– Да ладно?! Да ладно?! – Настя ошарашенно смотрит, верит вроде бы, но не до конца. И тогда я достаю телефон и показываю слитый материал, который мне прислали.
– Господи, Вик! А что если ты и вправду ну того… этого…
– Не неси чушь! Я от этого мудака бесчувственного не могу быть беременна, – огрызаюсь мигом на её намёки.
– Нууу, – тянет, накручивая локон, – я бы не стала исключать этот вариант. Никто из нас не может знать сейчас, кто и от кого забеременел в той клинике.
– Насть, – закрываю глаза и цежу сквозь зубы максимально дружелюбным тоном, – не беси меня. Я и так на взводе.
– Ладно, ладно. Но что теперь будешь делать?
Хватаю вилку и с особой яростью накалываю листья салата.
– А что я могу сделать? Работа мне жизненно необходима, буду и дальше работать. Уволить Воронцов меня не сможет уже, даже сели захочет. А его выходки я как-нибудь буду стараться и дальше игнорировать.
После обеда возвращаюсь на рабочее место. Но не могу расслабиться, неужели я оставлю без ответа то, как он со мной разговаривал?! Ну уж нет. Я заслуживаю, чтобы передо мной извинились. Если я и сейчас промолчу, то дальше можно закопать себя и хавать всё, что он будет мне говорить.
Иду и без стука впервые захожу в его кабинет. Он сидит в кабинете с Мироном Станиславовичем и ещё каким-то неизвестным мне мужчиной. И у меня сразу отпадает желание устраивать разборки. Жалею, что не убедилась, прежде чем вот так дерзко врываться.
Воронцов поднимает на меня свой нахмуренный взгляд и, кажется, готов испепелить одним взглядом.
– В чём дело, Лебедева?
– Я… Я хотела спросить, не нужно ли вам ничего? – даю заднюю, когда понимаю, что не время для восстановления справедливости.
– Ничего не нужно, Виктория, спасибо, – мягко отвечает Мирон Станиславович, и я уже с облегчением выдыхаю и почти разворачиваюсь, когда Воронцов меня останавливает:
– Нужно! Сделай нам с Семёном Григорьевичем кофе!– бросает приказным тоном и больше не обращает на меня внимания. Я же бешусь, меня просто бомбит. Говорила мне мама, что инициатива имеет инициатора, а я всё не хотела слушать и запоминать. Ну да ладно.
Пока готовила кофе для них, меня так и подмывало сделать пакость в стиле американских фильмов, но одергивала себя, каждый раз твердя, что я не опущусь до плевка в напиток.
Ставлю на поднос две чашки кофе, возвращаюсь в кабинет и ставлю одну гостю босса. Обхожу стол и, как всегда, хочу поставить кофе по правую сторону от Владиславовича, но неожиданно звонит его телефон, он тянется за ним и случайно выбивает чашку из моих рук. Часть кофе разливается по столу, пачкая документы, с которыми они работают, часть разливается на брюки босса, если точнее, прямо туда, где находится его причинное место.
– Ой! – испуганно пищу.
– Лебедева, да чтоб тебя! – рычит Воронцов и вскакивает с места.
У меня в этот момент от страха отключаются мозги, и я, быстро достав пару-тройку бумажных салфеток, начинаю вытирать ему брюки. Босс ещё больше шипит и, перехватив мою руку довольно болезненно отбрасывает будто какой-то мусор.
– Совсем из ума выжила!
Я не могу скрыть свой затравленный взгляд. Мирон Станиславович вмешивается и сглаживает неприятный момент:
– Виктория, помогите на столе убрать, Олег сам справится.
– Д-да! Конечно.
– Семён Григорьевич, на сегодня давайте закончим. Продолжим завтра. Я попытаюсь восстановить документы, – предлагает мой босс.
– Не стоит, я примерно понял, что именно Вы хотите. Подготовлю исковое заявление и принесу уже завтра Вам на согласование. Клиника не станет препятствовать, а суд мы выиграем в два счёта. Будьте уверены, мы в самое кратчайшее время узнаем, где и как были использованы Ваши материалы.
– Отлично. Именно этого я и хочу. Мирон, проводи адвоката до бухгалтерии. Объясни, что вопрос с оплатой услуг уважаемого адвоката Семёна Григорьевича должен быть решен незамедлительно.
Мужчины уходят, а Воронцов удалился в свою ванную – там у него, помимо ванной, ещё есть комната. Он в последнее время часто остаётся там. И теперь мне понятно, почему.
Блин, нехорошо получилось с кофе, но, с другой стороны, моей вины тут нет. Он сам виноват! Чёрт, я что, его там трогала?
– Блииин, – стону в голос, забыв, что я не одна. – Ну что за невезение?!
Стол протерла бумажными салфетками, но надо бы ещё и влажной. То ли от стресса, то ли из-за беременности, или, может быть, всё вместе взятое, но я забываю про то, что босс в своей ванной комнате. Взяв тряпочку, открываю дверь и захожу туда, а там он. Голый… Полностью голый, и я, наверное, совсем сошла с ума, потому что, вместо того чтобы закрыть свои по пять рублей округлившиеся глаза, смотрю вниз и чуть не давлюсь воздухом.
– Огооо!
Блииин. Что я несу?! Я, наверное, совсем из ума выжила.
– П-простите. Я тут т-тряпочку пришла намочить, – мямлю, еле поднимая свой взгляд выше.
Мне становится реально дурно – то ли от того, что увидела, то ли от того, что я горю от стыда. Кажется, я горю.
Хочу развернуться и уйти, но он хватает меня за предплечье и припечатывает к стене.
– Ты уволена! Собирай свои вещички и вали отсюда, чтобы глаза мои тебя больше никогда в жизни не видели!
Глава 5.
– Ч-что? Что Вы сказали? – я, блин, с первого раза всё расслышала, но всё равно глупо переспрашиваю, будто он скажет второй раз что-то другое.
– Я тебя терпел всё это время только по двум причинам. Первая – это потому, что тебе никак не могут найти замену. Вторая – ты не лезла ко мне в трусы. Но сейчас я вижу, что ты просто умело притворялась.
– Ч-что? Что Вы несёте?! Вы… Вы… – я задыхаюсь от несправедливых слов этого гада, который уже второй раз за день унижает, а у меня не находится что ответить. Почему? Я ведь обычно бойкая, отпор словесный, по крайней мере, всегда могла дать.
– Я не поведусь на такие дешёвые игры, можешь не утруждаться! Ты мне в любом виде неинтересна! Будь ты в развратном красном платье с глубоким декольте, или же будь ты в сером костюме-тройке!
От него исходит мощная волна ненависти. Если бы мог одним взглядом испепелить меня, я бы уже не стояла напротив него. Вот только за что? Я же ничего плохого не сказала и не сделала. Ну посмотрела я на его пипиську, и что? Я же не хотела, так получилось! Вот только вздутые вены на его шее говорят, что мужчина уже на пределе, и провоцировать его не стоит намёками о том, что у него там ниже пояса ничего интересного нет. И хотя это не так, и у него там всё более чем прилично, я никогда не признаюсь ему в этом.
– Да что Вы несёте?! Вы хоть себя слышите?! И вообще, немедленно отпустите меня!
– Сейчас же пойдёшь в отдел кадров и напишешь заявление на увольнение!
– Во-первых, никуда я не пойду и ничего писать не стану! Я беременна, Вы не имеете права меня увольнять! Во-вторых, кто кому в трусы ещё залезть пытается, стоит выяснить! Это Ваш скромный стручок прямо сейчас жмётся ко мне! Уберите! Уберите его от меня, иначе я буду кричать и вдобавок напишу заявление о домогательстве!
Я адекватная женщина, и чувство самосохранения у меня точно есть, но прямо сейчас меня прорвало. Я не смогла сдержаться, ответила ему в его стиле. Возможно, даже пережестила, но получилось, как получилось. Слова обратно не забрать. Вот только теперь стоит бояться последствий – этот гад такое вряд ли оставит без ответа.
– Повтори! – стальной голос Воронцова обманчиво тихо требует повторить. И я прекрасно понимаю, о каких словах идёт речь. Я задела его за то самое. И сейчас он либо будет меня убивать, либо доказывать, что его стручок далеко не стручок.
Его рука ещё сильнее сжимается на моей руке, а второй он хватает за талию и прижимает меня сильнее, так, что я чувствую его большое хозяйство животом.
Я сглатываю. Мне становится жарко, в ванной резко становится душно. Не хватает воздуха, всё, чем я сейчас дышу, это запах босса. Запах Олега Станиславовича. Он пахнет свежестью, гелем для душа, смешанным с его собственным запахом. Я чуть не закатываю глаза от удовольствия.
Чёрт, чёрт, чёрт! Он мне не нравится, и запах его крышестностный тоже не должен нравиться. Я же его терпеть не могу, он меня бесит, мучает, заваливая работой. Он тиран и бесчувственный робот. Таким, как он, плевать на чужие жизни.
Мысленно начинаю себя молить, чтобы перестала думать о его близости.
Вика, просто возьми себя в руки и сделай что-нибудь.
– Я сказала… – ещё один вздох. Голова начинает кружиться. Он усугубляет ещё больше моё положение. Наклоняется и заинтересованно изучает моё лицо. Его губы ещё чуть-чуть и точно коснутся моих. Что он задумал? Что он, чёрт возьми, творит?!
– Ты сказала, – голос босса смягчился и немного охрип. Я же перестаю понимать, что происходит, и о чём мы вообще говорим.
– Да… Я сказала, что Вы и Ваш дружок мне не нравитесь! Уж извините, но Вы не в моём вкусе тоже. А сейчас отпустите меня немедленно. Мне… Мне очень жарко, и я з-задыхаюсь от Вашего противного парфюма. Ещё немного, и меня и правда может стошнить на Вас…
Не успеваю договорить, как Воронцов хватает меня за шею, чтобы головой не крутила, и впивается в мои губы. Я мычу, пытаюсь отбиваться, царапаю его за плечи, а после того, как кислород заканчивается, вынужденно отвечаю на его поцелуй. Но самое страшное не это, а то, что я расслабляюсь, и мне становится дико приятно от его ласк. Мягкие губы босса больше не надавливают с силой, он получил моё разрешение и теперь по-хозяйски властвует над моими губами. Покусывает их, пробуждая во мне неизвестные новые чувства и эмоции. Поцелуй из грубого быстро переходит в нежный и страстный. Господи, неужели с этим тираном может быть так хорошо? Неужели он может быть таким нежным и аккуратным?! Я настолько отключаюсь от реальности, что, когда он отстраняется, я жалобно стону и сама тянусь за продолжением с закрытыми глазами, но, не получив ответных касаний, медленно разлепляю глаза. И лучше бы я не делала этого. Лучше бы сразу провалилась сквозь землю, чем увидеть его высокомерный взгляд и усмешку.
– Ты, как и все, течёшь от одного моего поцелуя. Если бы я захотел, то разложил бы тебя в два счёта прямо здесь на полу и…
Не даю ему договорить. Влепляю смачно пощёчину и убегаю, задевая плечом Мирона Станиславовича, который успел открыть дверь и увидеть неоднозначную сцену со мной и этим мерзавцем Воронцовым.
Глава 6.
Залетаю в дамскую комнату. Меня трясёт, и я еле-еле сдерживаю слёзы. Это ж надо было так опозориться! Господи, Вика! Что же ты наделала?!
– Чёрт!
Включаю холодную воду и умываю лицо несколько раз, а после поднимаю голову и смотрю на себя в зеркало, глаза останавливаются на губах. Они припухли от поцелуев этого гада.
– Чтоб тебя!.. – ругаю в сердцах Воронцова и яростно начинаю тыльной стороной руки вытирать губы. – Подлец! Мерзавец! – устало опускаю голову, удерживаясь за раковину руками. Закрываю глаза и выдыхаю шумно.
Прокручиваю в голове случившееся с самого начала и ещё сильнее зажмуриваюсь. Я сама во всём виновата. Обычно я не совершаю таких глупых ошибок, а тут словно голова отключилась, и я попёрлась в эту проклятую ванную, а после ещё стала пялиться на него, словно не видела никогда до него голого мужика. С другой стороны, у меня был только один мужчина, с кем у меня была близость, и ему, конечно, очень далеко до накачанного тела этого Воронцова. Саша, конечно, не был толстым, но и восьми кубиков у него не было, как у мерзавца Воронцова.
Так, ладно! Возьми себя в руки, Вика! Не знаю как, но ты просто обязана выйти из этой ситуации с гордо поднятой головой!
Привожу себя в порядок и возвращаюсь на своё рабочее место. Пытаюсь не нервничать, не думать о том, что теперь будет дальше, но руки от нервов просто трясёт. Слышу, как Воронцов громко разговаривает по телефону с кем-то, а после выходит из кабинета, полностью одетый в новый костюм. За ним следует Мирон Станиславович. Воронцов резко тормозит, когда видит меня. Поворачивается всем корпусом и вздергивает нахально одну бровь.
– Какого?! – он резко осекается, выдыхает тяжело, а после с натянутой улыбкой шипит сквозь зубы: – Ты разве не в отдел кадров убежала, писать заявление на увольнение?!
– Олег… – пытается вмешаться Мирон Станиславович и как-то смягчить его, но тут уже я не выдерживаю:
– Нет, Олег Владиславович! Я убежала в уборную, чтобы смыть с себя Ваш поцелуй, пока меня не вывернуло наизнанку. Что касается моего увольнения, то не дождётесь! Придётся меня потерпеть до отпуска по беременности и родам.
– Вот как мы запели?! Напомнить тебе, кто полчаса назад сам тянулся за продолжением? – он подходит к моему рабочему столу и упирается руками по краям, после прищуривается и наклоняется ко мне, заставляя нервничать.
Я на долю секунды опускаю глаза, щёки предательски алеют, не могу контролировать этот процесс. На то, чтобы подумать и придумать достойный ответ, естественно, у меня нет времени, поэтому отвечаю первое, что приходит в голову:
– Олег Владиславович, Вас, может, и считают красивым мужчиной, но Вы далеко не в моём вкусе. Вы меня поцеловали. Меня, беременную. Если Вам не сложно, сложите два плюс два – я бы ни за что не ответила на Ваш поцелуй, не будь я беременна, да и к тому же не будем забывать, что Вы сами меня вынудили ответить на Ваш поцелуй.
– Очень удобно прикрываться беременностью и гормонами. А то, что ты… – бросает на меня ненавистный взгляд и хочет ещё что-то сказать, но теперь Мирон Станиславович его останавливает настойчивее:
– Олег! Ну хватит уже, ну правда!
Босс недовольно поджимает губы на замечание своего зама, а после бросает короткий взгляд на мои губы и быстро выпрямляется.
– Она моя ассистентка, не вмешивайся! – грубо бросает и выходит первым.
А я выдыхаю и с благодарностью смотрю на своего спасителя.
– Спасибо, – шепчу одними губами ему, прежде чем он тоже выходит.
Остаток рабочего дня тянется словно вечность. Еле досиживаю до шести. Именно досиживаю, потому что после его ухода я так и не смогла собраться и продолжить работать. Единственной радостью во всём этом было то, что он так и не вернулся на работу.
Настя предложила вместе поехать домой, но я отказалась. Решила заехать к своему врачу и взять справку о том, что я беременна. Отдам завтра Насте, пускай положит в моё дело, мне так спокойней будет, когда этот мерзавец снова заговорит про увольнение.
Вечером немного успокаиваюсь и уже готовлюсь ко сну, когда на телефон поступает звонок. Немного удивляюсь, увидев на экране входящий от матери. Обычно она не звонит мне так поздно, а тут… Как бы что не случилось.
– Да?.. – немного напуганным голосом заговорила я первой.
– Алло, доченька, не разбудила?
– Нет. Что-то случилось?
– Да нет, просто захотела поговорить, если ты ещё не спишь. Просто у меня есть для тебя хорошие новости. Не смогла бы заснуть, не рассказав.
Я расслабляюсь и присаживаюсь поудобнее на кровать. Раз маме есть что рассказать, значит, это дело не одной минуты.
– Что за новость, которая заставила тебя позвонить мне после того, как ты чуть ли не прямым текстом отказалась от меня.
– Не говори глупостей, Вика. Не тебе одной сейчас тяжело. Я, вообще-то, не о такой судьбе мечтала для своей единственной дочери.
