– А второй раз за что?
– А второй – за едва не случившуюся по вине ректора войну между Академиями, – пояснил Афонсу и добавил: – Ладно, помирюсь с ментором и попробую поговорить начистоту. Ты меня натолкнул на парочку интересных мыслей. Давай, как посмотрим рощу, в которой находится логово, сгоняем к римским развалинам. Потом я покажу тебе Академию и библиотеку и пойдем слушать фаду.
– Ага, – сказал Кузя задумчиво. Уж больно необычно прозвучало это «помирюсь». Как будто речь шла о сокурснике, с которым Афонсу в ссоре, а не о всесильном менторе. А еще Кузя подумал, что у анархистов нет шансов. Педру никогда не позволит сменить удобного «короля» на по-настоящему сильного колдуна, который сможет заставить бештаферу подчиняться и ограничит его свободу. Кузя на его месте точно бы не позволил.
Библиотека Жуанина оказалась по-королевски роскошной. Огромные залы были украшены причудливой резьбой, позолотой, арки между ними венчали огромные короны. И книг тут хранилось не меньше, чем в библиотеке Московской Академии, у Кузи аж глаза разбежались. Но дивов-охранников Кузя не почувствовал, да и сам библиотекарь оказался довольно молодым и улыбчивым человеком. Он любезно указал Афонсу, где занимаются его друзья, и выписал разрешение на посещение. Кузя пошел за Афонсу, вертя головой по сторонам. Как же люди здесь управляются без помощи дивов? Разгадка нашлась быстро: буквально через минуту им навстречу попался один из студентов, присутствовавших за праздничным обедом. Только сейчас на нем была строгая форменная одежда и в руках – складная лестница.
– Луиш сегодня дежурный, – пояснил Афонсу, – на дежурство по библиотеке назначают только колдунов, – с гордостью добавил он, – это не так просто – карабкаться по лестницам на верхние полки, а делать это надо очень быстро, чтобы никого не задерживать. Не всякий справится.
Кузя кивнул. Он не стал спрашивать, почему нельзя использовать дивов. Наверняка на то есть причины. И связаны они, скорее всего, с местным Хранилищем. Интересно, кто занимается его охраной? Педру? Впрочем, Кузя отлично понимал, что ответов на эти вопросы ему не получить. Да и не надо, он сюда не за этим прилетел.
Афонсу провел Кузю по библиотеке, а потом они прошли к столу, за которым сидели Ана, Хосе и еще несколько студентов из республики. Все усердно занимались.
Поглядев на сосредоточенных студентов, Кузя попросил себе несколько интересных книг по истории.
– Отличная мысль, – обрадовался Афонсу, – тогда и у меня будет часик – подготовиться к завтрашнему семинару.
Ближе к вечеру, когда Кузя и Афонсу вышли на площадь перед дворцом, там уже вовсю суетились люди и дивы. Небольшой помост, установленный дивами, был накрыт ковром. Посреди ковра возвышались стулья. Такие же стулья образовали несколько рядов для зрителей перед импровизированной сценой, и дивы подносили новые. Судя по приготовлениям, народу ожидалось предостаточно.
– А где места для профессоров, ректора? И прочих важных персон?
Афонсу указал наверх, и Кузя увидел украшенный цветами небольшой балкон в центре корпуса, напротив которого находилась сцена.
– А-а, – понял он, – это для короля, да? А остальные?
Афонсу хмыкнул.
– А остальные на обычных стульях посидят. Мероприятие организует ментор Педру. Стулья для профессоров. Девушки иногда присаживаются еще, а простые студенты стоят или сидят прямо на земле. И мы тоже, – он указал на пространство прямо перед сценой, – вот наши места. Пока никто не оспаривает. Сам понимаешь: чем ближе к сцене, тем больше шансов попасться ментору на глаза.
Кузя осмотрел места республики и решил, что сидеть там будет весьма удобно. На улице тепло, зачем морочиться со стульями? И слышно будет лучше всего за счет равномерно отражающегося от стен звука. Кузя надеялся послушать какую-нибудь интересную песню про пиратов.
Буквально через пять минут начали подтягиваться остальные анархисты. Хосе уселся рядом на плоскую подушку, пристегнутую к его бедрам ремнем, Ана подложила куртку. Возможно, людям камни брусчатки казались холодными или жесткими.
Площадь быстро наполнялась народом. Или колдуны и чародеи очень любили фаду, или, как сказала Ана, опасались недовольства Педру.
Ментор не заставил себя долго ждать. Как только ректор занял свою ложу, он вышел из главного здания, степенно спустился по лестнице и прошел к сцене. За ним также величественно следовали четверо студентов в парадной одежде и длинных мантиях-капах. В руках у них были музыкальные инструменты, из которых Кузя опознал только гитару. Вскоре все поднялись на сцену.
Раздался гром аплодисментов, радостные возгласы заполнили площадь. Хм… на встречу из страха похоже не было.
Афонсу заметил удивление Кузи и прошептал на ухо:
– Когда ментор закончит со своими песнями, начнется настоящий концерт. Он очень здорово поет. Ради этого многие сюда и приходят. Ну и ради остальных фадишт, конечно. Сейчас Серхио вино достанет, и станет совсем весело.
– Подожди. Вы будете выпивать прямо на глазах у ректора? – удивился Кузя.
– Да что там дон Криштиану… ментор Педру прямо в паре метров от нас, представляешь? – хмыкнула Ана. – Но не бойся. Это тоже традиция: нельзя слушать фаду и не выпить вина. А уж фаду ментора на трезвую голову – это совсем…
– Т-с-с, – сказал Афонсу. Выступающие расселись на стульях, и только сам ментор остался стоять. Заиграла музыка.
Глава 4
Первая песня воспевала Коимбру и студенческий быт и, судя по всему, была известна и любима всеми, потому что слушатели тут же принялись хлопать себя по коленям, отбивая ритм, и подпевать.
Но перед следующей повисла тяжелая тишина, которую нарушили лишь первые заунывные аккорды. Музыка стала тягучей и тяжелой и совершенно не понравилась Кузе. Как и сама песня. Сперва Педру спел о каком-то «юном принце, разбившем его сердце», а дальше последовало тоскливое перечисление того, что ментор теперь собирается с этим сердцем сделать: от «вырвать его из груди, бросить к ногам жестокой особы королевской крови, чтобы его растоптали, завершив начатое» до «скормить диким зверям и чудовищам». Далее ритм музыки стал еще более мрачным и Педру заявил о своем твердом намерении расстаться с жизнью и принялся перечислять способы, среди которых фигурировало: «утопиться», «быть сожранным разъяренными бештаферами» и «сгореть вместе с неким “проклятым городом”, где и произошло такое несчастье».
Теперь Кузя понял, что имели в виду студенты. Автором этой песни точно был Педру, и речь в ней велась от лица какой-то чересчур впечатлительной влюбленной и отвергнутой барышни. При этом Педру исполнял свои стихи с самым серьезным и даже трагическим видом, и Кузя подумал, что в сочетании со слезливым содержанием песни древний и всесильный ментор действительно выглядит довольно смешно и нелепо. А если это понял див, что говорить о людях?
Кузя потихоньку оглядел студентов. Но, к его удивлению, все сидели с напряженными и даже несколько испуганными лицами. Никакого намека на сдерживаемый смех. Хосе выпрямился, будто кол проглотил, и не мигая смотрел на сцену. Афонсу так сильно побледнел, что это стало видно даже в свете фонарей. Губы мальчишки были плотно сжаты, пальцы рук сцеплены, а ногти впились в кожу. И только Ана внешне казалась спокойной, но Кузя слышал, как отчаянно колотится ее сердце. Что происходит?
Наконец Педру закончил песню. Над площадью повисла гробовая тишина. Не было не то что аплодисментов, казалось, слушатели лишний раз боятся вздохнуть. Педру поклонился, весьма довольный произведенным эффектом. А вскоре снова заиграла музыка, на этот раз гораздо более ритмичная, и он запел о море, волнах и тяжелой судьбе моряка, который подолгу не видится со своей возлюбленной и очень по ней скучает, но сидя дома с любимой – очень скучает по морю.
Эта песня Кузе понравилась больше. Может, стихи в ней тоже не были особенно хороши, но Кузя в поэзии не разбирался, да и язык знал еще не настолько хорошо, чтобы оценивать сложные рифмы или что там еще бывает в стихах…
Слушатели начали успокаиваться. Вторая песня впечатлила их намного меньше, чем предыдущая. Но зато ее наградили аплодисментами. Да уж… надо же, как, оказывается, сильно действует на людей искусство.
В следующих двух песнях тоже фигурировали океан, разлука и любовь. А последняя даже Кузю взяла за живое – она пелась от лица утонувшего рыбака, который смотрит на любимую сквозь толщу воды, но не может выйти к ней и поцеловать, потому что его крепко сжимает в своих объятиях океан. Кузе даже холодно стало от мысли, что может чувствовать при этом несчастный рыбак. Утонуть… что может быть ужаснее?
После песни о рыбаке Педру сделал паузу и поблагодарил всех за то, что оценили его скромные творения. Воспользовавшись перерывом, Кузя повернулся к Афонсу, намереваясь сказать, что студенты зря смеются над своим ментором: его песни вовсе не плохие. Но мальчишка внезапно вскочил и, пригнувшись, рванул с концертной площадки к арке.
Кузя с трудом подавил желание помчаться следом – площадь накрыло такой волной силы, что ее однозначно почувствовали не только дивы, но и сидящие вокруг колдуны. Он бросил взгляд на Педру и увидел, что глаза дива горят лиловым огнем. Но мгновение спустя Педру взял себя в руки и улыбнулся публике:
– Не стоит торопиться покидать свои места. Песни, которые я собираюсь исполнить, может, и не настолько выразительны, как мои собственные, зато проверены временем и любимы всеми.
Он махнул рукой, и музыканты заиграли какую-то известную мелодию. Зрители разразились радостными криками, а Педру снова запел.
Но не успела его новая песня подойти к концу, как в арке снова появился Афонсу. В руках он держал огромную охапку цветов. Судя по виду, парнишка нарвал их в палисаднике у ближайшего дома, если вообще не на клумбе. Юный колдун не стал возвращаться на свое место, а устроился возле сцены, положив цветы себе на колени.
Когда Педру закончил свое выступление и вышел на поклон, Афонсу поднялся на сцену со своим букетом. И тут же все сидящие на земле студенты зааплодировали и начали выкрикивать «Браво!» «Отлично!» и «Хотим еще!». Кузя от души к ним присоединился. Педру, к удивлению Кузи, опустился перед своим поклонником на одно колено, словно перед королем, и принял букет. И Кузе показалось, что глаза ментора блестят от слез. Потом он поднялся в полный рост и сказал:
– Если мои почтенные зрители так просят, спою еще раз про нашу прекрасную Академию.
Спев еще несколько песен, Педру снова раскланялся под восторженные выкрики и аплодисменты и, спустившись со сцены, так же величественно и неспешно направился в сторону главного корпуса.
Кузя проводил его взглядом.
Пора.
В Коимбре оказалось гораздо веселее, чем он ожидал. Да и концерт все еще продолжался, на сцену как раз поднимались новые музыканты. Но Кузе нужно получить письмо от дона Криштиану и подарки. Король говорил о каких-то подарках…
…И лететь домой.
А значит, самое время последовать за Педру. Но сперва надо попрощаться. Кузя от всей души надеялся, что у него получится еще когда-нибудь увидеть и умницу Ану, и серьезно-бесшабашного Хосе, и Афонсу, в котором див разглядел настоящую родственную душу.
Кузя огляделся: Афонсу возле сцены уже не было, а через площадь к арке быстрым шагом направлялась Ана. Хосе тоже куда-то исчез. Стало немного грустно. Новые друзья совсем про него забыли. Но Кузя решил во что бы то ни стало их догнать. Надо хотя бы сказать им спасибо.
Во время перерыва площадь заполнилась суетящимся народом, который прежде неподвижно сидел на земле или на стульях. Откуда-то запахло сосисками и жареными каштанами. Возле арки к тележке с горячей едой выстроилась небольшая очередь.
Пробравшись через толпу, Кузя забежал под арку и прислушался: из всей какофонии звуков нужно вычленить знакомые голоса. Так, вот голос Аны, совсем рядом. Кузя выбежал из-под арки, завернул за угол и сразу же увидел девушку, Хосе и Афонсу. Младший паренек стоял прижавшись к стене. В руках он сжимал бутылку вина.
– Давай, еще глоток, – велела Ана.
Афонсу поднес бутылку к губам. Руки у него тряслись.
– Нет, я не хочу… правда, – он вернул бутылку и, глядя девушке прямо в глаза, проговорил:
– Ты же сама слышала… это… не пустые угрозы!
– Это был шантаж, Афонсу. Грубый, неприкрытый и направленный в твой адрес. И ты повелся. А ведь ты еще даже не ректор. Представляешь, что будет дальше?
– Я не повелся, – упрямо проговорил мальчик, – ему было плохо. По-настоящему. Ты разве не ощущала это? Ему больно. И я не мог просто сидеть и делать вид, что мне безразлично.
– И ты правильно поступил. Цветы – отличная идея. За выступления ментору редко дарят цветы. Хотя, когда ты убежал, я думала, он сцену разнесет.
– Не разнес бы. Я специально дождался, когда он закончит свои песни.
Ана открыла было рот, чтобы ответить, но тут в свете фонаря заметила Кузю.
– А, Диниш… а у нас… вот, сам видишь что, – она развела руками. Вино в бутылке плеснуло. – Забери, – велела она Хосе. Тот взял бутылку.
– Ага… – Кузя почесал нос и подошел ближе, – я вижу. Только ничегошеньки не понял. Это из-за песни той? Она про несчастную любовь, грустная, конечно, но не настолько же…
– Ты не понял, правда? – Ана сморщила нос. – Афонсу – из дома Браганса! Это про него песня. А вовсе не про какую-то там любовь!
– Браганса?.. Но… это же королевская фамилия… – Кузя выпучил глаза. – Погодите-ка… Афонсу, ты что же, сын дона Криштиану?
– Да, – подтвердила Ана. – Более того, у него огромная сила и он в данный момент – единственный официальный наследник.
Теперь все встало на свои места. Эх, Кузе еще учиться и учиться, прежде чем он станет настоящим сыщиком. Все ведь с самого начала было очевидно. Это не Афонсу похож на Педру, а див похож на своего хозяина, ректора. И отношения между ректорским дивом и юным наследником действительно должны несколько отличаться от отношения с обычными студентами. Просто… парнишка ну совершенно не был похож на «принца».
– Слушай, – Кузя обратился к Афонсу, – так ты, выходит, будущий ректор? Но ты ведь не хочешь… или хочешь? Ох, вы меня совсем запутали, ребята. И почему ты с Педру в ссоре? И главное, при чем тут эта странная песня?
– Это я виноват, – Афонсу стукнул себя кулаком по ноге. – Надо было думать…
– Ни в чем ты не виноват, – сказала Ана и пояснила Кузе: – Пятого октября, в день, когда в начале века случилась революция и последний король отрекся, республика анархистов вышла на шествие. Мы всегда отмечаем этот день. И Афонсу нес плакат, где было написано: «Долой право крови! Да здравствуют выборы!» Он его сам нарисовал.
– Потому что я в это верю! – воскликнул Афонсу. – Да, я хочу стать ректором, а кто не хочет? Но честно! И я говорил об этом и отцу, и ментору. Но… они не приняли мои слова всерьез. Поэтому я решил бороться.
– Но путь нам преградил ментор Педру, – продолжила Ана. – Прежде он никогда не вмешивался в наши протесты. Даже когда мы протестовали против его собственных распоряжений и его любимых средневековых порядков. Но тут… Он был… очень расстроен. Не хотел пропускать Афонсу. Тот отдал плакат Хосе, но…
– …Но ментор с тех пор со мной не разговаривает, – добавил Афонсу. – Нет, на занятиях ведет себя как ни в чем не бывало и, когда видит, произносит дежурные приветствия. Но не больше. И вот теперь – сам слышал. Я должен с ним поговорить. Сегодня же, – юный колдун повернулся к друзьям: – Вы… возвращайтесь на концерт, а я пойду…
– Ну уж нет, – возразил Хосе.
– Вы все вместе можете дослушать концерт, – сказал Кузя. – Мне пора лететь домой. Потому что мне предстоит еще одна встреча с доном Криштиану, письмо от него может получить только посланник, лично в руки. А встреча с ним, естественно, не обойдется без Педру.
– Ты улетаешь? – растерянно спросил Афонсу.
– Да, мне утром надо быть уже дома.
– А, тогда не торопись, – обрадованно произнесла Ана. – Ректор ни за что не уйдет до самого конца концерта.
– Я возьму колбасок. Уж очень они вкусно пахнут, – крикнул Хосе и рванул занимать очередь.
Концерт длился еще полтора часа. Петь выходили не только студенты, Кузя отметил даже парочку профессоров, которые тоже не гнушались этим искусством. Зрители хором подпевали, вылезали на сцену обнимать своих любимых музыкантов, кто-то уходил, подходили новые люди. Кузя видел в толпе нескольких довольно сильных дивов, по всей видимости менторов.
Наконец выступления закончились, и площадь начала пустеть.
– Ну что, бештафера Кузьма, удачи тебе в твоем деле, каким бы оно ни было. – Ана хлопнула Кузю по плечу и повернулась к Афонсу: – Будешь ждать? Может, лучше завтра?
– Нет, сегодня, – упрямо мотнул головой Афонсу, – этот разговор нельзя больше откладывать.
Ана молча вздохнула.
Хосе пожал Кузе руку.
– Возможно, мы еще увидимся, Диниш, было приятно познакомиться с тобой, – усмехнулся он.
И спустя несколько минут Кузя и Афонсу остались на площади одни.
– Эх… все-таки жаль, что ты не взаправдашний студент, – с расстройством произнес юный колдун. – Но я скажу тебе свой адрес, давай будем переписываться? Хочу побольше узнать про ваших анархистов. И про тебя. Ты не очень-то похож на наших бештафер.
– Ты имеешь в виду менторов? – усмехнулся Кузя, вспомнив суровых дивов на площади. И Педру, впечатляющего, с какой стороны ни посмотри. А впрочем, разве Владимир, Иннокентий, Анонимус, Анастасия и тем более Инесса так уж сильно от них отличаются?
– И менторов, и нашего фамильяра. Ментор Педру на лекциях часто рассказывает, как легко может обмануть колдуна бештафера. И прекрасно продемонстрировал это, притворившись веселым непутевым испанцем. Ни мы с Хосе, ни даже вечно осторожная Ана не смогли раскрыть обман.
Перед глазами Кузи всплыло счастливое и немного безумное лицо Педру. Тогда див говорил про океан… И Кузя сказал негромко:
– А что, если именно тогда он и был настоящим? А перед вами просто держит менторский имидж, чтобы не расслаблялись? – див изобразил на губах загадочную улыбку.
Афонсу, конечно, прав. Дивы чувствуют и выражают эмоции совсем не так, как люди. А похожее на человеческое поведение – чистое подражание. Но разве не так же ведут себя человеческие дети? Подражая взрослым? Кузя наблюдал подобное множество раз.
Афонсу хмыкнул:
– Запоминай адрес. Буду ждать от тебя письма. Ментор Педру ведет постоянную переписку с колдунами из множества Академий. Так что это вполне допустимо. Мир меняется. И менять его нам. – Афонсу протянул руку, и Кузя пожал ее, подумав, что фраза просто отличная. Надо ее запомнить и при случае ввернуть.
Дон Криштиану, как и утром, сидел на своем троне, но в этот раз Кузя постарался рассмотреть ректора получше: хотелось уловить семейное сходство с Афонсу. И это, естественно, не укрылось от взгляда колдуна. Он поднял руку в приглашающем жесте.
