Доверяя свою душу
Лила Каттен
– Что бы ты отдала за свою любовь? – спросила, не пряча взгляд Лейла.
Я немного подумала.
– Жизнь. Я бы начала с нее.
Я не верила в любовь. Не искала ее. Она не была мне нужна. Но… один взгляд, одно прикосновение, одна фраза и мимолетная улыбка заставили меня открыть свои глаза и посмотреть на этот мир иначе.
Его имя высечено в моем сердце – Айяз эль-Хоир. Самый неподходящий мужчина для любви. Он проник в мою душу и потребовал ее.
Отдала… и сделала бы это вновь, лишь бы знать, что он рядом, что мой. Любит и думает обо мне.
Мы были честны друг перед другом, а обманщицей оказалась сама жизнь, поставив нас перед выбором.
Лила Каттен
Доверяя свою душу
Глава 1
– Ася, дочка, – по интонации чувствую, что вчерашний разговор не закончен, но эта женщина не оставляет попыток, – я переживаю за тебя. Пойми это чужая страна. Как ты там одна? А если что-то случится? Кто тебе поможет?
Она смотрела, как я собираю оставшиеся вещи по квартире, и ждала, что я вдруг передумаю? С какой стати? Вернись мы на много лет назад и поступи она иначе, то сейчас я бы приняла решение в ее пользу, но этого права она лишилась.
– Послушай, – стараюсь говорить как можно терпимей, хотя нервы уже ни к черту, – решение было принято уже давно. Я отрабатывала тут последний месяц. Предложение о переводе поступило уже давно, а все время работы в компании я изучала обычаи народа и их язык, чтобы, как ты говоришь – ничего не случилось. Плюс и это главное – я еду работать, понимаешь? Поэтому не стоит сейчас тратить время на свои речи. Смирись, Марина. А факт того, что я на хорошем счету у господина Мустафы, добавляет безопасности. Мне выделили корпоративную квартиру, хорошую оплату и даже предложили охрану на мое усмотрение. Мне все это необходимо.
Вернулась к своему занятию, но мысленно была уже далеко. Там, где была любовь, боль, слезы, но и счастье.
В моем лексиконе нет слова «мама». Оно осталось в туманном и сером прошлом. Слишком печальном и больном для меня.
Я до сих пор помню свои истерики, будучи маленькой девочкой, когда она уходила от нас с отцом, схватив свой чемодан. Ждала я ее слишком долго, чтобы сейчас забыть и идти дальше. Я никогда не смогу быть с ней прежней. Любить ее или уважать, молчу я и про доверие. Более того, я не смогу понять ее поступок. Она объясняла не раз, но чего-то главного, определяющего я так и не услышала.
Мы жили бедно, но на саму жизнь хватало. Так казалось нам с отцом, но не ей. Ведь счастье не в деньгах, не так ли? Марина Ивановна (моя мать) так не считала, решив уехать от нас в поисках лучшей жизни. Мой отец держался только из-за меня. Для него семилетняя дочь была высшим приоритетом. Уходя, мама даже не пыталась забрать меня, даже если бы папа не был против. Она ушла без сожалений, поставив тем самым жирную точку в своей прошлой жизни, и между нами навсегда пролегла огромная пропасть. Уверена, что о ней я больше никогда и не вспомнила, если бы не смерть самого родного и любимого человека в моей жизни.
Папа работал на износ. Не жалея себя. Его целью было вырастить из меня достойного человека с хорошим образованием и профессией, способной обеспечивать жизнь. Я не просила его ни о чем и никогда. Но благодарна ему за все, заботу, любовь, надежду, опору и надежное завтра.
Моя жизнь строилась на учебе и помощи отцу во всем, куда он меня допускал. Свидания, первые поцелуи, первая любовь – все проходило мимо меня. Я научилась готовить очень рано, была хозяйкой нашей маленькой квартирки. С семнадцати лет в свободное время от учебы подрабатывала где могла. Раздавала листовки, писала тексты для онлайн-сайтов в основном на финансовые темы, в университете курсовые. Так как была определена цель и профессия жизни – экономика, аналитика, финансы.
Нам было сложно. Папа поддерживал меня, я его. Кредит, взятый на учебу конечно помог, а вот его выплата отняла последнее здоровье. Если бы он увидел меня на выпускном с красным дипломом, то плакал бы вместе со мной, но он не успел. Совсем немного.
Успенский Андрей Анатольевич умер зимой в 54 года. Тихой и темной ночью. Вечером уходя спасть, я, как всегда, крепко обняла его щуплые плечи, прошептала о том, как сильно люблю, и поцеловала в щеку.
Утром он просто не вышел к завтраку. Я была к этому готова, мне так казалось, и все равно долго не решалась зайти в его комнату. Я потеряла его слишком рано. Мы были командой, друзьями, одним целым. А единственная женщина его сердца даже не приехала на похороны.
Мы ее не ждали вообще и даже не говорили о ней после того, как она пропала из нашей жизни. Когда я успокоилась и перестала плакать о матери, мы шагнули вперед.
Она появилась весной, когда снег растаял, а с момента похорон прошло несколько месяцев.
Было сложно говорить с ней, видеть, находиться в одной комнате, я ощущала себя предательницей перед отцом и его памятью.
Извинилась, не оправдывалась, рассказывала о своей жизни. Как оказалось, уходила она вовсе не в никуда. Ее уже ждали. Даже после ее предательства, было сложно поверить, что у нее был любовник, с которым они до сих пор вместе.
Я осталась одна, и мне было сложно финансово. У нас с папой никогда не было сбережений, деньги уходили на лекарства и самые необходимые вещи такие как: продукты и коммунальные услуги. Я по несколько лет ходила в одной и той же одежде, но меня это волновало в последнюю очередь. Насмешки других так вообще не трогали, мои ценности распределились в других областях.
Марина Евгеньевна предложила помощь. Ее любовник, с которым она жила был довольно обеспеченным мужчиной. И вот тут мне пришлось стиснуть зубы. Написание диплома, и учеба отнимали много времени и сил. Подработки я не могла осилить и согласилась с учетом того, что отдам ей эти деньги, когда пойду на работу. Всего четыре месяца, и я смогу сама себя обеспечивать без ее подачек, прикрытых благими намерениями.
Моя практика в «эль-Хоир Корпорейшн» позволила мне не думать о будущем месте работы. Они взяли меня с учетом того, что я закончу учебу с отличием. И я справилась. Мой папа, он бы мной гордился. Еще тогда он сказал:
– Ася, посмотри на меня, – я оторвала свой неуверенный взгляд от письма, в котором было мое будущее, – ты ведь понимаешь, что для тебя это раз плюнуть? – кивнула. – Я уверен в тебе, дочка. Ты сможешь родная, потому что приложила все свои силы, для того чтобы встать на ноги с гордо поднятой головой.
И я сделала это ради нас двоих. Одного слова моего папочки хватало зарядить меня уверенностью и оптимизмом на год вперед. И тогда это тоже сработало.
На мое условие мама ответила молчанием. Но даже если она не хотела брать деньги, я их все равно вернула, после каждой зарплаты по частям. Жаль, что у меня не было этой работы, когда был жив отец, мы бы тогда ни в чем не нуждались, он бы не сорвал на первых порах спину и сохранил здоровье, а не надрывался сразу на трех.
На выпускной я купила самое обычное платье. Хотя мать предлагала самое лучшее. Возможно, сыграла гордость, но я все равно не стала. Я научилась отказывать себе во многом, и одежда никогда не была приоритетом, и тогда не стала.
– Ты никогда не простишь меня, да? – из воспоминаний меня вырвал неожиданный вопрос матери.
Я усмехнулась. Так странно, что ей нужно мое прощение. Ничего уже не вернуть назад. Ее позднее раскаяние мне не нужно вовсе. Откровенно говоря, мне просто все равно на эту женщину рядом со мной. В детстве, когда я плакала ночами, успокаиваясь в отцовских объятиях, я мечтала о ней и злилась на весь мир. Ждала после школы, утром, вечером, на каждый утренник или день матери исполняя песни для нее или рисовала рисунки, в которых мы были счастливой семьей из трех человек, я ждала. Сейчас? Мне это перестало быть важным.
– Нет Марина. Ты ошибаешься, – я пристально посмотрела в ее глаза, полные слез. – Знаешь, что мы с отцом сделали сразу после того, как меня перестали мучить ночные кошмары, после твоего ухода? – она смотрела и ждала, когда я продолжу. – Мы сели на диван и стали говорить о том, что было, что есть. О тебе, какая ты замечательная, просто немного сбилась с пути и, если одумаешься, вернешься. Но самое главное, что мы должны сделать – это не осуждать и простить. Папа защищал тебя. Был на твоей стороне. Он сказал, что мы должны искренне пожелать тебе удачи и отпустить, не держа зла. И я сделала так, как он сказал. Точнее, на тот момент казалось, что это так. Мне было восемь, и я вполне осознанно попрощалась с тобой, а главное – больше не плакала. Мне во многих моментах было неловко, обидно. Я тебе уже говорила, дети очень злые, когда не понимают, о чем говорят, или не вполне осознают, на какую мозоль давят. Меня обижали, унижали за внешний вид, не по моде надетую обувь или прошлогодний рюкзак с выцветшим рисунком. Они смеялись надо мной. Говорили, что не удивительно, что мать ушла, ведь я такая недостойная ее, – не смотри на меня такими глазами, не стоит, – было много всего. В том числе и в университете. Бывали и там «добрые» одногруппники, но именно я стала другой. Меня это закаляло, менялись приоритеты, мысли. Я взрослела на фоне этого всего, и, вот она я. Ты думаешь, не простила тебя? Ошибаешься. Простила и перестала о тебе вспоминать. Мне просто было некогда. Моим миром стал мой отец, моя поддержка и награда. Он держался ради меня, а я ради него. Я уже не обвиняю тебя, просто ты напоминаешь мне о том, что моего папы нет и не будет. И одновременно злит, что есть ты, но в тебе я не нуждаюсь.
К окончанию моей речи она уже вовсю плакала и, видимо, не находила слов ответить. А я уже и не знала, стоило ли мне говорить все, что я думала о ней. Она хотела откровений и была с ней честна.
– Мое решение не связано с тобой. Я хочу сменить обстановку. Страну. Окружающий мир. Все изменить, – мысли подкидывали картинки того, о ком сходило с ума мое сердце, но я не позволяла себе надолго задерживаться в голове этим безнадежно глупым мыслям.
Точнее, я не позволяла на публике мечтать о нем. Для этого было другое время – мои вечера. Он первый мужчина, что забрался в мое сердце, надежно укрепляя свои рубежи. Родной, далекий, чужой и мой одновременно. Я боялась погружаться в эти чувства, которым не давала явное определение, предпочитая обманываться. Но проиграла.
Не жалею.
Люблю.
Глава 2
Четыре месяца назад
Два года я проработала в фирме, прежде чем подняться до управления финансами нашего Российского филиала огромной империи. Но до сих пор многие не смирились с тем, что вчерашняя студентка взлетела до небес. И их не волнует, что я трудилась и вливала в себя информацию днем и ночью словно одержимая. Я не виню тех, кому хочется потрепаться за спинами коллег. Наверное, мне даже их жаль, раз своя жизнь волнует их куда меньше. Время тратят на сплетни, пока остальные работают над собой и своими знаниями, добиваясь успехов. Такая «махина» как «эль-Хоир Корпорейшн» имела отростки практически по всему миру, занимаясь производством и сбытом от строительного оборудования до ювелирных изделий. Они задают путь многим людям и не стесняются брать в свои руки, тех самых желторотиков, выпустившихся вчера из университета. Никогда в жизни не думала, что поднимусь до таких высот. Мечтала? Да. Но я сейчас тут, и значит это мое место.
Гордость, не гордыня. Именно она дает мне толчок для нового дня, и проживаю я его на полную.
Работа – это мое любимое увлечение, рост и реализация своего ума меня вдохновляют идти дальше и подниматься выше. Где-то там за мной наблюдает мой ангел и посылает свою улыбку, зная, что его дочь смогла стать той, что не будет лить слезы на обидные слова, той, которая добилась того, что мы задумали вдвоем, а это значит, что все было не зря.
Когда к нам в страну из главного офиса приехал глава компании Мустафа эль-Хоир, растерялись все без исключений. Руководители не успевали пот со лба стирать и восстанавливать голосовые связки. Такие визиты были очень редкими, но продуктивными. Каждый раз это означало одно – что-то изменится в ближайшее время.
Практика перевода сотрудников в главный филиал или в Европу, например, была очень редкой, а если и случалось, то значит, специалист был высшей категории. Или там шло все слишком плохо.
В день приезда женщины сменили свою одежду на о-очень закрытую. Бедная Лиза, пострадала больше всех, с ее то любовью показывать всем труд опытного хирурга. Я же осталась в той же, что и была. Никогда не одевалась откровенно. Строгие офисные костюмы, платья в пол, никаких декольте или разрезов до бедра. К этому меня приучил еще отец, считая скромность и строгость в одежде достоинством женщины, но и сама я, не стремилась оголяться.
На всякий случай я надела на шею шелковый шарф. В их стране не принято касаться чужой женщины, даже пожимая руку (если этого требует ситуация), можно только через платок. Там женщины носят их на голове, покрывая волосы, оставляя длинный край специально для подобных моментов, которые в принципе случаются редко. Вот я и подготовилась. Мне не хотелось ставить генерального в неудобное положение.
Я надела приталенное рубиновое платье с расклешенной юбкой до середины голени и длинным рукавом. Свои длинные светлые волосы убрала в пучок, черные туфли на высоком каблуке, с моим то ростом в метр шестьдесят и черный шелковый шарф. Легкий макияж, и ненавязчивые духи.
Почему я так рьяно готовилась к этому приезду? Просто прошел слух, что мной заинтересовались, а это явно намек на разговор, как минимум. Мой максимум был моей фантазией.
Уехать отсюда я мечтала давно, но мне пришлось задержаться для того, чтобы зарекомендовать себя в фирме и уже потом просить перевод куда-нибудь в подальше отсюда. Мое желанное одиночество душило. Навязчивая мать «требовала» перемирия. Я стала нервной, напряжение не сходило. Еще чуть-чуть и я бы приветствовала депрессию. Отсутствие отца в моей жизни чувствовалось всюду, во всех ее аспектах. Мне необходимы были советы, поддержка, помощь, но я была одна.
Подруги – слишком большая роскошь, я не смогла бы им доверять. В принципе мало кто навязывался. На работе я была начальником, вот они и не стремились завязать дружбу. Там я не могла себе позволить улыбаться и распивать с ними чаи, и не скажу, что жаждала этого. А в обычной моей вне офисной жизни никогда и не было никого. Я не жаловалась, но всегда чувствовала, что мне это аукнется. Сплошное противоречие. Сама создавала условия одинокой жизни и утопала в этом.
С утра офис сходил с ума.
Ожидание нервировало и ставило в тупик процесс работы во всех отделах. Хотя, как по мне, именно сейчас нельзя было поддаваться панике, а слаженно доказать директору, что мы команда в любых ситуациях.
Уже вчера мы знали, что наши гости в городе, расположились в лучшем отеле и будут на месте к девяти.
Наверное, это был единственный день, когда ни одна душа не опоздала на работу. Мне показалось, что даже те, кто был на больничном, внезапно выздоровели. Ситуация даже комичной была в каком-то роде.
Ровно в девять двери компании распахнулись и мир замер на несколько секунд. Главного и его свиту встретили без пирогов и соли, но провели по каждому отделу. Каждый уровень этого одиннадцатиэтажного здания принадлежал нам. Самый верхний занимал заместитель главного, но и у господина Мустафы был оборудован отдельный кабинет. Мой этаж финансов и аналитики был на десятом. Мое царство цифр и больших денег.
Я стояла возле дверей лифта и ждала, когда он прибудет ко мне «домой». Когда створки стали разъезжаться, я была спокойна. Из кабинки вышли зам, его зам, несколько менеджеров и генеральный в сопровождении своего личного секретаря и помощника.
– Вот и наша финансовая фея Ася Андреевна, – сказал Юрий Михайлович, и я поморщилась от такого представления.
Сколько работаю тут, не припомню, чтобы хоть раз улыбнулась ему искренне. Мне иногда кажется, что у него не только челюсть вставная, но и все лицо пластиковое. Человек – провокация и настоящий лицемер. И в заместители взял себе подобного.
– Доброе утро. Рада приветствовать вас, – несмело улыбнулась.
– Ася – это господин Мустафа.
Накинув шарф на свою кисть, я стала пожимать руки мужчинам по мере их представления, а подняв глаза, рассмотрела на лице генерального удивление. Значит, произвела правильное впечатление.
Последним из лифта вышел еще кто-то, и я не могла его сразу рассмотреть. Было неудобно за разговорами и столпотворением мужчин, окружавших маленькую меня. Господин Мустафа подозвал его на своем языке. И когда он вышел вперед, мне пришлось высоко поднять голову, а мое сердце… Не остановилось. Нет. Продолжало стучать, но почему-то показалось, что кровь стала бежать в обратном направлении, заставляя организм работать иначе.
Неописуемая красота арабских черных глаз. Они смотрели на меня, изучая и улыбаясь. Колоритность этого мужчины выделялась на фоне остальных. Он был другим, неземным, нереальным и таким… экзотическим. Единственное слово – запретным. Я бы смогла запечатлеть его на картине, будь я художником, или же вылепить статую. Все, что мне оставалось это запомнить его в своей голове. Внести в отдельную папку «особых впечатлений». Я не могла пошевелиться, что-либо сказать или моргнуть. Не хотела.
– Ася Андреевна, познакомьтесь, – мужчина протянул руку к молодому человеку и похлопал по плечу, – мой сын Айяз эль-Хоир.
Красавчик улыбнулся и протянул руку. Я как в тумане поправила шарф и протянула свою, мечтая скорее к нему прикоснуться. Когда я почувствовала тепло его ладони, мне показалось, что все окружающие увидели мои мурашки, такими огромными они были. Что это? Откуда это покалывание на коже?
– Приятно познакомиться, – мне пришлось взять себя в руки и продолжить заниматься работой.
Такой мужчина определенно знал, какой эффект производит на женщин. Это чувствовалось в его взгляде, ленивом движении тела, словно он не планировал охмурять, но так вышло. Я не знаток мужчин, но и неглупа. Наверное, я слишком долго пребывала в трансе, но стоило услышать его голос и вовсе потерялась.
– И мне, А-а-ася, – не знаю, показалось или нет, что он протянул мое имя. Может быть, это получилось из-за явного акцента, но я резко вырвала свою руку. На меня словно охоту объявили все органы чувств.
На мое резкое движение он лишь усмехнулся. Альфа-самец. Просто метит территорию.
– Прошу всех в зал переговоров. Я предоставлю вам отчеты и графики прибыли, а также цифры на следующие полгода.
– Женщина, разбирающаяся в деньгах? Это повод для беспокойства любого мужчины, – прозвучало сзади, когда мы двинулись в указанном мною направлении.
Его низкий, грубый голос впитывался в мои барабанные перепонки.
– Поверьте, я помогаю вам заработать, а не пытаюсь ограбить, – было легко шутить и услышать тихий смех сзади идущих мужчин.
– За это мы вам благодарны, но я бы побоялся такую женщину иметь в семье.
