…Пробил полдень. Ду Чэн сел в машину и, еще раз пробежав взглядом по карте, завел двигатель.
В этом туманном северном городе редко можно было увидеть зимнее голубое небо. На центральное отопление тратилось много угля, поэтому в воздухе плавал тонкий слой черного дыма. На дороге уже собиралось большое количество автомобилей, поэтому Ду Чэн поехал обходными путями. Наконец увидел сверкающую полосу – реку Наньюнь. Сердце екнуло, и он осторожно поехал вдоль нее.
Вскоре перед его глазами открылось большое пространство южного берега. Здесь раньше был парк Хэвань, но в 2012 году все сооружения демонтировали, а на их месте построили храм.
Ду Чэн припарковался на обочине и пошел вниз по каменным ступенькам. Пересек покрытый инеем засохший луг и вдоль по склону добрался до воды. Каменного моста, беседки и обвитой плющом крытой галереи уже не было, но то огромное дерево все еще осталось. Держась за шершавый ствол и опустив голову, Ду Чэн смотрел на русло реки.
Сейчас был период мелководья – по сравнению с весной отток был колоссальным, воды значительно поубавилось. Можно было увидеть качающиеся на течении водоросли. Некоторые места были затянуты тонким слоем льда, от которого под бледными солнечными лучами исходил пар.
Ду Чэн окинул взглядом поверхность реки. Здесь, в донном иле, они обнаружили части тела под номером 3. Ду Чэн до сих пор помнил тот запачканный илом черный полиэтиленовый пакет и Ма Цзяня, который, открыв его, только и смог произнести: «Твою ж мать…»
Тогда они трое были полностью одеты в спецодежду маскировочного оливкового цвета. Молодые, еще способные много выпивать и выкуривать по пачке сигарет за день. Даже после бессонной ночи они могли бодро держаться во время арестов и прочих заданий. Часто не сдерживались перед старшими и называли новеньких «мелюзгой». Они невероятно любили, сев на мотоцикл, с кобурой на поясе, разъезжать по городу и до зубного скрежета ненавидели всех преступников.
Ду Чэн ощутил теплоту в сердце – он вспоминал времена, когда они, еще молодые и неопытные, столкнулись со своим первым большим делом. Это было двадцать три года назад.
Ощущение теплоты быстро исчезло: Ду Чэн, задержав взгляд на черном иле, снова будто видел перед собой, как Ло Шаохуа снимает ботинки, подворачивает штаны и потихоньку вытаскивает пакет из реки на берег. На самом деле первой реакцией на расчлененный труп были не ужас и отвращение – нечасто увидишь человеческое тело без головы и четырех конечностей и не всегда быстро поймешь, что это, поэтому до Ло Шаохуа не сразу дошло, что лежит перед ним. Сначала пришел гнев: кем же надо быть, чтобы совершить подобное? Если б этот ублюдок был бы на месте происшествия в тот момент, Ду Чэн вытащил бы его мозг, чтобы посмотреть, что же в нем кроется.
Он точно знал, что в тот момент они все трое думали об одном и том же.
Пусть даже потом и рассорились навсегда.
* * *
Ду Чэн зажег сигарету и, прикрыв глаза, усилием воли заставил себя расслабиться. Когда-то они нашли на этом месте части женского тела. Неважно, сколько прошло времени, – должен остаться какой-то след, малейшая зацепка, которая вернула бы его к истокам. Вернула бы на двадцать три года назад – Ду Чэн хотел увидеть лицо ублюдка, схватить его за руки и наконец-то заковать их в наручники…
– Эй, товарищ!
Полицейский на пенсии раскрыл глаза и, повернув голову, увидел человека в форме дворника с совком и шваброй, сердито смотрящего на него:
– Здесь нельзя мочиться!
* * *
Полчаса спустя Ду Чэн припарковался в районе Тедун напротив торгового центра «Ванда». Прищурившись, он осмотрел здание и наконец разглядел табличку – улица Пинцзян, 87. Повернувшись и взяв сумку с пассажирского сиденья, извлек оттуда карту 1990 года, нашел завод семейной фабрики по производству локомотивов, нарисовал красной ручкой крест – и только тогда уехал.
В 14:15 Ду Чэн уже находился в отделе кадров на том самом заводе (сейчас он назывался «Северная корпорация по производству локомотивов»). Офисный сотрудник, найдя нужный архив, передал его в офис вывода кадров на пенсию.
В этом офисе Ду Чэн узнал, что муж потерпевшей Чжан Лань, Вэнь Цзяньлян, уже два года как в отставке и его местонахождение неизвестно. Тем не менее им удалось найти номер его телефона. Ду Чэн быстро записал цифры в своем блокноте и, поблагодарив за помощь, ушел.
В ларьке около завода он купил лепешку из слоеного теста. Вернувшись в машину, одновременно уминал ее за обе щеки и пытался дозвониться до Вэнь Цзяньляна. Через несколько минут на той стороне телефона раздался хмурый мужской голос:
– Алло?
– Здравствуйте… – Ду Чэн проглотил остаток лепешки. – Вы мистер Вэнь Цзяньлян?
– Да. А кто вы?..
– Меня зовут Ду Чэн, я из отделения полиции по району Тедун.
– Отделение полиции? – переспросил Цзяньлян в нерешительности. – Вы полицейский?
– Верно.
– Какое у вас ко мне дело?
– Хочу узнать кое-какие детали.
– Какие детали? К чему они относятся?
– Это не касается служебных обязанностей. Просто я сам хочу с вами поговорить.
– Тогда не нужно. Я вас не знаю. Мне не о чем с вами разговаривать.
– Это насчет вашей жены… – Ду Чэн на секунду замешкался. – Тогда я был одним из тех, кто вел это дело.
– Что? – Вэнь Цзяньлян явно не ожидал подобного заявления. – О чем вы хотите поговорить?
– Мы можем встретиться?
Мужчина очень долго молчал, но в итоге выдал:
– Ладно.
Ду Чэн облегченно выдохнул. Зажав телефон между плечом и ухом, он достал блокнот с ручкой:
– Какой у вас адрес?
* * *
Стоило Вэнь Цзяньляну открыть дверь, как он сразу узнал Ду Чэна.
– Я помню вас. Тогда вы были крепче телом, и волос у вас было побольше.
Ду Чэн рассмеялся:
– Прошло уже больше двадцати лет. Сейчас я всего лишь старик.
Вэнь Цзяньляна годы тоже не пощадили: некогда густые волосы были зачесаны на затылок, скрывая лысину. Серый кардиган из овечьей шерсти был натянут на выпирающий живот, на нижней части тела красовались темно-синие шерстяные штаны, на ногах – хлопковые тапочки.
Цзяньлян пригласил гостя в гостиную. Пока он заваривал чай, Ду Чэн внимательно оглядел квартиру, состоящую из двух спален и гостиной. По всей видимости, Цзяньлян жил вместе с сыном – и жили они в достатке. На балконе висела клетка для птиц, в южно-восточном углу гостиной стоял длинный столик – на нем были разложены тушь, бумага и кисти. Похоже, после ухода на пенсию Цзяньлян таким образом коротал время. Было очевидно, что его жизнь течет размеренно и спокойно.
Вскоре Вэнь Цзяньлян зашел в гостиную с двумя чашками чая и пачкой сигарет.
– Я помню, вы курите… – Он вытащил одну сигарету и протянул Ду Чэну. – По правде сказать, я очень благодарен вам. Так быстро поймали убийцу… Отомстили за Чжан Лань.
– Не стоит. – Ду Чэн улыбнулся. – Это наша работа. Вы как сами?
– Сносно. После того как Чжан Лань умерла, я снова женился – было необходимо, чтобы за ребенком кто-нибудь присматривал. Он тогда был еще совсем маленьким…
– Да? – Ду Чэн обвел взглядом гостиную, не найдя никаких признаков того, что в квартире живет еще и женщина.
– Снова развелся. – Вэнь Цзяньлян горько ухмыльнулся. – Не смог отпустить Чжан Лань. Если б это была смерть от болезни или в аварии, мне, наверное, было бы проще. Но вот так… Моя вторая жена не выдержала этого и ушла. А вы, – мужчина заметил помрачневшее лицо Ду Чэна, – о чем хотели поговорить?
– О Чжан Лань. – Полицейский в отставке вновь задумался. – Обо всем, что с ней связано.
– Зачем? Разве преступника… не казнили?
– Короче говоря… сейчас мы делаем обобщение большого дела. С одной стороны, нам нужен весь накопленный опыт. С другой – мы повышаем способность предупреждать подобные преступления. В общем, мне нужно узнать, почему Чжан Лань могли убить.
– Вот как… – Цзяньлян как будто постарел еще сильнее.
– Мы знаем, что это невежливо, даже жестоко – после стольких лет заставлять вас вспоминать об этом…
– Ничего, я понимаю. – Цзяньлян поднял голову и с усилием улыбнулся. – Если это поможет предотвратить подобные трагедии, то гибель Чжан Лань будет не напрасной. Верно?
…По описанию вдовца, погибшая была любезной, открытой и глубоко сердечной женщиной. Она любила красивые вещи, поговорить, посмеяться и хорошо ладила с людьми; у нее никогда не было вражды с кем-либо.
– Как сейчас помню ее в тот день… – Вэнь Цзяньлян достал сигарету и повернулся к окну. – Она собиралась на встречу с одноклассниками: черное драповое пальто, свитер с высоким воротником цвета красной розы, джинсы, короткие черные сапоги, духи. Я тогда подшутил над ней… Сказал, что она уже немолода, а так вырядилась. – Цзяньлян затушил сигарету о пепельницу, глаза его покраснели. – А сейчас подумал… ей было всего лишь тридцать три. Такая молодая…
* * *
Во время прощания Вэнь Цзяньлян заметил, как пожелтело лицо гостя и как взмокли его щеки от пота. Заботливо спросил его, все ли хорошо. Ду Чэн не хотел еще раз объясняться и, наспех попрощавшись, вышел из квартиры.
Вернувшись в машину, он буквально упал на руль – боль в печени будто разрасталась с каждой секундой. Ду Чэн дотянулся до сумки, достал оттуда таблетки и быстро запил их водой. Затем, достав блокнот и ручку, начал записывать все, о чем они говорили с Цзяньляном.
Ду Чэн понимал, что такой опрос не имеет большого смысла – прошло уже двадцать три года. Отыскать значимые зацепки будет трудно. Но единственное, что он мог сделать, – разбудить свое чутье, заставить его вцепиться в детали, засевшие глубоко в памяти. Только так можно будет объединить остаточные фрагменты в одну большую цепочку. И продолжить искать.
К тому же оставалось ему недолго…
Глава 8
Погоня
Ло Шаохуа увидел, как Линь Годун выходит из подъезда, и поспешно опустил бинокль, сползая вниз по водительскому сиденью. Так он мог продолжать следить, не рискуя быть обнаруженным.
Линь Годун был в том же пальто, что и в день выписки из больницы. Он нес черный полиэтиленовый пакет и, медленно дойдя до обочины, выбросил его в мусорный бак. Тут же, быстро оглянувшись, почесал щеку и, засунув обе руки в карманы, двинулся ко входу в парк.
Ло Шаохуа, сев прямо, запихал бинокль в черный рюкзак на пассажирском сиденье. Тот уже был заполнен доверху; из его карманов торчали бутылка воды, полбуханки хлеба и иссиня-черная телескопическая дубинка. Но Шаохуа надеялся, что она ему не понадобится. Подняв голову, он обнаружил, что Линь Годун уже скрылся за воротами парка, и, заведя машину, последовал за ним.
* * *
Шаохуа не был уверен, помнит ли его Линь Годун, но рисковать не мог – только лишь следовал по пятам и наблюдал издалека. Линь Годун, повернув направо, свернул на маленькую аллею. Ло Шаохуа, выругавшись про себя, остановил машину на обочине.
На ранний рынок на улице Чуньхуэй, конечно, никак нельзя заехать. Закрывая дверь, Шаохуа размышлял, не заметил ли его Годун. Но, зайдя на рынок, он обнаружил, что Годун не старался смешаться с толпой – наоборот, медленно прогуливался между прилавками и выглядел так, будто уже давно был безработным, никудышным домохозяином, который во всем полагался на жену: он осматривал каждый прилавок и интересовался ценами, поднимая и осматривая коробку с конняку[15 - Конняку – вид многолетних растений.] или сушеный бамбук, будто действительно был глубоко заинтересован.
Ло Шаохуа, прячась за спинами людей, внимательно наблюдал за каждым его движением. Поначалу он удивлялся странному поведению Годуна, но потом осознал: с точки зрения человека, который больше двадцати лет провел в психиатрической больнице, каждый контакт с окружающими будет чуждым и непонятным.
Шаохуа даже ощутил радость. Человек, находящийся недалеко от него, пройдя лечение электрической дубинкой и смирительной рубашкой, сейчас даже не мог узнать сушеный бамбук. Но Шаохуа быстро понял – он удивлялся только потому, что ставил этого человека для сравнения рядом с собой. Представлял, что этот тип такой же, как и он сам. Повернутый лицом к закатному солнцу, на старости лет прошедший через студеную зиму, летний дождь, конец весны и приход осени; видевший быстрое развитие этого города от одноэтажных зданий до леса небоскребов; радовавшийся повышению и приходивший в возмущение при виде цен…
Это как иллюзия, которую постоянно видел Ло Шаохуа: в темном переулке, глядя в еще более темный угол, кажется, будто оглядываешься на свои прошлые поступки.
На самом деле это чувство никогда его и не покидало…
* * *
Пройдя через рынок, Годун направился прямо к остановке, где стал спокойно дожидаться автобуса. Ло Шаохуа уже не успевал вернуться к машине. Ему оставалось лишь наблюдать, спрятавшись за прилавком с завтраками.
Несколько минут спустя к остановке медленно подъехал автобус 116. Линь Годун встал за стариком, державшим корзинку с овощами, а затем зашел в салон и встал, взявшись за поручень. Шаохуа увидел, как автобус отъезжает от остановки, и, быстро перебежав на другую сторону дороги, остановил такси. Бросил водителю:
– Едем за сто шестнадцатым автобусом. – И достал телефон, чтобы найти нужный маршрут.
Прикинув, на каких остановках может выйти Линь Годун, он снова убрал гаджет. И в тот же момент понял, что водитель странно косится на него:
– Дедушка, а вы не…
Шаохуа чуть не произнес «расследую дело», но в итоге выпалил:
– Внук отлынивает от школы. Я лишь смотрю, в какой интернет-бар он едет.
И тут у водителя раскрылась болталка: от воспитания детей он перешел к тому, что нужно взять интернет-бары под контроль. Ло Шаохуа неохотно поддерживал разговор – все его внимание и взгляд были сконцентрированы на автобусе впереди. Через четыре остановки Линь Годун вышел на улице Чанцзян. Шаохуа попросил таксиста остановить машину неподалеку, заплатил и, все так же не спуская глаз с «демона», вышел из такси.
Улица Чанцзян – пешеходная торговая улица. Сейчас было примерно девять часов утра, многие торговые центры уже открылись. Насколько помнил Ло Шаохуа, этот район являлся одним из самых важных еще со времен политики реформ и открытости[16 - Политика реформ и открытости – программа экономических реформ, предпринятых в КНР (1979–1984).] – нескольким значимым зданиям здесь уже больше двадцати лет. К тому же он догадался, зачем Линь Годун приехал сюда. Сейчас «демон» пытался восполнить пробелы в памяти. А торговая улица – отличное место для того, чтобы снова узнать город.
Стоя у входа на улицу, с руками в карманах, он осматривал высотки. Налетел зимний пронзающий ветер, из-за чего штаны прилипли к ногам, демонстрируя их изогнутую форму. В это время здесь было немноголюдно, никто и не обращал внимания на эту старомодную одежду, кроме пожилых людей. Линь Годун еще немного постоял на том же месте, а затем направился к ближайшему зданию.
Он шагал медленно, постоянно оглядываясь по сторонам, словно интересовался всем вокруг. Несколько минут спустя его привлек торговый автомат. Изучив его вдоль и поперек, внимательно прочитав инструкцию, Годун вытащил пачку наличных денег и засунул в автомат купюру. Затем, подумав над выбором напитка, нажал на кнопку с картинкой «Кока-колы». «Бац» – раздался звук, банка газировки скатилась вниз. Он напугался, будто не понимая, откуда идет звук, и с недоумевающим выражением на лице несколько раз обошел автомат.
Девушка за прилавком с одэном[17 - Одэн – японское «зимнее» блюдо, основа которого – бульон даси.] еле сдержала смех и указала на низ автомата – и Линь Годун, отыскав отверстие, взял банку и оглядел ее со всех сторон. На его лице было выражение абсолютной радости – он выглядел будто ребенок, который только что собрал кубик Рубика.
Линь Годун тут же открыл банку и сделал аккуратный глоток. Сначала сморщился, но затем, причмокнув, видимо, остался доволен вкусом.
С банкой колы в руках, Линь Годун начал бродить по торговой улице, время от времени потягивая газировку. В торговых рядах обычно можно было найти секции с бижутерией и наручными часами. Годун смотрел на товары, проходя вдоль рядов, иногда останавливался и слушал разговоры покупателей с продавцами; на его лице застыла дружелюбная улыбка. Из-за того что прислушивался чересчур увлеченно, он привлек внимание молодой пары, покупающей бриллиантовое кольцо. Парень время от времени настороженно поглядывал на него, а девушка крепко прижала к груди свой портфель. Но Линь Годун, по-прежнему улыбаясь, неспешно двинулся дальше.
Поднимаясь наверх, он столкнулся с небольшой проблемой: эскалатором. Годун, в нерешительности потоптавшись на месте, в итоге встал рядом, наблюдая за тем, как другие наступают на движущиеся ступеньки.
Подумав еще немного, он острожно шагнул на ступеньку, но сразу же потерял равновесие и крепко схватился за перила. Эскалатор повез его на второй этаж; Линь Годун сосредоточенно наблюдал за тем, как ступеньки одна за другой складываются в конце. Тогда он резко рванул вперед, едва не поскользнувшись на мраморном полу. Удивительно, что он не пролил ни одной капли колы из своей банки.
На втором этаже продавалась в основном женская одежда. Ло Шаохуа продолжал наблюдать: Линь Годун шел вдоль колонн и прилавков, прячась за другими покупателями. Прошло уже больше часа, и Шаохуа начал терять терпение. Он даже засомневался в необходимости слежки. Линь Годун выглядел как старик, оправившийся от затяжной болезни: осторожный, неуклюжий и очень слабый. Можно даже сказать, несчастный.
