Спонтанное решение, хотя я подсознательно все время об этом думал. Мне по карману все мои прихоти, а хочу я сейчас её, так чего разменивать? Из нашего города на самолёте компании два часа лета максимум.
– Сегодня? – переспросил Макар.
– Сейчас.
Уже через два с половиной часа в темнеющем лиловом небе показалась точка вертолёта. Я курил, вчитываясь в сводки цифр, но все же поглядывал на горизонт, ожидая его появления. Вышел навстречу.
Ветер был холодным и порывистым, её бледные щеки разрумянились, это ей очень шло. Светлые кудрявые волосы растрепались. На лице ни грамма косметики. Она увидела меня и молча пошла ко мне. Так же молча мы шли по мощеной камнем дорожке. Алла с интересом оглядывалась вокруг, и интерес её понятен – громадина нефтеперерабатывающего комплекса человека непосвященного шокировала.
– Здесь… Грандиозно, – наконец сказала она.
Сошла с дорожки, и по колено в высокой колкой траве дошла до труб. Они огромные – в два метра диаметром некоторые. Коснулась, как я совсем недавно холодного металла. А затем…побежала к лестнице для технических работ, что позволяла на трубу залезть. Вскарабкалась. Я, спокойно куривший в ожидании, отбросил сигарету и пошёл к ней.
– Слазь, – приказал я. – Я конечно, царь и бог, но сейчас выйдет начальник смены и надает тебе по заднице за нарушение правил безопасности.
– Не-а, – покачала головой она. – Здесь…все иначе.
Смотрю на неё снизу вверх. Она стоит на высоте, на огромной трубе, которая проложена параллельно земле. Руки раскинула. Ветер треплет короткие волосы, полы тонкого, не по погоде плаща.
– Слазь, – повторил я.
В общем, в таких нелепых ситуациях я ещё не бывал. У меня были любовницы в этом городе, в частности, та брюнетка. Но ни одна из них не изъявляла желания лазать по трубам, как обезьянка. Страстно трахались, мирно сваливали. Знали, что нужно мирно, бабских капризов я не переношу.
– А ты догони, – показала язык Алла. И побежала по трубе, блять, высота метра три четыре, она на каблуках, которые звонко цокают по металлу. Я шагнул к лестнице, но она остановилась. – Я слезу, но только после одного вопроса.
– Валяй, – вздохнул я.
Алла задумалась. На высоком красивом лбу появились две морщинки. Макар за моей спиной молча психует и тоже не знает, что делать. Наверное, он мечтает, что Алла просто свалится и сломает шею. А с мёртвыми вообще никаких проблем, ему ли не знать.
– Тебе всего тридцать восемь, – наконец сказала она. – Как ты этого достиг? Как вообще один человек может иметь ЭТО?
Повернулась вокруг своей оси разводя руками. Я поневоле тоже посмотрел, её глазами. Это место было по своему красиво. Десятки труб торчащих у небо, словно вулканы извергающих пламя, ярко оранжевое в вечерних сумерках. Гигантские цистерны, размером со здание. Лабиринты труб, что перекачивали нефть и её производные. Комплексы лабораторий. Да, моё детище впечатляло.
– Сначала я купил заправку, – вдруг неожиданно для себя сказал я. – Очень давно, почти двадцать лет назад… Один я бы не смог. Нас было несколько.
– Да? – с любопытством спросила она. – Значит, это все не твоё?
Не знаю почему, но её слова меня задели. Потому что завод и правда моё детище, моё блядь, больше ничье. И я, один из богатейших людей региона чуть не психанул.
– Моё, – жёстко сказал я. – Тех, кто думал иначе сейчас нет. Слазь давай.
Алла посмотрела на меня склонив голову. В её взгляде странная сосредоточенность. У неё вообще слишком взрослые глаза для такой юной девушки. А сейчас её взгляд не то, что пугает, скорее завораживает.
– Лови, – вдруг сказала Алла.
И…прыгнула. Прыгнула, блядь. Такого не ожидал ни я, ни Макар. Но тело среагировало само, я шагнул вперёд, и все же поймал её, покачнувшись и едва не упав сам. Стою, держу её в руках, Макар матерится сквозь зубы, а она…
– Молодец, – и даже не улыбнулась, голос серьёзен. – Поймал.
Выбралась из моих рук и как ни в чем не бывало вернулась на дорогу.
– Ещё раз, – сказал я, доставая сигарету. – Ещё раз такое выкинешь и я сам тебе шею сломаю. Все поняла?
– Кто платит деньги, – пожала плечами она. – Тот девушку и танцует. А уж как танцевать…хозяин барин.
И я понял, что хочу её. Вот сейчас. Мог бы прямо здесь трахнуть, но веду, почти тащу её, к шале, которое спряталось между сосен почти в самом центре нефтеперерабатывающего комплекса. Оно, такое изящное, словно перенесшееся сюда с Альп, такое же странное и неуместное, как эта девушка.
Глава 9. Алла
Его рука такой горячей кажется. Я замёрзла, так сильно замёрзла в этом холодном краю, на трубе этой дурацкой… Зуб на зуб не попадает, а я храбрюсь, хотя больше всего сейчас хочется тепла. Но…тепло мне предвидится только одно – тепло его тела.
– Ты холодная, как лягушка, – выдохнул Багров.
– Мертвая лягушка, – ответила я, и он хмыкнул.
Я и правда себя чувствовала лягушкой, распятой на стекле, маленькой никому не нужной, просто подопытное созданием. Но у лягушки не было выбора, а у меня был. Я сама пришла, никто меня не заставлял.
Он втащил меня в дом за руку, я даже не успела оглядеться. Не смогла понять, куда делся Макар. Просто шёл за нами след в след, как всегда сверля меня злобным взглядом, а потом растворился, оставив нас в одиночестве.
– Раздевайся.
Сам же Багров уже сбросил на пол пальто. Я последовала его примеру. В спальне горит камин, но все равно голые руки сразу покрываются мурашками. Расстегиваю блузку не торопясь и смотрю на него. Интересно, он когда-нибудь теряет самообладание? Каково это? При этой мысли и страшно и щекотно. Больше всего Багров похож на робота, у которого просто нет эмоций. Но несмотря на это, он любит властвовать. И сейчас, теряя терпения дёргает мою блузку и жемчужные пуговки сыплются, выстукивая по полу частую дробь.
Потянул меня к себе, повалил на постель. Мне немного страшно – после того, нашего первого секса прошло уже три дня, и саднящая боль в промежности отступила только недавно. Но я отличие от того дня, сейчас я готова. Я знаю, что меня ждёт. Потому что читать о сексе в интернете и заниматься им совершенно разные вещи.
Только… Багров отступает от сценария первого дня. Тогда он просто набросился на меня, словно наказывая за что-то. Сейчас он медлит. Наверное, изучает меня, как я все время изучаю его. Склоняется. Я чувствую его дыхание на своей коже. Он нависает надо мной сверху, лицом к лицу. И я…закрываю глаза сдаваясь. Видеть его так близко немного страшно. Но и с закрытыми глазами – жутко.
Дыхание обжигает, и не мёрзну вдруг, а слишком жарко. И я вовсе не хочу лежать вот так, с закрытыми глазами, ожидая и боясь его следующего действия. Но открыть глаза не смею.
А он касается моей шеи. Не целует, проводит кончиком языка, оставляя мокрый след. Стягивает лямку лифчика, высвобождая грудь. Соски твердеют, но, убеждаю себя, не от его прикосновений – от холода. Багров же прикусывает кончик языка. От его прошлых укусов на моей коже до сих пор розовые следы. Сейчас он кусает осторожно. Втягивает сосок в рот, словно пробуя на вкус. Глупое тело, обманутое ласками, откликается теплом внизу живота. Это тоже не моя реакция – это физиология. Просто тело двадцатишестилетней девственницы, которое жаждет продолжения рода. И тут оно обмануто – инъекция не даст мне забеременеть. Но этому я рада.
Рука Багрова опускается ниже. Он не снимает с меня белья, гладит поверх него. Безошибочно находит клитор, обводит круговым движением. А мне…мне все это не нужно. Я хочу, чтобы он был жесток ко мне. Чтобы делал больно. Я вовсе не хочу получать удовольствие в постели убийцы.
– Не нужно, – вяло сопротивляюсь я.
Глаза открываю. Багров смотрит на меня с усмешкой. Наверное, наперёд знает все мои реакции. Наверное, его это забавляет. Рубашку он снял, я вижу его торс, покрытый лёгким загаром, плоскую грудь, несколько тёмных волосков у ореолы сосков, полоску волос убегающую вниз, под расстегнутый ремень брюк. Что прячется там, я уже знаю.
– Нужно, – возражает он. – Нужно все, что я захочу. Или тебе что-то не нравится? Иди, на КПП тебя выпустят.
Я со стоном смиряюсь. Он знает, что никуда я не пойду. Раздвигает мои ноги, которые я сжала, сопротивляясь. И…ниже опускается. Темноволосая голова между моих ног. Горячее, влажное прикосновение языка обжигает через трусики, я вскрикиваю и отодвигаюсь, отталкиваясь пятками от постели.
Багров вздыхает и закатывает глаза. А я понимаю, что мне нужно взять себя в руки – нянчиться со мною он точно не будет. А ждать семь лет нового шанса я не хочу. Быть может, он уснёт сегодня рядом со мной, успокаиваю я себя.
– Всё хорошо, – говорю я, контролируя голос, чтобы не дрожал. – Я сделаю все, что вы скажете.. Он снова глаза закатывает скептически. Расстегивает ширинку, выпуская наружу эрегированный член. Берет меня за руку. Заставляет обхватить член рукой. Я чувствую, как пульсирует плоть под моей ладонью. Член широкий, не удивительно, что я три дня мучилась от боли – мои пальцы едва смыкаются, самыми кончиками ногтей.
Кожа нежная и удивительно мягкая. Под ней упругий стержень и переплетение вен. Провожу рукой от основания, до самого конца, затем снова сжимаю пальцы. Смиряюсь с тем, что ЭТО нужно будет брать в рот.
– Черт, – ругается вдруг Багров. – Какого хрена!
Я выпускаю член, забиваюсь в уголок постели. Только тогда понимаю, что погруженная в свои переживания я выпала из реальности. В доме шум. Какой-то грохот и крики. Багров одевается, и я неожиданно думаю о том, что наверняка запихивать в штаны торчащий член – больно. Неожиданная мысль заставляет хихикнуть и Багров оборачивается и недоуменно на меня смотрит.
– Смешно? – спрашивает он. И бросает, не дожидаясь ответа – тут жди, скоро вернусь.
Уходит. И я рада этой передышке – она позволит мне прийти в себя. Сдергиваю с постели одеяло, заворачиваюсь в него, прячусь с головой, трясясь то ли от холода, то ли от осознания, что все не так идёт, как мне мечталось. С некоторым страхом пробираюсь рукой под свои трусы. Там…там мокро. Там скользко. Руку отдергиваю. Впиваюсь в предплечье зубами, кусая себя куда сильнее, чем кусал Багров.
– Ничего, – шепчу успокаивая сама себя. – Это правильно. Так больше шансов на то, что он будет…дольше мной пользоваться.
Да, наверное, мужчинам по нраву, когда на них реагируют должным образом. Выбираюсь из постели, иду к окну, завернувшись в одеяло. На столе сигареты Багрова, закуриваю. Смотрю на улицу.
Пейзаж сюрреалистичен. Кажется, что все вокруг залито кровью. Тому способствуют и густые потемки, и отсветы, что падают на землю от гигантских горящих факелов. Все моё, сказал Багров. Отец тоже с любовью отзывался о деле всей своей жизни. Рассказывал, что первейшие технологии в отрасли. Что никакого вреда экологии. Что производство совершенно без отходов – все идёт в дело, все приносит деньги.
– Но тех, кто думал иначе, сейчас нет, – повторяю слова Багрова вслух и глубоко затягиваюсь. От сигаретного дыма першит в горле.
Багров все не возвращается. Я выглядываю в коридор – он пуст. Там, в резиденции Багрова охраны много, здесь всего несколько человек, что немудрено – на территорию завода сложно попасть и бояться нечего.
Мне хочется выйти и посмотреть, что происходит, но я боюсь. Прислушиваюсь. Доносятся голоса, но они слишком тихие. Крадусь, путаясь в одеяле.
– Я все сделал правильно! – кричит незнакомый мне мужчина. – Не тебе мне указывать!
– Я затрахался тянуть тебя из дерьма, – тихо отвечает Багров. – Однажды мне надоест и я просто утоплю тебя в нем.
Громко хлопает дверь, я возвращаюсь, хотя мне очень интересно в чем дело. Мне интересно все, что касается Багрова. Я готова была впитывать любые сплетни – а тут первоисточник.
В комнате я жду Багрова ещё час. Часы на стене равнодушно отсчитывают секунды, каждую с сухим, по нервам бьющим щелчком. Очень хочется пить, но на столе только виски. Я не пью алкоголь, он лишает людей контроля.
– Я всего лишь попью водички, – оправдываю себя.
Это – причина. Её я скажу Багрову, если попадусь и он спросит, какого хрена я здесь делаю. Надеваю свою юбку. На блузке нет почти всех пуговиц, и она прикрывает меня весьма условно. Выхожу, бреду в поисках кухни, спускаюсь на первый этаж.
Дом пуст. Это даже немного пугает, на мгновение, мне кажется, что исчезли все, оставив меня одну в этом завораживающем, но пугающем месте. Достаю стакан из застекленного шкафчика, наполняю его водой.
– Так вот ты какая, – раздаётся сзади мужский голос. – Новая игрушка.
От неожиданности я роняю стакан на пол. Он разбивается, холодная вода окатывает босые ступни. Оборачиваюсь, четко понимая – нужно было сидеть в комнате, как велено.
– Да, – спокойно отвечаю я. Никогда нельзя показывать свой страх. – Но не ваша.
Мужчина красив. Гораздо красивее, смазливее даже Багрова. В его глазах легко читается похоть. Он жесток и не считает нужным скрывать свою жестокость. Багров умнее. Он прячет любые чувства.
– Господь завещал делиться, – шепчет мужчина и идёт ко мне. – Особенно такими хорошенькими девочками.
Он пьян – от него несёт алкоголем. Я узнаю его – он смотрел на меня с веранды в мой первый день. И я знаю, кто это. Приспешник Дьявола. Тот, кто во всем Багрову вторит. Он тоже замаран донельзя, но не он убивал моих родных. У этого не хватило бы решимости. Но тогда я узнавала все подробности уголовного дела, какие удавалось – Марка Довлатова в городе не было. Он улетал на выходные вместе со своей любовницей.
– Я позову Багрова, – предупреждаю я.
– А он ушёл, – хихикает явно довольный собой Марк.
Толкает меня. Я дезориентирована, ударяюсь спиной об огромный холодильник так, что перехватывает дыхание. Блузка трещит, я пытаюсь прикрыться, но безуспешно, он сильнее. В этот момент я ненавижу и себя, за то, что попала в эту ситуацию, а этого ублюдка, за то, что он считает себя в праве просто взять и изнасиловать женщину.
Мокрый рот впивается в мою шею. Тяжёлое тело наваливается, я кричу, но воздуха не хватает, мне кажется, я лечу в бездонный колодец, чёрный, как сама тьма. А потом…потом вдруг становится легко-легко, я втягиваю воздух полной грудью, не понимая, до конца, что происходит.
Он его бил. Багров. Сначала от меня оттащил и бил кулаками. Марк повалился на пол, скрючился, а Багров пинал его ногами. Он делал это с расчётливым спокойствием, но я вдруг поверила, что он может убить. И убивал, да. Так же спокойно, с такой же ленцой в глазах. И Марка, возможно, тоже убьёт. Но мне с этого никакого прока – его не наказали за убийство моих родных, не накажут и сейчас. Телохранитель бездействует, просто ожидая, когда хозяину надоест. Поэтому я шагаю, обнимаю Багрова со спины. Мне кажется, он сейчас и меня может отбросить, ударить, но он останавливается.
– Не нужно, – шепчу я. – Ты его убьёшь.
Костяшки на его руках сбиты. Дыхание тяжёлое, как после секса. На лбу бисеринки пота. Вытираю их ладонью. Багров смотрит на меня, в его глазах – беспросветная тьма. Затем наклоняется к лежащему на полу Марку и чётко, раздельно, говорит.
– Никогда. Не. Трогай. Моё.
Глава 10. Багров
Бешенство бурлило, словно адское месиво в чёртовом котле. Она касалась меня сзади. Обнимала даже, говорила что-то. А я…не слышу ничего, перед глазами кровавая пелена да пульсация крови в ушах вместо всех звуков.
Мне хочется отбросить её прочь. Чтобы отлетела, ударилась о стену, сползла вниз сломанной куклой. Но я не делаю этого. Смотрю на Марка у своих ног. Алла боялась, что я могу его убить. А мне и правда убить его хочется.
– Пошли, – бросаю ей.
Хватаю за руку. Волоку за собой. Не в комнату, доводить до конца начатое, я веду её прочь, стараюсь дышать глубже, чтобы унять ярость. Вспоминаю его руки на её молочного цвета нежных бёдрах. Там же, где рядом пятна от моих прикосновений. И вернуться хочется. Но я иду, почти бегу к вертолетной площадке и Алла едва поспевает за мной. Макар звонит, дергая пилота, организуя нам перелет. Дует, завывая резкий ветер.
У вертолёта я останавливаюсь, в ожидании, пока подбегающий пилот откроет. И смотрю на Аллу первый раз за эти минуты. Она почти раздета. Юбка, блузка, на которой нет ни одной пуговицы. Бюстгальтера на ней нет, я вижу натягивающие ткань острые горошины сосков.
– Дура, – с чувством говорю я, почти успокаиваясь разом. – На что тебе язык?
– Делать вам хорошо? – спрашивает она, отстукивая дробь зубами.
Снимаю, отдаю ей свое пальто. Июньские ночи на севере коварны. Вертолёт ещё не прогрелся, мерно гудит, мигает огнями панель приборов. Алла забивается в угол, пытается накрыть разъезжающимися полами пальто голые коленки. Смотрит на меня омутами глаз. Я отвожу взгляд, костяшки пальцев ноют, пульсируя болью.
Перелет длится долго. Мне кажется, что несколько часов, на деле, мы добираемся до дома ещё до рассвета. Алла идёт за мной все так же босиком, а затем окликает меня.
– Что? – спрашиваю не оборачиваясь.
– А мне…мне что делать?
Вздыхаю, стараясь унять раздражение и накопившуюся горечь.
– Что хочешь. Только меня не беспокой.
Я не напился, нет. Сидел на длинной террасе второго этажа, курил, пил коньяк, который не выносил. Одна порция, вторая. Утро поднялось, солнце, сначала робкое и серое, затем жгуче-радостное, так непохожее на мягкое северное солнце.
Аллу я увидел только после обеда, когда проснулся с разбитой головой. Принимал душ, разглядывая ссадины на костяшках. Думал о том, что теперь может учудить обиженный Марк. А он точно учудит, мстительный засранец.
