– Естественно, – кивает Сим понимающе.
– По ходу сегодня нам везёт, – сплёвывает Грюньон, – Что скажешь, дорогая?
– Везёт, ага, – цедит она сквозь зубы.
Предчувствие у неё… странное.
Они спускаются с холма. Бьянка обрисовывает ситуацию остальным.
– Похоже на сказку, – усмехается Элегантэ.
– Всегда бы так, – поддерживает Эсторнудо.
– Но не расслабляемся, ребзя, а ну как замануха! – хмыкает Мадэсто.
– Погнали рысью, – командует Бьянка, – Прислугу не трогать. Остальных валим. Исабэль моя.
Все всё поняли. Никто не возражает.
Распахнутые настежь ворота они проходят спокойно. До самого? дома ещё около пятидесяти метров. Сейчас и Бьянка видит на террасе три тела: одно спит, уронив голову на стол, второе храпит, откинувшись на спинку ротангового кресла, третье пускает слюни под столом. Она сигналит своим: не стрелять, подходим ближе. Первой заступает на террасу. Грюньон с Дивертидо следом. Мадэсто и Элегантэ обходят дом справа, Дормильон и Эсторнудо слева. Ублюдок, что спит мордой в стол, внезапно подымает голову. Осоловевший взгляд пытается сфокусироваться на новоприбы?вших:
– А вы ещё кто, блять, такие? – при этом рука вопрошающего тянется за пистолетом в наплечной кобуре. Бьянкина Беретта прерывает его неловкий манёвр, проделывая аккуратную дырочку между глаз. От звука выстрела, всхрапнув, очухивается второй – тот, который в кресле. Прежде чем он успевает хоть что-то сообразить, его успокаивает Винторез Симпле. Из-под стола раздаётся мычание третьего, но АК Грюньона не даёт ему эволюционировать до членораздельной речи.
– Дорогие гости, прошу в дом, – дурашливо раскланивается Дивертидо и вперёд всех шмыгает за дверь, уже внутри выдавая изумлённое:
– Хрена себе, картина маслом!
«И действительно, – мысленно соглашается с ним Бьянка, едва войдя в помещение, – картина, сука, маслом!»
– А-а-а, это ты!
Донна Исабэль сидит на широкой лестнице, что ведёт на второй этаж, вытянув сломанную правую ногу. Все видят обломок кости, торчащий её из голени. Белое вечернее платье изорвано и перепачкано кровью. Она поправляет эти ошмётки в попытке хоть как-то прикрыться. На месте левого глаза у неё засохший тёмно-багровый сгусток, через который от надбровной дуги до нижней челюсти идёт глубокий кровоточащий надрез.
– Последних двоих я всё-таки достала, – Исабэль с гордостью кивает на два тела на полу, – Знаешь, детка, оказывается, осознание скорой смерти – охуительный афродизиак! Да-а-а! И все эти псы, которые годами ели с моей руки, послушно выполняли команды; дрожали, если я повышала голос; вдруг ужас как захотели трахнуть собственную хозяйку.
Гримаса отвращения передёргивает бледное лицо. Она отворачивается, так что Бьянка видит только её не изуродованный профиль. Она всё ещё безумно красива, эта сука Исабэль. Даже сейчас.
Из-за лестницы появляются зашедшие с чёрного хода Эсторнудо и Дормильон.
– Всё чисто, – объявляет Эсторнудо, – Чо тут у вас?
Замечает Исабэль, мгновение присматривается и осеняет себя крестным знамением:
– Святая Дева Мария, защити и помилуй!
Со второго этажа спускаются Мадэсто и Элегантэ.
– Похоже в доме больше никого нет, – объявляет Мадэсто.
– Живых, – уточняет Элегантэ, заметив два трупа и осторожно обходя Исабэль. Бросает на неё быстрый взгляд, заметно вздрагивает, но, ничего не говоря, проходит мимо. Встаёт за плечом Бьянки.
– Будьте любезны, – Исабэль указывает пальцем на тёмно-синий клатч, валяющийся на полу в трёх метрах от неё.
Дивертидо вопросительно глядит на Бьянку, та едва заметно кивает. Он поднимает вещицу и передаёт Исабэль:
– Пожалуйста, сеньора.
Исабэль достаёт из клатча маленькое зеркало. Долго разглядывает своё лицо. Из уцелевшего глаза катится слеза. Её крик, полный бессильной ярости и боли, заставляет мужчин сделать шаг назад. Она швыряет зеркало об пол и, закрыв лицо руками, плачет, вздрагивая всем телом.
Бьянка всё это время стоит молча. Ведь представляла их встречу совсем не так, и что делать теперь – непонятно. Она хотела проучить донну Исабэль – королеву картеля Дэспиада?до. Сломать её, лишить всего, погрузить в последние дни жизни в мир нечеловеческой боли, а потом отнять и саму жизнь. Но сейчас… Она идёт к высокому окну, срывает тяжёлую парчовую штору. Подходит к дрожащей Исабэль и укутывает её. Та медленно отрывает лицо от ладоней:
– Прости… – и разражается новым приступом рыданий.
Бьянка оборачивается:
– Мадэсто, дай обезбол.
– Нефопам сойдёт?
Бьянка глядит на торчащую из ноги Исабэль кость.
– Лучше морфин.
Мадэсто кидает ей шприц-тюбик. Бьянка, не пытаясь быть нежной, всаживает иглу в плечо Исабэль.
– Что это? – вздрагивает та.
– Это чтобы тебе было не так больно и грустно, – отвечает Бьянка и, развернувшись, бросает братьям:
– Уходим. Нам здесь больше делать нечего.
Уже у двери оборачивается:
– Исабэль!
Одинокая, в одночасье потерявшая всё женщина поднимает изувеченное лицо, сейчас из-за размазанной крови и туши похожее на демоническую маску.
– Что, Бьянка?
– Не пропусти конец света. Говорят, это будет красиво.
Они молча идут до холма, за которым ждут джипы и скучающий Симпле с сигариллой в зубах.
– Я горжусь тобой, девочка моя, – тихо говорит Груньон. Она благодарно пожимает его запястье.
– Куда двинем? – спрашивает Дивертидо – К нам или…
Все смотрят на Бьянку.
– А давайте на городскую площадь! – улыбается она.
На душе у неё легко и спокойно.
