Мы так голодно сосемся, что даже не улыбаемся, стукаясь зубами. Прерываемся на долю секунды и продолжаем.
Он то и дело проводит по ягодицам, потирает пылающую промежность.
Я отстраняюсь, и Тим поспешно начинает расстегивает ремень. Я помогаю, а потом за пряжку вытаскиваю. Возвращаюсь на свое сиденье. Тело горит, губы саднят.
Он приспускает штаны, достает из бардачка салфетки и открытую пачку презервативов. Я ощущаю вспышку ревности, но поспешно переключаюсь.
Не время. Не тот мужчина. Не та я.
В груди печет. Я сама стаскиваю джинсы с бельем. Не хочу, чтобы раздевал он, – это было бы слишком значимо. Я сама. Когда сама, не так унизительно, что в машине на трассе.
Тим натягивает на член защиту. Я обматываю ремнем запястья и поднимаю руки над головой, выгибаюсь.
Он смотрит на меня целую секунду. После чего тянется и хватает.
Снова поцелуи – теперь по шее и груди. Футболка задрана. Я не сдерживаю стонов, когда Тим делает это все со мной, когда рука протискивается между ног. Безумие. Сердце разрывается раз за разом, кровь кипит, в висках долбит.
Мы целуемся.
Чтобы подразнить, я обматываю ремень вокруг его шеи и тяну на себя. Типа мой. Тим хрипло смеется, снова целует – теперь нежно, будто подчинился и слушается. И когда я, разомлев, расслабляюсь, он ловко забирает ремень и сдавливает им мое горло.
Горю. Задыхаюсь. Смотрю в темноту его глаз и ощущаю, как волну паники перекрывает волна нового для меня, дичайшего возбуждения. Мощная.
Неуправляемая.
Сердце так быстро бьется, что голова кругом. Я плыву, а Тим продолжает целовать, ни на мгновение не пропадает. Дышит рвано, я слышу, я пропитываюсь его ментоловым дыханием. Он тянет к себе.
Снова у него на коленях. Тело пылает, душа вдребезги. Я словно во сне медленно опускаюсь на эрегированный член, насаживаясь сантиметр за сантиметром. Мимо на скорости проносится машина, нас аж шатает. Я ощущаю такую обалденную наполненность, что еще немного – и взрыв будет.
Тим шумно выдыхает. И когда принимаю его всего, выдает:
– Бес-по-доб-но.
– Да.
Ремень я оставила на своей шее, он затягивает его чуть туже. И толкается бедрами.
* * *
– Такой быстрый оргазм, – хвалю я. – Почти рекорд.
– Почти?
– Почти.
Желваки Тима смешно напрягаются, и я возвращаюсь на пассажирское сиденье, Наклоняюсь за салфетками и привожу себя в относительный порядок. Натягиваю штаны. Бросаю в воздух:
– Молодец.
– Ты вроде сделала все сама, – парирует он с чуть неловким смешком.
Поцарапала эго, малыш?
– Да ладно. В супре иначе не развернуться.
– Ты даже знаешь, что такое супра?
– Я даже знаю, что она у тебя предпоследнего, четвертого поколения, хоть и после рестайлинга. Или денег не хватило на движок от немцев, или убиваешься по классике. Почему-то ставлю на второе.
После близости скованности нет, потому что нет обманутых ожиданий.
Я, разумеется, не мечтаю, что мы на следующем повороте свернем в сторону загса и Тим, влюбившись, укроет меня от семьи и врачей. Случайные попутчики, которые отхватили кусок кайфа на трассе. Плевать, что он обо мне думает. Хуже правды ничего быть не может.
У него нет сигарет. Я пристрастилась к ним в клинике. Иногда я думаю, что меня спецом на них подсадили, потому что подсовывали постоянно. Как собаку, поощряли за хорошее поведение. Я курила от скуки, когда выбралась – перестала. Забыла о них. Впервые захотелось, но не так, чтобы умереть.
А вот воду пью жадно. Тим пока штаны натягивает, по затылку проводит. Дышит все еще шумно, поверхностно. Ремень валяется на заднем сиденье. Я потираю горло.
– Болит?
Это что, забота? Неплохо.
Слава богу мы обходимся без малыша, детки, зайки и прочей пошлятины. Тим не пытается сгладить ситуацию. А вот в сексе он старался, чувствовалось в процессе. Был внимательным, терпеливым, мне это понравилось. Тело до сих пор горит после первого за много-много-много-…-много месяцев оргазма.
– Нет. Немного. Пройдет.
– Окей.
Я включаю свет ярче, опускаю солнцезащитный козырек и рассматриваю себя в зеркале. Тим поправляет штаны, краем глаза замечаю, что он все еще возбужден. Макияжа на мне нет, все-таки собиралась на эндуро катать, а не на свидание.
Он прочищает горло.
– Хочешь еще раз?
Зацепило все же? Хах.
– Нет, спасибо.
Усмехается. Будто не ожидал.
– Жаль. Может…
– Нет, – перебиваю.
– Окей.
Такое ощущение, что гора с плеч упала. И я не уверена, стоит ли продолжать. Первый секс был диким и сумбурным, неуклюжим, потому что тесно. Второй угрожает стать нежным, а после нежности неминуемо наступает откат. Сомневаюсь, что мне сейчас стоит ставить над собой такие эксперименты. Да и парень, пихающий член в девицу, которую видит впервые, – очевидно, не мой выбор.
– Может, уже поедем? – интересуюсь стервозно.
Тим возвращает сиденье на место.
Я обуваюсь, пристегиваюсь.
– Я вспотел, пока гонял по лесу, – говорит он. – В этом дело?
– Что?
– Воняю?
– Нет! Эм… в смысле я тоже вспотела. Думаю, мы квиты. Ха-ха. Давай уже поедем.
Наверное, мне было бы ужасно неловко, если бы я рассчитывала на второе свидание.
– Мне нормально, – поспешно заверяет Тим, и я смеюсь, одновременно злясь и ощущая себя польщенной.
Больше не говори ничего. Умоляю. Не порти о себе впечатление.
Сидит. Выжидает. Я вновь потираю горло и выпаливаю:
– Бензин закончился?
Он заводит движок и выруливает на пустую трассу. Я же оглядываюсь, запоминая местность, время, свои эмоции. Запоминаю запах попутчика и вкус его поцелуев. Раньше бы я никогда не сделала ничего подобного. В том, чтобы быть не в себе, как будто появляются плюсы.
Я посылаю здравый смысл и стыд куда подальше. Не корю себя. Хватит уже. Сколько можно чувствовать себя не такой, как надо?
А еще я ощущаю ожог. Эта встреча точно оставила его на мне, невидимый узор. Какой-то безобразный, как и любой секс без любви для романтичной особы. Но при этом хочется сохранить его на память. Уже знаю, что, если меня снова запрут, я буду часто вспоминать Тима.
Мы едем не меньше часа, когда начинаю дремать. Я встала до рассвета, чтобы добраться к восьми на эту станцию. Большая нагрузка, стресс, свидание – все это поело силы. Я сворачиваюсь клубочком по возможности и закрываю глаза. Различаю сквозь дрему:
– Насть, опусти спинку сиденья. Будет удобнее.
Слушаюсь. Так действительно удобнее, и я мгновенно проваливаюсь в пустоту.
Лишь потом, плавая в глубоком сне среди розовых пони, мой разум дефрагментирует полученную за день информацию и с большим трудом выуживает из логической цепочки заключение: я Тиму не представлялась.
Резко открываю глаза, уже понимая, что случилось. Леденею.
Мы в городе, едем по оживленной улице. За рулем по-прежнему Тим, поглядывает в навигатор.
Пораженная, потираю лицо, поднимаю спинку сиденья и сажусь ровно.
Только боженьке известно, что мои родные написали про меня в заявлении о пропаже.
Тим останавливает машину у дома с эмблемой волонтеров.
– Ну ты и сволочь, – говорю я сквозь зубы.
– Извини. Опиоидная зависимость – это серьезно. Мне жаль, что ты в это вляпалась, но надо выбираться. Тебе обязательно нужно закончить лечение.
Я качаю головой и выхожу на улицу. Реветь хочется нестерпимо! Меня словно ранили, избили. Не тело – душу!
Спорить бессмысленно, доказывать что-то – пустая трата времени. Он не поверит, что я никогда не принимала наркотики. Все наркоманы лгут, что они не такие. Он просто не поверит.
Мама кидается ко мне, обнимает крепко. Рядом с ней прихвостень отчима, стоит, скрестив на груди руки. Я смотрю на него с немой решимостью.
Как обидно.
– Ну почему наркоманка-то? За что?
Я как будто упала в его глазах ниже дна.
Мама тараторит без остановки, причитая, что ж я себя так неосторожно веду и почему так с ней поступаю. Что наркоманов ищут активнее всего, что эта ложь ради моей безопасности.
Я кожей чувствую, что супра все еще позади. Оборачиваюсь. Мы на свету стоим, а Тим в тени, поэтому не видно, смотрит ли он на меня или, например, строит новый маршрут в навигаторе, а может, и вовсе переписывается с подружкой. Но на всякий случай опять разочарованно качаю головой.
Я понимаю, что ты не в курсе. Что хотел как лучше. Волонтеры работают бесплатно, они ищут потерявшихся людей, помогают, спасают.
Я всего лишь хотела покататься на мотоцикле. Из-за тебя меня снова запрут в психушке.
Мама продолжает щебетать, и я позволяю отвести себя в лимузин. Большой, просторный. В обычных машинах ездить не могу, бьет паника, поэтому путешествую или в микроавтобусе, или пафосно, с фанфарами. Я – будто сам праздник!
А в супре – смогла даже спать. Надо об этом подумать.
Я сажусь в лимузин и натыкаюсь глазами на отчима. Он с кем-то говорит по телефону, предельно занят. Едва закончив, начинает на меня орать.
Глава 4
Примерно неделю спустя
Я пялюсь в монитор и третий раз перечитываю задание.
Строчки мельтешат, как мошкара в лесу. Трудно представить, что когда-то я профессионально гоняла на эндуро, мечтала стать хирургом и даже закончила первые два курса меда.
Теперь что? Мне скоро двадцать три, и я пытаюсь осмыслить должностную инструкцию.
– А ты что?.. А она?.. Ну-у, давай я попробую написать ему с фейка… И что потом?.. – болтает Юляшка в полный голос.
Едва сдерживаюсь, чтобы не расцеловать ее в сотый раз.
Мы двойняшки и близкие подруги, хотя и совершенно разные. Она – веселая, легкая, общительная. У меня шальная менталочка и мрачные мысли.
