– Говори, Пратт.
– Как я уже сообщил, – преподобный развалился на своем троне, – я отказал посреднику в покупке мечей. Но поскольку, как я уже говорил, личность эта хорошо мне знакомая и доверенная, предложил взамен другой, весьма выгодный способ их реализации. Посоветовал, чтобы текущий владелец мечей выставил их на аукцион. В аукционном доме братьев Борсоди, в Новиграде. Это крупнейший и самый уважаемый аукцион для коллекционеров; со всего мира туда съезжаются любители раритетов, антиквариата, редких произведений искусства, уникальных предметов и всяческих курьезов. Чтобы вступить во владение каким-нибудь феноменом для своей коллекции, эти чудаки торгуются как сумасшедшие; разные экзотические вещи у Борсоди уходят порой за астрономические суммы. Дороже не продать нигде.
– Говори, Пратт. – Ведьмак стянул рубашку. – Слушаю тебя.
– Аукционы в доме Борсоди проводятся раз в квартал. Ближайший состоится в июле, пятнадцатого. Вор обязательно появится там с твоими мечами. При некоторой доле везения ты сумеешь их у него отобрать, прежде чем он их выставит.
– И это все?
– Это совсем немало.
– Личность вора? Или посредника?
– Личности вора я не знаю, – отрезал Пратт. – А посредника не сдам. Это деловой мир, здесь свои законы, правила и не менее обязательные обычаи ведения дел. Я бы потерял лицо. Я и так выдал тебе достаточно много за то, чего от тебя требую. Выведи его на арену, Микита. А ты пойдешь со мной, Лютик, тоже полюбуемся. Чего ты ждешь, ведьмак?
– Я так понимаю, мне выходить без оружия? Мало того, что по пояс голым, так еще и с пустыми руками?
– Я обещал гостям, – объяснил Пратт медленно, как ребенку, – нечто такое, чего до сих пор никто не видывал. Ведьмака с оружием уже видели.
– Ясно.
Он оказался на арене, на песке, в круге, обозначенном вкопанными в почву столбами, залитом трепещущим светом многочисленных ламп, подвешенных на железных прутах. Слышал крики и свист, «виват» и «браво». Видел над ареной лица, раскрытые рты, возбужденные глаза.
Прямо напротив него, на противоположном краю арены, что-то зашевелилось. И прыгнуло.
Геральт едва успел сложить запястья в Знак Гелиотропа. Знак отбил и отшвырнул атакующую тварь. Аудитория взорвалась единым криком.
Двуногий ящер напоминал виверну, но был меньше нее, размером с крупную собаку. Зато морда у него была гораздо крупней, чем у виверны. И гораздо больше зубов в пасти. И гораздо более длинный хвост, на конце тонкий, как бич. Этим хвостом ящер энергично размахивал, мел им песок, хлестал столбы. Наклонив голову, он снова прыгнул на ведьмака.
Геральт был готов, ударил его Знаком Аард и отбросил. Но ящер успел достать его концом хвоста. Аудитория снова взвыла. Завизжали женщины. Ведьмак почувствовал, как на обнаженном плече у него растет и вспухает след удара, толщиной с колбасу. Он уже понял, зачем ему было приказано раздеться. Опознал он и врага. Это был вигилозавр, специально выведенный ящер, подвергнутый магической мутации, использующийся для стражи и охраны. Дело выглядело паршиво. Вигилозавр воспринимал арену как место, охрану которого ему доверили. А Геральт был на ней незваным гостем, которого следовало обезвредить. А в случае необходимости – уничтожить.
Вигилозавр сделал по арене круг, бешено шипя и отираясь о столбы. И атаковал, быстро, не дав времени сложить Знак. Ведьмак гибко отпрыгнул, оказавшись вне досягаемости зубастой пасти, но не смог избежать удара хвостом. Почувствовал, как рядом с предыдущим начинает вспухать еще один след.
Знак Гелиотропа снова остановил атакующего вигилозавра. Ящер со свистом размахивал хвостом. Геральт почувствовал изменение в свисте, услышал на секунду перед тем, как конец хвоста ударил его поперек спины. Боль буквально ослепила его, а по спине потекла кровь. Зрители безумствовали.
Знаки слабели. Вигилозавр кружил вокруг него так быстро, что ведьмак еле успевал. От двух ударов хвостом ему удалось уйти, от третьего не вышло, снова получил по лопатке и снова режущим краем. Кровь по спине лилась уже ручьями.
Аудитория гудела, зрители орали и подпрыгивали. Один из них, чтобы лучше видеть, далеко наклонился за ограждение, опираясь на железный прут с лампой. Прут сломался и вместе с лампой рухнул на арену. Прут воткнулся в песок, а лампа упала на морду вигилозавра и вспыхнула. Ящер смахнул ее, рассыпая вокруг каскады искр, зашипел, забился башкой о столбы арены. Геральт мгновенно увидел свой шанс. Вырвал прут из песка, коротко разбежавшись, прыгнул, и с размаха вонзил железку в череп ящера. Прут пробил его навылет. Вигилозавр забился, неуклюже замахал передними лапами, пытаясь избавиться от пробившей ему мозг железки. Запрыгал, уже вслепую, врезался в столб и вгрызся в дерево. Еще какое-то время бился в конвульсиях, рыл песок когтями и стегал хвостом. Наконец замер.
Стены дрожали от приветственных криков.
Геральт вышел с арены по спущенной лесенке. Восторженные зрители обступили его со всех сторон. Кто-то потрепал его по опухшему плечу; он с трудом удержался, чтобы не дать в ответ в зубы. Молодая женщина поцеловала его в щеку. Другая, еще моложе, вытерла ему кровь со спины батистовым платочком, который тут же развернула, триумфально демонстрируя подругам. Еще одна, намного старше, сняла со сморщенной шеи колье, попыталась вручить ему. Выражение его лица заставило ее попятиться обратно в толпу.
Завоняло мускусом; через толпу, словно корабль через саргассы, пробился Микита. Он прикрыл собой ведьмака и вывел его.
Вызванный врач перевязал Геральта, наложил швы. Лютик был очень бледен. Пирал Пратт же – спокоен. Словно бы ничего не произошло. Но выражение лица ведьмака снова, видимо, говорило о многом, так что он поспешил дать объяснение.
– Кстати говоря, – сказал он, – тот прут, предварительно подпиленный и заостренный, упал на арену по моему приказу.
– Спасибо, что так вовремя.
– Гости были на седьмом небе. Даже бургомистр Коппенрат был доволен, сиял прямо, а трудно ублажить сукина сына, от всего морду кривит, унылый, словно бордель в понедельник утром. Пост советника, считай, уже у меня в кармане. А может быть, и повыше заберусь, если… Может, выступишь еще разок, через неделю, а, Геральт? С таким же спектаклем?
– Только тогда, – ведьмак повел дьявольски болящим плечом, – когда вместо вигилозавра на арене будешь ты сам, Пратт.
– Ну ты и шутник, ха-ха. Слышал, Лютик, какой он шутник?
– Слышал, – подтвердил поэт, глядя на спину Геральта и сжимая зубы. – Но это была не шутка, это было абсолютно всерьез. Я тоже совершенно серьезно сообщаю тебе, что свадьбу твоей внучки своим выступлением не украшу. После того, как ты поступил с Геральтом, можешь об этом забыть. Как и о других возможных событиях, включая крестины и похороны. В том числе и твои собственные.
Пирал Пратт взглянул на него, и в змеиных глазах что-то блеснуло.
– Уважения не проявляешь, певец, – процедил он. – Снова не проявляешь уважения. Напрашиваешься на урок по этому поводу. На лекцию…
Геральт подошел ближе, встал перед ним. Микита засопел, поднял кулак, завонял мускусом. Пирал Пратт жестом велел ему сохранять спокойствие.
– Теряешь лицо, Пратт, – медленно произнес ведьмак. – Мы заключили сделку, классически, с соблюдением правил и не менее важных, чем они, обычаев. Твои гости довольны спектаклем, ты получил престиж и перспективы должности в городском совете. Я получил нужную мне информацию. Ты мне, я тебе. Обе стороны остались довольны, так что сейчас мы должны расстаться без обиды и гнева. Вместо этого ты переходишь к угрозам. Теряешь лицо. Пойдем, Лютик.
Пирал Пратт слегка побледнел. Затем повернулся к ним спиной.
– Я хотел, – бросил он через плечо, – угостить вас ужином. Но, похоже, вы спешите. Что ж, тогда прощайте. И радуйтесь, что позволяю вам покинуть Равелин безнаказанно. Ибо отсутствие уважения я привык наказывать. Но я вас не задерживаю.
– И очень правильно.
Пратт мгновенно развернулся.
– А не то что?
Геральт взглянул ему в глаза.
– Хоть тебе и нравится считать иначе, ты не слишком умен. Но на то, чтобы не пытаться меня задержать, у тебя ума хватит.
* * *
Лишь только они миновали плато и доехали до первых придорожных тополей, как Геральт придержал коня и прислушался.
– За нами скачут.
– Черт возьми! – заскрипел зубами Лютик. – Кто? Бандиты Пратта?
– Неважно кто. Вперед, гони коня изо всех сил в Керак. Спрячься у кузена. С самого утра иди с чеком в банк. Потом встретимся в «Под Крабом и Морской Щукой».
– А ты?
– Обо мне не беспокойся.
– Геральт…
– Ни слова больше, пришпоривай коня. Вперед, лети!
Лютик подчинился, склонился в стременах и бросил коня в галоп. Геральт развернулся, спокойно стал ждать.
Из темноты показались всадники. Шестеро.
– Ведьмак Геральт?
– Я самый.
– Поедешь с нами, – захрипел ближайший. – Только без глупостей, хорошо?
– Отпусти поводья, или я тебя обижу.
– Без глупостей! – Всадник убрал руку. – И без насилия. Мы тут легально и в порядке. Не какие-нибудь головорезы. Мы по приказу принца.
– Какого принца?
– Узнаешь. Поезжай за нами.
Они поехали. Принц, припомнил Геральт, некий принц гостил в Равелине, инкогнито, как сказал Пратт. Дело было дрянь. Контакты с принцами редко бывали приятными. И почти никогда добром не кончались.
Ехать оказалось недалеко. Лишь до пахнущей дымом и блестящей огоньками окон корчмы на перекрестке. Вошли в зал корчмы, почти пустой, если не считать нескольких купцов за поздним ужином. Вход во флигель стерегли двое с оружием в голубых плащах, таких же по цвету и покрою, как и те, которые носил эскорт Геральта. Вошли внутрь.
– Ваше Высочество…
– Выйти. А ты садись, ведьмак.
Сидящий за столом мужчина был одет в такой же плащ, как и его солдаты, но с богатой вышивкой. Лицо прикрывал капюшоном. Совершенно напрасно. Светильничек на столе освещал лишь Геральта, загадочный принц скрывался в тени.
– Я видел тебя на арене у Пратта. Впечатляющее было представление. Этот прыжок и удар сверху, в который ты вложил весь вес тела… Железка, и ведь простой случайный прут, прошла через череп ящера как сквозь масло. Думаю, что если бы это была, ну, скажем, боевая рогатина или копье, то и кольчугу бы пробила, а то, может, и латы… Как ты думаешь?
– Ночь уже поздняя. Никак не думаю, сон меня валит.
Мужчина из тени фыркнул.
– Тогда не будем играть в слова и перейдем к делу. Ты мне нужен. Ты, ведьмак. Для ведьмачьей работы. А так интересно выходит, что я тебе тоже нужен. И может быть, даже больше.
– Я королевич Ксандер, принц Керака. Желаю, причем настоятельно, стать Ксандером Первым, королем Керака. На данный момент, к моему сожалению и к большому вреду для страны, королем Керака является мой отец, Белогун. Старик еще полон сил, может править, тьфу-тьфу, неровен час, еще лет двадцать. У меня нет ни времени, ни желания ждать так долго. Ба, да если б я даже и ждал, то не могу быть уверен в наследстве, старый хрен в любой момент может назначить другого наследника трона; у него обширная коллекция потомков. И как раз собирается зачать еще одного, на праздник Ламмас запланировал королевскую свадьбу, помпезную и роскошную, на которую денег-то у страны нет. Он, скупец, который по нужде ходит в парк, чтоб экономить эмаль на ночном горшке, спускает на свадебный пир целую гору золота. Опустошая казну. Я буду королем лучше него. Но суть в том, что я хочу быть им сейчас. Так быстро, как только возможно. И для этого ты мне нужен.
– Среди услуг, которые я оказываю, не числятся дворцовые перевороты. И цареубийство тоже. А похоже на то, что ваше высочество именно это изволили иметь в виду.
– Хочу быть королем. И чтобы я мог им стать, мой отец должен перестать им быть. А мои братья должны быть исключены из порядка наследования престола.
– Цареубийство плюс братоубийство. Нет, милсдарь принц. Я вынужден отказаться. Сожалею.
– Неправда, – рыкнул из тени принц. – Не жалеешь. Еще нет. Но пожалеешь, обещаю.
– Ваше высочество изволит принять во внимание, что попытки запугать меня смертью цели не достигнут.
– Кто тут говорит о смерти? Я наследный принц, а не убийца. Я говорю о выборе. Или моя милость, или немилость. Сделаешь то, что я потребую, и получишь мою милость. А именно сейчас она, поверь, тебе крайне нужна. Сейчас, когда тебя ожидает суд и приговор за финансовые махинации. Дело идет к тому, что несколько ближайших лет проведешь у весла на галере. Ты, похоже, думал, что уже выпутался? Что твое дело уже закрыто, что ведьма Нейд, которая из прихоти позволяет тебе себя трахать, отзовет обвинение и все на этом? Ты заблуждаешься. Альберт Смулька, жупан из Ансегиса, дал показания. И эти показания тебя топят.
– Это ложные показания.
– Трудно будет это доказать.
– Доказывать надо вину. А не наоборот.
– Хорошая шутка. И впрямь смешная. Но на твоем месте я бы не смеялся. Вот, взгляни. Это, – принц бросил на стол пачку бумаг, – это документы. Заверенные признания, показания свидетелей. Местность Цизмар, нанят ведьмак, убита левкрота. По счету семьдесят крон, по факту оплачено пятьдесят пять, разница поровну поделена с местным начальничком. Селение Сотонин, паук-гигант. Убитый, согласно счету, за девяносто, фактически же, по признанию войта, за шестьдесят пять. В Тибергене убита гарпия, по счету проведено сто крон, в действительности выплачено семьдесят. И более ранние твои махинации и жульничества: вампир из замка Петрельштейн, которого вообще не было, а стоил он бургграфу ровно тысчонку оренов. Волколак из Гуаамеза, за сто крон будто бы расколдованный и магически разволколаченный, дело очень подозрительное, ибо слишком уж дешево за такое расколдование. Эхинопс, или, точнее, что-то, что ты принес к войту в Мартинделькампо и назвал эхинопсом. Гули с кладбища у селения Зграгген, которые стоили волости восемьдесят крон, однако никто не видел их трупов, ибо их сожрали, ха-ха, другие гули. Что скажешь на это, ведьмак? Это веские доводы.
– Принц изволит ошибаться, – спокойно возразил Геральт. – Это вовсе не доводы. Это сфабрикованные подделки, притом дурно сфабрикованные. Меня никогда не нанимали в Тибергене. О селении Сотонин я даже не слышал. Следовательно, все счета оттуда являются очевидными фальшивками, и доказать это будет несложно. А убитые мною гули из Зграггена были и впрямь сожраны, ха-ха, другими гулями, ибо такие, а не иные, ха-ха, у гулей обычаи. А похороненные на том кладбище покойники с той поры не потревоженными в прах обращаются, поскольку недобитые гули оттуда сбежали. Остальные бредни, в этих бумагах содержащиеся, я даже комментировать не хочу.
– На основании этих бумаг, – принц положил руку на документы, – против тебя начнется процесс. И он будет длиться долго. Окажутся ли доказательства истинными? Кто может это знать? Какой будет вынесен приговор? А кого это волнует? Значения это не имеет. Важна будет вонь, которая разойдется. И которая будет тянуться за тобой до конца твоих дней.
– Некоторые люди, – продолжил он, – брезговали тобой или вынуждены были мириться с твоим существованием, как с меньшим злом, как с убийцей угрожающих им чудищ. Некоторые не выносили тебя как мутанта, чувствовали отвращение и неприязнь как к нечеловеческому созданию. Другие боялись тебя панически и ненавидели за свой же собственный страх. И все это будет забыто. Образ умелого убийцы и репутация злого колдуна развеются, как пыль на ветру, забыты будут даже отвращение и страх. И останешься в памяти лишь как жадный вор и вымогатель. Тот, кто вчера боялся тебя и твоих заклинаний, кто отводил глаза, кто при виде тебя плевал или тянулся за амулетом, завтра загогочет, ткнет дружка локтем. Смотри, идет ведьмак Геральт, этот жалкий жулик и шарлатан! Если ты не возьмешься за задание, что я тебе поручу, то я уничтожу тебя, ведьмак. Погублю твою репутацию. Если ты не будешь на меня работать. Решай. Да или нет?
– Нет.
– И не надейся, что чем-то тебе помогут связи, Ферран де Леттенхоф или рыжая любовница-чародейка. Инстигатор не поставит под удар собственную карьеру, а ведьме Капитул запретит вмешиваться в уголовное дело. Никто тебе не поможет, когда судебная машина закрутит тебя в своих жерновах. Я приказал тебе решать. Так да или нет?
– Нет. И это окончательное нет, милсдарь принц. Тот, кто прячется в эркере, уже может выйти.
Принц, к удивлению Геральта, разразился смехом. И ударил ладонью в стол.
Скрипнули дверки, из ближнего эркера появился силуэт. Знакомый, несмотря на темноту.
– Ты выиграл пари, Ферран, – сказал принц. – За выигрышем обратись завтра к моему секретарю.
– Благодарю ваше высочество, – ответил с легким поклоном Ферран де Леттенхоф, королевский инстигатор, – но наше пари я рассматривал исключительно в символическом аспекте. Чтобы подчеркнуть, насколько я уверен в своих рассуждениях. Решительно не из-за денег…
– Деньги, что ты выиграл, – прервал принц, – для меня тоже всего лишь символ, точно такой же, как и выбитые на них знак новиградского монетного двора и профиль нынешнего иерарха. Знай же, знайте оба, что я тоже выиграл. Ибо вернул себе нечто, что полагал утерянным безвозвратно. А именно веру в людей. Ферран был совершенно уверен в твоей реакции, Геральт из Ривии. А я же, признаюсь, считал его наивным. Был уверен, что ты сломаешься.
– Все что-то выиграли, – кисло заметил Геральт. – А я?
– Ты тоже, – князь посерьезнел. – Скажи ему, Ферран. Объясни ему, в чем тут было дело.
– Его высочество присутствующий здесь принц Эгмунд, – объяснил инстигатор, – изволил на некоторое время перевоплотиться в Ксандера, своего младшего брата. А также, символически, остальных братьев, претендентов на трон. Принц подозревал, что Ксандер или кто-то иной из семьи захочет с целью завладения троном воспользоваться находящимся под рукой ведьмаком. Вот мы и решили нечто подобное… инсценировать. И теперь знаем, что если бы такое действительно произошло… Если бы кто-то и в самом деле сделал тебе недостойное предложение, то ты не польстишься на приманку милости принца. И не испугаешься угроз или шантажа.
– Понимаю, – кивнул ведьмак. – И склоняю чело перед талантом. Принц изволил досконально вжиться в роль. В том, что изволил говорить обо мне, в том мнении, что обо мне имел, я не почувствовал актерской игры. Напротив. Чувствовал настоящую искренность.
– У маскарада была своя цель, – прервал неловкую паузу Эгмунд. – Я этой цели достиг и перед тобой объясняться не собираюсь. А выгоды и ты получишь. Финансовые. Поскольку я имею намерение на самом деле тебя нанять. И щедро твои услуги оплатить. Скажи ему, Ферран.
– Принц Эгмунд, – сказал инстигатор, – опасается покушения на жизнь отца, короля Белогуна, которое может совершиться во время запланированных на праздник Ламмас королевских свадебных торжеств. Принцу было бы спокойнее, если бы в это время безопасностью короля занимался… кто-то вроде ведьмака. Да, да, не перебивай, мы знаем, что ведьмаки не охранники и не личная гвардия, что сутью их существования является защита людей перед угрозами со стороны монстров магических, сверхъестественных и неестественных…
– Это все в теории, – нетерпеливо прервал принц. – В жизни случалось разное. Ведьмаки нанимались иногда в охрану караванов, идущих через полные чудищ глухие места. Но бывало и так, что вместо чудовищ на купцов нападали обычные грабители, а ведьмаки вовсе не возражали против того, чтоб их покромсать. У меня есть поводы для подозрений, что во время свадьбы на короля могут напасть… василиски. Займешься охраной от василисков?
– Это кое от чего зависит.
– От чего?
