Пока он перечислял свои любимые правила, я отвлеклась и отвернулась к окну.
Шоссе напоминало американские горки, втиснутые между обрывами. В одну секунду вокруг тебя – сплошные деревья, а в следующую твоему взору предстает панорама всего побережья вплоть до ГП. В один из таких моментов я заметила в бухте нечто странное – тонкую линию вспененной воды, на моих глазах протянувшуюся к подножию обрыва, где мы с Девом ныряли этим утром. Но я не видела ее источника. Это точно не лодка, а морские животные не плавают на такой скорости и по четкой прямой траектории. Это наверняка что-то механическое.
У меня замерло сердце.
Линия вдруг разделилась на три луча, напоминая трезубец, концы которого грозят вот-вот воткнуться в берег под академией.
– Эй, смотрите! – сказала я подругам.
Но к тому моменту, как Эстер и Нелинья повернулись к окну, побережье скрылось за деревьями и скалами.
– Что там? – спросила Нелинья.
И тут по нам ударила взрывная волна. Автобус задрожал. На дорогу посыпались камни.
– Землетрясение! – закричал Джем и, выронив микрофон, схватился за спинку ближайшего сиденья.
Доктора Хьюитта отшвырнуло к окну.
Асфальт трескался, нас занесло к ограждению, и мы все, двадцать тренированных первокурсников, визжали, как детсадовцы.
Каким-то чудом Берни не потерял управление и затормозил, высматривая, где остановиться. Мы свернули за очередной поворот и снова увидели ГП, вот только теперь…
Эстер вскрикнула, и Топ у нее на коленях заскулил. Нелинья прижала ладони к окну:
– Нет. Не может быть. Нет.
– Берни, останавливайся! – заорала я. – Прямо здесь!
Берни свернул на выступ, один из многих, пользующихся большой популярностью у туристов из-за открывающихся с них живописных видов на Тихий океан. Отсюда отлично видно и ГП, только сейчас в представшей нашим глазам картине не было ничего живописного.
Все в автобусе с криками прижались к окнам. От увиденного внутренности у меня завязались узлом.
Нас подбросило новой взрывной волной, и мы с ужасом увидели, как огромный кусок суши обрушился в бухту, унеся с собой последние белые кубики нашего прекрасного кампуса.
Не чуя под собой ног, я бросилась по проходу к выходу и забарабанила по дверям. Наконец Берни их открыл, я выпрыгнула, подбежала к самому краю обрыва и схватилась за холодные стальные поручни ограждения.
Я не сразу осознала, что шепчу молитву:
– Бог Шива, Обладатель Трех Глаз, вскормивший все живое, защити нас от смерти…
Но взывать к защите было поздно.
Мой брат был в кампусе. Как и полторы сотни других людей и целый океанариум, полный морских животных. Участок калифорнийского побережья площадью в квадратную милю отправился на дно океана.
Академия Гардинг-Пенкроф перестала существовать.
Глава 4
Несколько моих однокурсников стояли у ограждения и плакали. Другие застыли, обнявшись. Третьи в панике пытались поймать сигнал, чтобы написать друзьям или позвать на помощь. Элоиза Макманус с воем швыряла в океан камни. Купер Данн метался как тигр в клетке, пиная то передние, то задние колеса автобуса.
На щеках Нелиньи были грязные потеки от туши. Она как страж стояла над Эстер, которая скрестив ноги сидела на гравии и рыдала, уткнувшись носом в коричнево-белую шерсть Топа.
Джеминай Твен озвучил нашу общую мысль:
– Этого не может быть. – Он замахал руками, указывая на то место, где еще недавно была академия. – Не может быть!
Я чувствовала себя вне тела, парящей дюймах в шести над ним. Я слышала грохочущее в груди сердце, но его стук был приглушен, как вибрация музыки, играющей из стереосистемы в комнате общежития под нашей. Мои эмоции словно окутывал тюль, по краям поля зрения мельтешили черные точки.
Я поняла, что диссоциируюсь. Я говорила об этом с нашим школьным психологом доктором Фрэнсис. Со мной уже такое было, когда мне сообщили о случившемся с родителями. А теперь не стало Дева. Как и доктора Фрэнсис. И капитана моего факультета Амелии. Доктора Фареза. Подполковника Апеша. Доктора Кайнда. Выдрят, которых я еще вчера кормила в океанариуме. Милой работницы столовой Саанви, которая всегда мне улыбалась и иногда жарила пирожки гуджия с кокосовой начинкой, почти такие же вкусные, как у мамы. Всех в ГП… Этого не может быть.
Я постаралась дышать ровно и глубоко, чтобы закрепиться в собственном теле, но у меня было такое чувство, что мое сознание сейчас куда-нибудь уплывет и растворится в воздухе.
Из автобуса с трудом вышел доктор Хьюитт, вытирая лицо носовым платком. За ним с большим черным чемоданом в руке спустился Берни, и мужчины о чем-то тихо заговорили.
Мой взгляд автоматически сфокусировался на губах Хьюитта. Это была привычка дельфина, нас обучали всему, что связано с коммуникацией, в том числе сбору информации и взлому кодов. Я разобрала слова «Лэнд» и «атака». Берни ответил: «Кто-то из своих».
Нет, я наверняка ошиблась. Хьюитт не мог говорить о Лэнд Инститьют. Да, наши школы конкурировали между собой, наверное, с момента основания, но речь идет не о безобидных проказах вроде той, когда они забросали нашу яхту яйцами, а мы украли их белую акулу. А это же массовое убийство. И что Берни имел в виду под «кто-то из своих»?
Я сделала глубокий вдох, как перед нырком, собирая в диафрагме весь свой шок.
– Я видела атаку, – сказала я.
Все были слишком не в себе, чтобы меня услышать.
Я повторила громче:
– Я ВИДЕЛА АТАКУ.
Все притихли. Доктор Хьюитт посмотрел на меня.
Джем перестал расхаживать, и мне очень не понравился его взгляд. Он стиснул кулаки:
– Какая еще атака?
– Торпеда или что-то вроде того, – ответила я. – По крайней мере, мне так показалось.
Я описала увиденный след на воде и как он расщепился на три луча перед попаданием в берег.
– Не может быть, – сказала Кия Дженсен, еще одна акула. – Там же решетка, она бы ничего не пропустила.
У меня задрожали колени:
– Этим утром мы с Девом… – От горя у меня перехватило горло, и я задохнулась.
О господи, Дев. Его кривая улыбка. Его хулиганские карие глаза. Его дурацкие, из-за подушки стоящие дыбом волосы. Видя его каждый день, я освежала свою память о нашем отце, утешала себя, что наши родители не исчезли бесследно. Но теперь…
Все пожирали меня глазами, отчаянно надеясь развеять этот липкий туман непонимания. Я заставила себя продолжить и описала, как огни решетки ненадолго погасли.
– Дев должен был об этом доложить, – добавила я. – Он, наверное, как раз был в кабинете службы безопасности, когда… – Я махнула рукой на север, не в силах заставить себя снова туда посмотреть, но душой чувствуя ту пустоту, где еще недавно была академия. Как тупая боль в челюсти после удаленного зуба.
– Одна торпеда? – Тиа Ромеро, староста Факультета головоногих, покачала головой. – Даже если это торпеда с несколькими боеголовками, одной ее недостаточно, чтобы произвести подобные разрушения. Чтобы вызвать обвал такого масштаба… – Она взглянула на своих однокурсников по факультету, и они зашептались между собой. Головоногие занимались решением проблем, в этом состояла их роль, как у меня – чтение по губам. Поставь перед ними ящик с лего и скажи собрать из него работающий суперкомпьютер – и они не будут знать сна и отдыха, пока не придумают, как это сделать. Одна Нелинья не присоединилась к их кружку и продолжала нести безмолвный дозор над Эстер.
– Не важно, как это произошло, – заявил Джем. – Нужно вернуться и поискать выживших.
– Согласна, – сказала я.
В любой другой день это стало бы главной новостью: мы с Джем ни в чем не соглашались с самого нашего поступления в ГП два года назад.
Он угрюмо кивнул:
– Все в автобус…
– Нет. – К нам, прихрамывая, подошел доктор Хьюитт. В руке у него был планшетный компьютер, на рубашке расплылись пятна от пота, а цвет лица был как у замороженного заварного крема.
Позади него Берни опустился на колени на землю и открыл свой чемодан. Внутри в специальных углублениях в пенопласте блестела дюжина серебристых дронов величиной с колибри.
Хьюитт потыкал пальцем в экран, и дроны зажужжали. Вылетев из своих пенопластовых гнезд, они собрались в мигающую голубыми лампочками стайку и унеслись вдоль берега в сторону ГП.
– Они будут нашими глазами. – Голос Хьюитта дрожал – то ли от гнева, то ли от горя, а может, от всего сразу. – Но я не хочу, чтобы вы питали ложные надежды. Лэнд Инститьют нанесла упреждающий удар, который должен был уничтожить нас всех. Я два года боялся чего-то подобного.
Я коснулась черной жемчужины у себя на шее.
Почему Хьюитт говорил о ЛИ и ГП как о суверенных государствах? Лэнд Инститьют не могла просто взять и разрушить часть калифорнийского побережья, убив больше сотни людей.
Хвост Топа хлестнул меня по ноге: пес тыкался носом в колени Эстер, требуя ласки, чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей.
– Доктор Хьюитт… – Франклин Кауч, староста Факультета косаток, казалось, сейчас взорвется. – Наши друзья могут быть ранены. Под завалами могут оставаться люди. Наш долг…
– МОЛЧАТЬ! – рявкнул Хьюитт.
Внезапно я будто вернулась на первый урок ТМ, когда Дэниэл Лековски – его отчислили в тот же год – посмел спросить, какая польза от теоретического мореведения. Я не забыла, как страшен в гневе Хьюитт.
Берни встал позади профессора, и, хотя он ничего не сказал, его присутствие понизило градус ярости Хьюитта до приемлемых значений.
– Мы поедем в Сан-Леандро, – сказал он более спокойным тоном. – Слушайте меня внимательно. Вероятно, вы – это все, кто остался от Гардинг-Пенкроф. Нам нельзя проиграть. Испытания отменяются. Вместо этого вы научитесь всему, чему должны, прямо на практике. С этого момента мы находимся в состоянии войны.
Двадцать первокурсников уставились на него во все глаза. Все выглядели напуганными, как и я. Да, нас учили военному делу. Многие выпускники ГП продолжали учебу в лучших военно-морских училищах мира: в Аннаполисе, в Санкт-Петербурге, в Даляне, в Эзхимале. Но мы не были морскими пехотинцами или «котиками». Пока, по крайней мере. Мы даже еще не окончили академию. Мы были детьми.
– Доберемся до причала, – продолжил Хьюитт, – и, как только благополучно выйдем в открытое море, вы получите дальнейшие инструкции. А пока… Джеминай Твен?
– Сэр, – Джем вышел вперед, готовый к приказам и взять на себя командование нашим курсом. В обучении акул особый упор делают на военное управление.
– В багажном отсеке стандартный набор оружия есть? – спросил Хьюитт.
– Так точно, сэр.
– Раздайте своей команде, – приказал Хьюитт. – Держите наготове до дальнейших указаний.
Джем щелкнул пальцами – и четверка акул убежала за своими чехлами с пистолетами.
Осознание происходящего ледяной волной постепенно заполняло мое тело. Если акулам разрешили вооружиться, значит, ситуация очень и очень серьезная.
– Староста Твен, – продолжил Хьюитт, – отныне у вас новый приказ.
Глаза Джема заблестели:
– Вас понял, сэр.
– Нет, – сказал Хьюитт. – Сильно сомневаюсь. Из всех нас наивысшее значение для вас будет иметь жизнь лишь одного человека. Вы должны постоянно быть рядом с ней и защищать ее даже ценой своей жизни. Что бы ни случилось, вы должны сделать все, чтобы она осталась жива.
Джем озадаченно нахмурился:
– Я… Сэр?
Хьюитт указал на меня:
– Ана Даккар должна выжить.
Глава 5
Еще не хватало.
Мою школу уничтожили. Мой брат, скорее всего, мертв. А теперь мы снова едем на автобусе в Сан-Леандро, будто ничего не случилось. И вдобавок ко всему Джеминая Твена назначили моим личным телохранителем.
С чего бы это?
Я не Эстер, предок которой был одним из основателей академии. Моя семья не может похвастаться особым богатством, связями или известностью. Да, многие поколения Даккаров учились в ГП, но мы в этом не уникальны. И я не единственная, кто, возможно, потерял в этой атаке близкого человека. Брат Бриджид Солтер учится… учился на третьем курсе. У Кей Рамзи сестра на год старше нас. Бриджид и Кей обе в шоке, но ни к одной из них телохранителя не приставили.
Доктор Хьюитт сидел на первом ряду и не сводил глаз со своего планшета. Пятна пота на его рубашке разрослись до размеров континентов чужой планеты.
