Существо тоже замолчало и, встряхнув мохнатой головой, начало меня разглядывать ещё пристальнее. Словно прикидывая, на поздний ужин меня пустить или на ранний завтрак, что в принципе одно и то же.
Вот именно сейчас в этот момент я очень сильно пожалел, что никогда не изучал магию, и не умею как следует драться. То, чему меня учил Бык, в тот период моего детства, когда я сбегал из дома, здесь мало, чем могло помочь.
От жалости к себе я вновь заскулил. Стыдиться мне не перед кем, а так, может, это существо разжалобится, пустит скупую слезу и отпустит с Прекраснейшей восвояси. А не к ней. И мне совершенно всё равно: сделает оно это из жалости или от отвращения.
Существо тем временем плотоядно оглядело меня с ног до головы, но затем, изменившись в лице, как-то странно ойкнуло и протянуло лапу к груди.
Я только сейчас увидел, что на шее у него висит медальон. До этого момента он был скрыт в густой зелёной шерсти. Медальон смотрелся на существе так странно и чужеродно, что я заткнулся и невольно округлил глаза. Главное, чтобы медальон не оказался артефактом. Экранирует ещё мой возможный первый выброс и отправит обратно. Поминай тогда как звали. То ли Лазарев, то ли Наумов.
Несколько мгновений существо переводило взгляд с медальона на меня, затем, повесив украшение на шею, обратилось ко мне:
– Слезай, – я опять замотал головой. – Слушай, может, ты просто не можешь спуститься? Поэтому «Помогите» орал? Так давай, я тебе помогу.
– Нет-нет. Всё абсолютно в порядке. Вот, сижу на берёзе, загораю под луной. Лунный загар очень полезен для кожи и нервных клеток. Я в этом деле разбираюсь практически профессионально. Вам послышалось «Помогите», честное слово, – я начал убеждать существо, что совсем не нуждаюсь в помощи, особенно от него. – И слезть я могу в любой момент. Когда захочу, тогда и слезу, честно-честно.
– А может, ты высоты боишься? – что-то, обдумав, предположило существо, почесав затылок. – Вот и висишь там, загораешь под сентябрьской луной?
– Да не боюсь я высоты. И вообще, как оказалось, я должен уметь летать – вот думаю, самое время проверить.
– И как долго проверять собираешься? Пока в топь самостоятельно не свалишься?
Я угрюмо молчал. Ноги и руки затекли, и я прилагал всё больше усилий, чтобы не сорваться вниз. Неожиданно существо покачало косматой головой и протянуло руки вверх. К моему удивлению, они начали удлиняться, стремительно приближаясь ко мне. На мгновение мелькнула мысль, что такое в принципе невозможно и, вероятно, я сейчас просто сплю. Но когда волосатые когтистые лапы дотронулись до меня, я понял, что это совсем не сон. И куда только онемение в ногах делось? Я принялся вертеться и пинаться, с трудом удерживаясь на качающейся ветке.
Но как бы ни старался увернуться, волосатые лапы всё-таки схватили меня за бока и начали стягивать вниз. Я мёртвой хваткой вцепился в ветку и потянул бедную берёзку за собой. Брыкался так, что со стороны, наверное, конвульсии напоминало, но это не спасало меня от быстрого приближения к зелёной жиже. Берёзка, кстати, продолжала наклоняться вместе со мной.
Во время своих хаотичных телодвижений я всё-таки смог дотянуться до существа и довольно сильно ударить его ногой по голове. Существо оторопело и неожиданно разжало укоротившиеся до своих нормальных размеров руки.
Берёзка распрямилась гораздо стремительнее, чем нагибалась, и мне стало понятно, что летать я всё-таки умею. Правда, невысоко и недолго, да и смягчать падение не умею…
Болотную тишину нарушил громкий плюх. Я поднял лицо из грязи и долго пытался очистить нос и глаза. В то время, пока я летел, а затем пытался выбраться из грязи, мой страх куда-то исчез, уступив место злости.
– Не получилось полетать? Не расстраивайся – здесь ещё полно деревьев. Могу забросить на то, что повыше. Больше времени будет, чтобы научиться как следует планировать, хочешь? – прямо над ухом раздался знакомый голос.
Я замер и отрицательно помотал головой. Единственное, что мне хотелось в тот момент – это попасть домой, но это в идеале. На крайний случай в гостиную Первого факультета. Там сухо и тепло, хоть и стыдно.
– Ты кто такой вообще? – буркнул я, отплёвывая тину.
М-да, народ в гостиной явно придёт в восторг от того, что с этой одеждой больше ничего не нужно будет делать. Никогда! Некогда дорогущая одежда превратилась во что-то ужасное. Мой старый домашний прикид, в котором крёстным приволок меня в школу, явно выглядит гораздо лучше, чем вот это осклизлое нечто, что на мне сейчас надето.
– Хмырь, – протянуло существо мне руку.
– Самокритично, – я окинул его взглядом, разглядывая на этот раз более внимательно. Выглядел он, конечно, не как те аристократы-мажоры, с которыми мне придётся столько времени проводить, но при ближайшем рассмотрении неприятным не казался. – Ты себя явно недооцениваешь.
– Я Хмырь Болотный, – пояснил он. Видя некоторое недопонимание на моём лице, Хмырь вздохнул и решил уточнить. – Это общее название нашего вида. Что сказать, царевичей я на своём веку много повидал, но такого невежественного, если честно, впервые, – да, тьфу ты, ещё всякие Хмыри будут меня в мою необразованность носом тыкать. Ну не хочу я ничего знать о магах, не хо-чу. Ещё бы до моих хотелок было кому дело. – Пошли, я тебя провожу до школы, а то утонешь ненароком, а нам такого в коллекцию явно не нужно.
– Что, думаешь, всплыву или рыб твоих отравлю?
– Заметь, не я это сказал. Но если всплывёшь, вреда от тебя будет меньше, чем, если в нежить переродишься. И где ты видел рыб в болоте, а?
– Это к слову было сказано, чтобы разговор поддержать, – ответил я, обхватив себя за плечи. Стало холодно, и меня начало слегка потряхивать.
– К слову, ага. Пошли, а то заболеешь и будешь долго мучиться, потому что на твоё семейство хрен зелье целебное подберёшь. Умрёшь в итоге. И побьёшь личный рекорд семейства Лазаревых. В тринадцать у вас ещё никто не умирал, – хрипло захихикал Хмырь.
– Умеешь ты утешить, – хмыкнул я. – Ну что же поделать, пойдём.
И мы пошли. Сначала шли молча, но недолго. Потому что меня разбирало любопытство, да и парочка вопросов накопилась.
– Ты меня боишься? – всё-таки первым нарушил молчание Хмырь.
– Да не особо. Хотел бы съесть или утопить – сразу бы сделал, а вместо этого в замок меня ведёшь.
– А может, я тебя утопить хочу в другом месте? Или принести в жертву Богу болота? А до алтаря тащить тяжело. Зачем тащить, если жертва сама идёт?
– Не хочешь.
– Почему?
– Сам сказал, безграмотный, да ещё и высоты боюсь. К тому же парень. Как бы ни отхватить от божества за такую некондиционную жертву. Божества, они привередливые, им девчонок покрасивее подавай. Вот этих можно и необразованных и откровенно дурочек.
– Вечно ваша семейка всё опошлит, – фыркнул Хмырь. – Я вижу, у тебя накопились вопросы, можешь смело их задавать.
– И ты ответишь? – я посмотрел не него, мучась в сомнениях.
– А почему нет? Всё равно топать ещё далеко, а молча идти не интересно.
– А как долго нам идти?
– Ну, где-то около часа. И как тебя закинуло так далеко от школы?
– Видимо, желание свалить из этого дурдома, перевесило желание в нём остаться. – Я пожал плечами.
– Ну, так летел бы дальше. Или одного желания было недостаточно?
– Желания завались – таланта маловато, – буркнул я и уставился в болото. Интересно. Шли мы по тому месту, что называется топью. – А почему я не ухожу с бульканьем под воду? Медленно так и печально, с безысходностью на лице и ужасом в глазах? – спросил я у шедшего рядом мохнатого собеседника.
– Потому что я не хочу этого. Это же болото. А я Хмырь как-никак, – он пожал плечами. – Я хозяин этого места и вправе влиять на то, насколько быстро будут тонуть вошедшие сюда люди и нелюди.
– А у тебя что, договор со школой: ты не трогаешь учеников, а они тебе кого-нибудь ненужного поставляют взамен? Такой бартер: один ученик в обмен на несколько человек?
– Ты думаешь, мне нужны люди? Да там внизу уже продохнуть невозможно. Заполонили уже всё. Ладно, девки молодые и красивые, которые от безысходной любви решили утопиться. Хоть глаз радуют. Про нервы не могу такого сказать: крики, ругань и постоянные склоки практически ежедневно. Что с баб-то ещё взять? А вот мужчины – тут всё гораздо серьёзнее. Либо воины, утонувшие по глупости, когда на замок пёрли прямо по топи, либо аристократы из древних Родов всякие, случайно с лошади упавшие…
– И сколько же лет этому месту? – я принялся гораздо внимательнее осматриваться по сторонам.
Насколько я помнил историю, после развала Империи мир довольно быстро восстановился. Наука начала теснить магию, и жизнь с каждым годом становится всё комфортнее. Поэтому все ездят на автомобилях, летают на самолётах, а про лошадей все давным-давно забыли. Может, только где-нибудь в захолустье каком, где на машине не проехать, их в качестве средства передвижения используют, а не для красоты и скачек.
– Конкретно это болото существует чуть ли не с зарождения этого мира. Мы пережили все возможные войны и перемены. И переживём ещё столько же, – сумерки быстро уступали место полноценной темноте. Я начал запинаться всё больше, и даже пару раз свалился, запнувшись о какие-то кочки. Хмырь только покачал головой и, щёлкнув пальцами, создал несколько светлячков. Идти даже при таком тусклом освещении сразу стало гораздо комфортнее. Круто, что сказать, а вот я так не умею.
– А почему ты меня царевичем-то назвал? – я вспомнил интересующий меня вопрос и поспешил его задать, пока владыка болота расположен к беседе.
– Вот, посмотри, – и он протянул мне медальон, который рассматривал, когда я на берёзе сидел.
Взяв его в руки, я повертел явно старинную вещь. Медальон как медальон. Именной. Тяжёлый. Из золота, судя по всему, мужик какой-то на обороте нарисован. Не артефакт, что не могло не радовать.
– Это что? – спросил я, переводя взгляд на Хмыря.
– Реликвия. Присмотрись внимательнее, – Хмырь ткнул когтём в изображение.
Один из светляков подлетел поближе, и стало видно чуть лучше. Я пригляделся. Мужчина, изображённый на медальоне, был смутно на кого-то похож, но я никак не мог вспомнить на кого. Молодой, не больше двадцати пяти лет на вид, с тонкими чертами лица, слегка раскосыми глазами и какими-то нелепыми усиками.
– Тонкая работа. В отличие от вкуса этого мужика. Как художник умудрился изобразить на металле усы?
– Это всё что тебя интересует? – Болотный Хмырь явно удивился.
– А я должен был обратить внимание на что-то ещё? – я снова начал вертеть в руках медальон.
– А тебе этот мужчина никого не напоминает?
– Ну-у-у… – я пригляделся к изображению внимательнее, но сосредоточиться никак не мог. Он явно на кого-то похож, но на кого? Да и света, издаваемого светляками, было явно недостаточно. – Вроде знакомое лицо. Нет, не помню.
– Любопытно, – болотник рассмеялся и отобрал у меня свою драгоценную игрушку. – А в зеркало ты вообще смотришься?
– Смотрюсь, – я взглянул на него исподлобья.
– Оно и видно. – Хмырь покачал головой. – Хочешь, я расскажу тебе одну очень занимательную историю?
– Валяй, – бесконечная пустота, окрашенная во все цвета тёмного и, подозреваю, зелёного уже немного раздражала. Ноги, не привыкшие к длительным прогулкам, начали уставать. Идти становился с каждым шагом всё тяжелее.
– Очень давно, во времена Великой Российской Империи, – задумчиво начал Хмырь, – существовала очень жёсткая иерархия. Тёмные никогда не терпели конкуренции ни с чьей стороны. Что уж тут говорить, они были властными и надменными. Они правили. Хорошо или плохо – об этом не нам судить, это было давно. Но именно они положили конец разрушительнейшим войнам и объединили земли в единую империю. Я считаю, что только за это нужно быть им хоть чуточку благодарными.
– Это кроме того, что в итоге фактически сами развалили то, что с таким трудом создали. Ну, ломать – не строить, с этим быстро можно управиться, – пробурчал я. Почему-то слушать о подвигах своих далёких предков не хотелось. Хмырь же одарил меня странным взглядом, но тут же продолжил, словно не обратил внимание на моё замечание.
– Они не были святыми. Отнюдь. Злые шутки, привычка добиваться своего чаще всего чужими руками, подставы… В то время, о котором я веду речь, всё это у Тёмных ограничивалось только наличием совести. Которой, честно сказать, у них было не особо много. Это сейчас некромантов так мало, что рассчитанная подлость не выдаёт истинного окраса магии. А уж на что способны некоторые индивиды людской расы, даже неодарённые, трудно себе даже вообразить. Мне порой кажется, что они метят на место некромантов, которое до сих пор вакантно. Власть и нажива затмевает их ничтожный разум.
– Как-то это нехорошо звучит, как-то мерзко, неправильно, – пробормотал я, а Хмырь между тем продолжал.
– Когда жажда власти начала выходить из-под контроля, на некромантов началась охота. Никто не застрахован от яда или подлого кинжала в спину, например. В конце концов, дело кончилось тем, что некроманты не смогли выстоять в войне, слишком мало их к её началу осталось. А когда война закончилась, и Великая империя развалилась, они уже даже не могли открыто славить Прекраснейшую. Им пришлось скрываться, и остатки некогда Великих магов начали свой путь к полной деградации и исчезновению. Да, что я говорю, тебе это известно, как никому другому. Но, это, так сказать, предисловие.
– Длинное и совершенно ненужное, – я обхватил себя руками. Меня начало ощутимо трясти от холода. Я понимаю тех, кто восстал против некромантов, нет, правда, понимаю. Я бы тоже постарался всех Тёмных со света сжить. Представляю, чем могла закончиться подобная безнаказанность. В обшем, сами виноваты, что их вырезали, надо было разборчивее в средствах достижения цели быть.
– Какое есть, – Хмырь на секунду задумался и продолжил. – В то время, о котором я хочу рассказать, Империя находилась в самом расцвете. Правил, разумеется, император, а у императора был сын. Однажды он поехал на охоту в свои дальние угодья, находящееся где-то поблизости от этих болот, и обнаружил, что маги решили уничтожить болотный народ, а само болото осушить, чтобы построить здесь крепость. На самом деле, уничтожить можно кого угодно, даже таких древних существ, как мы, – Хмырь снова задумался. – Я не знаю, что двигало цесаревичем в тот момент, но он остановил бойню. Возможно, он просто пожалел нас. Чтобы избежать дальнейшей конфронтации, он выкупил эти болота у одного из своих вассалов. Построил здесь охотничий домик, прекратив, таким образом, попытки избавиться от болота и населяющих его жителей. Впоследствии наследник престола сам стал императором, самым лучшим, к слову. Время его правления отмечено как расцвет Империи. Он совершил много великих дел, но лично нам, болотникам, все эти дела глубоко безразличны. А вот то, что он, воспользовавшись своим авторитетом, решил, что мы достойны продолжать своё существование, это да. Мы пытаемся быть благодарными, мы сохраняли его дом и сейчас оберегаем, и сохраняем школу, которую сделали из этого дома. Но это очень сложно, пытаться выразить благодарность тому, кому она никогда не была нужна. Возможно, сейчас у нас появится шанс хотя бы частично закрыть свой долг, просто выведя одного из его потомков из болота.
– Да ему просто на всех вас было наплевать. Сделал доброе дело, сам потом офигел от сделанного. Или кто-то из родни помог понять. Ведь деньги-то, скорее всего, немаленькие в какое-то вшивое болото вбухал, вот и постарался забыть, – пробормотал я на грани слышимости. Хочет Хмырь верить в зачатки совести хотя бы у одного Тёмного, кто я такой, чтобы его переубеждать? Вслух же продолжил. – А при чём здесь всё-таки я, зеркало и портрет?
– А притом, что мужчина на портрете и есть тот самый цесаревич. Его имя было Григорий Лазарев.
Я настолько удивился, что даже трястись перестал. Вот теперь я понял, кого напомнил мне мужчина на портрете. Он напомнил мне меня. Точнее, я был очень похож на него. Скорее всего, именно так я буду выглядеть, когда вырасту. Постараюсь, правда, обойтись без этих идиотских усов!
Глава 7
Очень скоро мы подошли ко рву, опоясывающему замок, в котором располагалась школа. Бывший охотничий домик цесаревича, надо же. А ничего так размах был у моих предков. Надеюсь, они своей склонностью к гигантизму ничего не пытались компенсировать? Это было бы обидно, учитывая, что я так сильно похож на императора Григория. Но всё-таки за каким чёртом ему понадобился такой охотничий домик? И как он в этом случае отличается от крепости, которую хотели построить на болоте?
Или же всё гораздо проще? Крепость уже была построена, вот только вид болота из окон угнетал хозяина, да комары жить не давали, и он решил болото осушить к чертям собачьим. А Гришу именно болото на что-то вдохновило, и он купил эти земли, назвал крепость охотничьим домиком и невольно поставил Хмыря в положение вечного должника? Вот это больше похоже на правду, если честно.
Больше с Хмырём мы не разговаривали. Мне было холодно, я устал и с трудом переставлял ноги. А ему, видимо, нечего мне было сказать. Вот так в молчании мы и подошли к замку.
Мост был опущен, а ворота открыты. Во многих окнах замка горел свет. Ну что же, это, конечно, не дом-милый дом, но в такие моменты начинаешь ценить даже школу. Я обернулся, чтобы поблагодарить своего провожатого, но его не было рядом. Пока я задумчиво брёл по болоту, а потом рассматривал замок, как-то упустил тот момент, когда он исчез.
Не удивительно, я ведь думал о таких странных для нашего времени вещах: о совести и благородстве. Есть ли на самом деле такие качества у Тёмных магов? Я могу с уверенностью сказать про себя, что совесть у меня всё же есть. Не в том количестве, на которое рассчитывали бы родители – мать с Александром, но есть.
Казимир вряд ли на что-то там во мне рассчитывал. Он даже слова такого, скорее всего, не знал.
Хотя у многих неодарённых, да и других магов та же совесть не представлена даже в качестве атавизма. И я сомневаюсь, что это произошло исключительно за пару веков после войны. И тогда возникает вопрос: а так ли плохи были Тёмные? Или всё зависит от воспитания?
Возможно, не последнюю роль имеет точка зрения, с которой рассматриваются те или иные события. Вот возьмём, к примеру, Хмыря. Что сделал для него тот странный цесаревич? Он спас болотный народ. Намеренно, по глупости, или совершенно неожиданно для самого себя – это на самом деле неважно. Для Хмыря цесаревич Григорий – спаситель.
А вот для того несчастного вассала, у которых наследник престола отжал болото, он, скорее всего, козлина, воспользовавшийся своим положением. Скорее всего, и само болото, и крепость, простите, охотничий домик, купил Гриша не за полную стоимость. И неизвестный мне вассал потерял очень и очень многое.
А для папы императора, кем Григорий был конкретно в этом случае? Вероятно, раздолбаем, выкинувший деньги на ветер. И правда, на хрена Семье упало это болото вместе со всякими Хмырями?
Вот и получается: одно и то же событие, а сколько вариантов его трактовки. И это я ещё с точки зрения самого Григория не пытался его рассмотреть.
Во дворе замка стоял крёстный, явно ожидающий, когда я заявлюсь. Оглядев меня с ног до головы, он хмыкнул и кивнул на дверь.
– Поздравляю. Ты умудрился сотворить свой первый портал. Иди, отмывайся и ложись спать. Завтра я тебе книгу принесу, как нужно строить порталы, чтобы очутиться в том месте, куда тебе нужно попасть, а не окунуться с размаху в грязь, куда ты собственно, судя по всему, свалился, выйдя из портального окна.
– Я упал в грязь уже после того, как очутился в том месте, – я устало махнул рукой. – Ты специально меня из себя выводил и позорил перед преподавателями?
– Дима, ты экранируешь свою магию, – спокойно ответил Вячеслав, окинув меня с головы до ног пристальным взглядом. – Пока ты будешь продолжать этим заниматься, мы не сможем от тебя ничего добиться.
– А как же первый выброс? Ты что же хочешь сказать, что я и без него могу применять магию? – я пристально смотрел на него.
– Конечно. – Он скупо улыбнулся. – Дима, твоё перемещение вовсе не было первым выбросом, не надейся. Выброс – это предельная концентрация энергии в одной точке. Ты в любом случае будешь получать больше, чем тратить, и системе каналов необходимо будет разомкнуться, чтобы нормально функционировать в дальнейшем. Но это не значит, что ты не можешь пользоваться даром прямо сейчас. Он у тебя есть, энергии хватает. Судя по всему, улетел ты достаточно далеко.
– Не настолько, насколько хотелось, – ответил я.
– Это тренируется, – крёстный пожал плечами и продолжил. – Проблема в том, что ты даже не пытаешься почувствовать течение дара по каналам. Ты экранируешь магию даже не от окружающих, а от самого себя. А злость и обида – очень сильные мотиваторы, чтобы выпустить свою магию на волю. Что ты и показал, сделав из карандаша портал.
Я долго смотрел на него, ничего не говоря, а затем также молча развернулся и отправился в гостиную своего факультета. Так сильно я ещё ни разу в жизни не уставал, и препираться со Славой желания никого не было. А с чего бы мне не устать, если я ни разу в жизни так долго не бродил неизвестно где.
Крёстный меня не останавливал. Но я чувствовал на себе его изучающий взгляд всё то время, пока шёл к входу в замок.
Войдя в основное помещение Первого факультета, я понял, что меня ждали. То же количество студентов повернули головы в мою сторону, что и при первом моём появлении. Я думал, что хоть половина спать разбредётся. Или не спать, а заниматься другими важными делами.
