Мил человек, вовсе не выглядевший милым, заржал.
– Бабы…
Он выглядел… пожалуй, именно так должны выглядеть сказочные разбойники. Огромный, выше не только Стаси – относительно собственного роста она заблуждений не испытывала – но и всех, кого Стася когда бы то ни было видела – и страшный.
Бугрились мышцами плечи, и драный кафтан, натянутый с явным трудом, ибо ткань растянулась, трещал, готовый при малейшем движении расползтись по шву. Круглая какая-то мятая голова, украшенная множеством шрамов, возлежала на этих вот плечах. Руки опускались едва ли не до колен, если не ниже. И сам-то человек гляделся уродливо. Особенно уродливым было то, что кончик носа у него отсутствовал, как и одно ухо. Второе же, мятое, распухшее, приклеилось к голове.
На лбу виднелся странный рубец.
– Тать клейменный, – охнула Маланька.
– Ба-а-бы…
– Идем, – Стася вдруг явственно осознала, что тот самый холоп, с дубинкою, этому вот не помеха. И сам холоп тоже осознал, если попятился, осторожненько так, не спуская с клейменного взгляду. – Бася…
– Куда это вы, девицы-красавицы, да собрались? – поинтересовался другой человек, выступая из-за огромного своего подельника.
Этот был поменьше.
И не столь страшен. Скорее даже привлекателен, о чем несомненно догадывался и эту привлекательность норовил подчеркнуть всячески.
Бархатный камзол голубого цвета удивительным образом сочетался с пурпурными, в золотую полоску, штанами. Из камзола выглядывала зеленая рубаха. А на светлых волосах человека виднелся лиловый берет. С пером.
– Домой, – спокойно ответила Стася, уже понимая, что так просто уйти им не позволят.
– Домой… а зачем вам домой? – человек положил руки на пояс, на котором виднелась пара огромных, в местной удивительной манере, пистолей.
– У нас там котики некормленные, – сказала Баська, на пистоли глядя.
И на… этого вот?
Он, конечно, смазливый, но не до такой же степени. А Баська взглядом прилипла. Уставилась и смотрит, смотрит… и Маланька тоже.
– А может, обождут котики? – мягко поинтересовался новый знакомый, который, чем дальше, тем меньше Стасе нравился.
И до того ласково голос его прозвучал, что Стася тоже кивнула: обождут. Котиков и так есть кому накормить. Правда, стоило подумать и тотчас внутри что-то вспыхнуло, да так, что едва не опалило. И стало стыдно за собственные мысли.
Тихо грозно заурчал Бес, и Стася схватила его за шкирку, заставив замолчать.
– Может, ко мне заглянем? На минуточку… – он приближался, и шел как-то так, плавно, текуче, что хотелось смотреть, любоваться каждым движением. – Чай, у меня найдется, чем таких красавиц приветить… вы ж гостинцы любите…
И кивнули.
Что Баська, что Маланька, что холоп… и Стася кивнула, чтобы точно не выделяться. Пальцы её коснулись макушки Беса.
Поймет ли?
Кошак прищурил глаза и зашипел. А вот мужчина потянул один из пистолей…
– Иди, – тихо сказала Стася. – Найди кого… и меня потом. Найдешь?
Кот заурчал и отступил.
И попятился.
А потом взял и исчез. Только кошки так и умеют, исчезать на ровном месте.
– Бабы… – проныл громила, пуская слюну. Но был остановлен.
– Тихо. Не про твою честь товар… а вы, девоньки, идем… идем-бредем… расскажите, как звать вас, красавицы. Видишь, Тишка, как работать надобно? Без шума и пыли…
Глава 16
Где девичье любопытство имеет свои последствия
…если женщине что-то показалось, прощай логика, интуиция и здравый смысл.
Житейская мудрость.
Светлолика вовсе не собиралась сбегать из дому, во всяком случае, надолго. Она ведь не дура, просто сложилось все так, одно к одному. Сперва сестрица старшая, которая на Светлолику глядела пренастороженно, будто подозревая в чем, после еще маменька со своими наставлениями.
С причитаниями, что Светлолика её позорит.
…жениха ей искать надобно.
Надобно.
Светлолика же ж не против. В принципе. Но не прямо сейчас, когда у ней пятки грязные, а в носу сопли. А она ж не виновата, что эти сопли завелись.
На корабле продуло.
Ну да, не сиделось ей с маменькою, больно любопытно было, ведь сама-то Светлолика никогда-то прежде на кораблях не плавала. Вот и лазила, где можно.
И промокла.
А там ветерок. С ветерка того и сопли приключились. Да такие, что прямо спасу нет. Маменька уж и яйцо вареное к носу прикладовала, и над пареной репой заставляла дышать, и чеснок давленный капала, отчего нос вовсе раздулся и болел целую ночь.
Целитель же давешний, Светлолику глянув, нахмурился да сказал:
– Оставьте девочку в покое. Организм молодой, сильный, сам справится.
За это Светлолика была целителю даже благодарная. И сам он был хорош, такой мрачный, прям как в том романе, который она как-то прочесть удосужилась. Небось, если б не сопли, Светлолика бы сумела обустроить, чтоб как в романе.
Загадочно.
И со страстью. Само собой, страсть бы только после законного брака приключилась, но, чай, маменька не стала бы возражать. Целитель – это даже очень неплохо. Но вот сопли… как прикажешь строить мужчине глазки, когда нос распухший и из него льется?
Тут никакое очарование не поможет.
Так что…
Честно говоря, Светлолика и сама не поняла, как оказалась по ту сторону ограды. Сперва-то она дом осмотрела, даром, что сестрица родная этому любопытству не радая была, только шипела, что Лика вовсе невоспитанная. А барон лишь посмеивался.
Маменька вздыхала.
Теперь-то её больше ведьма беспокоила, которая родиться должна была. И с того к маменьке в гости иные ведьмы зачастили, все садились, разговоры разговаривали. Лика пыталась подслушать, исключительно из любопытства, а не вышло.
В общем, за домом она осмотрела сад, который был красивым, но до тоски правильным. Ну а там…
…за оградою было интересно.
Лика скоренько сообразила, как выходить тихо, мамку не тревожа. Небось, пока сопли, та про Лику и женихов не вспомнит. А сестрица сама занята, хотя и не понять, чем.
Вот и…
…в тот раз она тоже собралась. Платье свое взяла, из старых, рассудивши, что если и попортится, то не так жалко, как те, которые от сестрицы достались.
Волосы заплела, лентою перевязала.
Поршни напялила старые, растоптанные.
Только и оставалось, что из дому тишком выскользнуть. Да там-то, во дворе, и все не так пошло.
– Я с тобой, – сказала Лилечка, которая сидела под старым кустом, тем, что аккурат при калиточке и поднялся, эту калиточку малую от глаз любопытных укрывая.
– Нет.
Лика-то, может, не ученая, кроме как грамоте, но и не дурная вовсе.
– Да, – Лилечка губу выпятила и глазами захлопала, готовая разрыдаться. Правда, Лика ей не поверила, потому как сама так умела.
– Тебе нельзя, – сказала она, под куст забираясь. И в нем, разлапистом, огромном, обнаружилось тихое местечко, куда и старое покрывало принесли, и корзинку. В корзинке сидела Фиалка, которая встретила Лику тихим мявом.
– А тебе можно?
– Мне тоже нельзя. Маменька, если узнает, выдерет…
– Меня не выдерет.
– Меня за двоих тогда.
Лилечка вздохнула и призналась:
– Скучно.
А Лика с нею согласилась. Не того она от столицы ждала, чтоб её в какой-то светелке посадили да сунули в руки пяльцы злосчастные с шитьем. Шить она с малых лет не любила. А тут…
– Маменька решила прием устроить, раз мы вернулись…
Лика кивнула.
Что-то она этакое слышала.
– А папеньку к государю-батюшке призвали, когда возвернется, так и не ясно…
Второй вздох был тяжелее первого.
– Маменька решила, что мне надобно на балу быть, чтоб представить и все такое… платьев шьет. На кой мне столько?
Она погладила Фиалку и, уставившись на Лику прозрачными глазами, попросила:
– Возьми меня с собой! Пригожусь.
Вот если бы требовать стала, грозится выдать или еще чего, Лика в жизни не уступила бы. А тут… тут она только кивнула и сказала:
– Недалеко пойдем. До ярмароки и назад.
Лилечка поспешно закивала.
– И ты держишься за меня. Чтоб не отставала и… а свеи твои где?
– Так… с папенькой пошли.
– Все?
– Ну… – Лилечка взгляд отвела, но призналась. – Один остался. С Любомиркой он крутится. У них любовь.
Ага.
Главное, чтоб после от этой самой любови ничего не приключилось. Но тут уж не Ликино дело.
Калиточка, смазанная – а что она скрипела на всю-то улицу – отворилась беззвучно. И если главные ворота усадьбы выходили на Белую слободу, то эта вот калиточка выводила на улочку, пусть и не людную, то всяко более живую.
– Держись, – Лика взяла племянницу за ручку, подивившись тому, до чего та тонка и хрупка.
Ничего.
Маменька вон сказывала, что болячка ушла почитай. Так что вырастет еще и рука, и сама Лилечка. Только, верно, на ярмароку её вести не стоит, а вот близехонько, на Самланов тупик, где порой собирались лотошники и просто местечковые бабы, языками перетереть да и прикупить чего по малости, они сходят. Это ж близехонько, почитай, через два дома.
А там и назад.
Коль быстро обернутся, то никто и не заметит.
Именно.
