Марина Кравцова "Сокровище Лазаревых"

…Из барской коляски, остановившейся у фряновского дома Лазаревых, лихо выпрыгнул сияющий Ованес, бережно помог сойти на землю хрупкому черноглазому созданию – юной своей супруге. Екатерина Ивановна впервые приехала во Фряново и оглядывалась по сторонам с видимым любопытством. Вид с горки восхитил ее: чудесный лес вокруг – старинный хозяин этих мест, милостиво уступил немного земли крестьянским полям и избенкам.

Ованес в очередной раз поморщился при взгляде на господский дом. Одноэтажный деревянный, он имел вид временного жилища и совсем не отвечал вкусам Ивана Лазаревича. Воображение уже давно рисовало русскую усадьбу, особняк с мезонином, парк, спускающийся к реке… И обязательно – оранжереи. В них для супруги его, Екатерины Ивановны, насадят фруктовые сады и экзотические цветы…

Но пока что юная Катерина по-детски радовалась поднесенному крестьянами хлебу-соли, еще сильнее восхитило ее лукошко душистой земляники. А пройдя в дом, молоденькая барыня попала в обустроенный для нее мужем оазис. Пестрели яркой красотой цветы, не встречающиеся на русской земле. Раскинули широкие листья пальмы. Курились благовония. Изобильные восточные сладости ожидали, когда Екатерина Ивановна пожелает ими полакомиться…

В честь молодой госпожи в селе был объявлен праздник, прекращены работы, устроены гулянья с базаром. У господ отмечали праздник по-своему. Вся большая семья была в сборе, приехали и Мирзахановы. От имени Катерины отец Ованеса через приказчика раздал фабричным подарки и разрешил денек отдохнуть.

Но вот праздник закончился, вновь заработали станки. А потом едва ли не всю ночь, отрывая время у сна, приписанные к фабрике крестьяне обрабатывали землю. Фабричные работницы спешно улаживали хозяйственные дела.

Ованес самостоятельно осмотрел фабрику и остался недоволен. Решил поговорить с отцом.

– Мы, отец, не ради прибыли стараемся, расширяя фабричное дело, – горячо доказывал он. – Уже и государыня Екатерина закупает у нас ткани, хвалит их. Изделия наши за границу идут. Надо так дело поставить, чтобы как можно больше было отдачи от фабричных. Не может мужик быть и хлебопашцем, и рабочим. И то, и другое дело будут страдать, а мужик – озлобляться. Меры нужны. Да и на управляющего мне давеча люди жалобу приносили…

– Жалобы подобные рви, не читая, – отрезал Лазарь Назарович. – А что до новшеств в хозяйствовании… Вот передам я фабрику тебе, Ованес, тогда и распоряжайся, как хочешь.

Ованес понял, что лучше этот вопрос с отцом пока что не затрагивать. Раздосадованный, оседлал арабского жеребца, горячего, под стать хозяину, и поскакал в лес с ружьем. Не столько пострелять ему хотелось, сколько разогнать кровь, ощутить дыхание свободного леса, почувствовать волю вольную.

Помогло. Немного остыв, Ованес спешился. Глубоко вдыхая чистый воздух, побрел усыпанными хвоей тропами, ведя коня под уздцы. Вскоре могучие сосны слегка расступились, и Лазарев вышел на пеструю поляну с ярко-красными вкраплениями земляники.

Там крестьянка собирала в лукошко травы и коренья. Голова ее была по-бабьи повязана платком. Увидев барина, она поднялась и поклонилась – степенно, без подобострастия. Но ее девчоночье лицо, бледное и напряженное, не вязалось с женской плавностью движений, с тихим спокойствием всего облика. Темно-серые глаза, из тех, что на иконах пишут, казались слишком уж большими на этом худом лице. А все же, вопреки всему, горела в них жажда жизни.

– Как зовут тебя? – негромко спросил Лазарев.

– Анна Подъячева.

Зрачки ее сверкнули искоркой, когда Ованес подошел ближе. Может быть, и залюбовалась бы Анна чернооким красавцем, не будь он барин, не будь она мужняя жена. А так – отвела взгляд и ничем себя не выдала.

Лазарев долго расспрашивал крепостную о ее житье-бытье, о муже, о родне. Почти разозлился на себя, что не может придумать других тем для разговора – вроде бы и по одной земле ходят, но такими разными тропинками…

В конце концов, со странной глухой болью в сердце, Ованес просто сказал:

– Бог в помощь тебе, Анна.

– И вас, барин, храни Господь.

Он развернулся и ушел с поляны.

«Подъячева, – мысленно повторял фамилию. – Надо запомнить. Может, пригодится…»

А сам невольно ловил себя на том, что представляет Анну в пышном платье, причесанной по последней моде, в одной из оранжерей, о которых он так мечтал. И рисовалось в воображении, как вдумчиво смотрит она на диковинные цветы, мечтательно подносит к лицу полураскрытый бутон… Да, этому облику пошло бы такое обрамление. Еще чуть-чуть – и даже поставил бы он в грезах Анну на место Катерины, да вовремя спохватился.

«Пустое, – отогнал Ованес нелепые мечтания, стараясь запереть сердце от ненужных мыслей и чувств. – У нее свой путь, у меня – свой».

Выбравшись вновь на хорошую дорогу, молодой Лазарев вновь пустил коня вскачь.

«Все мы в неволе, – думал Ованес. – Для кого-то она жестока, а кто-то и не замечает ее вовсе. Но мы все подвластны судьбе, все рабы сторонних обстоятельств, кто-то больше, кто-то меньше. Мужики наши… что ж, такова их доля. Мы знатны и богаты, а все же никто жизнь не подчинит всем своим желаниям. Одно нам, грешным, дерзновение – Бога просить с молитвой. А там… как Господь даст…»

В 1768 году Екатерина Ивановна родила здорового крепкого мальчика. Сына назвали Арутюн, по-русски – Артемий. Ованес был бесконечно счастлив. Он вдвойне ласковей стал обращаться с женой, рождение сына связало их как ничто другое.

Глава 4. Цена сокровищ

Ованес смотрел на камень долго и упорно, словно ожидал увидеть воплощенное волшебство в его чистейшей глубине. Улавливая трепещущий свет восковых свечей, алмазные грани вспыхивали и переливались.

Двери были наглухо заперты, и только еще один человек находился рядом с Лазаревым. Ованесу ли не знать толк в драгоценных камнях, но подобной красоты он никогда еще не видел. Алмаз принадлежал ему – наполовину. Дядя, Григорий Сафрас, перед поездкой в Голландию писал, чтобы племянники потребовали в Амстердамском банке добротно запечатанный пакет, в котором «камень алмаз весом 779 граммов голландских находится».

Исполнив поручение, Ованес пообещал дяде найти для камня достойного покупателя, выручку потом разделить.

Лазаревский гость был в восхищении, он тоже не сводил взгляда с алмаза на бархатной подушечке.

– Чудо! – только и промолвил Григорий Орлов.

– Один из самых крупных на свете. А полюбуйся, Гриша, огранкой… Дядя приобрел его на Востоке. Говорят, когда-то этот камень был глазом индийского идола, потом украшал трон Надир-шаха. Но во время междоусобиц его выкрали…

– Чего ты хочешь от меня, Ованес?

– Я полагаю, – сказал Лазарев, многозначительно глядя на Орлова, – что на свете есть только одна особа, достойная владеть такой драгоценностью.

– Так ты думаешь… – Григорий задумался, потом покачал головой. – Нет, она не согласится. Не то время, Ованес. Война, расходы…

– Можно расплатиться со временем по частям. Мы сделаем модель алмаза и отправим государыне. Последнее слово будет за ней. Кроме того… истинная цена камня огромна. Но не думаю, что Ее Величеству придется выплачивать ее целиком.

– Делаешь уступку Российскому кабинету?

– Делаю. Один из величайших алмазов достоин быть украшением какой-либо из царственных регалий величайших государей мира.

– Закажи модель, – кивнул Григорий. – А там посмотрим…

***

Суровый Лазарь Назарович, старея, смягчался по отношению к сыновьям, но к крепостным стал относиться еще строже. Проходя мимо барского дома, люди издали ломали шапку, даже когда старика Лазарева не было в имении.

Доживал он свой век в Москве. Все сильнее скучал по Востоку, по прежней своей жизни. Тосковал по умершей супруге. Анна Овакимовна была женщиной красивой, мудрой, молчаливой. Все силы отдавала мужу и детям. Для Онанеса ее смерть стала ударом, он как ребенок рыдал над телом матери.

Но долго не мог предаваться горю, дела поглощали с головой. Как и мечтал, Иван Лазаревич пошел дальше отца. Его мысли занимали Урал да Сибирь, и он сделал первый шаг в царство несметных богатств – арендовал у графа Строганова пермское имение с заводами и соляными промыслами.

Увлекшись железным делом, Ованес не бросал фабрику – лучшее шелкоткацкое заведение России. Но однажды государыне Екатерине поступила жалоба от фряновских крепостных на произвол управляющего, на низкую заработную плату, на растущую нищету… Екатерина в раздражении вызвала Лазарева.

– Неужели вы сами, без высочайшего вмешательства, господа, не можете разобраться со своими людьми?! – отчитала она старого друга. – Не ожидала, Иван Лазаревич, что ты позволяешь подобные притеснения.

Ованес, выкроив время, вне себя от негодования помчался во Фряново. Но приехав в имение, неожиданно успокоился… Говор лесов вновь манил к себе, звал под темные своды. В который раз Лазарев подумал о строительстве храма и усадьбы в этом славном месте… Все руки не доходят.

Управляющий уже сполна рассчитался с жалобщиками. Те ходили тише воды, ниже травы. Но, поймав взгляды некоторых, Иван Лазаревич так и поежился – он, храбрец Ованес! Нужно было поразмыслить. Велел передать, что в воскресенье собирает всех для личного разбирательства.

…Ованес молчал. Естественно, молчали и рабочие. Но вот он обвел всех взглядом, который иначе как орлиным не назовешь. Тут же стоял и управляющий. На лице – полная уверенность и благодушие, а в душе – страх. Как еще все выйдет, молодой барин горяч…

– Так, – начал наконец Иван Лазаревич, – значит, додумались, умники, жалобу в столицу писать, самой государыне?

Никакого ответа. Управляющий позволил себе легонько ухмыльнуться в усы.

– Что молчите? – повысил голос Лазарев. – Я знаю, Игорь Трофимыч уже спустил с некоторых три шкуры, поэтому вторично наказывать не стану. Но понять хочу, из-за чего весь сыр-бор?

Тут уж ответил кто-то из поротых:

– Да с него же, Игоря-то Трофимыча, все и началось…

Передернуло управляющего. Он приоткрыл рот и набрал воздуха побольше, но Лазарев его окрик быстренько придавил.

– Тебе, Игорь Трофимыч, я дам еще слово. Говори ты, – он ткнул пальцем в грудь маленького, бледного рабочего. Тот перепугался и, заморгав, отвел взгляд от жгучих глаз Ованеса.

– Да вот, барин… да я… мы…

– Говори, не бойся.

– Игорь Трофимыч Петруху в железо посадил! – выпалил наконец маленький.

И тут началось!

– Никому пощады не дает, порет и в железо сажает.

– За дело, стало быть? – заметил Ованес.

– Нет, барин, не за дело. А коли чем заденешь его… Слова не скажи.

– А что ж это… Живем как нищие… только что на паперти не стоим.

– Бабы наши с детишками по миру ходят… с голоду все передохнем.

– Пашни по но ночам обрабатываем.

– Оброком задавили!

– Трудишься как проклятый, да еще мед да меха на оброк добывай.

– Ну, достаточно, – прервал Ованес. – Где этот ваш Петруха, в железа закованный? Привести.

Пока ходили за Петрухой, Иван Лазаревич, как много лет назад, разглядывал крепостных. Все такие же… землистый цвет, усталость в покрасневших глазах… нищета…

Вот они, парчи да бархаты, ткани нежные да золотистые, лионским не уступающие… Заказы-то все от матушки Екатерины, фряновскими тканями все дворцы изукрасила. За границу и то идут. Досадно стало Ованесу… и стыдно. Хотя в этом он бы себе не признался.

Петруху привели. Парень был невысок, но крепок, прятал ухмылку в густых усищах. Наказание его ничуть не усмирило, напротив, распалило. Он дерзко заглянул в глаза барину.

– За что тебя? – спросил Ованес.

Не ответил, отвернулся.

– Игорь Трофимович?

– Обматерил он меня, барин, облаял бессовестно…

– Так что ж… – послышался хрипловатый голос рабочего. – Не стерпел… говорит, недоимки… А какие с меня недоимки, все по совести.

– Разберемся, – отрезал Лазарев. – Тебя приказываю пока что из пут освободить. А теперь слушайте все. С завтрашнего дня вам будет увеличена зарплата. Что касается оброка… проверю, и если в самом деле непосильно, меры приму к уменьшению его. А что до всякой дерзости, непотребства и матерных слов к начальству… Впредь не в кандалы сажать, а… штрафовать буду. Вот так. А с Игорем Трофимычем поговорю. Все. Расходитесь, с праздником, с воскресным днем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/marina-kravcova-32819164/sokrovische-lazarevyh-71328037/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.