***
Чуть больше года назад мастер Фьерас ворвался в Сыскное ведомство, волоча за шиворот труп парня, с криком: «Я убийца! Это я, я его убил, я!.. Тьён его зовут! Это я, я!..» Мастер явно был не в себе, его быстро скрутили и отправили в темницу под присмотром лекаря и двух сыскных колдунов. А тело Тьёна осмотрели и констатировали утопление со следами борьбы.
Группа Мьюзы немедленно приступила к делу, но выяснить они успели крайне мало.
Тьён – уличный колдун, сирота, работал в Городском ведомстве. Мастер Фьерас – сотрудник Колдовского ведомства, начальник архивного отдела, отец-одиночка (жена, как это часто случается в Синедолье, три года назад ушла погулять в поля и сгинула в туманах). На своей должности недавно, предыдущую не называли, а это в привязке к Колдовскому ведомству означало отдел секретных разработок. Да и глава Колдовского ведомства так усердно уходил от прямого ответа, что своими действиями подтвердил догадку сыскников.
А дальше случилось то самое странное. На ночь мастера Фьераса погрузили в глубокий сон – очень уж у него было нервное состояние, за день он не смог ни на один вопрос ответить, лишь бормотал: «Да я это, я…» В девять вечера Мьюза лично проверила мастера и поговорила с дежурными. Оные – трое колдунов, – в тот вечер бодро заступили на сутки. Но сразу же после полуночи вся троица крепко уснула и проснулась лишь к восьми утра.
Мьюза, заподозрив неладное, кинулась в темницу – а там труп. У мастера Фьераса, здорового мужчины и очень сильного колдуна, ночью, вскоре после полуночи, остановилось сердце. А на стене осталось нацарапанное послание: «Не могу с ЭТИМ жить». Колдуны осмотрели тело – ни следа чужого вмешательства. На дежурных, кстати, тоже.
И начальник тут же, в этот же день, решил закрыть дело. Ибо всё понятно. Раз мастер Фьерас трудился в секретных разработках, то знал, как обойти противоколдовскую защиту тюрьмы. Он же усыпил дежурных, чтобы не помешали делу, и он же оставил послание (колдуны подтвердили – это рука и почерк мастера). И покончил с собой.
Всё просто. А она, Мьюза, так привыкла к запутанным делам, что по привычке всюду ищет сложности. Которых в данном случае нет.
Мьюза с таким итогом не согласилась.
Во-первых, в коридоре и темнице мастера Фьераса не осталось ни капли колдовства. Вообще. Словно по ним туманы прогулялись и все следы стёрли. Для опыта Мьюза заглянула в три соседние свободные темницы и в каждой разбила по склянке с заклятьем, а после по очереди завела в каждую комнату пятерых сыскных колдунов. И каждый нашёл следы силы – заклятья не сработали, сила впиталась в стены, но её следы остались. И ощущались колдунами ещё три дня после. Если именно мастер усыпил дежурных, зачем стирать следы? Чем он писал на камне?
Во-вторых, для чего усыплять дежурных? Десять колдунов подряд сказали, что остановка сердца – или у себя, или у другого человека – это плёвое заклятье. Быстрое и тихое. Как и то заклятье, которое ушло на признание. Зачем?
В-третьих, лекарь под заклятьем правды сообщил, что погрузил мастера Фьераса в очень глубокий и крепкий сон. Мастер должен был проспать минимум десять часов без пробуждения. А он, выходит, как-то смог проснуться буквально через четыре часа? И сразу самоубиться?
Мьюза, конечно, привела начальству все доводы, но в ответ услышала сухое:
– Он же из отдела секретных разработок. На всякий случай напоминаю, что именно этот отдел изобретает все заклятья, в том числе и те, которыми пользуются сыскные колдуны. Сунем туда нос – и найдут нас однажды утонувшими по собственному желанию. Хочешь версию? Я считаю, что мастер по дороге домой решил кое-что испытать. Неважно, что он сейчас числится в архивном отделе. Все из секретного обычно числятся в других отделах. Так вот, он решился на опыт. Случайно зацепил мальчишку. И сразу побежал сдаваться. Потому что тех, кто оступился, ребята из Колдовского ведомства казнят сами – тихо, жестоко и быстро, без суда и следствия. И мы не имеем права вмешиваться. Мастер Фьерас, конечно, понял, что его убьют, и попытался спрятаться. Но не свезло. Или за ним пришли палачи из Колдовского, усыпив наших, изобразив самоубийство и затерев все следы, или он сам – сломался в ожидании казни. Бывает.
Нет, упёрлась Мьюза. Расследование может начинаться с домыслов, но никак не может ими заканчиваться. Должны быть доказательства, основанные на фактах. В кого они превратятся, если начнут судить и осуждать лишь на основании собственных версий? Которые построены только на профессии и месте работы человека?
Так нельзя. И начальство, скорее всего, это понимало, просто не желало связываться с Колдовским ведомством. Хотя работа – это лишь одна из версий.
Дети мастера Фьераса, например, в один голос говорили, что отец был очень вспыльчив и постоянно ссорился с соседями. Что у мастера было много женщин, и он то у одной ночевал, то у второй, то его с третьей в чайной видели, то с четвёртой. Сотрудники архивного отдела (Мьюза успела-таки побеседовать с тремя) о начальнике говорили скупо – и вроде бы хорошее, но таким тоном, словно обругать хотели. Сложный он человек, поняла Мьюза. Который ещё и любил гулять по ночам. А ночью, в колдовских туманах, случиться может всякое – и чаще всего случалось плохое.
И ещё: чтобы насильно утопить, не нужны никакие секретные сведения или сложные заклятья. Их и так существуют десятки, если не сотни, и по статистике каждые пять лет особо изобретательная скотина придумывает очередное заклятье утопления. А иногда и заклятья или зелья не нужны, довольно физической силы. Поэтому вряд ли мастер Фьерас изобретал в своём «архивном» отделе что-то подобное. Разве что случайное побочное действие…
Но покопаться в этих направлениях ей не дали. И на собственное расследование она не решилась. Больно недобро на неё и начальство смотрело, и глава Колдовского ведомства. Мьюза испугалась за семью и, как улитка, спряталась в свою раковину. И целый год жила с чувством вины перед детьми мастера. Год и один день.
– А помнишь, – через неделю после отстранения спросил муж, – как вы с малым мозаику собирали? Почти сложили картину, а последнюю деталь потеряли? Три дня искали, да так и не нашли? А через полгода она нашлась сама – когда малой подрос и мы перебирали его старые вещи? Помнишь?
Да, поняла Мьюза, и в этом деле найдутся необходимые детали, нужно только дать ему время – и основательно перетрясти старьё. Ей заняться последним не получилось, зато брат и сестра явно без дела не сидели.
И, вероятно, детали наконец-то нашлись.
***
За воспоминаниями Мьюза заварила свежий чай, расставила на столе чашки, нашла в буфете коробку печенья. И приоткрыла окно, впуская в сырую кухню тёплое дыхание летнего вечера. Рьёш и Тилья появились через минуту – Мьюза краем уха слышала, как они что-то шёпотом обсуждали в коридоре и брат сердился на сестру за несдержанность.
– Прошу к столу, – она взяла горячий чайник. – И не ссорьтесь, пожалуйста. Рьёш, ты говоришь – как старший. Тилья, ты дополняешь.
Девушка покраснела и юркнула за стол, а парень сначала открыл сумку и достал пять старых блокнотов. Толстых, в одинаковых коричневых обложках, плотно исписанных. Пестреющих разноцветными, неуместно яркими язычками закладок.
– Это вам, – Рьёш придвинул стопку блокнотов к Мьюзе. – Дневники отца. Он вёл их с двадцати лет. Мы принесли самое… красноречивое.
Мьюза разлила чай, поставила чайник на подставку, вытерла руки о полотенце и осторожно взяла верхний блокнот.
– Вы так уверены, что я снова захочу заняться делом вашего отца? – она села на стул напротив Тильи.
– Вы бы до сих пор им занимались, если бы не вмешательство главы Колдовского ведомства, – Рьёш тоже сел. – И вы бы не ушли из сыска, если бы вам было всё равно. Мы наводили справки и многое узнали про вас за этот год. Вы больше не хотите работать на тех, кто выбрасывает ваши труды в мусорное ведро. И вам нужна правда – так же, как и нам.
Не в бровь, а в глаз… Да, где один раз – там второй, и кто помешает начальству вновь отнять у неё дело и выбросить её труд в мусорку? А ещё Мьюза до сих пор видела во сне стену темницы, в тысячный раз перечитывала предсмертное послание и думала-думала-думала… Нет, не о том, как колдун это сделал. А почему он выбрал такую формулировку. Почему просто не написал «Я убил того парня?» Почему именно «Не могу с ЭТИМ жить»? Что это за «ЭТО»? Муки совести или же нечто иное?
– А если окажется, что ваш отец всё-таки убийца? – Мьюза внимательно посмотрела на парня.
– Мы ко всему готовы, – он не отвёл взгляд.
А Тилья отвернулась, тихо шмыгнула носом, зашарила по карманам тёмного платья в поисках носового платка. Бедная девочка, как же ей до сих пор больно… Сначала – внезапно мать, а потом – ещё внезапнее отец…
– Молодцы, наблюдательные… – Мьюза открыла блокнот. – Чай пейте. Он особый, южный. Немного колдовской. Родичи мужа присылают. Блокноты откуда? При обыске в кабинете вашего отца мы не видели ничего подобного.
– Тайник, – пояснил Рьёш и послушно взял чашку с дымящимся чаем. – На чердаке. Никто бы не нашёл – отец и правда последние десять лет работал в отделе секретов, он очень много знал и умел. У нас и глава Колдовского ведомства был – даже он не добрался до тайника, хотя обыскал дом от подвала до чердака. Но время защитных заклятий кончилось, они ослабли, и тогда мы тайник и заметили. Две недели назад. А там ничего секретного – только стопка дневников. Мы всё прочитали и отобрали самое… ну, такое. Вы поймёте.
Мьюза глянула на первую дату и на последнюю. Записи пятилетней давности, и на заполнение блокнота ушёл ровно год. Мелкий, убористый, но внятный почерк, чёрные строки, выделенные красными чернилами даты, кое-где схемы и рисунки. Мьюза плохо разбиралась в колдовстве, но сразу поняла суть схем.
Изобретения. Мастер Фьерас нарушил договор и вынес из своего отдела секретные сведения о новых разработках. И не только… Мьюза бегло прочитала три страницы и поняла, на что намекал Рьёш.
Его отец продавал идеи и опытные разработки на сторону. И не боялся, что записи однажды всплывут.
А может, всплыли? Может, кто-то из сотрудников что-то заметил?
– Отец торговал тайнами лет десять точно, – опережая её вопросы, пояснил Рьёш, а Тилья быстро закивала. – И никто его не поймал. Никто даже ничего не заподозрил. Колдуны же не могут читать мысли. А отец никогда не использовал опытные кабинеты ведомства для того, что потом продавал. Почту тоже никто не проверяет. Отец писал, что начальству проще закрыть на это глаза, чем доплачивать за каждую мелочь. А сложные заклятья вне ведомства не проверить.
Мьюза усмехнулась: так-то да… Вряд ли это повод и мотив. Зато это деталь. Мастер Фьерас записывал всё. Вообще всё.
Она внимательно прочитала последние записи и сделала два вывода.
Во-первых, мастера действительно перевели в архивный отдел – в воспитательных целях, чтобы научился держать себя в руках и сотрудничать, работать сообща, а не ссориться со всеми подряд из-за ерунды. Отлучённый от секретных разработок, мастер Фьерас впал в меланхолию и последний год ничего не изобретал и даже ничего не придумывал. За год – ни одной идеи.
То есть он не мог ничего испытывать, чтобы случайно задеть Тьёна.
А во-вторых, поводов убивать парня у мастера тоже не было. Как и кончать жизнь самоубийством. Листы блокнота пестрели гордостью за успехи детей, откровениями о расставаниях с тремя любимыми женщинами и встрече с четвёртой, размышлениями о вероятной женитьбе и о трудностях человеческих взаимоотношений – и со своими сотрудниками, и вообще.
Последнюю запись мастер сделал в день несчастья – с утра, перед уходом на работу. У него было отличное настроение и большие планы на жизнь. По его словам, глава Колдовского ведомства убедился, что мастер «умеет вести себя хорошо», и решил вернуть его в отдел секретных разработок на испытательный срок.
Мастер Фьерас хотел жить. И совершенно точно не собирался никого убивать, даже случайно. Он никогда не использовал ничего опасного и непроверенного в городе – во всяком случае, в последние пять лет.
– Вы же поняли? – глаза Рьёша горели лихорадочным огнём.
– Очень жаль, что вы нашли это так поздно, – Мьюза закрыла блокнот. – Тогда я смогла бы продавить свою версию, и даже глава Колдовского ведомства не стал бы мешать нашей работе. А сейчас…
– Вы не можете вернуться в Сыскное ведомство? – робко спросила Тилья.
– Исключено, – Мьюза покачала головой. – Начальство решит, что я отказалась от своей версии и готова взяться за любое расследование. И двумя делами сразу мне заняться не дадут. Сразу нагрузят так, что поспать-то будет некогда. И сейчас с этими дневниками в Сыскное ведомство идти бесполезно – я знаю своего начальника. Дело-то он, скорее всего, откроет, но сразу задвинет его подальше – «забудет». А когда вспомнит, окажется, что блокноты внезапно исчезли. Испарились сами по себе, не оставив ни одного слепка – нигде, даже в ваших личных тайниках. Начальник до смерти боится главы Колдовского ведомства. Он никогда не пойдёт против его слова. И всё сделает, чтобы запретить работу по делу Тьёна и вашего отца.
– И?.. – Рьёш прищурился. – Вы же не откажетесь?
– У меня уже нет необходимых ресурсов, – честно сказала Мьюза. – Я растеряла за этот год все связи, а ребята, которые работали в моей группе… Они меня не поняли и не поддержали. У меня нет главного – доступа к архивам Сыскного ведомства, Регистрационного, Городского, Колдовского…
– А у кого есть? – прямо уточнил Рьёш. – И кто не испугается главы Колдовского ведомства?
Мьюза поколебалась, размышляя, имеет ли она право подставлять давнего друга, и осторожно пообещала:
– Я поговорю с одним вневедомственным сыскником. Если он заинтересуется, то возьмётся. Он берёт только очень интересные дела, порой даже бесплатно. И никого – и ничего не боится. А если откажется… тогда и будем думать.
Но, конечно, Дьянар не откажет. Он только и ждёт повода. Первые полгода старый друг так и сыпал бесконечными версиями и предложениями взяться за расследование – вместе. Потом угомонился, но нет-нет да напоминал и интересовался, не созрела ли подруга для дела, не пора ли наконец-то с ним разобраться.
Вопрос в другом – в пресловутом главе Колдовского ведомства. Оный держал в кулаке и в страхе всё Синедолье, но не Дьянара, который приходился главе внучатым племянником. И поэтому делал что хотел, частенько влипая в неприятности. И как суровый дядюшка отнесётся к очередному увлечению племянничка? Не станет ли это расследование последней каплей?
Повисло неловкое молчание. Мьюза снова посмотрела на блокноты – в закрытом виде страницы волнами, точно их намочили и высушили.
– Это же слепки? – она указала на блокноты. – Я могу изучить их на досуге?
– Конечно, – Рьёш кивнул. – Если надо, сделаю слепки с остальных и принесу. А исходники мы спрятали.
– Давайте сойдёмся на том, что я поговорю со знакомым и напишу вам о результатах, – предложила Мьюза. – Пока так.
– Спасибо и на том, что не прогнали, – невесело усмехнулся Рьёш. – И за чай.
– Мне очень жаль, – тихо отозвалась она, – что я не помогла вам тогда и не могу немедленно помочь сейчас. Доброе имя родителя – это всё для его семьи. Люди злы и злопамятны: один проступок, одно пятно на имени – и родных несчастного будут поливать грязью до десятого колена. Я вас понимаю. Надеюсь, в этот раз получится разобраться.
– А вы что думаете? – быстро спросила Тилья. – Убийца или нет? Самоубийца или нет?
Сыскная чуйка Мьюзы давно ответила на оба вопроса и до сих пор верила в свою правоту – и день за днём убеждала в ней хозяйку. Но чуйка – это всего лишь чуйка. Она порой подсказывает верное направление, но без доказательств это всего лишь домысел.
– Не знаю, – Мьюза качнула головой. – Одно могу сказать точно: у этого дела есть скрытое двойное дно. И оно вряд ли касается места работы вашего отца и нашего уважаемого главы Колдовского ведомства. Хотя последнее я бы проверила.
Брат и сестра переглянулись и улыбнулись.
– Мы ещё тайники поищем, – приободрился Рьёш. – Они наверняка есть. Сколько помню, кабинет отца был завален бумагами, а на работу он всегда ходил с пустыми руками. Он раз в луну прибирался и куда-то прятал бумаги, выбрасывал очень мало. Дома точно ещё что-то есть.
Мьюза снова заколебалась, но на сей раз быстро отмела сомнения.
– В Рябиновом квартале живёт один старый вор по прозвищу Пустоцвет. Другие его так прозвали, потому что способностей море, а применения последние десять лет никакого. Он отошёл от дел. А прославился Пустоцвет тем, что до ухода на покой вскрыл все тайники в кабинете главы Сыскного ведомства. В то время на него наседало несколько банд, вынуждая работать на них, вот он и решил спрятаться – в тюрьме. Пустоцвет нарочно наследил, сдался и заодно сдал всех причастных к бандам, поэтому получил всего лишь пару лет в закрытом храме. Он давно не ворует, однако охотно помогает с тайниками, если это законно. Обратитесь к нему. Тайники нашего главы создавали лучшие колдуны Синедолья, а Пустоцвет вскрыл их играючи. Рябиновый квартал. У любого спросите, где живёт Пустоцвет, вам подскажут.
Тилья достала из кармана платья блокнотик и быстро записала имя и адрес.
Ветер скрипел оконной створкой, вздувал тонкую светлую занавеску, шуршал треугольными листьями комнатных цветов. Мьюза невольно посмотрела в окно – солнце уже садилось. И пока оно нерешительно замерло над туманными полями и кронами редких дубовых рощиц…
– Мы пойдём, – поняла Тилья и порывисто встала. – Вы куда-то собирались, а мы вас отвлекли?
– Просто решила погулять, – успокоила её Мьюза. – Но да, если у вас всё…
…то вообще-то в лавку за продуктами надо. Семья уехала – и Мьюза расслабилась. Ни ужина нет, ни продуктов для оного. А вот после она обязательно свяжется с Дьянаром и обрадует старого друга новым интересным делом.
– Мы поищем, – повторил Рьёш.
– И по итогам лучше пишите, – Мьюза встала и собрала на поднос чашки. – Почему-то мне кажется, что за вами обоими наблюдают. Как и за мной. Не следят пристально, а именно наблюдают – не зашевелимся ли.
Не всплывут ли новые детали. Не возобновится ли расследование.
Брат и сестра снова переглянулись, и Тилья торжествующе заявила:
– А я тебе говорила! Я говорила, что за домом следят! И за мной следили! А ты не верил!
– Я всё проверял после этого! – огрызнулся брат. – Каждый камень в саду, каждую пылинку в доме! Никаких заклятий, никаких следящих артефактов! Ничего!
– Друг-колдун тоже постоянно проверяет и мой сад, и дом. И тоже ничего не находит. Но слежка есть, – Мьюза зябко повела плечами. – Клянусь, Рьёш, есть. То каждый день, то через день, то раз в неделю. То утром, то днём, то вечером. То часами следит, то через пару минут исчезает. Не понимаю, что-то это или кто-то… но оно точно не любит непогоду. И сегодня ещё не появлялось. Может, нам повезёт. Не будем будить лихо.
…и подозрительность главы Колдовского ведомства.
– Уговор, – кивнул Рьёш. – Писать – так писать.
Мьюза проводила гостей и вернулась в дом за сумкой. Набросила на плечи плащ и вспомнила, что не закрыла окно на кухне – а вдруг дожди? Снова сходила на кухню, плотно закрыла створку и сразу же заметила за низкой оградой бредущую – якобы случайно прогуливающуюся – высокую рыжеволосую фигуру в светло-голубой рубахе и тёмных штанах.
Лёгок на помине…
Кроме прочего, за Мьюзой, да и, скорее всего, за ребятами, присматривал друг-колдун.
Глава 2: План действий
Появление Дьянара именно сейчас выглядело весьма странно. Во-первых, потому что они виделись в лучшем случае раз в луну, а во-вторых, край города – не лучшее место для прогулок. Особенно вечером, когда с полей вот-вот поползут зловещие туманы. И хоть колдунам они не страшны, гулять в сырой мгле приятного мало. А обычные для города кольцевые парки, опоясывающие кварталы, окраину не захватывали, обрываясь у обочины последней дороги, – специально, чтобы из полей были видны дома и сияющие ночью заколдованные вертуны на крышах.
Дьянар ожиданий не посрамил. Едва Мьюза закрыла дверь, как старый друг, опершись о низкую каменную ограду, нетерпеливо крикнул:
– Ну что? – его карие глаза сияли любопытством.
Мьюза спрятала ключ в сумку и констатировала:
– Ты за мной следишь.
– Конечно, – охотно подтвердил Дьянар. – Я всё ещё надеюсь поймать твоего подглядывающего невидимку, поэтому разбросал по саду рядом с домом следящие артефакты. И да, Мью, я всегда знал, что ребята найдут что-нибудь интересное о своём папаше и пойдут с этим к тебе. Потому что ты хороший человек, а остальные сыскники их пошлют. А ты пойдёшь ко мне, потому что без колдуна это дело не осилишь и только я могу послать дядю лесом. Ну что?
– Я есть хочу, – сообщила Мьюза, спускаясь по ступенькам. – С обеда.
– В чайной «Стародубье» для меня всегда найдётся столик – хозяин мой давний должник, – Дьянар потёр руки и колдовством вскрыл запертую калитку. – А вообще погода радует, можно и на ходу поужинать. Пошли за пирогами?
