Над ним навис чудовищного вида человек. Один глаз незнакомца оказался залит кровью так, что выглядел полностью багровым. Второй оставался белым, но наполняла его непознаваемая боль. Половина лица бедолаги состояла из чёрных шрамов, сочащихся белёсыми каплями, поверх посеревшей, будто бы мёртвой плоти.
«Ты ещё кто? – подумал Варион с недоумением. – Вот, дрянь».
Никто не вошёл в комнату за время его истязаний. Это было простое зеркало.
Химера завопил и попытался ударить собственное отражение, но Смева вовремя отдёрнула зеркало. Тогда он обрушил кулаки на подлокотники кресла и тут же заскулил от новой боли, что пронзила запястья. Тут же вернулись и слёзы.
– Это не я, – проговорил Лис. – Это не я.
– Это ты, дружок, – в голосе Смевы даже слышалось сочувствие.
– Что вы со мной сделали? Это же наказание, да? Вы работаете на Альхиора?
– Мы работаем только по воле Далёкой Звезды, – теперь госпожа лекарь нахмурила лоб и чуть подалась вперёд. – Светозарная мученица Мальна позволила тебе жить, а ты плачешь из-за шрамов? Неблагодарный ты свин.
– У меня лица больше нет! – крикнул Химера и попытался встать, но его тут же повело в сторону.
Он решил остаться в причудливом кресле.
– Тебя это так волнует? – Смева потёрла нос и бесцеремонно засмеялась. – Дружочек, десять дней назад тебя сюда принесли ребята Тельмы. Весь в крови, вместо лица – свекольная каша, а рука облезла почти до костей. Посмотри теперь на себя. Ты ходишь, двигаешь пальцами. Даже левый глаз будет видеть, когда из него уйдёт кровь. Ты будешь жить не хуже прежнего!
– За морем утка, в жопе – яйцо, – буркнул Варион.
Так приговаривал Коршун, когда молодёжь давала обещания, выполнять которые не намеревалась.
– Три года назад на твоём месте сидел рыцарь по имени Теллин, – вспомнила Смева. – В походе на Марабат его ранили в ногу и наспех перевязали. Очень плохо перевязали. Когда он вернулся в обитель, нога сгнила до бедра, несмотря на все снадобья походных лекарей. Пришлось её отрезать. Когда он очнулся, то просто поднял одеяло и очень долго смотреть на культю. Знаешь, что он сказал потом?
– Попросил яду?
– Он позвал лорда Бримма и спросил, когда будет следующий поход. Не плакал, не горевал. Лишь добавил: «вот потеха будет, когда марабатцев одноногий рыцарь на копьё намотает». А потом попросил мёду. Без яда.
– Херня это всё, – Химера отвернулся, чтобы даже беглым взглядом не зацепить зеркало. – Где теперь этот Теллин? Шутки шутками, но вряд ли ваш лорд берёт его в походы.
– Теперь Теллин обучает новобранцев и помогает лорду Бримму. И прямо сейчас сопровождает его к царскому двору. Видишь ли, Теллин не перестал быть Теллином просто потому, что лишился ноги. Его ум, его язык, его опыт – всё осталось при нём, – Смева вернула склянки на место и обтёрла руки поданным служкой полотенцем. – Ты тоже поймёшь, как тебе повезло. А пока что я намотаю тебе новые повязки и побегу к другим больным. Лийя, ты проводишь нашего плаксу в комнату, когда закончим?
– Конечно, госпожа, – бронзоволосая девчонка аж подпрыгнула от радости от такого важного задания.
Как Смева и обещала, она покинула комнату пыток, едва чистые повязки оказались на лице Химеры. За ней убежала и служка по имени Кальтия. Теперь Лис остался наедине с Лийей, которая так и не прекращала улыбаться.
– Скажите, когда будете готовы идти, господин, – задорно сказала девчонка.
– Пока что я готов только умереть, – Химера запрокинул голову и попробовал двинуть левой щекой. Больно.
– Все вы так говорите, – Лийя прыснула в кулак. – А жить-то всё равно хотите.
– Мне не нужны уроки мудрости от десятилетки.
– Мне двенадцать, – служка аж лишилась доселе непоколебимой улыбки от такой вопиющей ошибки. – Раз вы так, пойдёмте за мной.
– Как прикажете, госпожа.
Вслед за Лийей Варион выбрался в подземный коридор. Идти он мог, но всё равно держался за стену, хотя и одёргивал руку, если на пути попадалась пыльная паутина. Пауков он не любил, и те разделяли его чувства.
– Не в ту сторону идём, госпожа, – заметил Химера. – Нам направо надо было.
– Это чтобы в комнату вернуться. А я вам хочу кое-что показать.
Замечательно. Видимо, Смева дала служке какой-то тайный сигнал, и теперь приторная двенадцатилетка прикончит Вариона в паучьем подвале. Всяко лучше, чем показаться Каддару Бреккскому с таким лицом, достойным плотояда из болот. Но палача могли бы выделить и посерьёзнее.
– Вот тут, – объявила Лийя. – Только никому не рассказывайте, что были тут, ладно?
Девочка дождалась, пока Химера убедительно кивнёт, и навалилась всем телом на обитую железом дверь. Она привела в его комнату, разделённую надвое ржавой решёткой. Свободная часть была совсем пустой, а вот за толстыми прутьями находилась целая выставка разной утвари.
Стопка одежды, причём хорошенько поношенной. Топор с переломанным древком. Что-то вроде подсвечника на высокой ножке.
Лийю же интересовала простая чёрная урна, в которую она ткнула пальцем с довольной улыбкой.
– Красивое, – заверил Химера. – А что это?
– Это же вас так ранил маг, который разбил старый маяк? – девочка посерьёзнела и сложила руки перед собой. – Альхиор – это его имя?
– Допустим, – Варион не желал предаваться воспоминаниям.
– Я так и поняла. Я его видела.
– Чего-чего? – Химера успел трижды пожалеть, что не имел при себе оружия.
– Труп его, в смысле. Рыцари принесли его вместе с вами и другим больным. У нас тут есть очень большая печка, в которой сжигают тех, кто умер от сильно заразных болезней. Его тоже туда засунули, а потом – высыпали прах вот в эту урну.
– Твою же мать.
Даже боль во всём лице не сдержала улыбку Химеры. Всё было не зря. Альхиор сдох и закончил свой путь в грязном подвале лекарни при обители. Лучше было высыпать в грязную канаву Собачьей Ямы, но и так сойдёт. До Басселя всё же далековато.
– А это что за хрень?
Варион указал на чёрный череп, что покоился на полке рядом с урной. На печную копоть это было не похоже: скорее, сама кость будто была высечена из оникса.
– Ох, я сама не уверена, что правильно расслышала, – Лийя пригнулась и оттянула нижнюю губу. – Говорят, что у этого мага были чёрные кости. Печка же не сжигает дотла, и их приходится ломать молотком. Я думала, это из-за огня такой цвет, но старшие заинтересовались. Решили сохранить хотя бы череп и подержать здесь, пока лорд Бримм не вернётся.
– Ну, дела, – протянул Химера и решил изучить остальные диковинки. – Так, стоять. Это же моё!
На той же полке, что и череп, он разглядел щербатый кристалл. Хатторк Альхиора. Проклятую ловушку для душ, в которой ещё остались Басс, Вереск и остальные, кто умер поблизости от зловещего камня.
– Мне нужно забрать этот кристалл, – настаивал Варион.
– Он что, магический? – Лийя отошла от решётки и вытаращила голубые глаза. – Это запрещено.
– Обычный он, – соврал Лис. – Просто дорог мне.
– Я не верю, – девчонка сложила руки на груди. – И всё равно не могу ничего сделать. От кладовой ключи есть только у старших. Вон – видите сундук? Там лежат все ваши вещи, даже оружие. Как только докажете госпоже Смеве, что здоровы, она вернёт всё обратно и отпустит, куда захотите.
– Ты привела меня, чтобы подразнить? – Химера отвернулся от решётки и заскрипел зубами.
Ему показалось, что даже облезлый череп Альхиора насмехается над ним.
– Я хотела вас порадовать, – Лийя вдруг схватилась руками за его здоровую ладонь. – Вам стало так грустно из-за того, что сделал этот маг… А теперь вы знаете, что он мёртв и больше никого не ранит. Думала, вам так станет легче.
Химера попросил вернуть его в комнату. Лийя понурила голову и провела Лиса по горловине тесного коридора. Конечно, он запомнил путь до кладовой, хотя и не пытался. Сработала старая Лисья привычка.
Что ему там делать? Смотреть в ониксовые глазницы Альхиора и на его скромную урну? Думать о товарищах, застрявших в хатторке, пока рыцари не решат разломать или утопить треклятый камень? Или глазеть на деревянный ящик, в котором уместилась вся его жизнь?
Конечно, нет. Химера вспомнил о тех товарищах, что вполне ещё были живы. Наверняка он знал только то, что умер Вереск. Что же до остальных Лис с корабля, у них были все шансы выжить. Не зря же он отдал лицо ради их спасения?
Убил Альхиора.
Убил врождённого мага и теперь мог быть в этом уверен.
– Лийя, – тихо позвал Химера, уже подходя к двери, за которой ждал Каддар. Девочка обернулась. – Спасибо тебе.
Глава 3. Лорд
Бримм
Сойка ждала, что обитель Мальны окажется тихим местом, но днём всё было ровно наоборот. Утро начиналось с переклички петухов, которые вступали в жаркие споры с озёрными чайками. А потом просыпались колокола. Они звонили по любому поводу, возвещали о начале и конце трапезы, зазывали на молитву. Как только обитель оживала, над ней разносились звуки пил и молотков. Местные не кричали друг на друга, но говорили нарочито громко. Будто боялись, что Далёкая Звезда не расслышит их с такой вышины.
Зато ночью наступала благодатная тишина. Вечерний отбой звонил ровно в тот миг, когда алая макушка солнца скрывалась за горизонтом, а горизонт на озере Миларад был на редкость далёким. Если небо покрывали тучи, то разглядеть подходящий момент было сложно, так что и отбой случался чуть раньше.
Только ночью Таделия могла спокойно пребывать в обители.
Должно быть, за распорядком дня служителей и служек следили особенно строго, раз окрестности женского крыла пустели с приходом темноты. Зато гостям было позволено отложить сон, пусть и выходить на улицу местные не велели.
Каждый из восьми вечеров Таделия ждала, пока шесть ударов колокола не возвестят о наступлении ночи. Тогда Большая Земля замирала и ждала, не вернётся ли в бездонной темноте ночного неба Далёкая Звезда.
Конечно же, не вернётся. Ещё на гиблом хуторе, что лежал на полпути между Басселем и Харефолдом и где имела неудовольствие родиться Таделия, её мама многое рассказала о Далёкой Звезде. Мальва Румелар хотела, чтобы её дочери – невинные, голубоглазые девочки – выросли мудрыми хранительницами мудрости летарского народа. Чтобы они вдохновляли на подвиги будущих мужей и воспитали новое поколение гордых жителей юга Летары.
Однако сама Мальва Румелар не смогла вдохновить даже собственного мужа Давина. Будь она хоть капельку мудрее, их жизнь не превратилась бы в тот кошмар, из которого Таделия выбралась такой страшной ценой. Продав сияющую душу Лису по прозвищу Коновал, который и забрал её в Приют в пятнадцать лет.
Далёкая Звезда не явится без приглашения. Только когда погаснут все остальные ночные светила под тягостью грехов человечества. Тогда-то и зажжётся вновь светлейшая из звёзд лишь для того, чтобы обрушиться на землю Последним Звездопадом и заберёт в Небесное Царство тех, чьё сияние достаточно сильно.
Таделии Царство не грозило. Уж об этом Лисы позаботились. С каждым разом, когда очередная жертва переставала дышать у её ног, Сойка ощущала, насколько тускнела её душа. Потом она просто решила не думать о Звезде и со временем забыла материнские наставления.
Быть может, из-за этого она так легко согласилась на свой последний заказ, что воплощал один из самых тяжких грехов. Предательство. Убийство брата по оружию. Члена собственной семьи.
С того дня, как Кранц Родейн привёз раненую Таделию из Баланоша и велел Альхиору залечить рану в её животе, Сойка постоянно сомневалась в самой реальности происходящего. Не мог Химера простить её. Чёртов повеса был слишком заносчив, чтобы закрыть глаза на то, что кто-то позарился на его драгоценную жизнь.
С первой встречи в Приюте Таделия была уверена, что для Вариона не было ничего столь же важного, как он сам. Случись что, он бы без раздумий кинул на ножи и своего ненаглядного Крысолова, лишь бы спастись.
А потом он простил её и забрал в новую жизнь.
Каждый день после падения Лисьего Приюта Сойка проводила во власти лишь одного желания. Доказать, что не зря получила второй шанс. Едва Бассель остался позади, она ощутила небывалое влечение к тому, кого так бесцеремонно толкала в грязь предыдущие тринадцать лет.
И ведь не ради простой близости. Нет, то было неутолимое чувство благодарности. Раз уж Химера смог перемениться настолько, что пошёл против всего герцогства ради тех, кого и друзьями-то не называл, поменяться могла и она. Вот только желания эти пришли извне.
Но теперь, сидя в пустой гостиной женского крыла дома паломников, Сойка уже не могла понять, где лежала тёмная грань между её собственными мыслями и наваждением Альхиора. Маг проник в самое сокровенное, что имелось у любого человека. Он вошёл в её душу без приглашения и заставил служить своей грязной воле.
Говорили, что Альхиор умер. Дескать, Химера не зря ринулся в самое сердце тёмной магической бури.
Вот только его голос ещё звучал в разуме Таделии. Не так громко, как раньше, но звучал. Порой она понимала, что ей просто мерещились его отголоски в окружающем шуме. В шёпоте служек, в гуле колоколов, в блеянии коз, что паслись под стеной обители.
Лишь ночью, когда мир застывал в ожидании Далёкой Звезды, Сойка находила покой. Она садилась на приятный диван с обивкой кирпичного цвета, зажигала лампаду и брала одну из книг с единственной полки. Правда, понимала она не всё. «Низвержение Первого Упира» оказалось написано на редкость витиевато. Разумеется, такие книги предназначались не Лисам, а благородным вельможам, которых учили лучшие умы Западных Королевств.
Благо, саму историю о первом упире Таделия знала и так. Пусть безымянный автор и постеснялся указать это в названии своего тома, звали того козлоголового Чёртом. Низверг его доблестный воитель из войска первого короля Вальдары, Силизанд. Но перед смертью Чёрт утащил Силизанда в подземное царство, где воитель и по сей день ждёт. Ждёт, пока родится тот, чьё сияние души сравнится с его собственным, и спустится за ним для последней битвы с Чёртом.
А вдруг, то окажется Химера? Сойка рассмеялась.
– Не отвлекаю тебя, дорогая? – спросила Вдова, появившись из тени коридора.
Иштава редко распускала волосы, но этот вечер было именно таким. Тёмные космы, свободно лежащие на плечах дамы, сразу делали её моложе. Вдове было уже немногим меньше пятидесяти, но годы тренировок в Приюте помогли ей остаться достаточно стройной и стоять на ногах увереннее многих девушек помоложе.
– Я всё равно знаю, чем всё закончится, – Сойка подвинулась, чтобы Иштаве хватило места на диване.
– Ох, мне бы твою уверенность, – Вдова грустно улыбнулась. – Кажется, сама я не знаю уже ничего.
– С чего такие мысли?
– Скажи мне кто на Большое Новолуние, что через полсотни дней я буду сидеть в главной обители Хемелена… Даже представить такое трудно. И всё же я здесь.
– Могло быть и хуже, – Сойка захлопнула книгу и положила её на подлокотник.
– Нет, я ведь не жалуюсь. Когда я бежала из Приюта, мне даже стало как-то радостно. Я ведь так хотела просто пожить для себя. Без приказов и заданий. Свободно.
– Твоё желание как никогда близко к правде.
– Только оказалось, что свобода – это страшно. Мир большой, но раньше я всегда имела в нём свой уголок. Приют был не лучшим местом, но он был нашим местом. Теперь мы не знаем, что случится завтра, где мы будем…
– Мы найдём новое место, – заверила Сойка. – Как только выберемся отсюда. Ты что-нибудь слышала про Химеру? Ребята что-то говорили?
– Я бегло пересеклась с Хлыстом после вечерней трапезы, – Вдова вдруг пригнулась и начала озираться. – Он хотел сказать что-то важное, но нам не дали обменяться и парой слов. То служки подбегут, то госпожа Маритель что-то спросит.
– Странно это.
– Здесь всё странно. Мы в таком святом месте, а им будто всё равно, кто мы такие. Явно же не паломники? У нас и тивалиец есть, я сама – бреккчанка. Ты хоть раз видела, чтобы иноземцы в бассельском соборе свободно ходили? Вот и я – нет.
– Главное, что нас никто не пытается убить, – Сойка прикоснулась к запястью, с которого лишь пару дней как пропали следы от верёвки.
– Дорогая, ты уже позабыла Приютские дни? – Вдова позволила себе рассмеяться. – Наши жертвы тоже до последнего не знали, что их собираются убить.
