Делаю записи в электронную карточку и выписываю направления на анализы и гормональные препараты, если женщина напротив все же решится вступить в протокол.
– Мне говорили, что одна труба – не приговор, – продолжает ныть, комкая в ладони бумаги. – Что вы беретесь за безнадежные случаи…
Внутри нарастает глухое раздражение. И злость.
Почему некоторым так сложно даются дети, они трясутся над каждым тестом, стоят в позе березки после каждого полового акта, горстями глотают витамины и живут в кабинетах УЗИ и гинеколога?
А есть такие, как вот эта пациентка. Которые с пятнадцати лет перепробовали все виды абортов, отмахивались от походов к гинекологу, как от надоедливой мухи, в связи с чем пропустили внематочную беременность и лишились трубы, а после, не научившись на своих ошибках, подбирали контрацептивы по интернету.
А потом вышли замуж за успешного и перспективного мужчину, который спустя время, как само собой разумеющееся, захотел продолжение рода.
И тогда-то эти красавицы нарисовываются в кабинете гинеколога, а позже прописываются у репродуктолога. Нет, даже не с просьбой, с требованием наколдовать им естественную беременность от мужа.
И хоть это и моя работа, я злюсь. На несправедливость этого мира.
– Вы правы, одна труба – не приговор, а вот девять абортов в вашем случае и наличие вагинальных инфекций – делают невозможной естественную беременность. Только ЭКО. Мне очень жаль.
Моя медсестра Оля очень громко складывает приборы на столике рядом с креслом. Мне даже не нужно поворачивать головы, чтобы видеть все то презрение на ее лице. Да, мы обе знаем, что это непрофессионально, но и ее я понять могу – она злится по тем же причинам, что и я.
– Мой муж…Он ничего не знает об абортах…Он меня бросит, – воет в ладони пациентка.
Наливаю ей в стакан воды и с силой впихиваю, заставляя выпить.
– Если он вас действительно любит, то все поймет. И примет любую реальность.
Тяжело вздохнув, пациентка с трудом заталкивает документы в сумочку и, буркнув себе под нос слова прощания, наконец покидает кабинет.
– Как будто вы психолог, – бубнит Оля, застилая кресло новой одноразовой пеленкой.
– Это часть моей работы. Будущей маме, какой бы она не была, нужно спокойствие и внутренняя уверенность…
Оля вновь непрофессионально фыркает и закатывает глаза, не скрывая своего презрения.
– Слава Богу, что на сегодня она последняя.
– О да…
Выдохнув с облегчением, роняю голову на стол. И просто дышу, абстрагируясь от работы.
Вообще сегодня у меня по графику был выходной. Но заведующая отделением позвонила утром и слезно умоляла выйти, потому что у коллеги заболел ребенок, и она ушла на больничный.
И хорошо, что у Даши оказался свободный день, и она с радостью согласилась провести его с крестницей. Я выдала им денег на разграбление торгового центра и побежала на смену.
А тут вынос мозга. И действительно, слава Богу, что он закончился…
Но дверь кабинета распахивается, и на пороге оказывается…жена Клима. На этот раз одна.
– Извините, к вам можно? – нервно выдыхает Яна.
– Приемы окончены, – гавкает моя верная медсестра, прежде чем я успеваю раскрыть рот. – Приходите в другой день. И предварительно записавшись.
Яна кривится и переводит одновременно требовательный и умоляющий взгляд на меня. Тяжело вздохнув, делаю приглашающий жест рукой.
Жена Клима проходит и все также царственно опускается напротив. Косится на Олю и только тогда медленно выдает:
– Дина Алексеевна, мы можем с вами поговорить? Наедине?
Глава 16
Дина
Медсестра поджимает губы и с трудом сдерживается.
Тяжело вздыхаю. Нутром чувствую – мне предстоит сложный, выворачивающий нутро разговор. Но все равно делаю так, как меня просят.
– Оля, спасибо большое за работу. На сегодня можете быть свободны.
– Спасибо, Дина Алексеевна. До завтра.
Дверь за Олей захлопывается, и я перевожу все свое внимание на напряженную Яну:
– Слушаю вас. Что-то беспокоит? Если у вас боли или выделения, то вам не ко мне…
– Нет! – выпаливает достаточно громко и поспешно. Внимательно разглядывает меня, закусив губу, как будто раздумывает, можно ли мне доверить свою тайну. – У меня все хорошо…
Откидываюсь на спинку стула и вопросительно вскидываю бровь. Начало разговора мне уже не нравится.
– Тогда не понимаю, зачем вы пришли ко мне.
Яна закусывает губу. В ее глазах – боль, что полосует сердце. И мольба. Как будто от того, что она сейчас скажет, зависит ее жизнь.
– Я записана на шестое число на повторное УЗИ к вам. Мы придем вместе с мужем.
– По-прежнему не понимаю, что вы от меня хотите. Сегодня второе. Ваш прием через четыре дня.
Она заламывает пальцы. Отворачивается к окну. Изучает пейзаж за ним, поджав губы. Ее отчаяние осязаемое. Настолько, что мне становится неуютно в собственном кабинете.
Хочется встать и выйти. Потому что понимаю, – меня будут просить о помощи. А учитывая градус в помещении – возможно, и умолять.
– Я хочу…, – прочищает горло и все же впивается в меня требовательным взглядом.
Видно, что эта девушка не привыкла просить. И сейчас ей неимоверно тяжело. Каждое слово, как битое стекло, царапает глотку.
Но я не собираюсь облегчать ей задачу. И продолжаю сидеть, скрестив руки на груди и слегка вздернув бровь.
– Я хочу попросить вас о том, чтобы вы сказали срок на две недели меньше. Чтобы он совпал с датой последних месячных.
Брови сами взмывают вверх, к линии роста волос, а челюсть стремится в прямо противоположную сторону. Чувствую, как мое лицо вытягивается, и все, на что я сейчас способна, это многозначительное:
– Эээ…
Так нагло еще никто не просил меня совершить должностное преступление. Вот так с разбегу, без подготовки и прелюдии.
– Он же потом может выровняться, – Яна тараторит как ни в чем не бывало. – Я слышала, такое часто бывает. А еще я всегда могу сказать, что ребенок некрупный, весь в меня. Я тоже родилась два девятьсот. Так что нашему малышу есть в кого.
Нашему.
Это слово лупит по нервам, как будто кто-то ногтями по стеклу проводит.
– То есть, я верно понимаю, ребенок не от мужа? – я стараюсь сохранять невозмутимость, но яд так и сочится изнутри.
– Нет.
Повисает тишина. Давящая, гнетущая. Выкручивающая нервы и затягивающая их морскими узлами.
Этот факт дарит облегчение.
Но в то же мгновение канаты внутри меня натягиваются до предела – я не смогу сказать об этом Климу. Потому что работа и карьера важны для меня. Это часть меня, смысл моей жизни. В конце концов, я не могу рисковать, потому что в одиночку ращу нашу дочь.
– Я понимаю, что такие вещи не делаются бесплатно, – Яна продолжает нести ересь, истолковав мое молчание по-своему. – Я заплачу. Столько, сколько скажете. Вот только сейчас у меня нет денег…Мне нужно поговорить с отцом… Дайте мне немного времени. Если хотите, я могу написать расписку…
Глава 17
Дина
– И как вы себе это представляете? – отмираю спустя три минуты. – Я, Яна, обязуюсь выплатить столько-то тысяч рублей за то, что доктор Смоленская Дина Алексеевна поможет мне обмануть моего мужа с беременностью и нарисует нужный мне срок? Вы сами-то верите в этот бред?
– Пожалуйста…Мне очень надо…
– Извините, но нет, – отрезаю, подавшись вперед и уперевшись ладонями в стол. Смотрю строго в глаза жены Клима, чтобы до нее дошло каждое сказанное мной слово. – Я дорожу своим званием врача и своей должностью. И я достаточно зарабатываю. Не в моих правилах влезать в чужие семьи и обманывать людей. Со своим супругом, пожалуйста, разбирайтесь сами. Без моего участия. Меня вы не купите. У вас ко мне все? Если да, то с вашего позволения я пойду домой, – поднимаюсь на ноги, давая понять, что разговор окончен.
Яна встает следом и даже в этой ситуации с грацией хозяйки этой жизни. Задерживается взглядом на моем лице. Слегка сощуривается и дует губы. Избалованная папина дочка.
Но она снова удивляет.
– Вы когда-нибудь любили?
– Любила, – отвечаю без запинки, не моргнув и глазом. – Но никогда не стала бы унижаться и себя навязывать. В данном случае речь идет не только о вашей прихоти, но и о жизни ребенка.
Яна грустно улыбается и без лишних слов направляется на выход.
Резко распахнувшаяся дверь чуть не бьет ее по лицу.
– Мама! – кричит на весь этаж моя маленькая егоза. И, не обращая внимания на Яну, несется ко мне, раскинув ручки в стороны. – Мамоська!
Подхватываю дочь и прижимаю к себе мое сокровище.
– Привет, хулиганка, – Оливка хихикает и ерзает на моих руках, оборачиваясь на пациентку.
– Прости, – в дверях вырастает запыхавшаяся Даша. – Я не смогла ее удержать. Она очень по тебе соскучилась. Ой, здрасьте, мы помешали, да? Извините…
Но Яне пофиг на Дашино «извините».
Она никого не слышит.
Замерев на месте, как памятник, Яна, не моргая, разглядывает Оливку. Так пристально, что мне хочется спрятать ее за спиной. На голом материнском инстинкте прижимаю голову дочери к своему плечу и обнимаю двумя руками.
– Как…похожа…, – шепчет жена Клима почти неслышно. Но я читаю фразу-приговор по ее губам.
– Простите?
Яна трясет головой и крепко зажмуривается. Вымучивает из себя улыбку и пятится на выход.
– Извините. Мне показалось…До свидания, Дина Алексеевна.
– Что это было? – непонимающая Даша падает на стул, едва за моей пациенткой захлопывается дверь, и смотрит в нетерпении.
– Это жена Клима, – вырывается автоматом до того, как я смогу осмыслить сказанное.
– Того, который дурачок? – хихикает Оливка, дергая ножками и просясь на пол. Машинально стаскиваю с дочери розовую шапочку и снимаю курточку. И замираю, напоровшись на извиняющийся взгляд подруги.
Страх сковывает горло и лишает дыхания, когда Даша заторможенно бормочет:
– Твою мать…Еще и я не обрадую тебя новостями…
Глава 18
