Я вывел «задержанного» и потолкал его на улицу.
– А может я дома подожду? – радостно спросил Пистон, убедившись, что КПЗ ему сегодня не грозит.
– Ты тупой? Я тебе говорю, за тобой могут прийти в любой момент, и это будет последний момент в твоей развеселой жизни. Со мной пойдешь. От меня ни на шаг. Понял?
Пистон опустил голову, ему явно хотелось выпить, а после прилечь на диванчик перед телеком и закурить. А тут я такой спаситель нарисовался.
Оставив Серого в своем кабинете за старшего, я направился в школу. Со слов пацана, сестра его сегодня там, опять занимается важными пионерскими делами – оформляет какой-то школьный стенд в красной комнате.
Пистона пришлось взять с собой. Как-то не очень было тащить такого хмыря в детское учреждение, но ничего не поделаешь. Надеюсь, наш тандем никто не увидит, каникулы все-таки.
Но благо, в школу с алкашом мне заходить не пришлось. Я напоролся на Алёну прямо на школьном крыльце. Стенд ее подопечные пионеры выволокли на улицу и что-то малевали вонючей краской, поэтому работа кипела не в пионерской комнате, а на свежем воздухе, чтобы не задохнуться.
– Привет, – помахал я старшей пионервожатой.
Та, завидев меня, сначала невольно улыбнулась, а потом улыбка вдруг исчезла с лица, сменилась на прохладцу.
– Жди здесь, – указал я Пистону на лавочку возле газона, а сам пошел навстречу девушке.
– Привет, – когда мы приблизились друг к другу, ответила та. – Это что за чудо с тобой?
Она кивнула в сторону моего подопечного, тот грелся на лавочке, щурясь от солнышка, словил «тунеядский» кайф. Казалось, вот-вот достанет из-за пазухи шкалик и пригубит.
– Мне нужно поговорить, серьезно… – выдал я голосом, полным таинственности и серьезности. Однако, предательская улыбка с моей морды никак не слезала, очень рад был видеть пионервожатую.
– А что нам говорить? – надула губки Алена. – Лучше с Асей поговори, пригласи её куда-нибудь. Погуляйте. Вон, погодка какая замечательная, а мне некогда, мне работать надо.
– Хорош дуться, я вообще по-другому поводу.
– А кто тебе сказал, что я дуюсь? – сверкнула глазами девушка, но тут же себя уняла и добавила. – Мне вообще все равно.
– Отлично! Раз все равно, значит, ты мне поможешь! Как другу. Как боевому, так сказать, товарищу. Я ведь тоже комсомолец…
Я не хотел здесь объясняться за поцелуй с Асей, все равно останусь виноватым, да и не до этого сейчас и поэтому увел разговор в иронично-идейное русло.
– Помочь? Я? Тебе?.. Чем же? Рассказать, какое мороженое любит Ася?
Вот язвочка, своего не упустит… Но и я не привык так просто сдаваться.
– Далась тебе эта Ася… между прочим, ты мне больше нравишься.
Девушка чуть залилась румянцем, в ее глазах на миг вспыхнули искорки радости, но тут же погасли и она уже с некоторой претензией проговорила:
– Сомнительное утверждение… «больше»… То есть на нее ты тоже запал? Да ты, я смотрю, настоящий Дон Жуан. Извини, Саша, но мне надо идти. Пока…
Она демонстративно развернулась и сделал шаг в сторону своих подопечных. Но медленно так и с расстановкой, будто желала, чтобы ее непременно удержали. И я удержал.
– Да погоди ты! – шикнул я и мягко, но крепко схватил ее за руку. – Дело жизни и смерти. Не моей, конечно, но надо одному человеку помочь…
Алёна остановилась, повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. Я притянул ее ближе, не выпуская руку. И поцеловал. Быстро и спонтанно. Делать этого не собирался, само так вышло, но мне понравилось.
Алёна ответила на поцелуй, но через мгновение, будто опомнившись, отпрянула от меня, чуть залившись краской. Мда… Это не Ася.
– Ты с ума сошел, Морозов! – зашипела она. – Здесь же дети…
– Эти? – я кивнул на стайку пионеров, что увлеченно корпели над плакатом и не смотрели в нашу сторону от слова совсем. – Да тут, если я на голове ходить буду, они внимания не обратят. Вон как увлеклись художеством.
– Все рано, – хмурилась Алена, но выдохнула уже с некоторым облегчением, убедившись, что нашу маленькую шалость никто не заметил. – А если увидят?
– Тогда, нам нужно найти более спокойное место для поцелуев, – обезоруживающе улыбнулся я.
– Дурак, Аську свою целуй. Говори, уже, зачем пришел, какой такой вопрос жизни и смерти?
* * *
Пистона я повез на дачу Серовых на автобусе с пересадкой. Можно было вызвать такси, или попросить отвезти Эдика, например, но я решил, что чем меньше знает народу о новом убежище алкашика – тем лучше. Как говорится, если хочешь, чтобы о чём-то узнали все, расскажи это кому-нибудь по секрету.
Дачный автобус, переваливаясь на ухабах проселка, вывез нас за город. На остановке посреди дачного общества он распахнул двери и выплюнул на притоптанную площадку пенсионеров с граблями, мамашек с корзинками и меня с Пистоном.
Я ни разу не был на даче у Серовых, но по названному мне адресу легко нашел нужный домик. Улицы здесь назывались незатейливо, не запутаешься: Яблоневая, Сливовая, Лесная и тому подобное. Вот на этой самой Лесной и были стандартные шесть соток с домиком, которые достались Алёне и Андрею Серовым от родителей.
После недолгих переговоров, она согласилась на сомнительное пребывание алкашика на ее участке. Все-таки у девчонки большое сердце. Пожалела Пистона… или быть может, согласилась, потому что именно я ее попросил? Несмотря на всю её показную ершистость, я чувствовал некую взаимность симпатии. Ну, конечно, если бы я ей не нравился, фиг бы она дала себя поцеловать.
Мы дотопали до нужного участка. Небольшой домик в тени черемухи с симпатичным оконцем, с резными наличниками, как в сказке.
– Короче, поживешь пока здесь… – я открыл калитку и стал осматриваться, Пистон несмело семенил за мной.
– Начальник! А тут телек-то хоть есть? Я же здесь с тоски сдохну.
– Лучше сдохнуть от тоски, чем от пули.
– Как от пули? – заморгал Пистон. – Ты же говорил, что под грузовик толкнут?
– Сначала толкнут, а потом еще пулю для надежности всадят, – подытожил я. – Контрольный выстрел, слышал про такой? И не вздумай никаких дружков сюда тащить. Имущество попортишь – телек у тебя, как компенсацию заберу и хозяевам дачи отдам. Понял?
– А кто хозяева? Та краля в красном галстуке пионерском?
– Не твое дело. О себе лучше думай, о безопасности.
– Хороша фифочка, – скалился сальной улыбкой Пистон, – была у меня по молодости комсорг. Вот такенная бабёнка. Ты не смотри, что все они правильные и лозунгами судачат. Если их раздеть, знаешь какие они..! У-ух!..
– Хлебальник завалил, – отрезал я. – То же мне, Казанова тряпочный нашелся.
– Да ладно, ладно, Начальник! – примирительно развел руками Пистон. – я же совет просто дал, я же старше тебя.
– Харэ базарить, бывалый. Если бы возраст придавал мозгов, то ты был бы уже кандидат наук.
– А я может и есть кандидат наук, – вдруг заявил алкаш. – В прошлом…
– А я сын Брежнева. Вот мы и встретились.
Я порылся в цветочном горшке на небольшой веранде и нашел ключ. Открыл навесной замок и распахнул скрипучую, но крепкую дверь. Мы зашли в домик.
– Вот диван, вот стол, вот кресло, – указывал я. – Все для жизни есть. Располагайся.
– А жратва где? – поджал губы Пистон.
– Завтра привезу, – сказал я. – А пока тебе тут картошки хватит. В погребе достанешь, хоть и прошлогодняя, но сказали, что нормальная еще, есть можно. Электроплита есть, кастрюля вон висит на стене. Отваришь картохи и поужинаешь.
– Картошка без сала? – грустно скривился Пистон. – Что баба без сисек…
– Эко ты привереда, будешь выкаблучиваться, поедешь таки в КПЗ.
– Да лан, Начальник, я просто чай не могу найти. Как без чаёчка-то?
– Заварка тоже есть, – я вспомнил инструктаж Алены на счет того, что где лежит.
– Где она? – Пистон уже шарил в буфете, гремя посудой. – Не могу увидеть…
– Дачные пассатижи! Какой ты, однако, беспомощный. Вон же заварка! В аптечке в банке из-под кофе с наклейкой из пластыря «соль».
– А все, нашел! Спасибо, Начальник…
* * *
Вернулся в отдел на автобусе. Во дворике в курилке дымил Баночкин.
Я подошел к дежурному:
– А ты чего на улице? Раньше в помещении дымил и ничего.
– Купер запретил, – тихо и грустно пожал широкими плечами Михаил. – Это самое… сказал, что я лицо отдела. Представляешь? Дескать, граждане приходят и видят курящего милиционера сразу, и думают, что все мы тут бездельники, ни хрена не работаем, только перекуры устраиваем.
– Сомнительная аргументация.
– Чего?
– Я говорю, темнит Купер.
– Вот и я про тоже… – закивал Михаил. – Какое я, к лешим, лицо отдела? Если исходить из соображений Купера, то глядя на мою рожу, граждане должны думать, что мы тут не перекуриваем, а жрём круглосуточно.
– Кстати, на счет еды… Ты физо-то пересдал?
– Да какой-там… – тут же сник дежурный, повесил голову на широкую грудь, – завалил опять. В область мотался, там сдавал. Думал договориться, раньше так делали частенько, а сейчас лавочку прикрыли. Чую, наш несравненный Купер постарался и науськал областных, чтобы наш отдел валили.
– Информация достоверная?
– Это мои предположения, но уверен, что так оно и есть. Вот гадина! Ох… где же наш дорогой Петр Петрович?
– А сам по-честному не хочешь пересдать?
– Да ты что? Ты на мое пузо посмотри, на него телевизор можно ставить и тумбочка не понадобится. Одна попытка мне осталась, чтобы пересдать, если не получится, то… – Миха осекся, вздохнул и тихо добавил. – Могут вообще снять с должности, по несоответствию…
– Вот тем более тебе надо самому подготовиться. Физически…
– Как?
– А про спорт и похудение ничего не слышал.
– Чего? Не жрать? Еще и бегать? Я так не смогу.
– А ты и не пробовал. Для начала давай на спорт поднажмем, а про «пожрать» потом разберемся, может и не придется тебе пайку урезать. Я вот например, по утрам бегаю, потом турник, брусья, а в общаге в комнате иногда балуюсь гирьками. Прикупил себе парочку в спорттоварах.
– Спасибо, Сан Саныч, за предложение, но единственным спортом, которым я в своей жизни занимался – это были шахматы в детстве.
– Шахматы не спорт, – покачал я головой. – Вот пойдешь по ночи и хулиганы нападут, как ты им шах или мат поставишь?
– Ну не скажи… Шахматы в драке очень помогают. Один раз я троих чуть ли не до больнички уработал. В старших классах было дело.
– Ты? – я с сомнением на него прищурился.
– Ну да… Вот как раз шахматы мне и помогли. Я доской шахматной ка-ак вдарил! Один сразу без памяти, второй скрючился, а третий побежал, так я кинул вдогонку доску. Прямо по хребту. Он потом месяц скрючившись ходил, и, говорят, всю одежду, что была в клетку, выбросил. А ты говоришь, шахматы не спорт.
– Ты опасный человек, Баночкин, и мне это чертовски нравится.
– Был опасный, – вздохнул здоровяк. – А сейчас дай мне шахматы, я даже не вспомню, как конь ходит, не то, что уже доской лупануть смогу.
– Ну вот и вернем прежнего решительного шахматиста Баночкина. Короче… Завтра в семь жду тебя на школьном стадионе.
– Так рано?
– Отказ не принимается. Форма одежды – бего-прыгательная, и с собой фляжка воды. Понял?
– Не, ну давай хотя бы с понедельника начнем… Что так прям сразу?..
– У тебя пересдача когда?
– Да скоро уже… – снова вздохнул дежурный.
– Значит, у нас теперь каждый день – понедельник.
– Ладно, – буркнул Михаил. – Приду. Только кеды надо купить. Старые порвались. И это самое, Сан Саныч… Хотел тебя предупредить. Ты когда того хмыря увел сегодня из дежурки, ко мне следом Трубецкой нырнул. Интересовался за него, за хмыря за этого. Сказал, что он у него по ориентировке похож на одного жульмана по грабежу. Хотел его к себе в кабинет забрать.
– А ты что сказал?
– Сказал, что делов не знаю, нет его в КПЗ.
