Эшли Дьюал "Тени наших дней"

Но оставался ли он хорошим человеком?

– Солнце мое, повтори еще раз, – нетерпеливо бросил Ситков, – я тебя плохо…

Внезапно Женя замолчал, а затем цокнул так громко, что этот звук еще долго отстреливал эхом по старому салону «Шкоды». Парень взвыл, точно раненое животное, и повернулся к Кириллу, вертя в пальцах потухший телефон.

– Разрядился.

– Не повезло.

– Китайское дерьмо.

– Твое Солнце не успело сказать, зачем оно звонило? – Издеваясь, поинтересовался Кир.

– Она в универе.

– Вот как.

– У Маринки нет привычки названивать мне по сто раз без повода… наверняка, она что-то хотела, и это что-то не может подождать. Дашь телефон?

Бродский почувствовал, как внутри похолодело, выдавил ухмылку, но ответил не сразу.

Затянулся, чтобы оправдать молчание. Женя прикусил палец, не отрывая от друга взгляда, а Кирилл с неохотой полез в карман джинсов. На долю секунды ему показалось, что он достает острый нож, которым ему вспорют легкие.

– Я парой слов перекинусь, – невнятно пробубнил Ситков, обгрызая заусеницы, – надо же спросить, на кой черт она поболтать решила в такую рань? Если я не перезвоню, мозг мне вынесет знатно, сам понимаешь.

Кир молча включил телефон, посмотрел на дисплей и замер. Четыре пропущенных звонка от мамы, и два сообщения. От нее же. Один пропущенный от отчима. Удивительно, что он вмешался и попытался выйти с ним на связь. Видимо, мама совсем расклеилась.

– Спасибо! – Женя вытер руку о колено и небрежно вырвал сотовый из пальцев Кирилла. Тот даже не успел выругаться, повернулся к другу, а Женек уже стучал по экрану, набирая номер «своего Солнца».

– Наизусть знаешь?

– Что?

– Телефон. Наизусть знаешь номер Марины.

– Ну да, – Ситков прижал сотовый к уху, – куда же без этого.

Удар. Точечный. Острый. Затем еще один. Бродский неторопливо отвернулся и уставился вдаль, слыша, как оглушительно громко и чертовски медленно бьется его сердце. Ничего. Жизнь вразвалочку продолжает расхаживать по улицам, летать по ветру, врезаться в чьи-то спины, прятаться в чьих-то глазах, она не стоит на месте, не оборачивается на крики, не замечает перекошенных лиц. Сжатых рук. Мокрых щек. Сломленных тел. Все в порядке, все отлично. У жизни все просто превосходно. Это у нас проблемы.

– Ага, хорошо, как скажешь, Солнце, я понял,– Ситков откинул назад голову, – да-да, я же сказал, что понял, не тараторь.

Парень сбросил звонок и протяжно выдохнул, но Кирилл не спешил оборачиваться. Все сжимал в пальцах сигарету и даже не чувствовал, что пепел валится на колено, не обращал на это внимания, словно боль, пусть крошечная, не ощущалась во всем теле.

– Ты чего?

– Что?

– Эй, – Женя толкнул Бродского по плечу, и тот с неохотой посмотрел на него. – Прекрати себя так загружать, поэт. Это просто подработка, а не дело моей жизни. Не ожидал, что ты так отреагируешь, честное слово, не ожидал. Знал бы, сто раз подумал.

Подработка, дело жизни? Кир не сразу понял, о чем идет речь, но затем быстро включился в реальность. Выбросил сигарету и, стряхивая с джинсов пепел, проговорил:

– Солнце сегодня доброжелательно настроено?

– Вечно ты язвишь.

– И в мыслях не было.

– Потому что все девчонки к ногам твоим падали. А я пока встретил Маринку, чуть с ума не сошел. Кому нужны такие кудри, а такие широкие ноздри?

– Уверен, проблема именно в ноздрях. Твой болтливый язык не причем.

– Если я замолчу, в этом мире станет так тихо, что все сойдут с ума.

С этим Кирилл не собирался спорить.

– У них пару отменили. С последней они сбегут, так что можно заехать за ними и сходить куда-нибудь. Перекусить, может.

– У них?

– Ага. У Маринки и «я-такая-независимая-что-сама-уже-от-себя-не-завишу».

Кир усмехнулся и опустил ручник. Затем выжал педаль газа и рывком сорвался с места, не позволяя прошлому обрушиться на плечи.

Как думаете, если он выжмет двести, ему удастся унестись от своих проблем?

– Тебе мама звонит.

– Что?

– Мама, – Ситков покрутил телефоном перед Кириллом. – Кажется, кто-то соскучился.

– Сбрось.

– Какой грубиян.

– Я серьезно.

– Я тоже. Кто же так общается с родной матерью? По-моему, ты тоже жутко соскучился и не прочь сказать ей об этом.

– Женя. Не нарывайся.

– Что ж, хозяин – барин. Тогда я сам отвечу.

Ситков разблокировал экран, а Кир резко повернул голову в его сторону.

– Какого…

– Здравствуйте, Ольга Ивановна. Как это – кто? Забыли? Ситков, Женя Ситков. Тот самый, который портил вашего сына всю среднюю школу и портил бы и дальше, если бы…

Бродский ловко вырвал сотовый из рук приятеля, поднес его к уху и сказал:

– Секунду.

Потом снова посмотрел на Женю и мертвенно тихим, ледяным голосом отрезал:

– Еще раз вытворишь нечто подобное, и я на ходу выброшу тебя из машины.

Глаза Жени округлились: он наверняка раздумывал, рассмеяться ему или же обидеться, но Кир уже отвернулся и прикрыл глаза. Всего на секунду. Не хотелось попасть в аварию.

Наверное.

– Мам?

– Господи, Кирилл, что происходит? – Парень не ответил. Вопрос глупый, ответ прозвучал бы еще глупее. Но мама не собиралась выслушивать оправдания: – Ты куда пропал? Зачем уехал? Совсем что ли с ума сошел?

– Все сказала?

– Кирилл.

– Мне нужно было уехать, и я уехал. – Телефон звонко затрещал из-за того, с какой силой он сжал его в пальцах. Повисла тишина. Ветер из окна хлестал в лицо. Слева проносились машины, и каждый раз шум взрывался в голове поэта, подобно яркому фейерверку.

– Послушай, – взволнованный голос мамы разрывал сердце, – возвращайся. Пожалуйста.

– Попозже.

– Когда?

– Не знаю. Посмотрим по обстоятельствам.

– Кир, боже мой, Кир, ты точно в порядке?

– Конечно, мам. – Зеленые глаза смотрели прямо, тонких губ коснулась ядовитая ухмылка. С каким талантом он обманывал себя, родителей, знакомых, друзей. Как органично, как естественно он смотрелся в этой лжи, будто не существовало иной реальности. – Просто… мне захотелось проветриться. Ничего удивительного, верно?

– Но почему ты не сказал, что уедешь?

– А я часто рассказываю тебе о том, что собираюсь делать?

Ответа не последовало.

Кирилл рано вырос. Рано осознал, что вправе принимать собственные решения.

Разумеется, у такого поведения имелись причины. Возможно, ему просто не на кого было ровняться, вот и пришлось прислушиваться только к себе. А сейчас… сейчас уже поздно было бить тревогу и взывать к совести. Совесть этого парня давно трансформировалась в нечто уродливое и практичное. В совесть любого человека, за плечами которого томились разрешенные проблемы, несбывшиеся желания и когда-то важные люди.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=54813150&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.