– Давайте троих сюда, поставим задачу.
Вошло три человека двое со снайперками «СВТ» и один с «дегтяревым».
– Старший разведгруппы сержант ГБ Гуськов.
– Смотрите сюда, сержант. Группа будет доставлена самолетом «Шторьх», вот сюда, под Рагнит. Машина сядет в поле за железкой. У Гаулгаллена – аэродром противника. Получить на складе 40мм парашютные ракеты и подсветить стоянки. Днем стоянки находились на восточной стороне ближе к роще. Задача снайперов – прожектора ПВО противника. Отход сразу после их уничтожения. Летчик будет вас ждать. В случае любых накладок уходите в Траппонер форст, там поменьше фольварков, постараемся забрать вас, вот с этих, двух площадок. «Северок» я у вас вижу. Задача ясна?
– Да, товарищ командир, все поняли.
– Товарищ Мальцев! Кто летит?
– Хлопонина. Сержант, после получения снаряжения ко мне подойдите.
– Есть! Разрешите идти? – он забрал подписанное требование.
Глава 5. Фронтовая свадьба
Еще сорок минут ждали, когда Хлопонина доложится, что они сели, затем, в два сорок пошли на взлет. На всякий случай идем не слишком высоко, держим три километра. Через двадцать минут под крылом Юрбаркский лес. В Немане отблескивает предательница Луна. Уменьшаем обороты, идем над Траппонерским лесом, планируем, чтобы выйти в точку поворота на север. Плавно перевожу машину в вираж, мы на курсе. Сообщил на КП. У немцев зажигается несколько прожекторов, нас «услышали». Можно прибавлять, продолжаю снижаться. Держу 150, чтобы гранаты начали рваться в воздухе на высоте около 20-30 метров. Есть ракеты, и в течение нескольких секунд гаснут прожектора. Как бы под этот свет не попасть! Высоковато висит люстра, но стоянки я увидел. Доворот! На боевом, считаю секунды. Немцы сбили мешающую мне ракету, но, отсчет продолжается. Сброс, сброс, сброс, и последний. Полный газ и в набор, уйти от собственных взрывов. Есть! Вижу в зеркалах разгорающиеся самолеты. Встал на вираж, вижу темный прямоугольник бочек, и посылаю туда два РС, доворот, казармы, четыре РС, доворот, позиция «эрликонов», и все оставшиеся РС пошли туда. Вираж, и грохот «ультраШКАСа» за спиной. На всякий случай оборачиваюсь. Нет, Ксюша бьет по земле, что-то увидела там. Подал команду отходить по окончанию работы. Кто выполнил два захода, как я, кто растянул удовольствие аж на четыре, так как ПВО подавлено. Запросил КП: что с подбором?
– Подбор выполнен. Один раненый.
– Мы возвращаемся.
Теперь идем прижимаясь к земле. Высота 200 метров. Группу собрать не удалось, за мной идет только одна машина. И мы садимся первыми. Следом за нами сел один, потом пара. Потом довольно долго ждали Пашу, наконец, определили, где он, по локатору и помогли добраться до дома. Малость плутанул.
– Че ты по пустым бочкам-то бил? – смеясь, спросила Ксюша?
– Откуда я знал, что они пустые? Ладно, Вильгельм Телль, сама-то по чему стреляла?
– По бочкам, там рядом другие лежали, те – загорелись.
– Ну и молодец, пошли, закажи мне завтрак, я скоро.
– В штаб принесу, тебя ж оттуда не выпустят! – смотри, заботливой становится, а то сразу: «Убью!».
Подошел Алексей Михайлович, похлопал меня по плечу.
– Молоток, Сережка, вывел точно и операцию хорошо продумал. Я все голову ломал: почему напрямую не идем, там вроде бы удобнее, а после виража понял, что мы сразу на вторую площадку носом вышли. Пошли в штаб, доложимся Наумычу, где, интересно, остальные машины?
– Там на РЛС и посмотрим.
– Как тебе стрелок?
– Да ничего! Глазастая.
– И симпатичная, и наша! – он погрозил мне пальцем. Все Кристину простить мне не может. Кстати, с ее запиской надо что-то делать. Там агентура немецкая в Кейданах.
– А зря вы ее ругаете.
– Кого?
– Кристину. Смотрите, что перед отъездом передала.
– Она уехала?
– Не знаю, говорила, что через час поезд, и в Москву. Она слышала по радио, что будут призывать поляков в польскую армию на территории СССР.
– Я такого не слышал. Ладно, передам Евсееву. Сегодня там буду. А что сам не передал?
– Сразу на вылет пошел, а его в штабе не было. Отдавать через третьи руки не хотелось.
В штабе выяснилось, что никого из начальства нет. Остался только майор Ложечников. Как стало известно, у него в полку нет летчиков, только десяток «чаек», проще говоря, полка нет, вот он и подумал увести из 8-й в 7-ю САД практически целый полк. Хитрец. Оставлен Ионовым для получения опыта руководства штурмовым полком на «Ил-2». После принесенного Аксиньей завтрака с горячим какао захотелось спать, поэтому, оставив в штабе дежурного, расползлись по землянкам. На этот раз пистолет под подушку никто не совал. Мирный договор вступил в действие. Но, долго рассыпаться не дали. Подскочившую, было, Ксению уложил обратно в койку.
– Ты спи, тебе еще рано.
– А ты?
– А мне пора.
Утром на вылет пошли без меня, у меня две дырки штопают: осколки от «Феньки» дотянулись и перерубили стрингеры на хвосте. Так что – ремонт. Ребята бомбили со ста, как положено, у них дырок нет. Опять вылет к Ковно, уже знакомая обстановка, только, если повезет, подольше поработают над целью. «Повезло»! Три машины возвратились похожими на решето, и именно в звене комиссара. Видимо, неправильно были выставлены задержки у «соток». На земле тоже новости от Ионова: переброшена 2-я эскадрилья старшего лейтенанта Васина из 15-го полка. У нас появились «МиГи», и прибыл 516-й батальон аэродромного обслуживания. Пока не в полном составе, только командование и одна рота на автомобилях, но приказ у них имеется, так что ждем. Официально закрепили две батареи 37мм за нами, и передали радиолокационную роту 12-й дивизии ПВО в количестве 8 человек и двух радиолокационных станций. Теперь это не захомяченная, а собственная, пусть и отдельная часть. Приказом закрепили приданность эскадрильи Мальцева. Прилетели Мамушкин и Гущин. Несмотря на раннее утро, от обоих несло хорошей порцией коньяка, правда, прилетели они пассажирами, так что ничего не нарушили. Комдива вижу второй раз в жизни. Он довольно высокий, с зачесанными назад волосами, в пилотке, а не в фуражке, причем пилотка старого образца, синяя, с голубыми кантиками. Сухо отмахнулся от рапорта, спросил только: почему не в воздухе.
– Ночью бомбили Рагнарский авиаузел, прилетело по машине, в ремонте. Через два часа закончат, клей еще не высох.
– Комиссар где?
– В воздухе, он повел группу.
– Почему мне не доложили, что новые бомбы сделали?
– Я не знаю, командир эскадрильи связи с комдивом не имеет.
– Показывай, приказано развернуть их производство и сборку.
– Это вон там! – я показал на лес, где находились вооруженцы. Чуть помотав головой, комдив понял, что идти придется. Тащить сюда тяжеленую бомбу никто не будет.
– Где все остальное делали?
– В полковой столярной мастерской, чертежи есть у ее начальника, начальника вооружений и у старшего техника полка.
– А эта проволока зачем?
– Разрезать контейнер после сброса. Гранаты должны выпасть из него и сбросить предохранительные рукоятки.
– Сам придумал?
– Сам, но они находятся на испытаниях, там немного другой взрыватель к «Ф-1», а РПГ-40 используется как есть.
– Ладно, особо сложного ничего нет.
– Важно соблюсти вот этот размер, и равномерно пробивать проволокой. В заводском контейнере будут пирозамки, и он состоит из двух половинок. Но в полевых условиях такой не сделать.
– Давно придумал?
– Осенью сорокового.
– Нас вчера возили под Плунгяны, и я, как дурак, не мог ничего сказать, как удалось так раздолбать полковую колонну. Подставили Вы меня, Степан Наумович, да и ты, тоже хорош, не мог в прошлый раз сказать?
– Вы не спрашивали, Вы тогда больше о торпеде говорили. Моряки же здесь были.
– С торпедами придется повторять, только еще левее. Немцы прорвались на левом фланге, завтра-послезавтра будут у Немана.
– Торпеде крыло требуется, и пиропатрон его сброса. Три торпеды из шести зарылись в грунт. Возвращаются! – я показал пальцем в небо.
– Пошли встречать.
Первыми сели поврежденные машины, сплошное решето. Как дошли непонятно. Летчики разводят руками, утверждают, что проверяли задержку. Возвращаемся в парк, поставили задержку на осколочный взрыватель, вместо 10 секунд он рванул на 6-й. Брак. Роемся в бумагах, партия на задержку не проверялась. Неправильно установлен лимб, смещен на 4 секунды, у всей партии. Шум, визг, поиск врагов, ты виноват! Но, обошлось, так как партия вскрывалась ночь, до этого мы бомбы с этими взрывателями не использовали, в момент подготовки я находился в воздухе. Так что попало только вооруженцам.
Вышли с позиции, успокоившись, Гусев сказал:
– Ладно, не беда, идет эшелон с «Илами», сорок штук, я его направил к тебе, Наумыч. А с тебя, лейтенант, обучение всех, кого направлю. Быстро и качественно. Понял?
– Понял, товарищ полковник, вот только увеличение групп потребует увеличения численности прикрытия, и замены самолетов «И-153» на «ЛаГГ-3».
– Где ж я их тебе возьму? Даже в армии нет ни одного ЛаГГа.
– Я знаю, но вопрос надо поднимать именно сейчас. Немцы, рано или поздно, соберут в кулак истребительную авиацию, и постараются с нами разделаться. Чем больнее мы их будем кусать, тем резче будет немецкий ответ. Пару или четверку восьмерка «Чаек» отгоняет, а с большим количеством справиться будет очень сложно. Мы, конечно, поможем, чем сможем, но задача истребителей затягивать немцев под наш огонь.
– Ладно, лейтенант, не сгущай краски, и так хватает неприятностей. Фактически из дивизии летает только 15-й полк, 202 вылета за вчера, ну и твоя группа произвела 127 вылетов.
– 148-мь, товарищ полковник, еще «Аисты» не посчитали, а они вели разведку, подбирали летчиков, обеспечивали переброску Л/С. Много летали.
– Ты чего, Наумыч, к титьке припал и сидишь в Кейданах?
– Мне что, работы не хватает? Полк по разным точкам сидит, всех обеспечивать надо. Только и успеваем вагоны разгружать. Там станция, и держаться надо за Кейданы двумя руками, а помощники у меня хорошие, и Мирошкин, и Шкирятов, и другие.
– Сколько он у тебя?
– Третий месяц.
– И все ИО и младший лейтенант? Не солидно! Ведь почти полком командует! Подавай документы, Ионов подпишет, вернулся очень довольным.
– Напишу. – мрачно ответил Мамушкин.
Подбежал посыльный.
– Товарищ полковник! Разрешите обратиться к младшему лейтенанту Шкирятову?
– Обращайтесь.
– Товарищ командир, просили передать: большая группа самолетов курсом на нас, дистанция 100 километров.
– Объявите тревогу. Товарищ полковник! Разрешите идти? Вам лучше улететь. Видимо, по нашу душу идут.
Бегу на КП. Дежурный докладывает: группа самолетов около 50-100 отметок появилась на высоте 4000 метров от Инстернбурга. Пеленг на цель не меняется, идут сюда. У КП командиры, в том числе командир дивизии.
– Слушай боевой приказ! – все застыли.
– Группа вражеских самолетов, двумя эшелонами, следует к аэродрому. Высота нижнего эшелона – 2000 метров, верхнего – 4000. Скорее всего, нижний – Ме-110, верхний – Ju-87. Им идти 15 минут. Взлетаем все и набираем в стороне 6-7 тысяч, пропускаем под собой, истребителям связать боем прикрытие, штурмовики займутся пикировщиками, с Ме-110 будет работать артиллерия и те, кто провалится вниз. Полное радиомолчание до моей команды, канал связи два, запасной – семь. Мигари, у вас связи нет, держитесь поближе. Будет туго, подводите Мессы перед нами. Поможем. По машинам, прогреваться на рулежке! Взлет по готовности, высоту набирать в стороне от аэродрома. Всем – к запуску!
Я и Ксюша рванули к машине, помогаем сбросить маскировку и запускаемся, двойной свисток о готовности стрелка, взлет с места. Отхожу к Шуливе, и там, прикрываясь кучевыми облачками, начинаю набирать высоту, за мной идут и истребители, и штурмовики, пока вразнобой, но перестраиваются. Че-то у меня машина тяжеловато высоту набирает! И тут я вспоминаю, что вылет-то мне отменили, но 4 осколочных контейнера у меня с собой. Смотрю вниз в прицел, подо мною машины, не сбросить. Беру по сетке дистанцию, и понимаю, что могу довольно точно ее измерить! А прицел мне выдаст точную поправку по разнице скоростей. Тоже дело! Выругался, но ползу вверх, на пяти тысячах дал поддув в кабину. Мне-то хорошо, а каково сейчас Ксюхе! Подул в трубу.
– Справа – маска, только кислород старый, осторожнее. Как ты там?
– Пока в норме.
– Начнешь терять сознание – стреляй.
– До шести я летала.
Шесть, значит шесть. Перешел в горизонталь. Получаю с земли курс, дистанцию и курсовой угол на цель. Все, доворот! Дал команду доворачивать, покачав крыльями.
Курсовой слабо меняется на корму, чуть довернул. Нас пока скрывает довольно большое облако, но оно скоро кончится. Им до цели осталось 7 минут. Цель вижу, и немецкое прикрытие нас обнаружило. Шесть пар немцев полезли наверх, четыре пары крутятся у бомберов. Черт, «МиГам» не передать команду атаковать нижних. Впрочем, смотрю, Васин сам сообразил, что делать, он разделился: две четверки атакуют поднимающиеся мессы, а одна пошла ниже.
– «Чайкам», атака! «Горбатые» за мной! – валюсь на крыло и ухожу в пикирование, одновременно прикрывая щитки двигателя. С интересом заглядываю в нижний прицел, он имеет «привычку» забрызгиваться маслом. Слегка успел, но еще видно, взлетели всего 8 минут назад. Предупредил своих, чтобы близко к бомберам не лезли, работать пушками с пятисот метров, бомберы поджались, и готовятся отражать атаку. Так, последняя девятка вползла в прицел, эх, высоковато иду! Накренил нос, дав 10 градусов пике, выровнялся и сброс. Обороты и наверх. Одна, две, три, четыре, пять, шесть! Свистит свисток Ксюхи! И по радио: «Ни хрена себе!». А мне ни фига не видно! Чертов «Ил», все, что сзади рассмотреть почти невозможно. Наползает еще одна девятка, эти по мне ведут огонь. Маневрирую активно, выполняя «змейку». В прицеле, сброс, загрохотал «ШКАС», замигали лампочки: доворот вправо. Иду вправо, в зеркале вижу хищную морду «месса». Опять «ШКАС», и «мессер» запарил движком. Второй проскочил подо мной, так как я сбросил скорость. Бью вдогон из всех стволов. Есть! Свисток от Ксюхи: короткий, чисто! Иду на третью девятку, доворачивая влево. Есть, сброс. И вижу, как Юнкерсы валятся в разные стороны на крылья и их строй распадается, они уходят в пикирование, не доходя до цели. Четвертая впереди, крайняя кассета.
– Не будь жадным, нам оставь! – послышалось в наушниках.
Дую в трубу Ксюхе.
– Обстановку сзади дай!
– Наши ведут огонь по девятке, они ниже триста, «мессеров» не видно, они пошли за третьей, наверху бой, много парашютов, в основном – белые, немецкие.
До четвертой дойти не успел, она рассыпалась, собираю своих, и командую прикрытию выходить из боя впереди нас. Налета верхних не будет, теперь бы узнать, что там внизу. Снизу докладывают, что несколько «Мессеров» обстреливают лес и пустые стоянки, 15-й полк идет на выручку. Просят продержаться пять минут. И мы начали спускаться, находясь в постоянной готовности встать в круг. Несколько «чаек» притащили за собой «хвосты», которые пришлось отсекать пулеметно-пушечным огнем, но, разгром эскадры убавил желание у немцев разделаться с нами прямо сейчас. «Чайки» уверенно маневрируют на виражах, прикрывая нас огнем и маневром. В Зибулях приземлились только подбитые машины, остальные ушли в Кейданы. Я там завис с машиной на сутки. Около сотни пробоин и куча вмятин на броне.
А женщины любят героев! Теперь я точно это знаю! Мы плюхнулись на поле в Кейданах, и я зарулил в «свой» капонир. Развернулся прямо перед ним. Еще не успел отстегнуться и нас заталкивали назад под сеть, как Ксюха выскочила на крыло, открыла мой фонарь и сунула мне в руку осколок, который срикошетировал от пулемета и упал ей на колени. И начала меня целовать. Видимо, перепугалась. Я встал и поцеловал ее по-настоящему. И она ответила. Мы так и стояли на виду у всех, а все аплодировали. Мудаки! Страху, и я, и она, мы натерпелись! Сто метров – это не дистанция! Потом она зарделась, вырвалась, и закричала: «Больше двадцати бомберов за вылет, и два «Мессера»! Я ЕГО ЛЮБЛЮ! УРА!!!» Большая часть людей тоже начала орать «ура», и лишь пожилые, видавшие виды, механики понимали наше состояние. И не сильно верили в случившееся. Я ничего не видел, но сзади сели мои ребята, которые гурьбой бежали к моему самолету. Что-то переспросив, они принялись кричать «ура», и, только Мирошкин стоял и улыбался. Потерь не было! И аэродром мы отстояли! Я спрыгнул с крыла и протянул руки Ксюше. Она буквально упала мне в руки, и пришлось звать доктора.
