– Благодарю, и вам всего хорошего, ваше сиятельство, – попрощался я, кладя трубку. За время разговора я как раз успел добраться до административного корпуса, где с облегчением избавился от денег, положив их на личный счёт.
После истории с Лёхой я решил завести три разных счёта: текущий (с доступом ограниченному кругу лиц и с возможностью снятия средств по резерву), накопительный (без возможности снятия вообще), и личный. Первый – для ежедневных трат и расчёта с взводными. Второй – на экстренный случай, конечно, деньги можно снять при разрыве договора, но тогда я потеряю проценты за два месяца. Ну и личный… себе.
Общак тоже остался, я вернул в него деньги, прокрутив на ставках, получилось что-то вроде двухсот рублей, которые собрал со всех Шебутнов перед началом турнира. Только теперь я от этой суммы совершенно не зависел. Это стало необходимостью, когда я активировал выздоровление Мирослава и начал подыскивать других кандидатов.
Михаил, ставший моим официальным представителем за пределами училища, избавился от алкоголя, но круг общения не сменил. И сейчас ему требовались немалые финансы, чтобы подняться в обществе, вернуться в те круги, где вращались его более успешные бывшие одногруппники из высшей военной академии и другие аристократы, ставшие на войне инвалидами или получившие серьёзные ранения. Не все они были бедняками, баронам, и графам тоже не всегда везло.
А значит, я могу предложить им избавление от боли и даже частичное выздоровление. Потерянные конечности и даже пальцы это, конечно, не вернёт, но, благодаря внутренним резервам их организмов, я могу совершить то, на что неспособна современная медицина. Да что там, даже гипнотизёры с плацебо иногда творят чудеса.
– Вот ты где, – поймал меня у общежития Строгонов.
– У меня теперь телефон есть, мне можно звонить, – улыбнулся я, показывая коммуникатор.
– Отлично, только приучайся важные вещи не только в него, но и рядом с ним не говорить, – отметил Василий, беря меня под локоть. – Ты что с Ивлем сделал?
– Ничего такого, помог раскрыть его внутренние резервы, – ответил я, пожав плечами. – Он, конечно, вымотался, но уже должен приходить в норму.
– Медики отстранили его от дальнейшего прохождения турнира. Подозревают приём допинга, – жёстко произнёс Строгонов. – Твоих рук дело?
– Любая экспертиза покажет, что в нём нет ни капли наркотиков. Нет и не было, – ответил я, повернувшись к наставнику. – Прежде чем его снимать – пусть докажут, что он что-то принимал!
– Поздно, судьи уже ознакомились с видеозаписью, где он выползает из доспеха, и признали его неспособным участвовать в соревнованиях. Пока не пройдёт все анализы, по крайней мере, – укоризненно качая головой, сказал Василий.
– Так он выиграл или проиграл? – с нетерпением уточнил я. Возвращать выигрыш совсем не хотелось, а если судьи призна?ют поражение Тарана, ровно как использование им запрещённых препаратов и мою вовлечённость – придётся расставаться с деньгами.
– Пока по всем правилам выиграл, – нехотя ответил Строгонов, и я с облегчением вздохнул. – Но это не повод радоваться. Сейчас решается, будет ли завтра заменять его Геннадий, в бою с тобой, или отборочный тур вообще отложат из-за нарушения правил проведения турнира.
– Не хотелось бы, – поморщился я. – А что, если мне самому вызвать Герба?
– Дуэль? Нет, её вряд ли засчитают. Разве что ты во время поединка покалечишь своего соперника, так что он не сможет продолжать участие, – задумчиво проговорил Василий. – Хочешь рассмотреть такой вариант?
– Мне любой подойдёт, в своих силах против Герба я уверен, – ответил я, взяв тело под полный контроль и с облегчением выдохнув.
– Уверен ты или нет, тренировок это не отменяет, – хмыкнул Строгонов. – Или ты уже собрался на боковую?
– Неплохо было бы… – мечтательно проговорил я потянувшись. Но выбора мне, естественно, не оставили. Бег и отражение конструктов щедро приправили стрельбой, заставив использовать гранатомёт в правой руке, проводящую саблю в левой и активный пробойник – одновременно.
Ещё два месяца назад я бы только посмеялся, скажи мне кто-нибудь, что придётся фехтовать саблей, да ещё и в левой руке. Но вариантов не оставалось, либо так – либо отражать вражеские конструкты собственными, и тут начинались проблемы.
Пресс я использовал на интуитивном уровне. И с камнем, и с заменителем, и даже голыми руками. Хотя не уверен, что наличие у меня чакры «звука» подпадает под это определение. В любом случае я мог, умел и практиковал. Но только пресс.
Уже со стеной возникала проблема. Нет, после многочасовой медитации и скрупулёзного отслеживания процесса и факта создания «стены» я умудрился повторить конструкт и даже мог его поддерживать, пока не собьётся концентрация или пока сам не пожелаю его развеять. Но это было довольно непрактично.
Во-первых, щит получался хоть и долговременный, но куда тоньше, чем пресс. Мог двигаться только вместе со мной или с привязанной к нему конечностью. А ещё он требовал поддержания и концентрации. Мелочь, но в бою немаловажная. При этом ровно такие же проблемы я наблюдал у одноклассников, всё же добравшихся до конструктов. То есть мой случай был не уникален, и эту дорогу просто нужно пройти.
Во-вторых, даже на пиковом, выжирающем меня досуха потреблении праны остановить что-то существенней пистолетной пули он не мог. Тут, по всей видимости, сказывалась необходимость применения камня резонанса, а во время схваток я задействовал добытый с бомбиста амулет.
В общем, щит по всем параметрам проигрывал прессу в моём исполнении. Кроме разве что затрат на поддержание к времени. Без вариантов, в этом щит выигрывал полностью. Если пресс я создавал всего на пару секунд и мог повторить конструкт раз пять подряд, то щит удерживал максимум десять минут.
А был ещё диск, который некоторые называли серпом или звёздочкой. Правда, я бы сравнил больше с канализационным люком. Тупой, достаточно толстый, и при этом способный неплохо навредить незащищённому противнику. Срезанировавшая с амулетом божественная материя, появлявшаяся на долю секунды в нашем мире, но так и не воплотившаяся полностью.
Сколько я ни наблюдал за сражениями старшекурсников или упражнениями, показанными преподавателями, никак не мог взять в толк, почему они не просто не сделают этот конструкт тоньше? Если в тебя прилетает такая полутораметровая байда толщиной в двадцать сантиметров – тебе будет плохо, но ты выживешь. Если прилетит та же масса, но толщиной в сантиметр, оперировать будет нечего – с большой долей вероятности тебя просто разрежет напополам.
А потом мне дали их пощупать. Нет, пресс я и так регулярно на себе ощущал, от того же Симеона. Но как-то не понимал, в чём разница. Ну, щит, ну, пресс, и?
Выяснилось, что всё просто и сложно одновременно. Первый этап освоения резонансных конструктов потому и назывался плоскостным, что дарник взаимодействовал с неопределённой поверхностью. Насколько большой будет щит или пресс – мы не выбирали. Пока, по крайней мере. И эти конструкты «обрастали» плотностью в обе стороны от плоскости, будто растворяясь в нашей реальности.
Чем контроль выше – тем плотнее конструкт. Вначале – как приклеенная к стене вата, а в конце – заточенный клинок. И как раз в этот момент плоскостная форма переходит в объёмную. По сути, все проявления резонанса вплоть до стихийного – это лишь получившая разную степень воплощения божественная материя.
Дальше должно было стать куда веселее, но применительно к жизни я стихийные конструкты видел лишь один раз, у ведьмы Романа. Да и то, не то чтобы что-то впечатляющее. С другой стороны – чем дальше в лес, тем больше я понимал, что развитие резонанса не имеет пределов. Прямо как человеческая глупость.
Пока же мы все могли лишь пихаться «одеялками», способными подбросить человека на пять метров в воздух. Кидались «подушечками», сносящими на пару метров двухсоткилограммовые резонансные доспехи. И ставили «матрасики», удерживающие пулю из противотанкового ружья. А у меня плохо выходило даже это.
– Так… достаточно, – недовольно проговорил Коловрат, когда у меня в очередной раз вышел пресс вместо диска. – Ну-ка, напомни мне, чем отличаются конструкты серп от пресса?
– Формой и точкой приложения усилия, – мгновенно восстанавливая дыхание, ответил я, чем вызвал недовольную гримасу у запыхавшегося тренера.
– И какая форма побеждает при прямом столкновении? – снова спросил Симеон.
– Та, чья плотность энергии на точку соприкосновения больше. Если создать пресс такой же толщины, как окружность диска, его можно полностью погасить… – ответил я, глядя на удивлённо-недовольное лицо Коловрата.
– В принципе, ты, конечно, прав, но извращать слова преподавателей смысла нет, – хмыкнул наблюдавший за нашей тренировкой Василий. – В чём причина рассеивания конструктов? Напомнить?
– Диссонанс, опустошение резервов одного из дарников, – ответил я, прекрасно понимая, к чему клонит преподаватель. – Если энергетическая плотность одного из конструктов существенно больше плотности второго – он просто развеется. Если они равны – возникнет локальный диссонанс, уничтожая оба конструкта.
– Именно. И потому базовый щит всегда менее плотный, чем базовый же диск. Но при этом из-за повышенной ёмкости… да что я тебе по десятому разу объясняю?! – возмутился Коловрат. – Раз у тебя получается пресс, значит, и диск со щитом должны выйти. Продолжаем!
Где логика тренера ломалась – я совершенно не понимал. Все слова, которые он говорил, – верны. Это и так ясно. И всё же у меня никак не получалось создать правильный и достаточно ёмкий диск. А без него оставалось только надеяться на ловкость и скорость, отбивая атаки противника мечом и пробойником. Ну и фехтуя левой рукой…
– И вот с такими навыками мы должны его пустить на турнир? Да он же меня опозорит перед учениками и коллегами! – вспылил Симеон после очередного безрезультатного тренировочного раунда.
– Ну, если считать, что он выдержал почти минуту против тебя, а ты пользовался и когтями, и всеми плоскостными конструктами – более чем впечатляет, – заметил Василий, по-дружески похлопав его по плечу. – Но поводов ликовать я тоже не вижу. Уровень владения прессом у тебя на второй-третий курс высшей военной академии. С остальным – полный швах, и ситуацию надо править.
– Может, попробовать по-другому? – вдруг поднял на меня усталые глаза Симеон. – Ты когда пресс освоил?
– Эм, – я в задумчивости прикрыл глаза. – Сразу после инициации, когда на меня напала искажённая тварь.
– Ясно, значит, сильное душевное потрясение вместе с жизненной необходимостью, – задумчиво проговорил Коловрат, и если с первым утверждением я ещё мог поспорить, то вот второе попало в самую точку. Не сумей я тогда каким-то чудом вызвать пресс, остались бы от меня только ножки да рожки.
– А что, если расстрелять его из пулемёта?! – неожиданно предложил наставник.
– Боюсь, его сиятельство такого самоуправства не оценит, и тебя даже полиции передавать не будут, на месте казнят, – ответил Василий, удивлённо посмотрев на старого товарища. – Хотя меня это от головной боли избавит. Даже от двух разом, так что я, можно сказать, этого предложения не слышал. И вообще, когда ты подобное затеял – я находился на другом конце Петрограда.
– Значит, в принципе одобряешь? – довольно потирая ладони, проговорил Симеон. – Ничего, кадет, я тебя ещё научу родину любить. Пойдём!
– А может, завтра? После того как результаты отборочных матчей станут известны? – предложил я.
– Ну да… забыл совсем, – поморщился Коловрат, откладывая гениальную идею на потом. – Ладно, со щитом всё более или менее понятно. Осталось придумать, как заставить тебя использовать диск… Тяжёлая задача… так, чтобы тебе пришлось использовать узкое, но достаточно протяжённое пространство.
– Если что, я этого не предлагал, но как насчёт медленно опускающейся гружёной платформы. Так чтобы он её поднимать мог, только попадая по какому-нибудь рычагу, за стеллажами. И пресс не пройдёт, и конструкты придётся использовать, – в задумчивости проговорил Строгонов.
– Вы точно мои преподаватели, а не группа убийц-садистов, придумывающая, как бы меня поэффектней лишить жизни? – настороженно спросил я, глядя на Симеона и Василия.
– Это всё исключительно для твоей пользы, – почти хором ответили они, и Коловрат тут же предложил: – Может, закрытая яма с водой, которую надо через щель выплёскивать? Можно туда щук запустить…
Высокая Петроградская академия благородных девиц
– В связи со скорым прохождением у нас первой фазы Императорского молодёжного турнира вы должны усвоить несколько главных правил. Первое – никаких простолюдинов! – строго произнесла настоятельница, вышагивая между стройными рядами девушек, заложивших руки за спины. – Вы не только лучшие невесты империи, но и благородные леди. Так что ваши грелки выставьте на мороз.
– Спать с победителями и проигравшими только выше вас титулом. Если видите их в вас заинтересованность – подсекайте и не продешевите, – продолжала женщина, внимательно глядя на воспитанниц. – Если видите свой шанс, не упустите его, но чтобы никакой вульгарщины. И главное, к княжнам всё сказанное не относится. Кроме того, что «грелок» в академии во время турнира быть не должно. Ваши альфонсы и ручные зверушки – ваше дело, но вы в первую очередь леди, а уже потом – женщины.
– Три дня на прохождение медицинского осмотра, необходимое лечение и купирование проблем. Собрались, девочки! – захлопала в ладоши настоятельница. – Помните, что вы все неприступные крепости, так что найдите своего рыцаря, перед которым вам удастся лучше всего пасть.
Суворовское военное училище. Медицинская часть
– Я очень сожалею о произошедшем, но вы должны понять. Всё, что вам говорили, что вам обещали Суворовы и Меньшиковы – оказалось ложью, – проговорил врач, сменивший на посту своего брата в Асклепии. – Не будет ни графства, ни усыновления. Вас уже вычеркнули из будущего империи.
– И что мне делать? Я шёл к этому восемь лет, – хрипло ответил парень, глядя тупым, невидящим взором на врача. – Ради этого рвал жилы. Тренировался ночами, пока никто не видит. Я… Я должен был стать их фаворитом!
– Вы совершенно правы. Но, боюсь, ситуация изменилась. Вас подставили, даже судьи оказались на их стороне, – сокрушённо покачал головой врач. – Даже если вы вызовете этого наглеца на дуэль, ничего не выйдет. Вы же все сами видели, и он, и все его дружки плотно сидят на препаратах. Невероятный рост мышечной массы, просто невозможная скорость и реакция. Светящиеся глаза…
– Ненавижу, – тяжело выдохнул парень, сжав кулаки. – Мрази. Обманщики!
– Боюсь, с ними ничего не сделать, – снова вздохнул доктор. – Они играют нечестно, так что ни вам, ни вашим сверстникам его не победить. Можно было бы попробовать пойти другим путём…
– Каким? – почти сразу спросил парень, не выдержав затянувшейся паузы.
– Боюсь, это слишком опасно. Нет, нет – забудьте, – отмахнулся врач.
– Что нужно сделать? Говорите! – вскочил со стула парень. – Я сделаю всё, чтобы заставить их заплатить по заслугам!
– С жуликами нельзя играть честно. Тем более в их игры, – со вздохом сказал брат в Асклепии. – Но, если вы твёрдо уверены в своих целях… я вам помогу.
Глава 4
Утро началось не с кофе, даже чая мне не досталось. И очень повезло, что я взял телефон с собой на пробежку. Когда он завибрировал в кармане, я как раз завершал первый круг. Без рекорда, просто бег на три километра в имитации полной выкладки. То же, что и каждый день.
– Слушаю, – ответил я, чуть сбавляя темп, чтобы выровнять дыхание.
– Это Василий. Срочно сворачивай зарядку и на турнирную арену! Пять минут! – скомандовал Строгонов, чей номер, естественно, определился.
– Уже бегу, к чему готовиться? – спросил я на ходу, махнув Петру, чтобы он возглавил колонну.
– Судьи назначили финальный поединок отборочного тура на утро. Кто их надоумил – сейчас выясняем, но провести его придётся в любом случае, – ответил Василий, и на меня прямо пахнуло подставами Меньшиковых. С чего ради такие странные телодвижения? Выяснять прямо сейчас я этого не стал, потом разберёмся, вначале выиграть надо.
– Герб? – спросил я, глядя на фигуру, закованную в доспехи, ждущую меня на бетонной площадке. Было в нём что-то… непонятное. Слишком плавные, словно замедленные движения, но при этом я успел заметить, что все они выверенные, экономные, словно вместо молодого парня под бронёй скрывался совершенно другой боец, уровня Строгонова.
– Да, против тебя выйдет Беляков. Уже вышел, – на ходу поправился Василий.
– Какой-то он дёрганый, – сказал я, ожидая реакции преподавателя.
– Плохо перенёс прошлое поражение. К тому же с тобой он уже дрался и публично проиграл. Теперь он сдерживаться не станет, если подставишься – раскатает в блин, – жёстко проговорил Строгонов. – В отличие от тебя, он все базовые конструкты уже освоил в совершенстве. Если хоть раз подставишься – придётся тебя по кусочкам собирать по всей арене.
– Значит, мне всего-то и надо не подставляться, – усмехнулся я, вспоминая главное правило училища, выведенное ещё Гаубицевым, «не попадаться». – Ну что, наставник, будут пожелания и рекомендации?
– Чему мог, я тебя уже научил, – прямо сказал Василий. – Выложись на полную и не старайся играть честно. Он сильнее тебя по всем параметрам. Опытней, тяжелей, с бо?льшим резервом и пиком. Просто выиграй, а потом уже разберёмся, кто это затеял и зачем это было нужно.
– Ясно, – кивнул я, закончив переодеваться и натянув носки поверх спортивных штанин, чтобы они не натирали в доспехе, забрался внутрь. Отметил про себя, что движение «зажигания», когда я вставлял камень в гнездо питания, получилось почти на автомате – использование резонансного доспеха с каждым днём становилось всё привычней. Но и резерва камня хватало только на это.
– Поехали… – выдохнул я, ударяя кулак о кулак и разминаясь, чтобы прочувствовать инерцию и вес брони. – Разорвём его в клочья!
– Внимание, бойцы на ринге. Начинаем финальную схватку отборочного турнира. С левой стороны – его сиятельство Александр Суворов, с правой… – договорить судья не успел, как и уйти с площадки. Стоило ему произнести моё имя в порядке старшинства по титулу и показать на меня рукой, как песок вокруг арены взорвался, и в мою сторону полетело сразу несколько дисков.
Прессом я успел затормозить обрушившийся на меня спереди конструкт. Левый пропустил над головой, пригнувшись, а правый сумел развеять пробойником. Но вот на спине у меня глаз не выросло, и ударом сшибло, кинув лицом вперёд. Я едва успел выставить перед собой руки, как противник уже оказался рядом.
– …стойте! Это дисквалификация! – раздалось из динамиков, а судья, лишённый даже элементарной защиты, скрючился на песке, закрывая голову руками. Попади один из дисков в него, а не в меня – только мокрое место останется, да и то ненадолго.
– Стоять! – рявкнул я, не задумываясь врезав по противнику прессом, но Герб каким-то неимоверным чутьём определил направление и успел бросить в сторону диск, отвлёкшись всего на секунду. Правда, мне этого хватило.
Прану в глаза, во все три. Круговороты замкнуть, выработку из земли и воды на максимум. Вижу!
Выхватив саблю, я отбил два из трёх дисков, стараясь уйти подальше от судьи, чтобы не провоцировать по нему случайного удара. Но Гена мне такой возможности не дал. Очередной конструкт появился из тучи песка, и я не сразу понял, чем этот диск отличается от остальных – в нём почти не было ареола расплывчатости.
Сабля, настроенная на ученический бой, жалобно звякнула и с треском развалилась пополам, когда я попытался отразить ею вражескую атаку. Энергетическая плотность вражеского конструкта оказалась выше, чем плоскостной проводник оружия! Я едва успел отклониться назад, краем глаза увидев новую пробивающуюся через поднятый песок волну силы.
Уклониться в тяжёлом резонансном доспехе от пространственного лезвия я успел, хоть и в последнюю секунду. Но у меня за спиной на бетонной поверхности осталась глубокая, сантиметров десять, пробоина, а сама стена пошла трещинами, будто её не из бронебетона, а из высохшей глины делали.
Ловить такую радость лицом мне было совершенно противопоказано, и сейчас, почти сравнявшись с противником в скорости, я сумел разорвать дистанцию и уклоняться от атак, не в силах ответить ничем, кроме прессов. Герб словно с цепи сорвался, закидывая меня дисками, он почти не замечал давления, разбивая мои конструкты своими.
– Хватит бегать, крыса! – взревел противник, когда я в очередной раз сумел разминуться с диском, разнёсшим бетонный щит перед зрителями в труху. – Дерись как мужчина, трус!
– Ты уж определись, трус или крыса? – успел ответить я между прыжками из стороны в сторону, чтобы пропустить летящие по ногам диски. – Может, я вообще боевой кролик, пожирающий рыцарей?!
– Ты… да ты трус! – выдал многоумное заключение Герб, обрушив на меня пресс такой мощи, что мой собственный конструкт в нём просто растворился, а меня вдавило по пояс в песок, увернуться от последующих атак было бы просто нереально. Вот только их не последовало. – Да! Ты проиграл! Все видели? Я победил!
Вот же придурок… что-то с ним сегодня вообще не так. Учитывая фальстарт, атаку судьи и прочее – ни о какой победе, естественно, речи не шло. Так что я не стал беспокоиться и лишь выгребал, стараясь прикрыть собой замершего на земле свидетеля. Вот только тот, видно, почувствовав себя наконец в безопасности, тоже сообразил, что к чему. А может, мужчина просто решил отыграться за собственное унижение.
– За нарушение правил турнира Геннадий Беляков получает дисквалификацию! Победителем признаётся Суворов… – громко выкрикнул судья, и я чуть не с матом бросился к нему, в последнюю секунду успев прикрыть своим стальным доспехом мужчину от вражеского пресса.
– Куплены! Все куплены! Лжецы! Трусы! – взревел Герб, словно слетев с катушек, и по песку ударили десятки конструктов, поднимая облако пыли. Я едва успевал отбивать диски своим пробойником, действуя на грани возможной в доспехе скорости. Сталь просто не успевала за разгорячёнными мышцами, а механические суставы не гнулись под нужными мне углами.
– В укрытие, быстро! – крикнул я, прикрывая собой судью, и тот, не будь дурак, метнулся к единственному выходу. Сверху обрушился пресс, но оказался слишком больши?м и затормозил на бетонных стенах, кроша их в серый песок и мелкие камни, что шрапнелью ударили во все стороны.
