– Да, да, вождь Аспарух и его наследники, которые кошмарили Балканы, а потом ушли в Монтенегро! – продолжил я. – Ты лучше меня знаешь, что Аспарух не построил государства как такового, а Монтенегро – это пиратская вольница. Они живут за счет разбоя и наемничества, ну, и крышеванием человеческих поселений немного. Ты еще вспомни Биляр…
– Да, Биляр! – тряхнул головой Маухур. – Это наш город.
– Это город гоблинов, который захватили уруки, не обманывай себя. Да хоть бы ты и был прав! Что у нас было после Биляра? Наши мечи и наша свобода?
– А этого мало? – испытующе глянул на меня старый урук.
– Немало. Но пока мы кроме боевого урук-хая не станем величаться еще и рабочим урук-хаем, то так и будем телепаться, как говно в проруби, и проливать свою кровь и убивать за чужие интересы! Я не Бог весть кто, какой-то хрен с помойки, ученик Резчика, и никогда не знал, что значит быть настоящим уруком, но мне кажется – пока нам не будет на что опереться, пока мы крепко не станем на ноги – хотя бы и здесь, в Сан-Себастьяне, или еще где угодно – никто с нами считаться не будет. Нам никто не помешает и дальше кататься по всему миру и рубать врагов, но… Нужна производственная база!
– Э, молодой! – рявкнул Маухур Поджигатель. – Следи за своим языком. Ты что, хочешь сказать, что со мной никто не считается?
Он был грозен, этот старикан. Меня бы даже пробрало до мурашек, наверное, но мне было насрать на его возмущение. Ну да – вождь, да – крутой вояка. Но я-то был прав!
– Аристократы и государственные мужи, да и сам Государь считаются с уруками ровно настолько, насколько ты считаешься со своим мечом. Узкая специализация никого до добра не доводила. Пока нашим ремеслом будет только война и наемничество – о Великом Урук-Хае можно будет и не вспоминать! – М-да, похоже, впервые тут, на Тверди, я вел глубокомысленные пьяные разговоры. И останавливаться не собирался: – Скажи, сколько есть на свете урукских кланов?
– Один… – помрачнел вождь.
– На Борнео, – кивнул я.
– На Борнео, – подтвердил он. – Так ты что же, хочешь основать наш, орочий клан? Ни хрена себе у тебя амбиции, внучок!
– Клан? – фыркнул я. – Это мелковато. Это вы с Ярлаком и Аргой клан основывайте, а я создаю Орду!
– Это забегаловку с гастритной жратвой, что ли? – усмехнулся Маухур. – Много ты навоюешь своими лепешками с мясом?
– Хо-хо! – сказал я. – Меньше чем за полгода один ублюдок и сопляк при помощи кофе и шаурмы подмял под себя весь Маяк и чувствует себя тут легко и непринужденно, а чего добился ты, о убеленный сединой вождь? Есть место в этом мире, где ты чувствуешь себя легко и непринужденно?
– Гарн! – почесал затылок старый урук. – Под таким углом обо всей этой хрени я и не думал. Но кое-что ты сбрехал, да. Всё, что надето на мне, вот эта куртка, и эти штаны, и ботинки – всё это сделано в моем таборе, руками наших мужчин и женщин. Мое оружие выковано уруками, мой байк скручен уруками…
– Из кожи скота, который растили люди, из металла, который добывали гномы, из деталей, которые тоже, скорее всего, вытачивали либо гномы, либо гоблины. Да, да, я тут тоже баранов в Хтони не пасу, чтоб донер из них делать, и школу юных бизнесменов пока не открыл, но – дайте только срок! Нам нужна своя земля, Маухур Поджигатель. И единственная земля, где мы сможем чувствовать себя важными и нужными, и при этом не рубить бошки… А нет, рубить бошки придется, но за это нас будут любить просто до усрачки… Короче – мы должны завоевать всю российскую Хтонь, вот что я тебе скажу! – выпалил я.
– Гарн! – снова издал этот универсальный восклицательно-озадаченный возглас Маухур. – Иди проспись, молодой. Ты слишком много алкоголя и кофе выпил сегодня. У тебя был трудный день. Нельзя завоевать Хтонь. Ее можно уничтожить: разнести эпицентр, убить Хранителей… Это можно. Но тебя потом по стенке размажут, бубхош глоб!
– Хо-хо! – сказал я. – Посмотрим, кто бубхош, а кто глоб. Посмотрим!
Мне и вправду нужно было поспать, определенно. Я ляпнул на стол перед старым орком связку ключей и проговорил:
– Хозяйствуй тут, вождь! Я в такой тесной компании спать не привык, а потому – пойду вниз, дреману в подсобке. Вы никуда не уходите, у нас еще экскурсия в Хтонь ближе к обеду. Я обещал!
– Обещал! – кивнул вождь. – Я кофе допью и тоже спать пойду. Сделай мне еще чашечку, а?
Наркоман чертов.
* * *
Дотренделся – вот как это называется. Сразу после эпичной зарубы в Хтони с минотаврами Маухур сказал, что перевезет свой табор к нам в Сан-Себастьян не позднее Рождества. Уруки праздновали Рождество, чтоб меня!
– Тут тепло, есть где разгуляться молодняку, есть с кем подраться… Я не забыл твои слова, в них есть резон. Мы можем открыть тут ремонтные мастерские, можем начать кожевенное дело и делать одежду и обувь – ручная работа всегда в цене… А если будет из шкур тварей – цена станет очень приятной. У нас две сотни женщин и детей в таборе, из тех, что пока не ходят на войну, и сотня бойцов – в Гренадерском корпусе. Пока перемирие в силе – нам нужно где-то восстанавливаться, а ехать к родне в Саяны или искать их где-то на Териберке… Нет, мы любим путешествия, в конце концов – мы черные уруки! Но иногда это бесит. Еще бабы эти вздорные трубку не поднимают, хрен дозвонишься и хрен поймешь, куда унесло их… То клюквы, понимаешь, поесть приспичит, то за специями в Дербент погонят! Всем табором. И на фронт не потащишь – мелочь там на хрен все разнесет, они ж хуже вредителей, эти кровожадные засранцы…
– Так Хтонь вроде как плохо влияет на детей и подростков… – заикнулся я.
– Га-га-га-га! – Байкеры-уруки, которые уже седлали своих железных коней, заржали хором, и испуганные птички вспорхнули с крыш окрестных домов.
– Понимаешь, Бабай… – Маухур поправил волосы, прежде чем надеть шлем. – Ты не рос в таборе, а Садзынар – мужчина свирепый, и воспитывал он тебя всерьез. К тому же – Резчик, у него наверняка были свои методы. Но ты вот с моими доченьками общался столько времени… Скажи – может Хтонь на таких плохо повлиять?
– Скорее уж они на нее повлияют… – усмехнулся я и заслужил одобрительное похлопывание по плечу.
Шерочка с Машерочкой, кстати, тоже уезжали.
– Наша жизнь принадлежит Орде, Бабай, так и знай! – Они даже приобняли меня с двух сторон. – Ты болван, без нас пропадешь. Мы приедем сюда к Рождеству, если война не начнется. Если начнется – поедем воевать, нам уже можно.
– А почему было нельзя? – поинтересовался я и офигел.
Они типа покраснели. Ну нет, уруки не краснеют, но выражение их лиц было о-о-о-очень смущенным. Смущенные орчанки? Что это за неизвестные науке звери? Но потом я проследил за их взглядами и увидел Витеньку у входа в «Надым». Он вообще места себе не находил, этот наш необыкновенно популярный у дам осьминог, переминался с ноги на ногу, челочку свою поправлял поминутно! Маухур Поджигатель, похоже, тоже всё понял, а потому яростно зыркнул на парня огненным взглядом, крепко хлопнул меня еще раз по плечу, злобно нахлобучил себе на голову шлем, уселся на мотоцикл и поднял кулак.
– Айда!!! – крикнул он, и байки рванули с места по Проспекту, оставляя за собой шлейф из первых осенних листочков, пыли и мелкого мусора.
Шерочка, которая сидела за спиной Ярлака, и Машерочка, которую вез Арга, обернулись и помахали нам руками. Я постоял некоторое время, глядя им вслед, а потом сказал:
– Расходимся. Работать надо! У нас куча заказов на хотдожницы, а еще – Цициановы обещали прислать группу младших дружинников на сафари. Большая группа, человек двадцать, в основном – после инициации первого порядка. Представьте, какая изжога будет у Хтони!
Ордынские представили. И мы пошли работать.
* * *
Молодняк от Цициановых приехал какой-то бестолковый. Аристократы и дегенераты – вот самое лучшее определение! Снага им в качестве проводников – моветон, плов они жрать не хотят, в Клоаку – не полезут… Пришлось проводниками работать мне и Хурджину, плов жрать самим и вести их поверху.
А упакованы цициановские были знатно. Этот клан вообще, судя по всему, уважал технику гораздо больше магии: доспехи последнего поколения, какие-то модные штурмовые винтовки футуристических обводов с кучей режимов для стрельбы, даже что-то вроде реактивных ранцев… Попробуй таких запихай в Клоаку!
В нашу первую встречу с главой и наследником клана Цициановых я не очень-то понял, в какой плоскости находятся их магические способности, да и в этот раз, глядя на юное воинство, не разобрался. Наверное, колдовские умения и навыки были весьма специфичны и не могли быть применены дистанционно против врага. Или – у них не было хорошей визуализации. В общем, наверняка причины сражаться в доспехах и палить из автоматов вместо того, чтобы бормотать заклинания и выделывать пассы руками, у этих гордых горных парней имелись.
Но делали они это… Как в кино, короче. Выстроились в шеренгу и чуть ли не маршировали по центру улицы. Лупили от бедра длинными очередями, а если этого не хватало – то подключали подствольные гранатометы. Или – реактивные огнеметы, у них такие имелись в недрах бронекостюмов. Стоит ли говорить о том, что раззадоренная пришествием большой порции вкусных волшебников Хтонь подкидывала нам проблем полной мерой и боеприпасы у цициановских уберсолдат закончились уже в семи кварталах от Проспекта?
После короткой прогулки и стрельбы по лягушкам из пушек… то есть – из штурмовых винтовок по крысам и из гранатометов по собакам – мы получили два десятка одуревших от окружающего бреда пацанов с тесаками в руках, заляпанных в крови и кишках и орущих благим матом, чтобы их забрали отсюда. Нет, ну а кто просил со страшной силой лупить из подствольников зажигательными реактивными гранатами в скверике? В скверике – вотчина хуорнов, мы молодняк об этом предупреждали! Хуорны шума не любят, они любят, когда тихо, спокойно… Они же деревья, в конце-то концов! Не вняли? Тогда рубайте деревья тесаками, раз патроны кончились. А мы поможем!
Тесаки были, кстати, классные, сантиметров сорок длиной, тяжелые, удобные и для того, чтобы рубить, и для того, чтобы колоть. Даже с рунами и какой-то вязью, явно говорящими о применении артефактных ухищрений…
Я рубился вместе с ними, плечом к плечу с Хурджином и одним из великолепной шестерки первообращенных снага – Тройкой, который так и таскал с собой тот самый пожарный топор. Это была добрая драка, я даже вспомнил первые свои заходы в Хтонь и знакомство с Эсси… Благо никаких гигантских дендроидов тут не встречалось, и мы крошили хуорнов от души и планомерно. А цициановские – лихорадочно и панически. Но и это принесло свои плоды.
– А-я-й-а-а-а! – заорал вдруг один из них, совсем еще юноша, кудрявый и румяный, и его глаза полыхнули алым светом. – Аяй-а-а!!!
И как полоумный врубился в толпу тварей, орудуя тесаком как заправский мясник, со страшной силой и скоростью, и пинаясь, и разбрасывая хуорнов ногами в стороны! Темп у него только нарастал, в какой-то момент я даже не смог следить за движениями лихого горца, клинок в его руке мелькал, как пропеллер у вертолета, а деревяшки мерли одна за другой, он оставил целую гребаную просеку в их толпе! А потом – хренак! – и живчик рухнул на землю кулем, да так и остался лежать не шевелясь.
– Что с Вахой? – заорал кто-то из этих горячих парнишек. – Что с ним?
И рванул на прорыв, туда, где ветви хищных ходячих деревьев уже смыкались над телом выключившего режим берсерка Вахи. Хурджин – за ним, прикрывая и расшвыривая хуорнов скамейкой. Почему скамейкой? Да потому, что тролль не носил оружия, предпочитал выдирать из земли фонарные столбы, швыряться бетонными поребриками и вот скамейками орудовать. Такой стиль был ему как-то духовно более близким. Почему помчался за горцем? Нет, мы не гарантировали клиентам безопасность, наоборот – наш бизнес и заключался в предоставлении опасности. Просто парень – тот, который Ваха – только что инициировался вторым порядком, и потери настоящего боевого мага нам не простили бы. Почему боевого? А что он на такой скорости будет делать? Почту доставлять? Или ингредиенты для борща крошить? Короче – надо было спасать, нам за каждую инициацию неплохие денежные бонусы полагаются.
Но спасать «не шибко», как говаривал Хурджин. Чтобы другие товарищи тоже поспасать успели и…
– Ай-а-а-а!!!! Ваха, брат! – Режим электровеника включился у второго парня, и он за несколько секунд разбросал хуорнов и склонился над ним. – Он жив, жив! Давайте заберем его отсюда?
Глаза у него были ярко-алого цвета: и радужка, и зрачок, и то, что принято называть белком. Две инициации второго порядка? Чуде-е-есно, мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
– Лок-тар огар, братва! – крикнул я, и наши бойцы полезли изо всех дыр: канализационные люки, канавы, окна цокольных этажей – ордынские перли отовсюду и тут же включались в зачистку скверика от ходячей флоры.
В конце концов, хуорнов нужно было добить, а ингредиенты – собрать! Копеечка к копеечке, как говорится… У нас три тысячи ртов на Проспекте, и всем нужно кушать! Я видел, как Хурджин взвалил схватившего нервное и физическое истощение Ваху на плечо и спокойно зашагал прочь, как суетился вокруг второй инициированный парень, как недоуменно озирались цициановские младшие дружинники, глядя на лихих ордынских демонов, которые споро и без суеты разделывали страшных и таких опасных еще секунду назад хуорнов… И мне вдруг стало скучно.
В душе что-то свербело, ковырялось, скреблось… Я вспомнил байкеров Маухура, как они мчали прочь на своих мотоциклах, как развевались на ветру их волосы, торчащие из-под шлемов, и понял! Это был второй после бесстрашия бич всех черных уруков: страсть к перемене мест!
Глава 4. Крокодительство
Как бы мне ни хотелось сорваться с места и погнать на Байкал, но было у меня тут, в Сан-Себастьяне, два неоконченных дела.
Во-первых, через неделю собирался жениться Хуеморген. И свадьбу гулять он надумал в «Надыме», и теперь носился как наскипидаренный, и его невеста – вместе с ним. Да, да, у гномов не было этих предрассудков, типа «жених не должен видеть невесту до свадьбы» или еще какой подобной хрени. Их жизнь и быт в рамках традиционной культуры проходил в замкнутых пространствах подземных крепостей, мануфактур и шахт, и, конечно, как-то всерьез скрывать от окружающих свои чувства юные (или не очень юные) влюбленные в таких условиях не могли. Обычно они начинали встречаться и жить вместе на год или два раньше, чем играли свадьбу. Потому что накормить и напоить огромную толпу земляков и родственников – это было мероприятием весьма накладным. Почему толпу? Потому что попробуй не пригласить кого-то из того самого замкнутого пространства! Начнется же сущий бардак: «Почему его позвал, а меня нет? Ты меня не уважаешь? Мы ж с тобой в одном забое/ за одним станком/ у одного пулемета…», «Я ж твой внучатый племянник/ троюродный брат/ семиюродный дедушка». Ну, и так далее.
Проще было один раз сцепить зубы, отмучиться три дня – и дальше жить-поживать. Тем более насколько прижимистыми и вредными были кхазады в делах бизнеса, настолько же щедрыми они проявляли себя в дарении. Понты – наше все! Кто подарит самый помпезный подарок – тот самый большой молодец!
Хуеморген, то есть Фриц наш Дюрхденвальд, даром что с проседью в бороде, женился на ладной молодке лет на пятнадцать, а то и на двадцать младше себя. Звали ее Фрида Хазенклевер, и была она женщиной не только симпатичной, но еще и очень умной. Именно она и насоветовала своему суженому-ряженому играть свадьбу в Хтони. А что? Стратегически это ход был очень изящный. Во-первых, отсюда до ближайшего гномского анклава Кавказского наместничества – Железноводска – несколько сотен километров, учитывая горные серпантины. А до мест дислокации основной родни на Магнитке – и вообще многие и многие тысячи. Так что доберутся или самые богатые, или самые близкие, или самые смелые – и это здорово упрощало задачу. Накормить пять тысяч или пять сотен – это две большие разницы! Да и народ, который таки припрется, будет явно стоить того, чтобы с ним дружили.
Но суеты всё равно было предостаточно. И бородатый Фриц, и кудрявая, грудастая и попастая Фрида – та самая активистка крафтового пива – развернулись во всю мощь. Нам, оркам, такая суета была не по душе, хотя пожрать на свадьбе мы и рассчитывали. Но пока от греха подальше мы всей своей клыкастой кодлой собрались на военный совет в очищенном от хлама и приведенном в относительный порядок Дворце спорта железнодорожников, в тренажерном зале.
Мы – это я, Щербатый, Кузя и Хурджин. Ну, и Тройка с Пятеркой тоже. Нашей целью была месть Денису Цегорахову и всем Скоморохам до кучи. Ибо нехрен! Прощать разрисованные зубы я ему не собирался, но и потрошить их совсем насмерть вроде как тоже несоразмерно, а потому – стоило разработать нечто неожиданное и унизительное.
– Мы будем их крокодить, пока они сами не запросят пощады! – сказал я. – Это будет нелетальная децимация. Мы возьмем в осаду девять из десяти их баз, кроме той, где детки гимнастикой занимаются, и устроим им ацкое пекло и жупел. И мне нужны предложения на тему унижения и оскорбления Скоморохов. Потому что я, как сторона пострадавшая, могу быть в этих вопросах неадекватно жестоким.
Может быть, это и по-дурацки прозвучит, но я желал как-нибудь подло насолить Цегорахову. Мне хотелось, чтобы он задолбался разгребать последствия своей зачетной приколюхи и чтобы горько ему стало о никчемной судьбе своей. Сдуру решил ко мне лезть? Хотел надо мной поприкалываться? Я сам над ним поприкалываюсь так, что тошно станет.
– И никого не убивать-нах? – засомневался Щербатый. – И что ты предлагаешь-ять, под двери-врот насрать им, что ли?
– О! – сказал я, удивленный свежестью и новизной мысли. – Это идея. Сколько в Орде снага? Представь такое: срать по очереди под двери каждой из баз, в произвольном порядке, оставить одну. Они будут ждать там, готовить засаду. А потом взять – и насрать снова под дверьми первой базы! А в рот срать не будем, это аморально.
– Почему бы и нет-ять, – кивнул Щербатый вполне серьезно. – Мне нравится-нах.
– Если развивать тему декокции… Дефискализации? Дефинансизации? Дефека… Какания тему, вот! Если ее развивать, то чё? Ваще-то мы можем накидать гоблинских дрожжей в канализацию, – предложил Кузя. – Они при любой температуре работают, даже при плюс два! Мы ваще можем снизу, в трубу закинуть. Тогда у них жижа из сортира поползё-от, поползёт, поползёт! И-и-и-и…
– И что? – напрягся Хурджин.
– И выползет! – обрадованно закончил гоблиненыш и зааплодировал сам себе, и шмыгнул носом.
– Так-то шибко мерзко всё это, – покачал головой тролль. – Декокции какие-то… Фу! Я могу поговорить с духами. В Сан-Себастьяне много неприкаянных духов, тут много людей умерло раньше времени, однако… Скучают они, однако, ожидая свой срок. Мы же зло чинить не будем так-то, ни на кого их натравливать для шибко быстрого сживания со свету не станем, так – мелкая пакость. Ну, штраф дадут в двадцать денег, так-то мы заплатим!
– Могут твои духи там позавывать под окнами в стиле «Цегорахов, выходи, подлый трус!»? – уточнил я.
– Так-то попросить можно, – кивнул синий шаман. – Взамен что-то попросят.
– И что? – В долги к духам залезать не хотелось. Так себе идея.
– Так-то спеть, станцевать, рожу скорчить, байку интересную рассказать, – пожал плечами Хурджин. – Скучно им, однако.
Вот те здрасте! Новости-говновости! То есть все эти шаманские танцы с бубнами – это типа как Деду Морозу в садике стишок, стоя на стульчике, декламировать? Мол – ты дедушке про бороду из ваты, а он тебе – конфетку! Или даже две. Вот вам и великий секрет шаманского колдунства… Но с другой стороны – он же как-то на связь с ними выходит? Они ж ему говорят, чего хотят! То есть роль таланта тут отнимать нельзя, дело не только в танцах с бубном, ага.
– Принято! – сказал я решительно. – Работаем комплексно. Срём под дверью, кидаем дрожжи, вызываем духов. Еще – режем провода и пишем матерные граффити про то, что Цегорахов – петушиное говно.
– Петушиное-ять нельзя, – внес ремарку Пятерка. – На петушиное он обидится-врот.
– Пусть будет попугайское-нах, – предложил Тройка. – Он же клоун-врот! Цегорахов-нах попугайское-ять говно-врот!
Это было весьма серьезным изменением плана, бесспорно. Я, конечно, мог поспорить и предложить кого-то еще из пернатых, но не стал. В конце концов – надо давать пацанам проявлять инициативу? Пусть учатся самостоятельности. Вот уеду в кругосветку, то есть – транссибирку, как без меня справятся, если я тут сейчас сплошной абьюз и буллинг разведу?
– «Попугайское» – отличная тема, – решительно кивнул я. – Прошу учитывать еще один момент: это не стоит ничьей жизни и здоровья. Шкодим – и сваливаем! Скоморох поприкалывался надо мной? Значит, мы поприкалываемся над каждым из них. Это называется – один за всех и все за одного! В смысле – огребают. Цели определены, задачи поставлены – за работу, товарищи!
Почему для такого архиважного и архисложного дела я привлек только и исключительно орков? Да потому, что кхазад не пойдет срать под чужими дверьми, потому как удобрение, и нехрен транжирить народное богатство. А человек, может, и согласится, но потом всю плешь проест – зачем да на хрена, да сколько заплатишь, и почему сам не насрешь, если такой умный? А для орка – будь то тролль, снага, гоблин или урук, – выражение «сделал гадость – сердцу радость» является самым подходящим девизом по жизни. Такой менталитет. То есть это всё можно держать в рамках приличия, как, например, русское раздолбайство, белорусский пофигизм или кавказские бесконечные понты, но оно есть – и этим грех не воспользоваться! Ведь именно умение подбирать грамотные кадры под то или иное задание и является отличительной чертой настоящего лидера!
– Однако, красиво загнул! – покивал Хурджин. – Как царь-батюшка с трибуны.
– Ять, – сказал я. – Это я вслух? Дерьмо дерьмовое… Надо, что ли, таблеточек пропить каких, а то эта привычка думать в голос – она меня в могилу сведет!
– Так-то ты прав. Мы троллить любим! Я не обиделся. – Тролль почесал кончик носа своей мускулистой лапищей. – Но танцевать для духов будем вместе. Всей Ордой. Долг-то большой будет, если девять баз будем стращать!
– Потанцуем, – сказал я. – Что-нибудь придумаем. Джигу, яблочко, лезгинку… Макарену! О! Я, мать его, заставлю всю Орду танцевать макарену!
Вообще-то это был единственный танец из всех, что я помнил. Я, будучи еще на матушке-Земле человечным человеком и молодым-перспективным бизнесменом, имел все основания считать, что медведь мне не только на ухо наступил, но еще и по ногам здорово оттоптался. В этом мире с вокалом дела обстояли несколько по-другому, а вот отплясывать еще ни разу не приходилось… Будет повод!
Псевдоинтерлюдия. Даня Субреткин, начинающий скоморох
Здесь всегда было весело. Здесь никто не говорил, как нужно выглядеть, что говорить и что делать, а что не делать. Ты или стараешься изо всех сил, потому что сам хочешь этого – или идешь на хрен. Решение за тобой. Главное – желание. Делай больше, делай круче, гори своим делом! Не получается – пробуй снова и снова, пока не получится. Или пока не подойдет кто-то из старших и не покажет, в чем ошибка. А если ошибки нет – то научит, каким упражнениям стоит уделить внимание, чтобы развить гибкость связок и силу мускулов, координацию и внимательность. Или – даст волшебный флакончик, выпив из которого сразу почувствуешь: теперь всё точно пойдет так, как надо.
Из флакончика Даня пил два раза: впервые – в восьмом классе, когда тренировали ручной вольтиж, и потом – когда учился метать кинжалы, это было уже на втором курсе колледжа. Вкусы снадобий были разные, терпкие, ни с чем не сравнимые. Главное условие при этом – одинаковое: выпив – делать снова и снова, закреплять успех. И потом, когда впадешь в беспамятство и выйдешь из него – тоже делать!
А еще – Скоморохи кормили и поили бесплатно и досыта и никого не удерживали силой. Хочешь – иди. Но если проболтаешься о том, что видел – будет как с Семецким. Все помнят, что случилось с Семецким? Он плохо упал с крыши и сломал шею, потому что мало тренировался и много болтал. Но кому интересен мертвый Семецкий, когда тут, в зале и на уличной площадке, тусовались самые красивые, фигуристые, гибкие и безбашенные девчонки! Ну да, пока что девчонки больше смотрели на старших и на Дениса, но и сам Даня смотрел на Дениса! Не так, как смотрят девчонки, но определенно – с восторгом! Вот это был герой… Говорили, он в свое время забрался в штаб-квартиру Зоотерики и заменил шампуни на жидкость для экспресс-эпиляции! И выбрался оттуда живой! То-то зверье завывало, когда шерсть вся на расческах и ладонях осталась! А еще рассказывали, что Денис пару лет назад перепрошил стенд одного из самых лютых бойцов Формации – Стредлейтера, и во время очередной профилактики у железячника реализовалась в натуре поговорка про «руки из жопы»! Денис был потрясающим лазутчиком и диверсантом, говорили, он даже от правительства задания выполнял на Балканах. И в это Даня верил: он сам видел, как страшный орк из Хтони, сам Бабай Сархан, дрался с другим орком, щеголяя при этом зубами всех цветов радуги – тоже Денисова работа! Это было его, Дани, первое задание – проникнуть на Проспект, снять видео хорошего качества с раскрашенными зубами урука и вернуться на базу. И сделать какую-нибудь хохмочку, конечно.
Он и сделал: подсыпал слабительное в котел с пловом. Кто ж знал, что эти горцы со своими длинными носами что-то почуют? И кто мог догадаться, что человеческое слабительное не действует на орков? Что касается клыкастых дикарей, так тут Даня был полностью солидарен с Денисом, который часто любил повторять, что одинаково сильно ненавидит две вещи: расизм и орков. В Скоморохи орков не брали, гномы сами не шли. Эльфов было мало, в Сан-Себастьяне – и вовсе ни одного. Говорили, в Сибири есть целые команды из лаэгрим, но своими глазами Даня их не видел.
Зато видел призраков. Хотя не очень-то и хотелось.
Вся чертовщина началась внезапно, в самый обыкновенный день, когда он пришел в клуб как обычно, после второй смены в колледже, и уже успел поздороваться с Жанной и Викой (ради которых и ходил сюда поначалу, если быть уж совсем честным), оценить их новые боди и попялиться на ножки и попки девчонок. И всё было просто отлично, пока не началась дичь.
Сначала вырубился весь свет, и почти сразу после этого невыносимо завоняло из санузла, а из-под двери поползла пузырящаяся жижа. Если бы Даня сам не пробовал в средней школе кидать в туалет дрожжи – он подумал бы, что проблема именно в них. Но такой опыт был, и два пакетика сухого хлебопекарного разрыхлителя не сделали ровным счетом ничего. Тогда страшный эксперимент закончился пшиком. А должен был… Должен был – вот так вот! С вонью и пузырением!
Потом в зале резко похолодало, и мрачный голос в полумраке произнес:
– Цегорахов, подлый трус, выходи! Выходи, Денис!
