял с победой над СССР в сорок первом) самодовольно сказал: «Теперь без нашего позволения русские не могут выслать ни одной лодки в Балтийское море. Большие озёра – Ладожское озеро и Пейпус, Нарвская поляна, болота в тридцать вёрст ширины и твёрдые крепости отделяют нас от них. Теперь у русских отнят доступ к Балтийскому морю, и, надеюсь, не так-то легко будет им перешагнуть через этот ручеёк». Ничего, мы снова ходим по своей земле!
Впрочем, об этом я не сильно задумывался, просто шел в сторону известного мне населенного пункта на этой территории, немного удивляясь тому, как неузнаваемо изменилась эта местность. Тропа шла по лесу, была видна слабо, но встречались зарубки, нанесенные на кору сосен. Во многих местах ветки были обрублены довольно высоко от земли. Поначалу было непонятно, зачем, затем я обнаружил след подкованной лошади. Видимо, по тропе иногда ездят конные всадники. В общем, шлепать тяжело и далеко, еще и дождь холодный наладился. «Берцы» хлюпали по мокрой грязи. Я старался в лужи особо не наступать и совершенно отвлекся от наблюдения. В результате увидел перед собой пару каких-то козлов с длинными палками в руках, на которых висело странное гнутое лезвие, направленное на меня.
– Привет! А вы кто такие? – задал я вопрос.
Чучело не ответило, а заехало мне древком своего чудо-оружия чуть пониже виска. Вопытный товаристч! В отключке я находился пару минут. Неплохой нокаут! Затем почувствовал, что меня обыскивают. Я расслабился – это мы уже проходили на первой чеченской, и, незаметно и непроизвольно, опустил руку к боковому карману штанов. Меня перевернули лицом вниз, нож оказался у меня в руке. Говорят на непонятном языке, их двое, а я – козел, если не сказать круче. Снизу удалось рассмотреть мудака, который пытался меня обыскать: на груди стальной панцирь, заканчивающийся наслаивающимися пластинами «юбки». Ниже ноги – голые. Чулки какие-то. Второй крутит в руках моего «тигрика» и что-то причитает. «Тигрик» не заряжен, он с пустым магазином. Драться я не собирался. Меня крутят обратно, и нож до кости пробивает ногу «трофейщика». Дергаю его назад и запускаю «металку» в шею второму. Бросок слабый, башка еще гудит, но другого времени не будет. Откатываюсь в сторону, хватая снятый с меня арбалет. Без перезарядки рву на себя тетеву, взвожу и вкладываю из колчана стрелу. Поздно! Попал! Второй хрипит и пытается вырвать метательный нож из горла. Мужик, это ты напрасно! Еще мог и пожить! Так, ближний зажимает рану на бедре и пытается вытащить здоровенный пистоль. Пресекаю ему эту возможность ударом ноги по голове. Сам начинаю его обыскивать, отбрасывая опасные игрушки в сторону. Горло пока не режу, нужен язык, вот только непонятно, на каком языке говорит. Немного напоминает немецкий, но я больше по-английски «спикаю». Наступил ему на правое бедро, а затем на колено левой раненой ноги. Из аптечки достал нашатырь и сунул ему под нос, так как сознание чел потерял.
– Наме, Титель, Постен?!
Молчит, гад!
– Нэйм, тайтл, спотс?!
Врезал по морде, а у самого голова болит дико и фингал неплохой. Повторяю по-немецки:
– Наме, Титель, Постен?!
Дошло! Что-то начал отвечать! Пытаюсь разобрать: Альфред – это имя, Карпорал – это сержант или какой-то начальник. А вот что такое «Флэдер ав бефалла» мне не понять! Ну, флэдер, значит, флэдер.
– Эй, фледер, Альфред, мать твою! Здесь что делаете?
– Моя бефалла боронит грэнс. – Понимаю, что он говорит на смеси славянского и непонятного: его подразделение что-то охраняет. Грёнс, по-норвежски, граница. Дальше пошла непереводимая игра слов и выражений, в которой явно проглядывался посыл: «Не надо мне резать горло». А пришлось. Я их не понимаю, а они –опасны. По виску он мне качественно и быстро врезал.
Быстренько обработал рану, залепил пластырем и ватой и двинулся вперед. Больше ни на что не отвлекался. Учеба подействовала! Еще одну морду обнаружил перед двухэтажным домом в середине поселка. В окнах горел свет, а в остальных домах его не было. Плохо отражаются в ночных прицелах – видно только лицо! Остальное не отображается. И ноги. Выстрелил по нему из арбалета кабаньим блейдом. Перед этим заполнил крайний магазин «тигрика» патронами, вскрыв взятую с собой пачку патронов. Вошел в дом. Это оказался гастхофф, харчевня. Там находилось человек пятнадцать-двадцать таких же солдатиков, как я отправил к праотцам, но без кирас. Последним туда ушел мужичок с пистолетом, вышедший на лестницу. У него на поясе и в комнате я обнаружил около ста золотых монет. У остальных были серебряные монеты и вооружение попроще. Хозяин, которого я с трудом убедил, что я не чудовище лесное, а человек, и с таким же трудом извлек из-под стола на кухне, понимал русский язык и говорил что-то на старославянском. Тот я немного знаю, но путаюсь в словах. Разозлили! Нельзя же так по уху больно бить!
Домой я вернулся с подбитым ухом и красивым бланшем. Татьяна угорала надо мной, как могла. Как только ни называла! Даже витязем в тигровой шкуре.
– Ты без приключений не можешь! Кто это тебя так? Давай обработаю, Аника-воин!
В ход пошли перекись, йод, советы, что надо бы рентген сделать. Шишка, конечно, здоровая, но болит много меньше, чем сначала.
– В общем, так, село есть, только название у нее другое: Пайлаа. Дворов пятьдесят-шестьдесят, гостиный двор и недостроенная казарма пограничной стражи. С годом – какие-то непонятки: они говорят, что у них 7147 год.
– Какой-какой?
– Семь тысяч сто сорок седьмой. Три раза переспросил.
Татьяна бросилась к компьютеру, соединилась с Мегафоном, несколько минут мучила Гугл, затем выдала:
– Это по византийскому летоисчислению от сотворения мира, его Петр отменил, по-нашему – 1639 год. Запоминай, 5508 год – год рождения Иисуса. Ни фига себе, где побывал! Тоже хочу посмотреть!
– Да смотреть там особо не на что: ни одного дома каменного, кроме недостроенной казармы. Все остальное деревянное. Более-менее большой дом один – постоялый двор, которым Порфирий управляет. Так, ничего мужик. Ему понравилось, как я разобрался со шведами. Все причитал, что плохо платили за постой и еду. Я ему двадцать серебряных монет дал, самых маленьких, чтобы похоронил солдат, он и успокоился. Всех поборами замучили, им все яйца требовались, чтобы казарму сложить, и на отесывание камней посадили для нее. Русские владения начинаются в восьми верстах, как Порфирий говорит. Я по карте посмотрел, до них четырнадцать километров. Что такое верста – фиг его знает. Там начинается Онежская пятина.
– А что с попами?
– А черт его знает, я что-то об этом и не спросил.
– Ну как же так! Ты что, не понимаешь, что это очень важно?
– Да Порфирий все какого-то Семаргла поминал и сразу снял икону из угла. Плюнул на нее, но в огонь не бросил, а спрятал. Себе на уме товарищ. Вот что, я думаю, что у водопада надо дом строить. Место там есть, где сейчас развалины станции. Так что завтра я в Питкеранту съезжу, договорюсь о гравии и посмотрю, где можно хороший цемент и арматуру взять. Это скорее всего в Приозерск придется скататься.
– Ты знаешь, вот давай пока подождем. Я еще там не была, требуется посмотреть, что и как, а потом решать. Мне и тут неплохо живется. Лезть в темное царство не слишком сильно хочется. И к переходу надо присмотреться. Торопливость нужна при ловле блох.
Но утром пришлось, все-таки, ехать к врачам, так как рана и не думала успокаиваться. Обезболили, вкололи противостолбнячную сыворотку, наложили один шов. Уговорить жену еще раз скататься под водопад не получилось: пока не заживет – никаких путешествий. Она у меня дама с характером. Но разговоры крутятся вокруг да около этой темы. Что можно с этого получить кроме старинных монет, которые еще и просто так не сбыть! Но ее как физика – заканчивала физфак ЛГУ – больше интересовал сам феномен, чем все остальное. А как женщину ее совершенно не интересовал – дикость, религия, отсутствие элементарных удобств ее отпугивали.
– Понимаешь, меня мало привлекает этот исторический период, женщины тогда были задвинуты в такую задницу, что кроме как рожать детей и кормить эту ораву, им ничего делать не разрешалось. И потом, у меня неплохая работа, тему закрывать вроде не собираются, гироскопические приборы снова понадобились. Раньше бы, когда зряплату не платили, я бы с радостью куда-нибудь сбежала, а сейчас: не время. Ну, и, главное, время дурацкое, мало о нем что знаем и слышали. Вот бы в эпоху Петра, так я бы с удовольствием. Надо посмотреть, что физически происходит, может быть, очень интересные вещи откроются. Да и от Нобелевки я бы не отказалась. – Она мило потупила взор.
– Во! – я ей показал фигуру из пяти пальцев, один из которых был выдвинут вперед. – Пойми, об этом никому говорить нельзя! Тут такое начнется, что мама не горюй! Нас с тобой просто закопают по-тихому. Время как раз очень интересное: Россия из захудалого княжества на краю Европы неожиданно для многих превратилась в крупнейшее государство. Папаша или дед Ивана Грозного сумел объединить разрозненные уделы, а сам Грозный уравнял себя и «великие королевские роды». Даже жениться на королеве Англии хотел, или она хотела этого. И тогда против него начали распространять всякие слухи, и строить козни. А правил он дольше всех царей: пятьдесят лет и сто пять дней. Родственник (внук) Палеологов, считал себя выше многих «королей», за что и поплатился. После того, как он проиграл Ливонскую войну, а против него ополчилась вся Европа, хотя повод для войны был законный: Дерпт дань не заплатил, хоть и обещал сорок тысяч золотых ефимков, – у него начались серьезные неприятности, а тут и здоровье подвело, хотя совсем молодым был. В общем, умертвили его или сам умер, а вслед за ним лыжи навострили и его сыновья: старший еще при нем скончался, а младший чуть позже. В тысяча пятьсот девяносто восьмом последний сын Ивана – Федор – умер, и вместо них на трон сел Борис Годунов. Правил он не долго, уже 1605 году умер, в пятьдесят три года от роду. Его сына и жену через два месяца после его смерти задушили сторонники Лжедмитрия, который поправил год, и его убили. На четыре года на трон сел Шуйский, который, из-за слабости своей армии, сделал новые территориальные уступки шведам и заключил с ними Выборгский договор. Но это мало помогло ему. Через некоторое время он оказался в Варшаве в качестве пленника, а в июле 1610 года был свергнут, расстрижен, и умер в Гостынинском замке в 1612 году. Через несколько месяцев там же умер его брат Дмитрий. А в Москве царем должен был сесть сын короля Сигизмунда Владислав Четвертый, но он православия не принял, в Москву не приехал, и в тринадцатом году царем был избран Михаил Федорович Романов. В 1634 году, заключив Поляновский договор, царь Михаил I сумел вернуть из Варшавы шапку Мономаха, российскую корону, скипетр и державу, которые находились в Варшаве с момента взятия Москвы и низложения Шуйского. Так что к 1639 году прошло всего пять лет с момента полного восстановления самодержавия в России.
– И ты предлагаешь сунуться в эту свару?
– Момент достаточно удобный: Швеция занята Тридцатилетней войной, договор шестнадцатого года дал ей передышку в войне с Россией, а выхода к Балтийскому морю она лишена. Окончательно этот вопрос решится только к 1721 году, больше чем через восемьдесят лет. За это время води забудут, что некогда были русскими, и у нас появятся весьма качественные враги. Тут недавно читал какого-то битого немца, который был в Чухле советником во время Великой Отечественной. Так он открыто пишет, что Питкяранту и Сортавалу они «освобождали»! И все потому, что кто-то определил ее в княжество Финляндское в 1816 году, хотя на картах Федора Годунова Финляндия гораздо западнее, у Аландов, а здесь – Карелия, не имеющая никакого отношения к чухле. Есть летописи, подтверждающие, что эти земли были населены новгородцами: «В л?то 6818. Ходиша новгородци в лодьяхъ и в лоивахъ в озеро, и идоша в р?ку Узьерву, и срубиша городъ на пороз? новъ, ветхыи сметавше». Столицей води была Корела, сегодняшний Приозерск.
– И как ты себе это представляешь? Давай обсудим, хотя я не вижу там для себя места. Это откровенно.
– Ну, смотри! – я достал карту района. – Вот здесь пустующий дом, помнишь, нам его в прошлом году предлагали?
– Да, помню, мы обещали подумать и думаем до сих пор.
– Из-за вот этих шестисот метров кабеля до ближайшей опоры, сама знаешь. Но это только для того, чтобы кости можно было бросить и от непогоды укрыться. Ну, и перевалочная база. Отсюда четыре километра до места. Есть ближе, но там до электричества далеко. И самый выгодный вариант – развалины электростанции. От нее только фундамент остался, там есть маленькая бюрократическая зацепка: водоем близко, но думаю, решаемо. В Сорти готовые дома делают, как и планировали, помнишь, но отмели из-за пожароопасности.
– Это я помню, и мы говорили, что это совсем не годится, зимой спалят, года не простоит.
– Тогда будем скользящую опалубку применять, что там, что тут. Но здесь строим из обычного бутобетона и обычного цемента, а там фундамента нет, зато есть чистая скала, бьем дырки перфоратором и привязываем основание дота прямо к скале. Там монолит, это вечное основание.
– Дот?
– Именно дот и довольно высокий. Вот такой, – я показал Тане рисунок и чертеж. – Для самих вот это помещение, четырнадцать квадратов. Здесь кухня, здесь складские помещения. Верхний этаж оборудуем амбразурами с герметическими броняшками и встроенным, тоже герметическим, небликующим бронестеклом – знаю, где достать! Вокруг ставим сплошную стену из бетона, это обеспечит скрытный проход к водопаду. Туда сделаем потерну. Теперь об удобствах – я ж понимаю, что без этого никак!
– Да, уж пожалуйста!
– Электрическое отопление. Для этого вот тут вот ставим горизонтальную турбину мощностью сорок киловатт. Сам генератор есть, а колесо нужно заказывать. Вот здесь делаем для него нишу, сюда вентиляцию, а к нам только провода. Здесь вот, в подвале, ГРЩ и аварийный генератор. ГРЩ от основного генератора, он съемный. Вот фото, остальное добиваем магазинное. Так что, триста восемьдесят вольт, полностью халявных, у нас будут. Интернет не обещаю, но если что, вышла обратно и из дома получила любую инфу. Переход нужно будет закрыть, по меньшей мере до генератора. Все остальное можно строить позже, хоть хоромы, а это должна быть крепость. Вот здесь ставим АОК: автоматизированный огневой комплекс, башенный, разработки «Техника-Сервис», что-то типа «Redback», он в автоматическом режиме обнаруживает теплые и движущиеся цели. К нам привозили испытывать, так что, где достать – знаю, без вооружения продадут! Ну, а вооружение будем брать на Украине, там пока это не сложно. Бронетехники в том мире еще нет, так что «Корд», «Вал», ОСВ-96 и АГС-30. Основная нагрузка ляжет на «Вал» – так, чтобы бесшумно. Дороги там нет, только тропа, так что армию и артиллерию бесшумно не подвести. На первых порах можно обойтись пассивной электрической системой охраны с датчиками движения.
– Ох, ну и дурь ты придумал! Ну, ладно, положим, устроились и имеем возможность бегать туда-сюда, а дальше-то что? Так и будем сидеть в медвежьем углу?
– Нет! Как только закрепимся и обустроимся, двинемся на Петрозаводск. Все дело в стали и азотной кислоте. Это основа всей промышленности. Займемся именно ими. Местность позволяет добывать богатую озерную руду. Ее здесь много. Под Сегежой есть медная руда. В Кончезере сам бог велел сталеплавильный завод ставить. А на первое время и той руды, что мы здесь видели, хватит. К тому же ее триста лет активно добывали. Вся проблема в том, что у них сейчас нулевая механизация работ. Все это придет позже из Европы. Вместе с кучей проблем. Сейчас царь начал организовывать полки «нового строя». Требуются знающие люди и оружие, потому что проигрывать он начал крепко. По-старинке шведов уже не взять. Окончательно армия будет реформирована уже Петром. Но начал все Михаил.
– «Храни мя боже: жить в эпоху перемен!» – ответила Татьяна и ушла в себя. В общем, подвигнуть Татьяну на подвиги мне не удалось. Мы с ней сто лет знакомы, учились в одном классе. Первая лубофф. Однажды в подъезде разрешила поцеловать ее, еще в школе, теперь это место – важнейшая эротическая точка. Сразу за скулой с левой стороны. Потом мы расстались надолго – армия, учеба. Опять сошлись ненадолго. Но не поняли друг друга и вновь расстались, уже по-серьезному, у обоих появились «половинки», потом дети, но встречались время от времени. Она работала в Гатчине и на площади Победы, в «Центроприборе», временами пересекались, в основном, в транспорте. Так вот, на остановке и узнал, что она овдовела, а я сам развелся из-за слишком длительной командировки в горячую точку. Опять стали встречаться, а потом жить вместе. И прежде отношения были не то чтобы сложными, а очень сложными. Мы всегда завидовали друг другу: один выиграл олимпиаду – следовала практически смертельная обида второго, так как у него было второе место, и наоборот. Это здорово мешало отношениям, они поддерживались нормальными только до тех пор, пока не возникало соперничество. В общем, еще в молодости, когда стало ясно, что дальнейшие отношения без постели стали невозможны и требовалось принять решение, я его принял, но не в пользу Татьяны. Она это и сейчас помнила, хотя уже почти десять лет вместе и вроде как душа в душу. И я, и она прекрасно знали, что каждый должен решить вопрос самостоятельно, и если совпадет, то следовать вместе. Ну, а если нет… то должен найтись компромисс. Пока его не было. Вот так и идем по жизни: параллельно, но зигзагами.
Отпуск у Татьяны заканчивался, и она уехала через несколько дней, предварительно мы выяснили, что переход еще и от фазы Луны зависит: самый большой он в полнолуние, а в новолуние вообще не работает, как днем.
Порешал про фундамент и подключение к электричеству, и оформил бумажки на свое имя. Забросил из Питкяранты два раза по тринадцать кубов гравия и перетаскал его на ту сторону. Пока решил не привлекать внимания на строительство здесь и с помощью бензогенератора и перфоратора начал выравнивать площадку под фундаменты турбины. По ходу работы пришлось немного изменить проект: вместо прямого вала, пришлось ставить гипоидную передачу, и камеру под генератор делать в моренной стене. Слишком длинный вал получался. Наверху только расчистил и разметил места под шпуры, и проложил канавку для кабеля. В качестве колес ротора использовал литые, девятнадцатого века, шкивы привода ворот с заброшенного шлюза. Оттуда же снял и вал. По причине безопасности и продолжительности работы, не стал пользоваться ременным приводом, а сделал полностью механический с повышающим редуктором. Больше всего возни было с перетаскиванием тяжестей. Уж больно много пришлось цепи талей крутить и городить консольных кранов. Установил барабан турбины и занялся лопастями. Здесь главное – безопасность. Осторожно проворачивая барабан, привариваю полосы к уже установленным консолям. «Ежик» постепенно превращается в турбину.
Я варил предпоследнюю лопасть, заработался, вдруг вижу боковым зрением машущую мне фигуру в плаще, чуть держак из рук не выронил. Татьяна напугала до смерти!
– Ух, ты! Вот это да! Ну, ты и развернулся! И все один? Эх, твою б энергию, да в мирных целях! – прокричала мне на ухо. Показала руками «стоп» и выключила генератор. Накрыла его снова резиной и помахала мне рукой, показывая на выход на ту сторону. Я, в свою очередь, показал ей другое направление, туда, где она еще не была. Там мы вымокнем, а здесь уже нет.
– Ты смотри! А здесь много холоднее, чем там! – первое, что сказала она. – Мне кажется, что ты несколько увлекся, потому что ведешь сварку по ночам. Смотри, эти вспышки привлекут внимание.
– А все в курсе. Но подходить боятся. Днем я выхожу наверх только в лешаке. Подходили несколько раз лодки с той стороны, но протока несудоходная, снизу в шестистах метрах довольно серьезный порог, а там, где высадиться можно, я мины поставил, пока – сигнальные.
– Ну, понятно! То есть ты сейчас только электростанцией занимаешься?
– Да, вот сухой проход сделал, заканчиваю рабочее колесо, и генератор стоит на месте. Завтра думаю пустить станцию и набью шпуров для фундамента. Больше ничего не успею. Отпуск заканчивается. Теперь только по выходным.
– А я домашнего привезла поесть, и соскучилась! Вот и приехала. А тебя нет. И даже следов не видно. Ты и спишь здесь?
– Вон палатка. За бетономешалкой. Но опалубка еще не готова. Так что, хоть без содержания бери. Медленно получается.
– Ладно, пойдем, покормлю.
Она раскладывала на сбитый из досок стол всякие вкусняшки и рассказывала последние новости, в том числе и политические. Они не шибко радовали: черная обезьянка продолжает нагнетать обстановку, мотается туда-сюда, собирая коалицию. И бывшая комсомолка решила пойти на еще один срок, так что в воздухе отчетливо пахнет грозой.
– Тебе звонили пару раз, я сказала, что ты в отъезде, на Полярном Урале охотишься.
– Значит, отпуск не дадут. Ладно, порешаем другие вопросы. Вкусно! Мне готовить особо некогда. Занят постоянно.
– Слушай, а куда у меня большие катушки делись и совсем мелкие иголки? И бисера здорово поубавилось. Спрашивала Дарью и Полину Ивановну, они не брали.
– Я взял. Я тут немного подумал о том, чем ты, может быть, захочешь здесь заниматься. Здесь такие дела творились! В общем, демографический кризис. Шведы активно проводят ассимиляцию, делается все просто: армия у них регулярная, в течение двадцати лет они активно забирают всех пацанов в нее, срок службы – двадцать пять лет. За это время солдатик впитывает в себя язык, шведские привычки и религию, забывая, что он водь и русский. Через пять лет они начнут возвращаться. А здесь большая часть баб – незамужние. Девок больше мужиков раз в пять – шесть. Все хотят замуж, а выходить им придется за «шведов», учить шведский и исполнять уже протестантские обычаи. Сейчас на селе церковь есть, а попа шведы выгнали. Пастор был, но он военный, и уже «был». Он вместе с солдатами в гастхоффе сидел тогда, а я особо не разбирался, кто есть кто. В общем, его нет. Самих жителей это не напрягает, у них старые боги больше в ходу. И одна из теток по совместительству работает и знахаркой, и шаманит потихоньку. Вот я ей бисер и подбросил сразу после сбора урожая. За него получил сорок бочек моченой клюквы, черники и брусники. Из них десять – в меду. Экологически чистый продукт. Плюс готовы поставить десять – двадцать тонн грибов, и тоже, сама понимаешь, без чернобыльских прибамбасов. Пока так. А дальше ты возьмешь на себя производство вышивальщиц. Это даст золото. Сейчас в мире только два центра, где делают такие вышивки – Венеция и Богемия. Вот смотри, что у местных получается.
Я передал ей несколько отложных воротников и нарядных кокошников.
