На всякий?
– Здесь нехорошее место? Соседи опасные? – спрашиваю рыжего.
А я-то надеялась, что выжженные поля и разрушенные дома – это моя единственная проблема, ну ещё и срок в полгода.
– За это не знаю, но когда по воду к роднику ходил, тех мужиков, что с инспектором тут были, видел. И говорили они кое-что нехорошее, – Гиб понижает голос до шёпота, а у меня по спине пробегает холодок.
– Что?
***
Дорогие читатели, нам нужны арты к истории?
Глава 5. Половица
– Те мужики меня не заметили, но я всё слышал, – Гиб понижает голос до шёпота, нервно оглядываясь назад. – Если местные прознают, что вернулась наследница Гиблых Земель, то обозлятся люто. А ненароком и прибить могут. Больно злые они на ваш род, миледи.
Пальцы сами собой сжимают кочергу крепче. Железо холодит ладони.
– А причину назвали? За что такая ненависть? – тихо спрашиваю я.
Гиб качает головой, рыжие вихры падают на лоб.
– Сего они не говорили. Но я лучше в повозке посплю сегодня. Кто знает, как быстро слухи о вашем приезде разойдуться. Тот инспектор, вроде как гаркнул, что б мужики языками не чесали о вас, но городок маленький. Прознают рано или поздно.
Лучше бы, конечно, поздно, но не я заказываю сейчас музыку. Так что же могу сделать именно я? Как минимум печь топить сегодня не буду, чтобы дым из трубы не видели.
– Точно не хотите в гостевой дом? – спрашивает Гиб.
Хочу, но толку-то? Не здесь, так там найдут. Да и сколько я проживу в съемной комнате? Деньги кончатся, а работу найти, не называя имени, нельзя.
Ох, не зря меня тот инспектор предупредил. Не зря…
– Точно не сегодня. Спасибо, Гиб, – киваю рыжему с искренней благодарностью.
– Тогда я устроюсь в повозке во дворе. Так будет спокойнее и вам, и лошадям, – говорит он, и я чувствую облегчение оттого, что не останусь совсем одна в первую ночь.
Быстро бегу к сундукам. Где-то там было одеяло. Хочу отдать, чтобы Гиб не задубел. Ночью ведь холодно.
– Думал, вы гиблая душа, но ошибся. Утром мы уедем, доложим хозяину, что вы обосновались. Держитесь, миледи, – говорит он, отказываясь от шерстяного одеяла, и выходит, прикрыв за собой дверь.
В этот же момент и начинают зашкаливать нервы. Проверяю засов на двери. Древний, деревянный, но всё ещё крепкий. Впрочем, какая от него защита?
Если местные действительно так враждебно настроенны, как их малюют, простой засов меня не спасет. Может, стоит всё бросить и уехать? Но куда?
В памяти проносится последний разговор, состоявшийся с бывшим мужем и бывшей лучшей подругой. Выбора у меня сейчас нет, черт подери.
– Ой! – чуть не подпрыгиваю, когда к щиколотке что-то прикасается.
Ох ты ж ёлки! Это же Крокодил. Точнее серый комочек-котенок. А я чуть сердце собственное не проглотила. Оно аж к горлу подпыгнуло.
– Голодный? – смотрю в янтарные глаза питомца, и он, будто поняв мою речь тут же требовательно мяукает.
Открываю дорожную корзину, и ух. Чего и следовало ожидать, провизии осталось совсем мало: хлеб, зачерствевший за два дня пути, да кусок вареной птицы, которую Гиб подстрелил по дороге.
– Прости, малыш, что холодная, – шепчу я, отдавая куриную ногу котенку. – Завтра обязательно найдём способ всё исправить.
Пока котенок жует, я с трудом держусь на ногах. Усталость после двух дней пути и уборки такая, что хочется упасть прямо на пол.
Забираюсь на холодную печь, устланную содержимым одного из сундуков, кутаюсь в то самое одеяло, от которого отказался Гиб, но холод все равно пробирает до костей. Где-то раздаётся волчий вой – протяжный, тоскливый, и меня пробирает дрожь.
Прекрасно! Отлично! Еще этого не хватало!
Ладно уж, бояться буду завтра. Сейчас нужно хоть немного поспать. С утра предстоит столько работы: осмотреться еще раз, сходить на базар, прикупить необходимого и инструментов. Разузнать об истории этого места. Только очень аккуратно, не выдавая себя. И… выжить… в одиночестве. Ну, или не совсем.
Улыбаюсь, глядя на довольного котенка, который уже вылизывает шерстку после плотного ужина.
– Надеюсь, крокодил это порода? – говорю ему, а он как фыркнет. – Не злись, мы теперь в одной лодке. Так что будем вместе либо крокодила, либо котятами в зависимости от обстоятельств.
Пушистый комок довольно кивает, будто понял меня, и примащивает свою теплую шерстяную тушку рядом. Задуваю огарок свечи, усилием воли отгоняю тревоги, потому что помирать от нервов и недосыпа я точно не буду. Мы с Крокодилом выживем, и еще найдем способ возродить наши Гиблые Земли.
С такими мыслями и засыпаю, наконец, проваливаюсь в темноту… И тут отчетливо слышу скрип половицы.
Глава 6. Где эта Хэльм?
Открываю глаза, и тут же кидаю взгляд в сторону, откуда донесся звук. Никаких габаритных гостей не нахожу, зато слышу топот маленьких ножек и замечаю хвост, выглядывающий из-за лавки.
Котенка рядом со мной нет, но и выглядывающий хвост не пушистый, а гладкий и… похожий на хвост маленького крокодила.
Мамочки…
Тут же вскакиваю с печи и тяну на себя одну из створок ставней, через щели которой уже пробивается солнечный свет. Этот же свет заполняет комнату вместе со свежим весенним воздухом. За окном гиблые земли, а пахнет все равно чудесно – оживающими после долгой зимы деревьями.
Спускаюсь ногами на пол и даже через ткань носочков ощущаю, насколько холодны старые деревяшки. Тихо, как могу крадусь к торчащему хвосту.
Может, ящерица какая-то заползла? Надо бы посудину прихватить на всякий, вот только не успеваю. Хвост юркает за лавку, я за ним, а там… котенок.
– Мяу! – сердито ворчит он на меня, будто я к нему в душ забралась и в непотребном виде застала.
– Как же ты меня напугал, – выдавливаю из себя со смехом и выдыхаю.
Почудилось, что ли?
– Мяу! – раздается следующее требование от шерстяного комочка и в этот раз от меня, кажется, хотят еды, но ее не осталось.
– Погоди, малыш, сегодня мы без завтрака, но обед точно будет, – говорю ему, а сама лезу в бидоны с холодной, нет.. уже с ледяной после ночи, водой.
Но умыться и привести себя в порядок нужно. А печь топить буду после того, как дом обезопашу. На этот счет у меня появились кое-какие мысли.
Освежившись, откапываю во втором сундуке пару платьев. Оба вычурные донельзя. В таких выходить все равно что красный благ на себя надеть. Зато на дне находится платье попроще и неприметного серого цвета. Его и надеваю, а затем накидываю шаль.
– Можешь погулять, но не убегай, хорошо? – прощаюсь с котенком, выхожу на порог и замечаю на деревянном крыльце маленький черный мешочек.
Занятно. Потыкав палкой, понимаю, что змеюк и прочей пугающей живности там нет. Зато звенит металл. Открываю и убеждаюсь – монеты. Немного, но в моем положении это чудо.
Тут же окидываю взглядом поле – повозки сопровождающих уже нет. Неужели подарок от рыжего Гиба?
На душе становится теплее, но предаваться эмоциям сейчас нельзя. Ступаю осторожно по земле, стараясь наступать только на носочки, чтобы не проваливаться каблуками. Осматриваю заброшенный особняк, отметив, что здесь есть куча всего, что мне очень пригодится, и даже настроение поднимается.
В приподнятом духе и топаю по узким мощеным улочкам Аффиса к центральной торговой площади. Народ тут уже шумит. Кто-то продает живых кур, откуда-то исходит умопомрачительный запах уже готовой курицы и риса. Низкорослый мужичок гремит ключами и замками, делая очень даже привлекательную рекламу.
Но мне нужны инструменты, гвозди, веревка и пара буханок хлеба для начала.
– Говорят, вчера мужики возле Гиблых Земель Хельмов суетились. Инспектор поехал, чтобы эти земли наконец-то, забрать да в надлежащий вид привести, а кто-то из Хэльмов явился, – возмущаются женщины у хлебной лавки.
Останавливаюсь неподалеку, чтобы послушать.
– Да ты что? И где ж этих скотов носило пятнадцать лет, пока их чернота отравляла нам тут все?! Их всех в темницу надо, а не земли им возвращать! Тьфу! – ругается пышная продавщица, а я с трудом заставляю себя прислушиваться к словам, а не истекать слюнями от запаха свежеиспеченного хлеба. Есть хочется до одури.
– Инспектор знает, что делает. Он нас в беде не оставит, – отвечает бабуля в сиреневом чепчике, а потом, как-то так неаккуатно разворачивается, что натыкается прямо на меня.
– Боги, а вы кто? – смотрит она во все глаза, хоть я и успела отойти и даже попыталась сделать вид, что не заметила ее.
Но меня не заметить куда сложнее.
Занятная штука: здесь все женщины одеты почти одинаково. Темные платья с высоким горлом и рукавами до самых запястий. А поверх шерстяные безразмерные жилетки. А я стою хоть и в простом платье, но фасон заметно отличается, и даже шаль, в которую я усердно кутаюсь, не особо спасает.
– Проезжая, – отвечаю, раз уж спросили. Помолчу, хуже будет.
– Проезжая, да как же? С тех пор, как Хэльмы земли испоганили, в этот край никто не суется, – фыркает розовощекая продавщица.
– Экое совпадение, – подхватывает сухая бабулька. Сухая это я по телосложению. Уж больно стройная в свои года. – Хельмовская наследника объявилась, и тут же ты, чужачка, на рынок подалась. Ну-ка признавайся, кто такая!
Рявкает так, что аж вздрагиваю. Столько ненависти в глазах людей я отродясь не видела. Пяткой ую, нельзя им говорить правду, никак нельзя, иначе на лоскуты меня порвут.
– Раскусили, в услужении я. Хозяйка сама сюда не суется. Только людей отправлять будет. Сказала, что все здесь быстро исправит и край снова цветущим станет, – решаю ответить так.
Вдруг узнав о намерениях, эти дамы гнев на милость сменят. Или хотя бы шанс дадут.
– Хах! Наивная ты девочка, – качает головой продавщица. – Хельмы только о себе думают. Они вон запрет нарушили и магией землю удобряли, оттого та и выгорела до жути. Теперь столько денег туда нужно, что сам король бы разорился, а ты говоришь хозяйка твоя справится.
– А какая там хозяйка? Хозяйка умела же. Значит, дочка Хэльмом? Элиза, или как ее там? Слыхали мы о ней, говорят дурная и глупая. В столице в скандалы вечно попадала, замуж ее никто брать не хотел. А потом скомпрометировала какого-то красавца и выскочила. Тьфу! Грязь! – плюются женщины, а у меня уже пар начинает из ушей идти.
Я не Элиза, но я помню ее жизнь как свою, и никого она не скомпрометировала. Она очень хотела простого женского счастья, но внешность подводила, да и избалована отцом, в самом деле была, не знала жизни и людей. Не знала, кто ей врет и заискивает, а кто говори правду.
И кто уж и кого скомпрометировал, так это сам Берр. Не без помощи подружки Мальты.
Но чего сейчас это здесь объяснять?
– Ты деваха, беги от нее, не то и с тобой случится тоже, что со всеми работниками Гиблых Земель когда-то.
– А что с ними случилось? – хочу знать я, но женщины притихают, будто говорить об этом нельзя.
– Что было, то в прошлом осталось. Но люди еще помнят, и жизни тебе тут не дадут девочка, коль узнают, на кого ты работаешь. Ни буханки хлеба, ни огарка свечи не продадут.
– Но мне идти некуда. Невольная я. На три года бумаги за еду подписала, – тут же нахожу лазейку.
Врать женщинам совсем не хочется, но скажи я правду, вздернули бы прямо на торговой лавке. Значит, у меня один путь: показать местным, что землями я в самом деле занимаюсь усердно. И таким образом капля за каплей менять их отношение к себе. Иного пути пока не вижу.
– Еще хлеще. Что ж, тогда языком не болтай. Чего надо, бери и уходи. Да оденься поприличнее. Может, у вас в столице и носят такое тряпье, а у нас гулящих не любят.
Гулящих? Ну спасибо.
Говорю, что мне нужно. А они цену вдвое завышают.
– За что? – охаю я.
– А что денег хозяйских жалко? Сейчас втридорога цену подниму!
– Высекут меня…
– Тьфу на тебя! Бери по обычной цене, раз подневольная. Но это в первый и последний раз. Угораздило же тебя так вляпаться, связавшись с этой Хэльм!– ругается бабка, и я уже достаю монеты, как вдруг замечаю нависшую тень.
Поднимаю взгляд вверх и застываю: темные немного взлохмаченные волосы, строгие черты лица и эти пронзительные ледяные глаза.
Инспектор!
Он ведь не ляпнет сейчас чего-то в духе “Здравствуйте, леди Хельм”?!
Глава 7. Подыграйте или отскребайте
Высоченный красавец-брюнет испытывает меня взглядом, но не ляпает. Хотя ему и возможности-то не особо дают.
Женщины, те, что были возле лавки и даже у соседних лавок, тут же слетаются к нам и начинают приветствовать инспектора, да так, будто к ним великий благодетель из Поднебесной спустился.
– И вам доброго дня, – кивает Дарен Сурэл вежливо, но при этом четко выставляя дистанцию, которую даму даже не рискуют пересекать.
