– Шоколад горячий как страсть… Ароматный и тонкий вкус, как у робкого первого чувства, и лёгкая горчинка – та, что преследует каждого влюбленного, которого мучают сомнения… – Пропела, склонившись над ковшиком.
Да, меня допустили на кухню. Кухарки в такую рань ещё не было, дом спал, а раз уж я уже выспалась и насмотрелась на мягкий снегопад за окном, то… Почему бы не приготовить вкусняшку из детства? Я готовила редко, но именно готовка успокаивала мысли, убаюкивала и помогала разложить все тревоги по полочкам.
– Пахнетс-с вкус-сно. Но такой горячий будет-с, – огорчённо прошипел Жо. Он свернулся на скатерти и с интересом наблюдал за происходящим.
Кухня была большой и уютной, оснащена всеми последними новинками магической мысли. Нагревательный камень на плите потрескивал.
Ингредиенты на столе ждали своего часа. И молоко, и сливки, и черный шоколад, и даже воздушная пыль порошка эспрессо в ярком пакете, с которого мне подмигивала и подпрыгивала чашка кофе, исходя паром.
– Так, молотая корица и щепотка красного перца, – пробормотала себе под нос, – и тут же зашуршала коробкой приправ.
– Дорогоес-с для людей удовольс-ствие. Транш-шира, – ввернул мелкий вредина.
– Думаю, господина нага я не разорю. Он сам мне разрешил на кухне похозяйничать, – возразила, – считай это моей благодарностью хозяевам и маленьким вкладом в будущее, – подмигнула.
Горячий шоколад – он как глоток счастья. Осторожный. Медленный. Чтобы почувствовать все его оттенки и привкус на языке – и ни в коем случае не переборщить.
Я уже наломала шоколада, а затем смешала в специальной чаше – дома всегда пользовалась медленноваркой, молоко, сливки, шоколад и эспрессо. Добавила к ним чайную ложку корицы и щепотку красного молотого перца. Довольно принюхиваясь.
Ковшик был плотно прикрыт, нагревательный камень выставлен на самую большую мощность, а аппетитные запахи просачивались даже сквозь крышку, заставляя принюхиваться.
– Ещё полчасика – и можно будет завтракать, – довольно потерла руки.
Мягкое теплое платье из нежной шерсти оказалось мне немного коротко – я была выше его хозяйки в человеческой ипостаси. Зато кожа едва не стонала от нежного прикосновения гладкой теплой ткани. Нежный цвет фуксии мне удивительно шел, хотя раньше такие яркие оттенки я никогда не любила.
– Ты все же не хочешь со мной поделиться, как и зачем меня спасали? – Спросила уже серьезно и змеёныша.
Мне не давало это покоя. Меня ни о чем не расспрашивали, не пытались выяснить заказчика покушения и не возвращали в академию. Относились, как к дорогой гостье.
Я уже привыкла, что за все в этом мире приходилось платить. К тому же было ещё одно маленькое, крошечное "но". Я странно ощущала себя после пробуждения. Я помнила этот момент, помнила, как весь мир заслонили сумерки чужих глаз, которым я была призвана служить, а теперь сердце изнывало от ощущения, что части меня не хватало. И одновременно с этим во мне бурлила странная кипучая энергия, и я видела непонятные вещи…
– Слиш-шком много думаеш-шь, – бесстыдно зевнуло змейство, переползая в большую чашку, разукрашенную оленями.
Эй, я не для тебя ее ставила!
– Лишу и сладкого, и кровушки, – пригрозила.
– Да твоей кровушкой теперь отравиш-шься, – грустно заметили мне в ответ, – опять без вкус-сненького, – серебристая юркая сосиска свернулась клубочком и обиженно шипела.
– И что же с моей кровью не так? – Сердце грохнуло. Вот оно. То, что меня тревожило. С моим пробуждением точно что-то не в порядке!
Руки продолжали, тем временем, делать свое дело – то есть новогодние печеньки.
Взбивали масло и яйца с крупным янтарным желтком, двумя столовыми ложками меда – тягучими, переливающимися летними огоньками и пахнущими пасекой, и сахара.
Смешивали муку, добавляя чайную ложку местного разрыхлителя, щепотку соли и снова специи (простите, господа змеи, но какое же зимнее печенье без них?). В дело пошли имбирь, корица, гвоздика, и мускатный орех – пришлось молоть их вручную.
– Вс-се с ней так, – меланхолично откликнулся Жо, которого я думала переименовать в Занозу, – прос-сто теперь она для меня не питательная. Ты, кс-стати, с-силы береги, вчера ещё в леш-шку лежала. Пос-сле такого и с-сдоровенный муш-шик в отдыхе бы нуждался, не то что…
– Очень интересно, но хотелось бы знать подробности, – подначила.
Сил действительно было немного, но сегодня на рассвете возникло ощущение, что если я что-нибудь не сделаю – то рехнусь. Просто рехнусь от неизвестности.
Повернула голову к окну – и моргнула. Мне вдруг показалось, что вдоль окна, по карнизу, и дальше – по стене дома, идут тонкие нити. Синие и фиолетовые, пылающе белые, ярко алые – они складывались в вязь незнакомых мне символов.
Более того, я каким-то внутренним чутьем понимала – это знаки защиты, и их наносил очень опытный мастер, который сумел предусмотреть почти все на свете.
– Что это? – Ошеломленно выдохнула.
Застыла. Помотала головой. Снова попыталась вглядеться в вязь символов.
– Жо, ты это видишь? – Совершила я непоправимую ошибку.
Да-да. Имя, брат мой чешуйчатый, имя!
– Не видит никакой Ш-шо ничего. Нет здесь таких! И не будет. И некому будет подсказать, когда ты себя-таки доведешь до нас-стоящих неприятнос-стей, дуреха. Слиш-шком в ваш-шные игры в-фязалась…
Мне показали язык! Абсолютно точно! Подразнили нагло и бессовестно, скрутили наверняка неприличный знак хвостом, встали на крыло – и демонстративно улетели на другой конец кухни.
Снежное сердце, что я делаю? Спорю с детёнышем говорящей змеи. Очень умно, Лиска, очень по-взрослому.
– Прости. Я злилась на тебя, злилась на себя и весь мир. Была не права, чудище моё снежное! Сам ведь не признаешься! Какое имя ты бы хотел? Может, оно у тебя есть? – Спросила уже серьезно.
К тому времени я уже смешала маслянистую смесь с мучной и убрала в морозильную камеру, не забыв активировать нужную руну на ней лёгким импульсом. Теперь вместо часа все будет готово за пятнадцать минут. Это вам не холодильник. Вслед за ними в морозильник отправилась и взбитая сахарная пудра с белком.
– С-сама дай! Красивое дай! – Потребовали у меня жалобно и напряжённо.
Что-то было связано с именем, но что? Гадать не хотелось.
– Снежная Молния. Смоль. Смолли. – ещё мгновение назад я не думала ни о чем подобном, а теперь имя родилось само собой.
Я ощутило какое-то странное напряжение в груди. Там запекло, задрожало. Я невольно вспомнила вдалбливаемые азы магии, направила импульс в кончики пальцев.
Тело прострелило с такой силой, что я рухнула – хорошо хоть на стул с жёсткой спинкой.
– У-ух, – прикусила губу.
Вместо тонкой и скудной, хоть и привычной нити силы, из меня вырвался пучок лучей. Вырвался – и едва не лишил меня змеиного дитятка!
И прожег камень. Приятного песочного оттенка стена слева от дверного проема едва не обуглилась.
– Псшшшш! – Выдал шокированный змееныш. – Кто ш-ш тебя просил силу испольс-совать! Я пош-шить ещё хочу, криворукая! С-сама ты та самая Ш-шо! Шшш, чуть бес-с чешуи не оставила!
– Прости, прости пожалуйста, я вообще не знаю, как так вышло! – Выдохнула. В голове было вязко и пусто, пальцы дрожали.
Тело скрутил приступ слабости.
– Нельзя тебе заклинать, дурная, – ко мне подлетели, сели на плечо и трогательно потерлись головой о шею, – и так взаймы уш-ше живёшь, не создавай себе проблем. Тебя с того с-света вытащили. Магия вс-ся врас-снос, да и сложно у вас с этим пока. Хотя я мало знаю, – неохотно поделился змей.
А я думала о том, что шашлык из змеятины – это, конечно, нехорошо. Но вот декор дома в крапинку, странное поведение силы и непонятные проблемы со зрением – повод серьезно испугаться.
Что-то сделали со мной эль-драгхо. Что-то, о чем я наверняка могу пожалеть. Но я все ещё помнила странный сон, хоть и урывками. Как и свое обещание – ко всему относиться иначе.
И мудро решила отложить переживания на потом. Потому что бежать-то можно. Но вот что с этим потом делать? Не выживу я одна в этом мире.
В голове снова всплыла холодная ртуть глаз, которая быстро сменялась темными сумерками. Уставшее бледное лицо. Такое знакомое. Где-то я его уже видела! Казалось, сейчас я ухвачу воспоминание за хвост, смогу разгадать часть загадки! Но морозный шкаф зазвенел – и я бросилась вынимать тесто.
Слабость немного отступила.
– Задал ты мне загадок. Хоть о себе и своей расе расскажи, раз уж с именем мы решили, – предложила вредному змейсу, – а перед нашим хозяином мне придется извиняться очень долго, – вздохнула, – и как я буду оплачивать эти разрушения, – ткнула пальцем в стену, – даже представлять пока не хочется.
Я медленно раскатывала тесто. Скалка была деревянная и пахла смолой и свежестью отскобленного дуба.
Она была для меня немного тяжеловатой, но терпение и труд… Главное, что на этой кухне было все. И плотная пергаментная бумага, и формочки для печенья. Необычные, в виде каких-то удивительных и забавных снежных существ, морозных посохов, ветвей и странных символов. И почти привычные – в виде новогодних шаров, снежинок и колокольчиков.
Пальцы ловко лепили немного кособокие фигурки, шоколад на плите ворчал и пенился, а душевное равновесие медленно восстанавливалось.
Какой толк переживать о будущем, если изменить я ничего не могу? Зато могу добавить в этот мир немного зимнего настроения.
Пока нажейго – вот как называли его расу, тихо шипел о себе, семье, большом уютном гнезде и мерзком охотнике, который утащил его и нескольких его братьев, я успела заполнить больше сорока маленьких формочек.
Увы, местный духовой шкаф работал на живом огне. Следующие минут пятнадцать прошли в мучительных попытках сложить бумагу, щепу и дрова "как положено". Тут-то мне и вспомнилась бабушкина печка.
В одной из комнат нашлось что-то вроде круглого китайского веера на палочке. Он прекрасно раздувал огонь через оставленную в нижней дверце печи щель. Заслонка была отодвинута, поленья весело затрещали – и скоро два протвиня с печеньем отправились в духовку.
Ещё пятнадцать минут – и готово.
Ну кухне воцарилась теплая тишина. Увы, ненадолго.
Печенье было почти готово, когда меня что-то дернуло обернуться. А ведь не было слышно ни звука шагов, ни стука двери, ни голосов прислуги!
В дверях кухни замер кайтиш Амарлео, облаченный в свежий темно-бежевый балахон с золотой каймой по краям. Глаза Совиного лорда горели ярко и ровно. В них пульсировал, то сжимаясь в нить, то расширяясь, вертикальный зрачок.
На ногах невысокие кожаные сапоги. На плечи небрежно наброшен плащ. Обычно здесь такое не носили.
Но главным было не это. Другое. То, что заставило подскочить из уютного глубоко кресла у окна и припасть на колено, забыв о том, как смешно это будет смотреться в платье.
Все внутри меня заставляло преклониться перед чужой мощью. Человеческая тень покровителя перетекала в тень огромного старого змея. Сквозь нее было видно подкопченую стену.
– Мальчишка всё-таки сделал это, – голос Совиного лорда звучал насмешливым клекотом хищника, – создал заклинателя в обход приказа императора и вопреки его воли. И что же мне теперь делать с тобой, Лиссэ?
Печенье начало подгорать, шоколад мог убежать, а я застыла, как муха в паутине.
Сейчас, здесь, этот мужчина снова решал мою судьбу. И я ни секунды не сомневалась, что он пришел сюда, уже зная все, уже приняв решение.
Шаг вперёд. Я невольно отступила, уперевшись спиной в плиту. Замерла. Горло сжало. Я тяжело дышала, то и дело почти машинально поднося руки к груди. Что-то давило.
Нечто внутри меня точно знало, насколько опасен лорд – и было этим недовольно.
– Уничтожить тебя, как я должен бы сделать? – Мелодичный звонкий голос оседал инеем на гардинах, столе, подоконнике, моем платье.
Этот голос так не соответствовал лягушачьему рту и костистому лицу, что вызывал трепетный ужас.
Острые скулы лорда, казалось, сейчас разрежут его щеки.
Широкая ладонь с узким запястьем и длинными пальцами потянулась ко мне. Коготь на миг замер у груди и метнулся выше, обрисовав контур лица. Сухие губы горели. Я должна была что-то сделать. Остановить. Прийти в себя, сопротивляться.
Змеиные тапки, уважаемый лорд, не смотрите на меня так, как будто сожрать хотите!
– Шоколад! – Выкрикнула громко.
Развернулась, едва не отпихнув мага, и поспешно погасила камень, снимая крышку. Сладкий густой аромат заполнил ноздри.
– Хм… Недурно. Нальёшь мне, Врушка? – последовал вдруг из-за спины неожиданный приказ.
Или просьба. Очень вежливая просьба.
Смолли, разумеется, спрятался. Я помнила ещё по академии, как сильно он боялся магов, этот нахальный малыш.
– Думаю, вы можете налить себе сами, наставник, – раздался позади нас спокойный голос.
Я узнала его сразу. И в груди вдруг зажгло, запекло, заставляя тихо охнуть.
Быстрые лёгкие шаги – и я оказалась в кольце чужих рук. И светлая ладонь с аккуратными заострёнными когтями спокойно и как будто привычно легла сквозь одежду мне на грудь, поглаживая.
Я ощутила, как пришла в движение сила. Но ещё больше насторожилась и испугалась, когда увидела канат – настоящий толстый пучок магии. Он выходил из моей груди и входил в горло замершего рядом со мной ледяного ашсара.
Это был он. Вэйрин Эль-Шао. Это…
– Это ведь вы меня вытащили. Я помню, – мой голос звучал тихо. Почти спокойно. Почти равнодушно.
– Да. Ты была слаба. Всё было под угрозой. Мне пришлось завязать ритуал на себе, – голос мужчины рядом со мной звучал совершенно ровно, без капли сожаления. Прохладное дыхание касалось моей макушки.
– Вы уверены, что никогда не пожалеете о том, что сделали, наследник Эль-Шао? – Совиный лорд не пытался приблизиться к нам.
Он замер у стола, тяжело оперся о столешницу, не сводя с нас золотых сияющих глаз.
В них не было враждебности. Только лёгкий холодок интереса и как будто одобрения. И предупреждения.
Кайтиш вёл с Эль-Шао один ему понятный диалог. У этих двоих явно был за плечами целый мешок тайн. А то и больше.
Стало очень тихо. Так тихо, что я смогла различить едва заметные звуки с улицы.
Воздух дрожал от сдерживаемой мощи, которой мерились эти двое. Тяжесть упала на плечи, сдавила голову, настолько велика была чужая сила.
– Вы ее сейчас-с пришибетес-с, защитнички! – Заверещал кто-то тоненьким голосом.
Объятия стали на миг крепче. А потом чужие руки исчезли – и появились уже на моих плечах.
