Никита Киров "Прорвёмся, опера! Книга 3"

Мошенники бывают разные, повидал я всяких, но эти всё-таки не похожи были на притворщиков. Толя даже вышел покурить с мужем, но и ему докопаться было не до чего. Оба чистые.

В общем, квартиру они посмотрели, решили брать, но дед сначала должен был приглядеть себе дом в деревне, чтобы было куда переезжать.

– Я съезжу с ним сам, Паха, – сказал Толя. – Гляну, что не развод.

– Договорились.

Всё, вроде бы, идеально, но я всё же был настороже. Хотел проверить ещё одну вещь, чтобы точно, на все сто процентов убедиться, что всё в ажуре и здесь чёрные риелторы не замешаны.

Мы с Толяном вышли из квартиры, обсуждая работу, причём Толик так и норовил перевести тему на женщин, а покупатели, муж с женой, всё пытались завести красную четвёрку, на которой приехали.

– В магазин надо же зайти, – вспомнила жена, показывая на стоящий неподалёку продуктовый. – Молока дома нет!

Она пошла туда, и тут я тоже вспомнил, что дома у меня есть только каша, и та для Сан Саныча. Открыл дверь, пустил Толю внутрь, сам же отправился за покупками.

Магазинчик небольшой. Большую часть помещения перед кассой занимал накрытый глухой крышкой холодильник с мороженым, за спиной у продавца, в основном, были только бутылки с пивом и водкой, но в витрине у кассы лежали сыр и колбаса.

Я взял себе на ужин, решил ещё купить два вафельных стаканчика мороженого, а жена потенциального покупателя уже взяла молоко и вышла. Дверь она закрыла неплотно, и снаружи кого-то встретила.

– Ой, а мы квартиру посмотрели, – кому-то прощебетала она. – Всё как вы и говорили, отличная.

– Ну я и рад, – ответил кто-то другой. – Тогда до завтра, заходите ещё. Соседями скоро будем.

Женщина засмеялась. Я вышел и увидел, с кем она говорила. Мужик в милицейской форме быстрым шагом уходил от нас, не оборачиваясь. Фуражку он нёс в руках.

Ко мне тут же подошёл Толик, чем-то озадаченный.

– Участковый, говорят, – тихо произнёс он, показывая головой на уходившего, – подходил к мужу. Вот только я всех участковых в городе знаю, они меня все знают, а этого в первый раз вижу, и он мимо меня резко так проскочил. Чё-то с ним не то.

– Конечно, не то, – я кивнул и посмотрел в ту сторону, где скрылся «участковый». – У него фуражка от советской милицейской формы, такие уже не носят. Пошли-ка посмотрим, куда это он намылился.

Глава 4

Ряженый участковый всё шёл вперёд, размахивая фуражкой, нас он пока не заметил. Устроил тут маскарад, втирался в доверие к покупателям – значит, и к деду Толика он тоже подходил. – Делал вид, что просто советовал деду надёжных покупателей, а той семейной паре – квартиру, а потом в какой-то момент вмешался бы конкретно, а с ним вся оставшаяся банда чёрных риэлторов.

Тем более, и дед Толяна, и покупатели милиции беззаветно верили, хороший маскарад получился.

Сто пудов, это та самая банда, вернее, её старый состав, потому что действовали они по той же схеме, о которой рассказывал отец.

– Впереди его встретим, Толян, – сказал я. – В клещи возьмём. Сходи-ка пока к машине.

Толя временами реагировал быстро и сразу, чуть ли не мгновенно принимая верные решения, вот и сейчас он понял, что ему надо взять собаку. Сан Саныч как раз выглядывал из окна батиного москвича, с нетерпением ожидая, когда мы вернёмся.

Да, Толя молодец, соображает. Правда, из-за этого он тогда и погиб, в первую мою жизнь. Он же тогда обезвредил террористку, сразу поняв, что она собирается сделать. Этим спас чужие жизни, но вот свою не уберёг… Тут надо придумать что-то такое, чтобы этого не случилось. В ориентировку, что ли, как-то внести ту смертницу, чтобы её поймали раньше… но до этого момента ещё несколько лет. Уж эту дату я прекрасно помнил. Сколько я крутил в голове тот случай…

Тем временем я пошёл следом за ряженым, ведь он-то меня в лицо не видел и узнать не мог. Шёл я спокойно, ел мороженое на ходу и глазел на пацанские граффити на домах, заодно заметил объявление на киоске, сделанное через трафарет: «Увидел барыгу – отправь сообщение на пейджер…» и номер. Красная краска совсем свежая, ещё пахнет, надпись сделали недавно.

Впереди показался уазик ППС, и участковый сразу свернул за дом, чтобы его не увидели. Я тоже скрылся за киоском, а то в машине ещё меня узнают, бибикнут в знак приветствия – сразу придёт конец маскировке.

Пэпсы уехали, я прошёл дальше и увидел, как лже-участковый с кем-то говорил по телефону-автомату, зажав фуражку под мышкой. Так увлечён разговором, что нас даже не заметил.

Толя вместе с Сан Санычем показались с другой стороны, и мы принялись сжимать тиски.

– Всё, говорю, на мази, отвечаю, – чуть приблатнённым голосом говорил участковый. – Лохи пришли, дед поверил. Скоро к нему зайду… и… алё? Опять, вот же… – он полез в карман за таксофонными монетками.

Как удачно мы подоспели, собеседник на той стороне провода подумает, что у ряженого кончились деньги, и не додумается, что его повязали.

– Ну-ка стоять! – рявкнул я. – Милиция!

Псевдоучастковый отреагировал быстро. Обернулся, бросая трубку и фуражку, и раскрыл тугую рыжую кобуру из облезшей кожи. В руке у него показался наган. Испугался, губа трясется. Но если оружие исправное – пальнет, по глазам вижу.

Толя уже достал ПМ и прицелился, я тоже выхватил свой нелегальный ствол. Но стрелять никому не пришлось.

Тренированный пёс молнией подлетел к бандиту и прыгнул. С рычанием вцепился в руку.

– Падла ты, сука! – ряженый упал на землю, не выдержав натиска.

Сан Саныч намертво вцепился ему в предплечье, не давая стрелять. Бандит левой рукой полез в карман, доставая ножик, но я уже был рядом.

Наступил ему на левую руку, а подбежавший Толя с размаху пнул ряженого по голове, так сильно, будто целился по футбольному мячу. Удар вышел такой, что глаза лже-участкового чуть не лопнули, рот он приоткрыл, мыча, а Толя матюгался и морщился, глядя на свою ногу в милицейском ботинке. Ну точно отбил пальцы.

– Вы чё творите? – закричала полная женщина, развешивающая бельё на верёвке во дворе. – Вася! Звони в милицию!

– Мы уже на месте, – Толя достал корочку из нагрудного кармана куртки. – И не уходите далеко, понятые нужны!

Я оттащил собаку и подобрал за спусковую скобу лежащий на земле наган. Старый, облезлый, но явно боевой.

Правая рука бандита от встречи с зубами кровоточила, форменный бушлат без подстега пропитался кровью. Задержанный шипел и матерился от боли, но не вырывался, потому что Сан Саныч стоял рядом, рычал и всем своим видом показывал, что хочет продолжить его рвать. Зубы оскалены, шерсть на загривке встала дыбом, а громкий лай и рычание отбивали любое желание сопротивляться.

– Ну что, риелтор хренов, – я склонился над задержанным. – Добегался! Опачки… Эй, да я тебя знаю, великий комбинатор.

Пока Толя связывал ему руки бельевой верёвкой, одолженной у той женщины, потому что наручников при себе ни у кого из нас не было, я присмотрелся к бандиту внимательнее.

Этот сорокалетний мужик с носом-картошкой был мне хорошо знаком. Это же старый мошенник Прохоров, он уже два раза сидел, ещё при Союзе и в начале девяностых. И первый раз как раз за то, что грабил почтовые отделения, притворяясь милиционером.

А в нулевые в годы моей первой жизни он попался ещё раз. Я как раз тогда стал замом начальника УГРО, вот и помню, что он увеличил масштабы деятельности и начал зарабатывать деньги, выигрывая аукционы на ремонт муниципальных зданий, регистрируя для этого фирмочки на всяких бомжей. И оплату по липовому контракту всегда брал авансом.

Но сейчас он до таких схем ещё не дорос. И не дорастет уже.

– Не знаю, о чём ты, начальник, – прохрипел он снизу. – Для смеха форму надел, кореша хотел разыграть, у него днюха сёдня! А вы меня повязали ни за хер собачий, ещё пса натравили! Как так-то, чё за беспредел? А вдруг он бешеный?

– Тогда поставят тебе сорок уколов в живот, – Толик хохотнул. – Так тебе и надо! Стрелять в нас удумал?!

– Да я думал, бандиты! Вот и…

– Для смеха, говоришь, надел? – я кивнул на наган. – А это что, пугач?

– Да, пугач!

– Понятые, – тут же позвал Толя. – Смотрите!

Учится быстро парень, даже напоминать ничего не пришлось. Подошла та тётка с бельём и небритый мужик в тельняшке. Толя осторожно взял наган и с помощью шомпола вытащил один патрон. Узнаваемый такой, характерный для нагана, с длинной гильзой и утопленной в ней пулей.

– Смотрите, граждане, вот боевой патрон! – воскликнул Толя. – А оружие проверит наш криминалист. Но оно точно боевое.

– Стрелять в нас вздумал, значит? – спросил я у жулика. – Зря. Да и твои сообщники с квартирами тебя и сдали, Прохоров. Говорят, ты всё замутил и деда хотел хлопнуть. Все раскололись под протокол. И сказали, где тебя искать. А ты думал, как мы на тебя вышли?

Небольшая хитрость, и лже-участковый сразу повёлся.

– Чё? – он аж выгнулся. – Никого я убивать не хотел! Я не мокрушник! Я честный вор! Я же просто маскарад наводил! Бля, клянусь, начальник! Мое дело маленькое – лохов разводить! Не убивец я…

– Да не гони мне, честный ты наш.

– Да век воли не видать, начальник, это всё эти отморозки! У меня руки не в крови. И на квартире тогда мента стреляли, и…

– А вот об этом ты мне всё расскажешь, – сказал я. – Поехали к нам.

* * *

Хотелось мне подопрашивать злодея прямо по дороге, говорил он много, охотно и искренне надеялся, что так отомстит сдавшим его подельникам. Но всё это надо записывать под протокол, потому что его показания закрывали половину вопросов с этой серией чёрных риелторов, если не больше.

Но далеко не все.

Вечерело, начальство где-то ездило, осматривая места сегодняшних разборок. Федорчук и Шухов справедливо рассудили, что генерал Суходольский может вернуться из области и вставить им ещё сильнее, если они не возьмут дело под свой контроль.

А мы затащили Прохорова в кабинет, левую руку пристегнули к батарее, а правую перевязали. Тут и Руслан Сафин подтянулся, и Устинов с Якутом, и даже уставший батя завалился к нам с коллегами. Всем хотелось знать, чем закончится эта история с квартирами.

– Вот как знал, – сказал дядя Витя, крутя в руках советскую фуражку, – вот как знал, что там такой хитрый хрен ходил, стариков обманывал. И вот, попался.

Он попытался в шутку надеть фуражку на Сан Саныча, но пёс не понял, что от него требуется, так что головный убор упал на пол.

– Ладно, – отец отряхнул куртку. – У меня тут дело срочное, если что, мои мужики здесь, а я уеду ненадолго в одно место. А этого убийцу – колоть надо.

– Никого я не убивал! – заявил Прохоров. – Это сначала Кадет взял в банду Ганса, а тот вообще отморозок был конченный, я и ушёл! Отвечаю! Потом сам Кадет с Ушастым ушли, а Ганс каких-то других перцев набрал, отморозков ещё хуже!

– Давай сначала, – я наклонился к нему ниже. – Но если что, вот это – детектор лжи. Соврёшь – он это распознает.

Сан Саныч оглушительно гавкнул, а Прохоров принялся торопливо излагать. Про всё это он уже так или иначе сказал, просто сейчас это звучало упорядочено.

Про квартиры он рассказывал, как они отжимали их втроём – сам Прохоров, Кадет и брат Кадета – Ушастый. Это братья Кадочниковы, жители посёлка близ нашего города. Ещё был Дюха, у которого водились контакты в больнице, куда отправляли стариков перед оформлением, чтобы там не задавали лишних вопросов.

Кадет сам находил квартиры с пенсионерами, давал указания Прохорову начинать обработку клиента, а потом подключался с братом, тем более, оба Кадочникова прилично выглядели и никогда не сидели.

Потом в какой-то момент в банде появился Ганс, мокрушник, который первого же клиента просто грохнул, заколов ножом, а потом зарезал и Дюху, когда тот после увиденного оказался в поле зрения РУОП и чуть им всё не рассказал. Но не успел – Ганс его нашёл и прикончил, а труп бросили в реку.

Вскоре Ганс подтянул Сёму и ещё кого-то, отморозков похуже. Прохоров, по его словам, не захотел связываться с мокрухами и свалил из города в область, Кадет с братом уехали чуть позже.

Учитывая, что в нас Прохоров собирался стрелять без лишних прелюдий, я не поверил, что ему так уж противны были убийства. Скорее всего, он испугался не мокрух, а самого Ганса, который был скор на расправу и вполне мог отправить жулика вслед за Дюхой.

И дальше начиналось интересное.

– Кадет ко мне пришёл недавно, – жулик в советской милицейской форме уже, кажется, устал говорить, но продолжал. – Говорит, снова с хатами хочет связываться, контакты, говорит, надыбал надёжные. А я спрашиваю, что с Гансом? А тот показывает, что типа хана ему, – он провёл перевязанной рукой поперёк горла. – И, говорит, намётки есть на дальнейшую работу, но сначала надо будет хвосты зачистить. Говорит, сообщник есть, мент, которого прижали, надо его спасать.

– И что дальше? – спросил я.

Я старался не показывать, что эта часть информации особо ценна – пусть излагает, а там посмотрим.

– Поехали с ним на квартиру уже тем вечером, – продолжал Прохоров. – Там кошка ещё была, её Кадет пнул…

– Гад твой Кадет, – с чувством сказал Василий Иванович. – Пну ему, как достану…

– Ну это, – жулик растерялся, – короче, там менты были.

– Какие? – строго спросил дядя Витя. – Говори, едрить тебя за ногу.

– Один мент, я не помню точно, Кузьмичёв или Кузькин…

– Кузьмин? – вставил я. – Борис Кузьмин?

– Да-да, он. Второй – следак прокурорский, не помню, как фамилия, – он наморщил лоб.

– Рудаков? – напирал дядя Витя.

– Да не помню, не знал я его! Я же не мокрушник и не насильник, чтобы следаков прокурорских знать. По их статьям не проходил, бог миловал. Ну и короче, у следака паника, чуть ли не истерика, Кузькин… Кузьмин то есть, его по щекам хлещет, говорит: сам вляпался, дурак, но они всё разрулят.

– Кто именно? – спросил я. – Кто именно должен всё разрулить?

– Не знаю. Звонили они куда-то постоянно, всё спрашивали, на пейджер сообщения диктовали, им кто-то звонил. Потом пришёл мужик толстый, со стволом, давай на следака давить, что всё знает и о Гансе, и о материалах отказных, и про мента тоже, и, типа, всех прижучим. Тот ему сам давай угрожать, стулом гремел, то сядет, то опять ходит. А Кузьмичёв нам… Кузьмин то есть, он говорил, это ещё раньше, кресло на середину комнаты вытащить. Вот мы на кухне ждали, Кузьмин в туалете, потом прошёл в прихожку – и хрясь этого мужика в затылок с коридора! Бах! И…

Он крикнул это слишком громко, и Сан Саныч зарычал. Прохоров вздрогнул.

– Короче, выхожу, трупешник в кресле лежит, и всё в кровище! Кадет спрашивает, мол, тащить его наружу? И меня ещё пихает в плечо, чтобы я труп на себе волок. А Кузьме мобила позвонила, он взял…

Мобилы у Кузьмина при себе не было, только пейджер, но дальше речь шла про это.

– Короче, он мобилу сунул Кадету, велел нам этого следака, который в хате жил, увезти и на дачке спрятать, а нам сказал, что если расскажем кому об этом, сам закопает нас. И остался на хате, ждал кого-то. А мы увезли следака на дачу, уехали сами. Потом Кадет говорит, скоро дело будет, готовься мол, форму постирай-погладь. Потом у него брата в больницу, говорит, увезли, ногу гвоздём пропорол, каждый день туда ездил, я его на машине возил. Ну и это, один раз Кадет злой оттуда вернулся, говорит, будем скоро хату отрабатывать, как раньше. Вот я и достал старую форму из шкафа…

Говорил он так долго, что даже отец успел вернуться и дослушать окончание допроса.

– Где этот Кадет живёт? – спросил он.

– Так это, на улице Калинина, в двухэтажках, в тринадцатом доме.

– Надо брать, – заключил я, когда Толик увёл Прохорова в изолятор, и оглядел остальных.