Ольга Ломтева "Кровный чары 2. Убить оборотня"

Глава 6.1

Пожар закончился утром следующего дня. Деревянные перекрытия выгорели полностью. Крыша провалилась внутрь, похоронив под завалами основной вход в подвальные помещения и оставив черновую лестницу. Искусная роспись мастеров на стенах, иконы в позолоченных рамах, мозаичные окна были навек утеряны. Медь, латунь и серебро почернели и потеряли прежнюю форму. Отныне церковь Святого Пьера являла собой живое воплощение самой заветной мечты вероотступника и ненавистника Церкви Двенадцатиконечной звезды – развалины с потемневшим и рассыпающимся камнем.

Как говорил священник, пожар начался у алтаря и быстро охватил здание. Подвал, где плененный колдун дожидался приезда инкетеров из столицы, завалило первым. Вместе с ним погибло четыре стражника. Их сгоревшие тела достали из-под завала только к вечеру.

Многие усмотрели в этом замысел Святых: они решили уничтожить демонического выродка – колдуна – предав живьем огню на освященной земле. В стенах церкви ему не могла помочь ни собственная магия, ни сторонние силы. Правда, за что пострадали невинные люди, последователи такой теории объяснить не могли.

Виновных в поджоге не нашли. Старший дознаватель Ажен де Фоле обещался выявить зачинщиков, но пока что следствие находилось в тупике. Никто из пойманных на площади в тот час естественно ни в чем не сознался. Сожжение церкви – вопиющий случай. Это считалось особо тяжким преступлением против веры и каралось смертной казнью. Некоторые парламентарии предлагали казнить всех арестованных на площади, дабы вселить народу ужас. А заодно отчитаться перед Верховным епископом Церкви, что преступники наказаны.

Не всем членам Совета провинции были по нраву такие предложения. Кто-то считал, что толпа поступила правильно. И церковь – небольшая плата за смерть ужасного монстра, что поедал людей заживо. Приверженцы такой идеи кричали, что здание можно отстроить заново и что они готовы лично, руками или финансами, вложиться в это дело. Но говорить, не делать.

Единственным, кто не разделял всеобщих мнений оставался граф Маркус де Монклар. Губернатор не верил, что такой могущественный колдун мог так запросто сгореть в Церкви. Он призывал соблюдать бдительность и предупредить жителей провинции, что, возможно, оборотень бежал и нападения могут возобновиться. В качестве проявления власти он предлагал прилюдно выпороть тех, кто открыто радовался самой горящей церкви, а остальных отпустить.

Выступая перед Советом, Маркус говорил так: «Это было самоуправство. Его нельзя допускать. А завтра толпа не согласиться с решением судьи. Посчитает его слишком мягким и сожжет тюрьму вместе со всеми преступниками. Что тогда?».

Эдриан был с ним согласен. Но, к сожалению, мнение губернатора не стало популярным. Его аргументы вызывали лишь новую волну спора.

Оживленные трения длились три дня к ряду. При этом под дверями ратуши приходили недовольные местной властью люди. В основном родственники арестованных. Они жаждали справедливости и требовали освободить близких.

Эдриан присутствовал на всех собраниях. С каждым разом его убеждение, что это пустая трата времени лишь крепло. Как такового права голоса у него не было. Он мог выступить с трибуны только когда к нему обращались.

Интендант жандармерии со скепсисом и ухмылкой слушал то, что обсуждали. Потому что, в отличии от губернатора, мнение которого выслушивали, но не желали придерживаться, Эдриана игнорировали. Совет провинции куда сильнее заботила сгоревшая церковь и недовольная толпа, чем оборотень. Им было без разницы, чье тело обнаружили в подвале и что колдун нарочно принял облик Люсьена, чтобы не выдать себя.

Несмотря на собранные доказательства, они не верили, что настоящий Люсьен де Варанте погиб этим летом. Консультанту госпиталя откусил голову настоящий оборотень, а его тело упало в реку. Не верили, что колдун мог принимать чей-либо чужой облик. Члены совета все время указывали Эдриану, что он не инкетер, и не может разбираться в подобных вещах. Однако, вызывать служителя из столицы не торопились.

«Не нужно спешить. На собрании будет решено, как лучше составить послание инкетерам. Мы не должны навредить самим себе», – с этими словами суперинтендант провинции запретил писать прошение. Это был приказ, который нельзя ослушаться.

Но Эдриан решил подойти к проблеме по-другому. Сообщать о чем-то сверхъестественном являлось долгом верующего. Поэтому он собрался подать прошение от своего имени, как от обычного человека, а не интенданта жандармерии.

Однако, Эдриан подумал, что прежде стоит обсудить свое решение с губернатором. Все же его письмо навлечет нежеланное внимание на происходящее в провинции и не хотелось бы, что Маркус де Монклар не был к этому подготовлен.

Эдриан хотел подойти к графу и обсудить все после собрания, но тот сказал, что спешит в порт. Губернатор предлагал встретиться через час в ратуше, но туда уже не мог явиться интендант, так как его срочно вызвали на ферму для осмотра места, где совершили убийство: зарезали хозяйку. В итоге, мужчины договорились о семейном ужине.

– Какие такие важные вопросы граф решил обсудить в присутствии других членов семьи? – спросил Эдриан у собственного отражения, расправляя воротник-жабо. Через тонкую ткань просвечивали бинты. Мужчина продолжал носить тугую повязку, несмотря на хорошее самочувствие.

Интендант выписался из госпиталя в день дуэли с Филиппом. Оставаться в незащищенном от оборотня месте он не собирался, а дома, в предоставленной ему квартире, можно подготовиться как следует к нежданной встрече. К тому же, Эдриан потерял веру в местных врачей после колдовства Чинвенду. Камердинер хорошенько поработал над своим господином, проведя несколько ритуалов. Кашель прекратился, швы не болели. Заживление шло хорошо, и интендант даже подумывал самолично снять швы и железки, чтобы позволить слуге залечить его.

– Стефани передумала выходить замуж? – очередной вопрос прозвучал в пустой комнате.

После откровения о сестре, девушка сделалась тихой. Она уговорила отца забрать Лорента в гостиницу, так как ему больше не требовалось регулярное наблюдение лекарей, и пообещала не выходить без нужды на улицу. Слово держала, посвятив себя изучению бидарского языка. Эдриан знал об этом, так как по возможности наносил ей короткие визиты, чтобы проверить все ли у неё хорошо.

О том, что произошло в семье графа де Монклар, в день, когда загорелась церковь знали все. Слухи разнеслись быстро. Но никто их в присутствии Эдриана не обсуждал. Даже граф не обмолвился ни словом, а Филипп ни разу не повстречался. Но сегодня…

– Сегодня нас ждет встреча, – Эдриан сделал полной грудью вдох, ощутив, как спокойно ходит грудная клетка. Он возьмет реванш. Обязательно. Мужчина улыбнулся себе в зеркале и продолжил одеваться.

Была и другая забота, которая не меньше оборотня волновала интенданта жандармерии. А именно герцог Аквитании с его свитой. Предъявить обвинение за совершенные несколько лет назад преступления здесь и сейчас он не мог. Злополучная четверка действовала очень осторожно и в Вуароне не осталось ни одного дела, ни даже свидетельства. Ни одного, кроме дела его смерти сестры.

Эдриан не собирался прощать, но и мстить, как это делают в балладах, о бравых рыцарях и дуэлях не мог. Не мог преступить и букву закона, зато мог действовать полностью в соответствии с ним. Интендант жандармерии отправил запрос в родную провинцию с просьбой прислать копию дела Жизель. Так же он написал своим друзьям в столицу, где просил выслать его личные записи, которые хранились в банке. Вопрос с герцогом обязательно будет решен.

Глава 6.2

Стефани готовилась к вечеру так тщательно, как никогда прежде. День начался с принятия ванны, которую поставили в спальне. Лидия грела принесенную горничными воду в камине, из-за чего в комнате быстро стало душно. Девушка долго нежилась, попутно вымывая длинные каштановые волосы. Камеристка растерла её кожу до красна, а затем нанесла цитрусовое масло. Аромат быстро заполонил комнату.

Изабель привезла с собой из Шато несколько платьев. И Стефани долго возилась с ними, размышляя, что выбрать для ужина. Это стало настолько важно для юной девушки, что через два часа обдумывания и разглядывания нарядов она впала в отчаяние.

Лидия с любопытством наблюдала за метаниями госпожи. А Изабель веселилась, приговаривая, что в подруге наконец проснулось женское начало. Апогеем стал момент, когда Стефани принялась красить губы все той же ягодной помадой, которая принадлежала камеристке.

– Я смотрю, кто-то решил сегодня отлично провезти вечер? – Изабель лукаво улыбнулась. – А может и ночь.

– Мне хочется выглядеть хорошо, – Стефани постаралась сохранить равнодушие, но щеки предательски зарделись румянцем. Ей действительно хотелось хорошо провести время. Последнее дни она жила затворницей, занимаясь изучением бидарского языка.

Два-три часа отводились на физические упражнения. Тренировки давались легко. Места для них вполне хватало в гостиной, если сдвинут стол и стулья к стенке. Вот только шпагой не поработаешь, да и не с кем. Рассекать воздух, оттачивая технику интересно, но бесполезно в бою. Стефани скучала по урокам фехтования. Учитель остался в Шато с растянутой лодыжкой. Изабель сказала, что он повредил ногу во время учебного боя с Филиппом.

Стефани не поверила в это. Она вообще не узнавала собственного брата. После традиционной летней охоты он стал совсем не сдержан, агрессивен и груб. Девушка не собиралась ему прощать ни пощечины, ни дуэли с Эдрианом. Она вообще не хотела не разговаривать, не даже видеть Филиппа. Тот тоже не горел желанием мириться. Поэтому брат с сестрой практически не общались. Столкнувшись пару раз в коридорах, они сделали вид будто не знают друг друга.

Изабель предпринимала попытки помирить родных, но Стефани просила не вмешиваться. Она считала, что Филипп достаточно взрослый, чтобы понимать низость своих поступков и сделать первый шаг.

В половину восьмого Стефани выглянула в окно, желая всем сердцем увидеть на бульваре Эдриана. Но среди редких прохожих не заметила кремово-бежевых прядей. Несмотря на распространенное мнение, что оборотень сгинул в священном огне в церкви святого Пьера, люди осторожничали. С наступлением сумерек горожане спешили домой, а после захода солнца на бульварах можно было встретить лишь пьяниц да искателей приключений.

Сердце билось от страха, а воображение не давало покоя, подкидывая ужасные картины, где ей сообщают, что с Эдрианом случилось плохое. С ним она тоже почти не разговаривала. Интендант лишь заходил на короткое время, чтобы узнать, как обстоят дела и передать зачарованных патронов для оружия. Но душевного разговора между ними не происходило.

Ужасающие подробности из его прошлого не выходили из головы Стефани. Все встало на свои места. И почему он так разозлился, когда она, имея неосторожность, зашла к нему в квартиру. И почему вечно приговаривал, что ей не стоит ходить по улицам одной. Эдриан боялся потерять её так же сильно, как когда-то боялся потерять сестру.

Стефани решила, что отныне не будет совершать опрометчивых вылазок по городу. Ей было больно представлять лицо Эдриана, когда он узнает, что с ней что-то случилось.

Через десять минут Стефани отвлеклась от чтения и выглянула еще раз. Она снова не увидела интенданта жандармерии. Девушка не знала, что он уже пришел и вовсю разговаривал с графом.

– Я хочу отправить письмо в Церковь инкетерам и приложить к нему все материалы, – Эдриан старался говорить, как можно тише. В вестибюле гостиницы много лишних ушей, но выпадет ли ему другой шанс переговорить с графом он не знал. А письмо до столицы идет слишком долго, чтобы затягивать с отправкой.

– Несмотря на запрет суперинтенданта? – господин де Монклар изогнул бровь. Его голос прозвучал так же тихо и спокойно.

– Я сделаю это, как обычный верующий, а не как интендант жандармерии. Это мой долг.

Граф хмыкнул и задумчиво обвел потолок взглядом.

– Почему вы решили сообщить это мне? – буркнул он.

– Потому что вы губернатор провинции. От этого письма может пострадать ваша репутация, – Эдриан говорил спокойно, хотя внутри нервничал. В конце концов, он говорил с отцом девушки, на которой собирался жениться.

– Я благодарен вам за заботу, – господин де Монклар встретился взглядом с интендантом. – Пожалуй, я тоже напишу письмо. Пускай оно не будет таким мотивированным, как ваше, но так мы привлечем больше внимания.

– Рад это слышать, месье. Думаю, что ваш голос будет иметь больший вес, чем мой.

– Эх, как знать! В совете провинции мой голос ничего не весит, – он пожал плечами. – А теперь давайте подниматься наверх.

На ужин накрыли в покоях графа. С переездом Лорента из госпиталя, пришлось снять еще комнат. Теперь семья губернатора занимала весь второй этаж. Маркус переселился к младшему сыну. Филипп и Изабель делили другие комнаты, а у Стефани теперь пустовала вторая спальня.

Поднимаясь за графом, Эдриан высматривал среди снующих девушек Стефани. Те, видимо, проживали на третьем этаже, так как отойдя от лестницы интендант перестал встречать кого-либо постороннего.

Коридор был тускло освещен, что немного беспокоило мужчину. После встречи с оборотнем он не мог отделаться от чувства, что мрак наблюдает за ним. В каждой скользящей тени ему мерещилась волчья пасть с оранжево-багровыми глазами. Паранойя заставляла спать только при свете масляного фонаря и с зажженными благовониями, которые приготовил Чинвенду. Зачарованные патроны всегда были с ним, а шпагу камердинер обработал специальным раствором и заговорил. Эдриан хотел, чтобы при возможности Чинвенду сделал тоже самое с вооружением Стефани.

«Раз граф ничего о ней не сказал, значит она не передумала». Вопрос свадьбы все еще стоял остро. Эдриан сомневался, что их душевный разговор о Жизель можно было назвать примирением. Он не таил обиду за произнесенные девушкой слова, а переживал, что она не простила его. Им нужно поговорить, и сегодня интендант надеялся, что у них будет возможность.

Крошечный «повод» лежал в кармане. Чтобы приобрести его, пришлось достать из запасов золото. Обручальное кольцо, тонкое как виноградный ус, с тремя изумрудами, что идеально подходили к глазам девушки, и внутренней надписью «моей Фер де Ланс» покоилось в шкатулке на бархатной подушечке.

Эдриан приобрел кольцо в одной из ювелирных лавок, коих насчитывалось три в городе. Обрадовавшись свалившемуся на голову везению, что украшение как нельзя лучше подходит будущей хозяйке, он попросил сделать надпись. О которой потом пожалел. «Не стоило. Она вряд ли оценит такую шутку». Но было уже поздно что-то менять.

Глава 7.1

Стефани вынырнула из комнаты в коридор в тот момент, когда Эдриан проходил мимо двери. Они чуть не столкнулись.

– Добрый вечер, мадемуазель, – поприветствовал он, поклонившись. Сердце екнуло от волнения.

– Добрый, – девушка слегка замялась, взглянув на него. Потом нерешительно протянула руку. Все же формальности надо соблюдать. Его губы обожгли нежную кожу тыльной стороны ладони, а мурашки волнительно пробежали от затылка вниз вдоль позвоночника. – А я уж распереживалась, где ты.

Эдриан пожал плечами.

– Уже здесь, – он продолжал держать её за руку, не желая выпускать. Смотрел в изумрудные глаза, нервничая, что сегодня должен окончательно скрепить помолвку.

– Пойдемте. Нас ждет разговор, – мягко вмешался граф.

В столовой уже ждали Филипп и Изабель. Молодой виконт смерил уничижительным взглядом интенданта жандармерии. Тот в долгу не остался. Они еле процедили друг другу слова приветствия. Но, если сын господина де Монклар бушевал от злости, то Эдриан открыто ухмылялся. Его радовали зелено-желтые скулы незадачливого дуэлянта.

Напряжение, возникшее между мужчинами, гудело в воздухе. Стефани чувствовала это, но как смягчить ситуацию не знала. Она боялась сделать хуже. Спровоцировать на открытое противостояние. Филиппу ничего не стоит вновь выхватить шпагу, на что Эдриан непременно ответит.

Нервно крутя веер, Изабель молчала. Её взгляд в основном был направлен на супруга, лицо которого багровело от подступающего гнева.

– Присаживайтесь, – граф первым занял свое место.

По правую руку от графа де Монклар уселся Филипп, как старший сын. Рядом с ним Изабель. По левую – ближайшее место пустовала. Его должен был занять Лорент. Но из-за поврежденного бедра юноша не мог сидеть. Поэтому проводил сегодняшний вечер в своей комнате. Дальше сидела Стефани, которая ловила на себе тяжелый взгляд брата. Казалось, что от его присутствия в комнате завяли цветы, а еда безнадежно испортилась. Рядом устроился Эдриан. Он не мог сдержать улыбки, предвкушая разговор.

Беседа за столом не строилась. Говорили в основном граф и интендант жандармерии. Стефани плохо ела. Изабель вовсе не притрагивалась к пище, опасаясь ругани или новой дуэли. Эдриан спокойно ел и шутил. Он знал, что ему извиняться не за что, поэтому вел себя расслаблено и не обращал на глумливые фразы Филиппа.

– Итак, сегодня мы собрались, чтобы принести извинения друг другу, – начал граф, когда принесли третье блюдо. – В скором времени наша породнится с…

– С торгашами и служаками, – процедил Филипп, взглянув на интенданта.

Стефани закатила глаза и хотела было грубо попросить брата замолчать, но Эдриан успел высказаться первым.

– И медиками! – он театрально возвел указательным палец к потолку. – Не забывайте, месье, в моем роду еще есть врачи. Профессора медицины.

– Плевать, – скривился Филипп.

– Ведро в углу, – Эдриан постарался вложить в улыбку все очарование. Сейчас, после лечения, которое провел Чинвенду, он был готов даже к очередной дуэли. В этот раз никаких ошибок и просчетов.

– Хватит, – граф стукнул ладонью по столу, призывая к порядку. – Сегодня должно наступить примирение.

– Да, отец, – отозвался Филипп.

– Поскольку вы все не дети и требовать словесных извинений не в силе, то я решил, что в качестве приданного отдаю усадьбу со всеми землями на острове святой Марии.

– Что? – хором произнесли Филипп, Изабель и Стефани. Один Эдриан не выразил удивление воскликом.

– Я уже занялся переоформлением бумаг.

– За что ты так с нами? – Филипп схватил жену за руку и потянул к себе. Со стороны могло показаться, что они оба обращаются к графу. Но перепуганное лицо Изабель и направленный в сторону супруга боязливый взгляд ломали всю картину. – Как ты мог забрать это у нас?

– А я вам не давал усадьбу. Ты мой сын. Наследник. Ты и так получаешь все остальное. Так что не жалуйся, – граф нервно постучал пальцами по столу. – У моей единственной дочери должно быть хорошее приданного.

– Но этот… брак… навязан, – скривился Филипп.

При этих словах Стефани стиснула скатерть так сильно, что стоящая перед ней тарелка чуть не улетела на пол. Она злилась на брата. Если сейчас он вновь оскорбит её…

Эдриан прервал мысленное негодование девушки, тоже взял её за руку.

– Мы любим друг друга и собираемся поженится. У нас есть благословение отца. Чем мы вам мешаем?

Ноздри Филиппа широко раздулись. Он глубоко задышал, но не успел сказать ни слова.

– Я построил усадьбу для Беатриче. Она была бы рада, зная, что это прекрасное место досталось её дочери.

– Ну не ей конкретно, а ему, – Филипп дернул подбородком в сторону интенданта. – Он же нищий. Продадут её.

– Выкупишь обратно, – вскрикнула Стефани, вцепившись покрепче в руку Эдриана.

Брат вопросительно посмотрел на неё.

– Не твое имущество, не тебе решать, что с ним делать, – мягко добавил господин де Монклар.

– Ну вы вообще… – Филипп ударил по столу, перевернув пару бокалов с вином.

Бордовая жидкость принялась неумолимо поглощать белизну скатерти, но Стефани вновь обратила внимание на медный перстень.

«Он вернулся с летней охоты не таким, каким был раньше», – девушка всмотрелась в рисунок. Глаз, а вокруг спираль. Её взгляд метнулся к лицу брата. «На вид такой же… Но что если?». Она посмотрела на Эдриан. Тот тоже обратил внимание на громоздкое украшение.