Мьюза родилась вторым и последним ребёнком, разница со старшей сестрой – почти десять лет. Она всегда мечтала о младшем братике или сестрёнке, и когда в доме напротив поселилась семья с малышом, немедленно взяла оного в оборот. Дьянар был младше неё на пять лет, но ни разница в возрасте, ни отсутствие у Мьюзы колдовства не мешали им дружить всю жизнь. С детства их объединяло общее увлечение: сначала поиск пропавших вещей (или котов), а после – сыскная работа.
– Ладно, пошли, – вздохнула она.
– Ты же не думаешь скинуть это дело на меня? – прозорливо поинтересовался он. – И не надейся.
Мьюза молча вышла за калитку и дождалась, когда друг закроет её тем же способом, каким открыл, то есть починит замок.
– Честно говоря, Дьян, мне некогда, – она потеребила сумку. – До начала занятий всего ничего, а у меня ни одного учебного плана не составлено.
Замок покладисто щёлкнул, закрываясь.
– Чушь! – фыркнул Дьянар. – Ты опять дядю моего боишься. А зря. Твоя сестра – последний человек на Севере, с которым дядя рискнёт поругаться. Сама же знаешь. И до кучи ты боишься себя и боишься не справиться. А всего-то год без дела, подумаешь…
Сестра Мьюзы, Эшья, служила в храме при реке Чёрной, а служители хранили больше древних знаний, чем колдуны, и владели тайным колдовством, о котором мало кто знал. Если бы в прошлом году Эшья не уехала летом к родителям, в соседнюю деревню, наверное… Нет, она бы наверняка помогла договориться с главой Колдовского ведомства.
Но…
– Даже не надейся, – Дьянар привычно оттопырил локоть. – Это твоё дело, и тебе его распутывать и закрывать. А я помогу.
Мьюза взяла его под руку и проворчала:
– Ну да, боюсь… Я всегда боялась таких дел, в которых непонятно, с чего начинать.
– Почему непонятно? – хмыкнул Дьянар и устремился по пустынной дороге к вожделенным пирогам. – Конечно, с детального обыска места происшествия. Вам не дали на это времени, да и колдун твой бывший жутко молодой. Неопытный. Даже если вы бы нашли место смерти Тьёна, вряд ли бы твой колдун сдюжил. Вы же не нашли, я правильно помню?
– Не успели – ночные туманы всё смыли, – признала Мьюза. – Но предположение есть. Тьён работал в Еловом квартале, и те, кого мы успели опросить, в один голос утверждали, что парень всегда следовал одним и тем же путём. Начинал с елового парка в центре квартала, потом обходил по часовой стрелке все десять улиц, выбирался в кольцевой парк, прочёсывал его и после брался за набережную. Он был настолько аккуратным и педантичным, что всегда убирал одни и те же улицы в одно и то же время. Независимо от сезона, непогоды и прочего. В тот последний его вечер Тьёна видели все обитатели Елового квартала, от первой улицы до последней. И двое гуляющих заметили парня в кольцевом парке – недалеко от выхода. То есть свою работу Тьён почти закончил. Ему оставалась лишь уборка набережной – участок от Елового моста до Страшного. Вероятно, именно там что-то и случилось.
– Но свидетелей нет и не будет, потому что у Страшного моста даже днём никого не встретишь, а вечером и ближе к ночи и подавно, – Дьянар задумчиво потёр кончик длинноватого носа. – И Еловый мост из-за близости к Страшному тоже редко используют, особенно в сумерках и туманах.
– Рьёш вспомнил, что его отец по долгу архивной службы интересовался городскими легендами, в том числе и Страшным мостом, – добавила Мьюза. – Он принёс дневники мастера Фьераса, но я ещё не успела их прочитать. Да, вот зачем они приходили. Ослабло заклятье тайника, в котором хранились дневники мастера. Надо сказать, скрупулёзный он был человек. Всё записывал, каждую минуту своей жизни. Даже предсмертное послание смог как-то на тюремной стене нацарапать.
– И вечером они вполне могли встретиться у Страшного моста. Уличный колдун, который убирал набережную, и колдун из отдела секретных разработок, то есть архивного дела, который решился изучить мост поближе? – подытожил Дьянар. – Оттуда и начну. Ты со мной?
– Прошёл год, – напомнила Мьюза. – Что ты надеешься там найти?
Друг улыбнулся:
– Мью, колдовские протоки столетиями хранят в своих потаённых водах то, что туда – нарочно или случайно – уронили. Двое колдунов попали в беду. Не верю, что хотя бы один не попытался уйти протокой – и ничего там, в спешке или же нарочно, не обронил. Проточные воды неподвижны, и даже наша беготня не меняет положения вещей. Два года назад я вытащил из протоки труп, который убийца туда сбросил, – и нашёл его в том же месте, где от мертвеца попытались избавиться. Думаю, стоит изучить протоки у набережной и мостов. Так пойдёшь?
– Нет. Я не колдунья, протоки меня убьют, – Мьюза поёжилась. – Но один не ходи. Слышишь?
Они дошли до перекрёстка и свернули на широкую главную дорогу. Вдоль обочин вздымались древние дубы – поросшие серебристым мхом сучковатые стволы, шатёр из переплетённых ветвей, закрывающих небо. Двухэтажные дома обитателей Дубового квартала прятались за деревьями, лишь серели между стволами низкие каменные ограды да слышались голоса вернувшихся с работы людей. На старых дорожных плитах желтели первые ранние паданцы.
– Ладно, возьму пару знакомых колдунов на всякий случай, – неохотно согласился Дьянар.
– Это дрянное место, – Мьюза нахмурилась. – Я часто расспрашивала о Страшном мосте Эшью, но она всегда отшучивалась и только и твердила, чтобы я держалась от него подальше. Понимаешь, что это значит?
– Что твоя сестра в курсе, но клятва служителя не велит посвящать в такие тайны простых смертных, даже если это близкие родственники, – тоскливо отозвался Дьянар. – А может, ещё раз спросишь? Уже не как сестра, а как расследующее дело сыскник?
– Найдёшь повод – спрошу, конечно.
– А теперь расскажи-ка о находке детей мастера поподробнее.
– То есть ты берёшь дело? – повернулась Мьюза.
– Что за вопрос? – хмыкнул Дьянар. – И ты его тоже берёшь.
Главную дорогу пересекла широкая улица. Потом вторая. Потом третья. Восемь улиц Дубового квартала расходились кругами от центрального парка, куда и направлялись голодные сыскники. А в огромном парке, под сенью старых дубов, в паутине тонких троп, шла бойкая круглосуточная торговля вкусностями. Чайные и обеденные, булочные и кондитерские – парк пестрел десятками ярких домиков, окружённых в тёплое время столами, лавками и стульями. И пахло в парке, естественно, чаще всего не собственно парком, а едой.
У любимой пекарни было не протолкнуться – весёлый людской гомон доносился издали, как и запах свежей выпечки. Одноэтажный домик пекарни, длинный и выкрашенный в красно-жёлтые цвета, окружали цветущие белые кусты и беспорядочно расставленные между деревьями столы-кресла.
– Занятно, – разочарованно заметила Мьюза. Она всё-таки надеялась поужинать за столом, а не на ходу.
– Ничего, в парке полно скамеек, – Дьянар смерил взглядом длинную гомонящую очередь у входа в булочную и бодро сказал: – Жди. Я мигом, – и потрусил к чёрному ходу.
– У тебя и там должники? – весело фыркнула Мьюза.
– А как же!
Отец Мьюзы как-то заметил, что в Дьянаре соединились яркие черты всех трёх народов. От северян – высокий рост, мощный костяк и, естественно, речное колдовство. От островного народа – рыжий волос, веснушчатый нос и обособленность. А от южан – тёмные глаза, вспыльчивый нрав и склонность к торгашеству.
Нрав не позволял ему работать в ведомственной системе – он продержался в Сыскном ведомстве года два, рассорился с начальством и сбежал на вольные хлеба. А неистребимое торгашество помогало и делать деньги из воздуха, на простейших делах, и всюду искать выгоду. Поэтому в должниках у Дьянара ходила едва ли не половина города. Он мог распутать дело бесплатно, а потом годами пользовался благодарностью бывших потерпевших.
Надо, кстати, ребят об этом предупредить. Пусть сразу обговаривают цену и дают деньгами. Без обсуждений и вариантов.
Дьянар вернулся быстро, нагруженный бумажными пакетами.
– Яблочные с корицей… – Мьюза жадно втянула носом воздух. – Который мой?
– Ты же понимаешь, что это не просто так, – Дьянар подмигнул, шаркнул ногой, и перед ним взметнулся фонтан чёрной воды, застыл высоким столиком. Друг сгрузил на него пакеты и щедро разрешил: – Все яблочные твои. В обмен на сведения.
– Даже друзей используешь, какая мелочность… – Мьюза выхватила из горки первый пакет.
– Если бы друзья были против, дружбы бы не случилось, – Дьянар пожал плечами и осторожно поставил на столик второй пакет, из которого по очереди появились два высоких стакана с чаем. – Вот твой, с мёдом. Ну? У тебя сохранились слепки дела мастера Фьераса?
Мьюза развернула пакет с ароматным пирогом и качнула головой:
– Нет. Его закрыли без меня. Я не успела снять слепки. И в архиве дела странным образом не оказалось. Больше скажу, Дьян, я даже трупы не успела осмотреть – ни Тьёна, ни мастера Фьераса. И заключений колдуна не видела – ни одного. С самого утра, когда мастер оказался у нас, я носилась по Еловому кварталу с опросами. Вечером заглянула проведать мастера. Все заключения я ждала к утру, поскольку мой колдун работал в доме мастера Фьераса, но… Следующим утром всё было кончено, и начальник закрыл дело. Моя группа, включая колдуна, меня, как ты знаешь, не поддержала. Никаких сведений от них добиться не удалось. Ещё и поэтому детям в первую очередь нужен ты. Дело надо найти, Дьян. Не думаю, что заключения и отчёты уничтожили, скорее всего, начальство в тайнике спрятало. Вместе с вещами покойных. Но прошёл год…
– Зная эту скотину, твоего начальника отдела убийств… – Дьянар нахмурился. – Он точно прячет и дело, и личные вещи. Ладно, ешь. Приятного, Мью. Но ты же восстановила то, что успела раскопать?
Мьюза глотнула терпкого чая и кивнула:
– Конечно. И почти всё уже рассказала по дороге сюда. Что за день сделаешь? В лучшем случае мы не ошиблись с местом смерти Тьёна.
– Участок набережной у Страшного моста… – друг кивнул и мрачно зажевал пирог с мясом.
Яблочный пирог таял во рту. Тонкое тесто, сладкие, пропитанные коричным сиропом яблоки, – два пирога Мьюза проглотила, не заметив, и лишь третий начала смаковать. Она полюбила пироги в этой булочной ещё девчонкой, но за почти тридцать лет ничего не изменилось – ни рецепт, ни вкус, ни её пристрастия.
Дьянар молча, хмуро и быстро уничтожил свои мясные пироги, смял и прахом развеял по ветру пакеты, залпом выпил чай. Что обычно означало, что он выбирает из нескольких поганых вариантов самый не дрянной.
– Допуск в сыскной архив у меня есть, – задумчиво изрёк Дьянар, поставив стакан на водяной столик. – Допуск в секретный архив добуду завтра же. Если ни там, ни там дела не окажется… Или твой начальник по-прежнему прячет неугодные дела дома, или оно у дяди. А с ним об этом заговаривать нельзя – сразу разволнуется, запугает ребят и начнёт мешать. Мастер Фьерас – сотрудник секретного отдела как-никак, а дядя сдвинут на своей секретности.
– У нас в любом случае должна остаться выписка с изложением ключевых моментов, – заметила Мьюза, доставая из последнего пакета яблочный пирог. – И причины смерти – это ключевые моменты. Найди хотя бы выписку. Подделать её или скрыть важные детали дела в выписке никто не решится, даже начальник. Даже твой любезный дядюшка.
– Точно? – остро глянул Дьянар.
Мьюза с сожалением доела пирог, вытерла руки салфеткой и кивнула:
– Точно. Была у нас нехорошая история лет пятьдесят назад – один сыскник, чтобы заработать на повышенную пенсию, подделал несколько старых дел – дескать, он их раскрыл. Из тех, знаешь, где потерпевшие – безродные бродяги, которых находили в реках. Однако через несколько лет после подделки нашёлся родственник потерпевшего, да не простой, а со связями во всех ведомствах. Дела подняли, подделку обнаружили – скандал едва замяли. И с тех пор мы под наблюдением Городского ведомства. В любой момент кто-нибудь из них может нагрянуть с проверкой и сличить дела из журналов дежурных с тем, что сдано в архив. Записи о Тьёне и мастере Фьерасе я видела своими глазами. То есть их дело, общее, должно быть у нас. Или хотя бы выписка – причём в свободном доступе.
– Проверка… – Дьянар посветлел лицом. – Отличная идея, Мью! Вот так мы всё и найдём. В любой момент, говоришь? А почему я об этой истории с подделками не знал?
– Работал потому что мало, – хмыкнула Мьюза и допила чай. – А мне недосуг было рассказать. Да и к слову не приходилось.
– Проверка… – Дьянар достал из заднего кармана штанов небольшой блокнот и перо. – Сейчас напишу кому надо… Когда последняя была? Помнишь?
– Года три назад. Лично глава Городского ведомства проверял.
Дьянар провёл по чистой странице ладонью. По бумаге растеклось и быстро в неё впиталось чёрное чернильное пятно. Дьянар написал несколько корявых слов и весело сказал:
– Сегодня, конечно, уже поздно, но завтра – в самый раз. И к вечеру либо дело, либо выписка у нас будут.
Мьюза не стала уточнять, кто из Городского ведомства так должен, что почти сразу побежит исполнять поручение. Дьянар открыл на столе почтовую лужу и бросил в неё письмо. Оное сразу исчезло вместе с лужей и столом – Мьюза едва успела подхватить стаканы.
– Ещё чаю? – любезно предложил друг.
– И пирогов с собой, – воспользовалась моментом Мьюза.
– Гуляем, – заключил Дьянар. Забрал стаканы и снова отправился к чёрному ходу.
Погода радовала. Чистое закатное небо – ни тучки, ни облачка. Лёгкий потеплевший ветер. И наконец-то ничего ниоткуда не капало – даже деревья уже подсохли.
Парк быстро заполнялся людьми. Пестрели яркие летние платья. Светлели мужские костюмы. Стучали каблучки туфель. Быстро-быстро топотали детские босоножки. И каждый уголок парка звенел многоголосицей – смех, радостные детские взвизги, равномерный гул сплетен со скамеек и из-за столиков. Ко всеобщему счастью, лето снова вернулось в Синедолье, чтобы согреть его обитателей перед долгой ледяной зимой. А вот надолго или лишь на пару дней – не смог бы предсказать ни один колдун. Погода на Севере очень непредсказуемая.
Мьюза расстегнула плащ, наслаждаясь вечерним теплом. Дьянар, едва они отошли от булочной, встретил знакомого и теперь шептался с ним в отдалении, а она наблюдала, как расползаются по старой брусчатке тени, слушала голоса и шелест листвы и старалась ни о чём не думать.
Рано. Река жизни, последний год текущая тихо и ровно, резко разогналась и уже подбиралась к порогам. И сейчас она несла Мьюзу не только к вероятной разгадке последнего дела, но и к выбору, который всё-таки придётся сделать.
Возвращаться в Сыскное ведомство или нет? Возвращаться к сыску вообще или нет? Может она не быть сыскником или нет?
– Я дико извиняюсь, – Дьянар бесцеремонно вмешался в её мысли. – Давай уйдём подальше от главных аллей. Или по домам?
Спрятанные в сумке пироги (а в подвале – частично восстановленное дело мастера Фьераса, муж точно туда его спрятал) отчаянно манили домой, но Мьюза решительно застегнула сумку, перехватила стакан с остывшим чаем, отрицательно мотнула головой и первой спустилась с аллеи на узкую тропку, уводящую в сумрачную парковую дубраву.
– Зимой дома насижусь, – наверное… – С детей возьмёшь деньгами. И никаких бесконечных услуг после.
– Тогда пополам, – выдвинул встречное условие друг. – Потому что ты тоже в деле. Спорить будешь?
– Не сегодня, – усмехнулась Мьюза. – Сегодня я в шоке и в раздумьях. И свои песни про свободный сыск не начинай. Вот будут у тебя дети…
Дьянар закатил глаза:
– А может, и есть, откуда мне знать?
Мьюза чуть не споткнулась – такого ответа она ещё не слышала.
– По крови искать не пробовал? – она оглянулась.
Друг поёжился:
– Да ну… Я по уши в делах, не приведи Чёрная, нахлынут… И вообще, я пошутил. Чего ты сразу про детей, чуть что? Не хочешь работать в сыске – я же не заставляю. Просто вижу, что тебе скучно без прежней работы, вот и предлагаю варианты. А ты всё дети да дети… Быть матерью – это хорошо, а быть квохчущей наседкой – плохо.
– А что, есть признаки? – Мьюза встревожилась.
Матерей-наседок она осуждала, но в последнее время смутно ощущала, что в общении со своими мальчишками сворачивает в то самое русло. Даже муж начал на это осторожно намекать.
– Есть, – кивнул Дьянар и, пользуясь шириной тропинки, поравнялся с Мьюзой. – Поэтому дело подоспело весьма кстати. И поэтому я добываю выписки. А ты изучаешь дневники мастера Фьераса. Кстати. Страшный мост. Твоя сестра должна знать о нём больше нас… хотя служителям даже с семьёй запрещено делиться тайнами. Но на кой этот мост так берегут, а? Знаешь?
– Из Эшьи слова нужного не вытянешь, – Мьюза качнула головой. – Я тысячу раз спрашивала про мост – и ребёнком, и взрослой, – но каждый раз слышала одно и то же: «Это достояние города. Он нам нужен». Точка. Однако мой старый колдун, мастер Итьет, из Сыскного ушёл служить в Городское ведомство. Мы с ним иногда встречаемся за чашкой чая, дела обсуждаем – вот он и рассказал, что в Городском ведомстве уже много лет хотят восстановить первичный облик моста. Достояние города же – древнейшая постройка, с которой по легенде Синедолье и началось. Но не могут найти старые эскизы. В Городском уверены, что те есть у колдунов, и открыто бодаются с Колдовским ведомством уже лет пятнадцать, а то и больше. А почему колдуны не отдают документы… Вот об этом точно должен знать твой дядюшка.
– Он знает, – посмурнел Дьянар. – Чёрной клянусь, зараза, знает. Но молчит. Вернее, намекает, что тайна эта лишь для посвящённых. Будто я дурак какой – менять свободу на работу в его ведомстве из-за тайны, которой, поди, и нет вовсе.
– Если всё-таки дело упрётся в мост, я снова поговорю с Эшьей, – повторила Мьюза. Допила чай и оставила стакан на крохотном столике у ближайшей лавочки. Стаканы с метками – сотрудники парка его найдут и вернут в булочную.
Кстати, о сотрудниках парков…
– Этот участок набережной был у Тьёна в работе давно – со дня трудоустройства, больше года, – Мьюза села на лавочку и положила сумку на колени. – И за это время с ним ничего не случилось, хотя он чистил набережную и обновлял заклятья два раза в день, утром и вечером. А потом он столкнулся с мастером Фьерасом. И всё.
Дьянар тоже поставил стакан на столик, вырастил водяной стул с высокой спинкой, сел на него верхом и заинтересованно поднял брови:
– Это ты к чему? Что работа мастера виновата? Всё-таки он что-то сделал?
– Это я к тому, что надо обе версии проверять – в мосте дело или в работе, – Мьюза расправила складки юбки. – И не только. Например, нельзя исключать недоброжелателей, которых у уличных колдунов хватает. Нашего вот полквартала ненавидит – он ленивый, опаздывающий, убирается плохо, – а сделать с ним никто ничего не может. Народ пишет бесконечные жалобы в Городское ведомство и получает один и тот же ответ: других колдунов нет. А в Еловом квартале придумали, как избавиться от колдуна, а мастер Фьерас случайно попал под раздачу. Для врагов же, мне кажется, Тьён слишком молод и к тому же сирота – ни денег, ни имущества с него не получишь. Это мой колдун при мне проверял по крови парня – ни одного родственника, даже дальнего, в Синедолье и округе города не нашлось. И хотя все опрошенные мною обитатели Елового в один голос заявили, что как колдун Тьён их устраивал… Недоброжелатель тоже мог такое сказать, чтобы не выдать себя. А заклятий правды у меня с собой было немного.
– Есть ещё один момент – уличные колдуны многое видят и слышат, – заметил Дьянар. – Когда люди к ним привыкают, колдуны становятся невидимками – их не замечают, при них не осторожничают. Тьён мог что-то увидеть или услышать – что-то тайное, опасное. Ему устроили западню – набережная возле Страшного моста всегда безлюдна, – мастер Фьерас не успел спасти…
– …и не смог с ЭТИМ жить? – Мьюза нахмурилась. – Год бьюсь, но никак не пойму, почему мастер написал именно эти слова. Именно так описал свои предсмертные ощущения. В формулировке ощущается намёк, подсказка, но я не могу её понять.
– Но что-то о причинах смерти мастера ты знаешь? – с надеждой спросил Дьянар.
– Немного. Подслушала, – невесело усмехнулась Мьюза. – Остановка сердца без чужого вмешательства – и всё. Остальное от меня скрыли. Все же знают, что я берусь за любые дела и готова копать до бесконечности. Одно из своих дел я закрыла лишь спустя пять лет, и последние два года меня уговаривали сдать его в архив с пометкой «Странная смерть». Но я добралась до правды. И в этом случае бы не сдалась. И чтобы я даже отстранённой не рыла землю, от меня всё скрыли. И припугнули.
– Дядя тебе что-то сделал? – напрягся друг.
– Нет, он всего лишь посмотрел. Он, знаешь ли, умеет так посмотреть, что сразу хочется исчезнуть. Спрятаться, сбежать, утопиться… И навсегда уйти с его дороги.
– Я бы с ним поговорил, если бы была хоть малейшая возможность что-то выведать, но её нет, – признал Дьянар. – Однако его поведение наводит на мысль.
