Пашка В. "Дело серенького козлика"

– Как вам сказать… – замялся дирижёр, и Рыбкина вспомнила анекдот про “барабан Страдивари”, и она удержалась, чтоб не рассмеяться в голос.

***

– Ты, – сказал полковник, – рыба ещё молодая. Почти малёк! Тебе бы подрасти… Уверена?

– Да, Владимир Кириллович, – ответила Рыбкина. – Налицо связь. Все ограбления сделаны очень похоже. Да вы и сами видели.

– Видел, – полковник нахмурился. – Но шесть дел… ерундовых, конечно, но тебе, рыба, хочется в самом начале своей карьеры шесть висяков собрать? Там же все дела копеечные, хулиганство одно.

Рыбкина пожала плечами. Что тут ответить? Понятно, что дела сомнительные, что за раскрытие не сильно похвалят, а за провал будут долго нудеть. И все же, что-то смущало ее.

Наверное то, что всех потерпевших ее внутреннее зрение видело почти родичами. Все они… что-то могли.

Дирижер с бубном – он не говорил, но Рыбкина была уверена, что африканский колдун научил его чему-то своему, и бубен подарил не просто так.

Чокнутая девица, что во сне скакала по веткам в Волшебном Лесу, а заодно предвидела всякие мелочи.

Парень, что торговал оккультными вещичками – с этим разобраться сложнее, большая часть его товара – чистые сувенирчики, и все же, внутреннее око видело в нем таинственную силу.

Мужик, охранник в супермаркете – казалось бы, куда прозаичнее? И все же, Рыбкина видела в нем что-то дикое, первобытное и даже слегка страшное.

Толстая тетка с колодой карт Таро – тут и так все понятно.

И, наконец, вчерашний студент, а ныне оккультист и, возможно, сатанист.

Один лишь список наводит на размышления. К сожалению, почти все они скромно умолчали о том, что было похищено, а значит, предстоит встретиться со всеми и выяснить.

Глава 2

Маленькая лампочка еле разгоняла темноту погреба. Пахло прелой землёй. Лестница скрипела под каждым шагом.

Коростень медленно спустился в погреб.

– Ты куда это, на ночь-то глядя? – окликнула сверху жена. Коростень только мотнул головой и промолчал.

Взял с полки небольшую банку с темной жидкостью. Покачал в руке, приложил к уху, покачал ещё. Кивнул.

– Ты куда это? – повторила жена.

– Надо, мать, – негромко ответил Коростень. Лестница снова заскрипела под ногами.

Жена посмотрела на банку и покачала головой.

– Надо, мать, – повторил Коростень.

На свету жидкость в банке оказалась почти прозрачной и чуть желтоватой.

Жена отвернулась и пошла на кухню.

Коростень поставил банку на стол, открыл. По комнате поплыл запах крепкого самогона и лесных трав.

– Дедушка лесной, – пробормотал Коростень, – благо тебе за твои подарочки…

Глянул в окно. Там темнота, ничего не видно, только на миг показалось, что светятся во мраке два больших, чуть вытянутых глаза. Но тут же стало ясно, что это всего лишь отражение лампы в оконных стеклах. Стеклопакет двойной, и отражения два. Ничего необычного.

Коростень медленно, аккуратно, как ценное лекарство, налил самогон в стакан. До краев.

Жена вошла, молча поставила рядом тарелку с салом и черным хлебом. Поджала губы, пошла прочь, но у двери остановилась.

– Ты уж осторожен будь, – сказала она, – берегись.

– Надо, мать, – ответил Коростень и положил свои руки на стол.

Дверь закрылась за спиной жены.

Коростень прикрыл глаза.

***

Имена не имели значения.

Он просто ходил “туда”. Осторожно, тихо-тихо, ведь он так и не набрался сил и отваги бросить вызов и заполучить себе побратима “там”, а значит, приходил туда маленьким, голым и слабым. Прежде хотя бы нож у него был, а теперь и его украли.

“Там” высокие живые деревья. Там свирепые звери. Там – самый первобытный лес, там живут духи, там место великой силы… вот только сам Коростень знал о себе, что он слаб.

Рука невольно потянулась туда, где обычно лежал нож, но взяла лишь пустоту.

Коростень поджал губы.

Но ответы о том, кто и куда забрал его силу, можно было найти лишь там.

Нож. Сделанный своими руками из небесного железа, напоенный собственной кровью, выкованный в огне в сердце леса – он обладал силой. Нож переходил вместе с колдуном, нож был хранителем Коростеня. Через нож можно было перевернуться и обернуться.

А теперь придется идти без оружия, без друзей… но по другому было нельзя.

***

В сенях застучали, жена неразборчиво кому-то что-то сказала. Возразила, кажется. Коростень нахмурился – собранность, и так зыбкая, рассыпалась.

Кто-то настаивал. Жена ответила. Голос незнакомый, женский и строгий.

Настойчивый.

Коростень встал, шагнул к двери.

– Кто там? – громко спросил он.

В дверях стояла какая-то девица, незнакомая, по виду, городская.

– Владимир Семенович Коростень? – спросила она.

Жена вздохнула, сделала шаг в сторону.

Коростень услышал во вздохе жены облегчение и раздражение, и только пожал плечами. Раздражение – она ведь пыталась предотвратить вторжение… но и облегчение. Теперь муж не пойдет в опасный поход на “ту сторону”. Посидит, поговорит… может, и обойдется как-нибудь.

– Я это, – сказал он вслух. – А вы кто?

– Меня зовут Марта, – ответила девица. – Я хотела с вами поговорить.

– На прием запишись, – мрачно ответил Коростень. Злился он не на девицу – на себя потому, что сам тоже испытывал это трусливое облегчение – не надо прямо сейчас идти в опасный поход. Чуть позже, потом. А может, и вовсе обойдется.

А оно не обойдется. Потому что если ты колдун, то не можешь такие вещи оставлять.

– Сейчас и запишусь, – дерзко ответила девица. – Я просто спросить хотела про шестое июля.

– А что шестое? – Коростень даже слегка растерялся, и тут же сообразил – это день, когда неизвестный украл нож. – Шестое?

– Да, – ответила девица.

– Из полиции? – спросил Коростень. – Я ж вам все уже рассказывал!

– Новые обстоятельства появились, – ответила девица.

– Так может, пройдете, да поговорите – сказала жена. – Чего на пороге стоять?

Коростень коротко кивнул.

– Проходите. У меня тут не прибрано…

Девица вошла в комнату, глянула на стол, на полный стакан и краюху хлеба, оглянулась на колдуна.

– Готовитесь к чему-то? – спросила она.

– И давно у нас в полицию ясновидцев набирают? – сказал Коростень.

– Я… ясно… – девушка немного растерялась, и Коростень засмеялся.

– А вы не знали? – он показал ей рукой на лавку, сам сел за стол. Аккуратно перелил настойку из стакана обратно в банку.

– О чем? – девушка явно пыталась собраться с мыслями, и задавала вопросы скорее, чтоб выиграть время, но Коростень не спеша заговорил.

Ему тоже надо было выиграть время.

Он рассказывал о магии и видениях.

И думал о том, что предмет силы украден, а знать о нем мог лишь тот, кто видит.

Он говорил о способностях и чудесных тварях.

И думал о том, что все они скрывают себя, но его собственное укрытие кто-то нашел.

Он говорил и смотрел, как слушает эта девица.

“Надо ли её убить? – думал Коростень. – Ведь как ловко совпало, никто не знал, а тут раз! И вот она, тут как тут…”

Он говорил о том, что чудес в городе куда больше, чем кажется, и не все они добры и красивы, и думал о том, что пожалуй, она и в самом деле не знает о собственной силе.

А это значит… значит это…

Коростень не был силен в этих играх. Эти знают то, те хотят этого… ложь, морок, туман…

Он знал, что многие колдуны находят в этом странное удовольствие, но сам хотел лишь заниматься своим маленьким делом.

– Давайте вернёмся к событиям шестого числа, – сказала гостья, когда Коростень сделал паузу в своем рассказе.

“Либо она отличная актриса, – подумал колдун, – либо… в любом случае, сейчас убивать не стоит.”

– А что шестого? – сказал он вслух. – Я участковому все уж рассказал. Шел домой, поздно вечером. Около дома на меня кто-то напал, оглушил и… пришел в себя, ничего не помню. Меня уже тащат в дом, и Верка, жена моя, хлопочет.

– Что у вас забрали? – спросила девица, и Коростень понял, что она догадывается. Не знает точно, но догадывается.

– Нож, – просто ответил он. – Небольшой железный нож, самодельный. Ерундовая пропажа…

– Но для вас очень важна, верно? – сказала девица.

Коростень хмыкнул.

– Вас как зовут?

Она, конечно, говорила уже, но так надо было.

– Рыбкина, Марта Федоровна, – ответила девица и полезла в карман за документами.

Коростень взял краюху хлеба, протянул ей.

– Ломай, Марта, – сказал он. Та удивлённо глянула на хлеб, потом в глаза колдуна. Отломила половину.

Коростень густо посыпал оба куска солью. Показал на тарелку с нарезанным салом.

– Это обряд какой-то? – спросила девушка.

Коростень кивнул, но вслух сказал:

– Мы просто переломили хлеб. И посыпали его солью. Мы не враги друг другу, верно?